– А хан-то поверил…
– И что самое обидное – Мономаху про то неведомо! – с болью в голосе добавил Славко.
Они еще несколько минут помолчали, и Звенислав, поворачиваясь, со стоном вдруг спросил:
– Все мне ясно, одного не пойму: зачем ты Мономахом-то их напугал?
– А я и сам не знаю зачем! – отозвался Славко. – Само получилось. Будто защиты у него попросил…
– Как это? – не понял Звенислав. – Чем он нам издали помочь может?
– Не скажи! Как это чем? – возразил Славко. – Может, половцы нас сразу бы прикончили да в Степь ускакали. А так, видишь, живы, и времени теперь у нас, чтобы что-то придумать, не воз, а – целый обоз!
– Да что тут теперь сделаешь… – уныло протянул купеческий сын. – Тут сам Мономах и то бы, наверное, уже ничего не придумал!
– Слушай! – услышав про Мономаха, с неожиданным интересом спросил Славко. – А самто ты его видел?
– Кого – Мономаха? Еще бы! Несколько раз! Только… издали. И… один раз, когда меня к нему подвели.
– А что ж сам не подходил? – насмешливо уточнил Славко.
– Боялся…
– Эх ты!
– Что – я? – с вызовом ответил Звенислав. – Его даже воеводы боятся, говорят – князь еще слова не молвил, а ноги уже сами по делу несут! И потом – это ведь еще до одолень-травы было. Сейчас бы я не то что пошел, подбежал бы к нему да все-все рассказал! Я бы…
– Постой-постой, как ты сказал? – перебил его Славко.
– Пошел бы… подбежал… рассказал… – недоумевая, повторил купеческий сын. – А что?
– А то – что… вот что нам делать надо! – от радости чуть было не воскликнул Славко и, спохватившись, перешел на таинственный шепот: – Мономаха обо всем известить!..
– Мономаха? Известить? Ну да, конечно, я тоже сразу об этом подумал! – так же шепотом сразу же подхватил Звенислав и заморгал, глядя на Славку. – А… как?
– А это мы сейчас с тобой и будем придумывать! – переворачиваясь удобнее, сказал тот. – Видишь, вот и пригодилось нам теперь это время! А ты говоришь, зачем я Мономахом их напугал!
– Ну как, придумал?
– Нет еще, а ты?
– Тоже нет…
Отроки лежали, мучительно думая, что бы им сделать, чтобы отсюда, из леса, связанными и охраняемыми, передать Мономаху, что ни в коем случае нельзя отменять поход на Степь.
Воздух понемногу синел, дали стали подергиваться неверной дымкой. Заканчивался короткий, не до конца уже зимний, но и не совсем весенний еще день.
Неожиданно Славко зашевелился и приподнял голову.
– Что? Придумал? – с надеждой спросил Звенислав.
– Нет, слышишь? Кажется, где-то собачий лай. Это же… Тиун! – узнал Славко и обрадовался. – Точно он! Надо же – нашел! Видно, дед Завид его освободил, или сам отвязался. И по следам сразу за мной! Эй, Тиун, Тиун!.. – тихонько стал подзывать он.
– Да ты что! С ума сошел?! – испугался Звенислав. – Представляешь, что будет, если он к тебе подбежит и как к хозяину ласкаться станет! Белдуз сразу поймет, что никакой ты не купеческий сын, а откуда-то из этих мест…
– Точно! – спохватился Славко и зашипел на приближавшегося с радостным лаем пса: – Фу, Тиун, фу! Не подходи!
– Все, сейчас подбежит и… – тоже увидев собаку, в ужасе закрыл глаза купеческий сын.
Но в тот самый момент, когда и Тиун учуял уже Славку, неожиданно раздался свист стрелы, жалобный взвизг и радостный крик Узлюка:
– Есть, хан! Попал!
– Как попал? В кого попал?
Хан вместе с остальными половцами обступили убитого Тиуна. Славка со Звениславом могли теперь только слышать их голоса.
– В волка, хан!
– Какой такой волк? К-де волк? Это ж-же с-собака? Зачем ты ее убил?
– Так я думал, волк!
– Мало ли ч-что ты думал? Разве у тебя есть, чем думать? За тебя только хан мож-жет думать! Я бы так узнал, что это за собака? Почему здесь собака? К к-кому прибежала собака?
Мож-жет быть, к этим? А теперь?.. Что я, по-твоему, теперь думать долж-жен?
