Сколько лет прошло, все давно покрыто пылью времени, а он ни разу не посетил могилу отца и матери. Но он их помнит, а значит они с ним.
Первые годы жизни в пустыни были самыми тяжелыми. Да в детстве он сбегал сюда, но прогулки под луной или жарким солнцем, ничто по сравнению с познанием жизни пустыни. Когда просыпаешься и видишь вокруг лишь песок. Когда от жара лопаются губы и горит лицо, если его не закрыть платком. Когда еда это вяленое мясо и сушеный инжир в долгом пути. Вместо половых досок - ковры, расстеленные прямо на песок. Ночью настолько холодно, что подумываешь о теплом доме. Но самое страшное, это нехватка воды. Он так привык мыться раз в день, и не сразу привык к обычаю кочевников. Когда свободная одежда прилегает только к плечам и мелкий песок обмывает тело, очищая от соленого пота, шлифуя от частичек отмершей кожи. Настоящие кочевники моются только два раза в жизни, при рождении и смерти.
От воспоминаний Арист невольно вздрогнул. Камар почувствовал настроение хозяина, повернул голову и замедлил шаг.
- Все хорошо, идем.
Верблюд мотнул головой и снова ускорил шаг.
Как было больно, когда впервые распухли ноги, из-за горячего песка. Он не мог даже ходить, лежал в палатке, целыми днями. Ноги покрылись язвами и начали гнить, мальчик почти умирал, питаясь финиками и остатками воды. Ему было так жалко себя, хотел домой, проклиная, что не остался в городе, не стал обычным человеком, не окончил школу, не научился плавать. Мысль о воде была мучительна, почти сводила с ума. Он был один в пустыне, без еденного источника воды рядом. Грязный и оборванный. Этого хотел, когда мечтал о свободе? В полубреду мальчик услышал, как открывается полог палатки. Лунный свет осветил смуглое лицо в серой, почти черной куфие.
-Так, что у нас тут.
- Он внимательно осмотрел меня, мальчика восьми лет. Посмотрел на ноги, прощупал их. Он сжал тогда зубы от боли, но не промолвил ни единого звука. Но когда мужчина принес нож и разжёг костер возле палатки, забился в угол, скуля от ужаса.
-Если ты не перестанешь себя вести как струсившая девчонка, то останешься без ног.
Не было выбора, он терпел, когда ему вскрывали и промывали язвы, когда прижигали ноги раскалённым железом. Со временем такая медицина стала привычна, но этот раз он не забудет никогда.
Его звали Джабир, он был старым кочевником, сопровождал караваны, редко сидел на одном месте. Ни семьи, ни детей. Оборвыш стал его сыном. Два года он обучал найденыша традициям бедуинов, показывал, как выжить в пустыни. Говорил, что она живая, ее надо любить и уважать. Я внимал, изучал, спрашивал. Жизнь кочевников, особенно сопровождающих больших караванов, трудна и опасна. Набеги случались часто. В одном из таких набегов украли Ариста. Что же было дальше? Дальше были прекрасные арабские скакуны. Он был молод и наивен. В нем не было жажды нажив, но мальчик мечтал показать себя. Душа