– Да мало ли тут по лесам всяких псов! – успокаивающе заметил Куман. – Веси сожжены, вот они и бродят там, где люди, ищут остатки еды…
– Веч-чно ты за них заступаешься! – кивнув на своих воинов, нахмурился хан. – А если ты провинишься, кто за тебя заступаться будет? Они?!
Белдуз обвел попятившегося Узлюка и всех остальных своих воинов гневным взглядом и, презрительно махнув на них рукой, снова сел у костра.
Кто-то из половцев схватил мертвое тело пса и подальше от глаз хана бросил к лежавшим отрокам. Тиун словно дождался своего. Снова был рядом с любимым хозяином…
– Эх, Тиун, Тиун! – Славко уткнулся лицом в снег и принялся биться о его сухую кромку лбом. – И надо ж тебе было за мною бежать…
– Будет тебе так убиваться… – глядя на него, пожалел Звенислав.
– Да что ты понимаешь? – поднял на него мокрое, то ли от снега, то ли от слез, лицо Славко. – Ведь у нас в веси из живности один лишь конь да вот он оставался… Теперь ни Тиуна, ни… – Славко вдруг осекся на полуслове и прошептал: – Есть!
– Ну что там еще? – насторожился Звенислав.
– Придумал! А все он – Тиун! Не зря бежал, не зря погиб! Выручил ведь…
– Уф-ф! – с облегчением выдохнул Звенислав. – А я уж думал, опять что… – и только тут до него дошло, что сказал Славко: – Как это придумал? Что?! Постой-постой, я, кажется, сам начинаю догадываться? Надо… коня раздобыть?
– Конечно! Только… вот связаны мы крепко…
– Ну, за этим дело не станет! – уверенно пообещал Звенислав. – А вот как решить дело с конем?
– А помнишь, как я у своих его для гонца уводил? – напомнил ему Славко. – Так и тут надо! Только не «половцы», а «Мономах» кричать, да погромче.
– А к лесу как добраться?
– Ну, в темноте, я думаю, тебе это легко будет сделать!
– Как! Мне?!
– Ну, не мне же! Хан, если увидит, что я от обещанных десяти златников сбежал, задумается и о мно-огом догадаться может! Куда спокойней для него будет, если ты сбежишь, а я останусь. Для нашего дела это даже лучше! Так что, как ни крути, а ехать к Мономаху надо тебе. Ну что – поедешь? Не забоишься?
– А что нам еще остается…
– Тогда будем ждать наступления темноты…
Отроки, то и дело посматривая на запад, словно торопя солнце поскорей покидать небосклон, лежали и молчали.
Так же косясь на закатную полоску и тоже молча, только сокрушенно вздыхая, мимо них то и дело проходил с беспомощно опущенными руками Тупларь.
– Мы ждем, чтобы скорее настал вечер, а он наоборот… – сказал, наконец, кивнув на него, Славко. – Ну ладно, так уж и быть, помогу ему!
Он огляделся и, увидев, что над лесом, покаркивая, летит одинокий ворон, сам тихо каркнул:
– Карр-карр! Я человек-ворон!
– А? Где? – испуганно закрутил головой половец.
– Карр! Молчи и слушай, если хочешь спасти свою жизнь! Карр-карр!
– Слушаю… слушаю… – приседая, часто-часто закивал Тупларь.
– Твоя сабля находится в кустах около самой высокой сосны, с которой сняли мальчишек! – таинственно проговорил Славко и угасающим голосом закончил: – Кар-карр-карррр!
Тупларь несколько мгновений ошеломленно смотрел на ворона, который, пролетев над лесом, скрылся вдали. Затем вдруг вскочил и со всех ног бросился к сосновому бору.
– Далеко не убегай! – прокричал ему вдогонку Белдуз. – До темноты чтоб вернулся!
Глуповатый половец оглянулся, понимающе кивнул и еще быстрее побежал к самой высокой сосне.
– Зачем ты это сделал? – с недоумением посмотрел на Славку купеческий сын.
– Да так! – неопределенно ответил тот. – Жалко стало!
– Он же половец!
– Да какой там половец! Такой же смерд, как дед Завид и все мои земляки. Был небось пастухом, да посадил его хан Белдуз на коня, дал саблю. Вон, гляди, – показал на возвращавшегося вприпрыжку с найденной саблей половца Славко, – вот эту! Он ей наверняка и взмахнуть-то ни разу еще не успел!
– Ой, не нравится мне все это… – прошептал Звенислав, глядя, как хан, взяв саблю из рук принесшего ее счастливого Тупларя, о чем-то быстро спросил его и направился прямо к ним.
Подойдя к отрокам, Белдуз не стал, как он это уже делал, начинать разговор издалека, а 88 сразу же показал саблю Славке и спросил:
– Ты принес-с! Ты ее с-спрятал у с-соссны, с которой вас с-сняли! К-де ты ее взял? От-куда она у тебя?
– Так… на дороге нашел, хан! – не долго думая, ответил Славко. – Там ведь набег был!
Тако-ой большой набег! – сделал он страшные глаза. – Много всего валялось!
– Набег, говоришь? Правильно говоришь! – подумав, кивнул хан и быстро спросил: – А саблю зачем взял?
– Так я ж тебе говорил – за слугой своим погнался! Деньги свои отобрать. А он, вишь, крепкий у нас какой! – показал подбородком на купеческого сына Славко. – Разве с одними кулаками у такого отберешь?
Хан с минуту смотрел на Славку, на Звенислава, потом швырнул саблю под ноги кинувшегося поднимать ее Тупларя и прошипел:
– Ладно, ж-живи! И вы ж-живите… пока! – добавил он отрокам и, в сопровождении Узлюка и Кумана, снова пошел к костру.
– Слава Богу! – выдохнул с облегчением Звенислав. – А я уже думал – все… порубит нас хан прямо этой саблей из-за твоей глупости!
– А разве это глупость – жизнь человеку спасти?
– Да какой же он человек – половец! Не понимаю, как можно было из-за одного поганого всей Русью рисковать? Озорничать озорничай, да меру всегда знать надо!
– Да… – не обижаясь, вздохнул Славко. – Об этом мне и дед Завид все время говорит. Да только таким уж я уродился, ничего с собой поделать не могу!
– А ты молись! Бог и поможет!
– Слушай, а что же ты с такой верой у Бога смелости-то не просил?
– Как это не просил – еще как просил!
– А что ж тогда Он не давал?
– Не время, значит, еще было!
– А теперь, стало быть, время?
– Ну да, то я для себя только просил, а тут, видать, все сразу: и страх перед страхом, и страх за отца, и то, что Руси помочь захотел! Бог, видишь, взял да через твою траву мне сразу и помог.
– Да, я видал…Тебе повезло! – с завистью вздохнул Славко и неожиданно для самого себя стал говорить о том, о чем боялся думать даже наедине с собой: – А я сколько Его ни просил мамку из полона вернуть – все без толку. Вот и перестал просить. Сам по себе теперь живу!
– Как это сам по себе? – уставился на него Звенислав. – Без Бога?!
– Ну да!
– Да как же это можно-то… нет… это ж нельзя никак! Вон и отец Феодор говорит, русский человек всегда по вере жил. Правда, поначалу не тому и не так поклонялся… Но когда ему истинного Бога открыли – сразу всей Русью крестился и стал жить по истинной вере!
– Да что я сам не знаю? Или креста на мне нет? – вспылил Славко. – А толку? Вон давеча тоже, в кои-то веки, помолился. Ведь не для себя, для людей попросил, а что вышло? Дал Бог налима, да тут же и отобрал. Еще и половцы появились!
– Все равно Богу виднее, когда и что нам давать! – подражая голосу священника, возразил Звенислав. – Забрал налима, так вместо него сейчас на дороге вон сколько убитых лошадей и наших мешков с мукой лежит, найдут – до лета еды хватит! И потом – живы все, даже набега не было. А если нам еще Мономаха удастся обо всем известить, вообще их больше не будет.
А так, ну принес бы ты им налима, съели бы они его, и все. А зимой – снова половцы!
«Ай да купеческий сын! – ахнул про себя Славко. – Вот как сумел повернуть все. Вот тебе и трус! Да и трус ли теперь он? На такое дело отважился…»
– А ведь верно, – думая так, согласился он. – Послушать тебя, так, и правда, Бог услышал 89 меня и помог. И даже больше, чем я просил, дал! Не забыл, значит, Бог Славку?..
– Да разве же Он кого-то забудет? Он ведь – не то что мы! – снова тоном священника ответил Звенислав и уже от себя, своим голосом, с доброй улыбкой посоветовал: – Так что давай сам скорей вспоминай Бога!
– Да, но…
Славко еще немного помолчал и упрямо добавил:
– Вот если он еще мне и мамку вернет – тогда сразу, всем сердцем, слышишь, до самой последней капельки крови поверю!
После этого разговора отроки долго молчали, наблюдая за тем, как легкая синева, густея на глазах, превращает день в вечер, а вечер – в ночь.
Славко не спеша обдумывал все, что услышал от купеческого сына. А тот не хотел мешать ему.
Раздосадованный тем, что Белдуз гневается на него, Узлюк заставил глуповатого Тупларя дежурить его вместо себя возле пленников. А сам направился к костру, чтобы льстивым словом или поддакиванием попробовать сменить ханский гнев на милость.
– Все. Пора развязываться, – сказал наконец Славко. – Только не понимаю как?
Сыромятными ведь ремнями скрутили, боятся, что убежим!
– Ну, за этим дело не станет! Я уже развязался! – кряхтя, отозвался Звенислав. – А дальше что? Тебя теперь развязать?
– Погоди! – остановил его Славко и, показав кивком сначала на глуповатого половца, а потом на тело Тиуна, зашептал на ухо, что надо будет сначала сделать…
– Хорошо! – неожиданно смеясь, кивнул Звенислав.
– Ты что это… смеешься? Совсем осмелел? – шикнул на него Славко. – Или я что-то смешное сказал?
– Да нет! Руки-ноги затекли. Щекотно! – пояснил Звенислав и заботливо предложил: – Может, тебе хоть немного путы ослабить?
– Нет, наоборот, потуже затяни их! – попросил Славко и добавил: – Да тем самым узлом, что отец тебя научил!
– Зачем? – удивился купеческий сын.
– А затем, чтобы я сам развязаться не смог! Думаешь, мне так уж в Степь хочется?.. Ну, отошли руки-ноги? Ты – готов?
– Д-да… – с легким колебанием отозвался Звенислав.
– Все запомнил, как надо делать? – заметив это, чуть строже уточнил у него Славко.
– Да! – уже уверенно ответил тот.
– Ну, тогда иди… ступай с Богом!
Звенислав тихо встал. Подняв с земли мертвое тело Тиуна, он, крадучись, направился к сторожившему их Тупларю и сделал все, как научил его Славко. Половец вскочил и молча заметался – не зная, кого ему больше теперь бояться: этого оборотня или нового гнева хана. А Звенислав, далеко огибая костер, быстро-быстро побежал к лесу, где половцы прятали своих коней. И исчез в темноте.
Славко, угадывая лишь чутьем, где он и что делает, проводил его полным надежды взглядом и тяжело вздохнул.
– Ну, вот я и один, – по давней привычке разговаривать с самим собой прошептал он. – Чудной он, этот купеческий сын. Но все равно вдвоем с ним было веселей! А теперь впору хоть самому эту одолень-траву есть! Да только – какую и как? Не помню даже, что за траву ему тогда сорвал! Да и руки-ноги связаны... А впрочем, на родной земле – любая травинка, 90 даже сухая – одолень-трава! И рот у меня, слава Богу, свободен, кляпом не заткнут… Ну, Господи, благослови!
Славко изо всех сил напрягся, повернулся на бок и ухватил губами первый попавшийся пучок травы...
В то же самое мгновенье из леса раздался крик Звенислава: «Мономах! Мономах!!», тут же подхваченный испуганными голосами половцев, стук чего-то тяжелого по деревьям и ржанье встревоженных коней…
Не сразу половцы сообразили, что к чему. А как только поняли, то пошли на доклад к поджидавшему их хану.
Один Тупларь оставался сидеть на месте, повторяя одно и то же:
– Опять оборотень! Человек-собака! Или собака-человек?..
– Эй! – окликнул его Славко.
– А? Что?! – словно ужаленный, испуганно повернулся к нему половец.
– Жить хочешь?
– Да! – кивнул тот.
– Тогда Белдузу о всех этих оборотнях и о человеке-собаке – тс-ссс! А то, ей-ей, ведь убьет!
Тупларь вдруг сообразил, что ему и правда выгоднее молчать, и, благодарно кивнув Славке, со всех ног бросился к своему хану.
А тот, оглядывая своих воинов, встревоженно вопрошал:
– К-де Мономах-х? Как Мономах-х?! Почему Мономах-х?! Что случилось?
– Да нет там никакого Мономаха! – успокаивающе заметил старый половец.
– А к-то же тогда есть? Ч-то тут было?
– То – слуга купеческого сына сбежал!
– Как сбежал? Кто дежурил?
– Я хан, но это он меня заставил! – показывая пальцем на Узлюка, пролепетал насмерть перепуганный Тупларь.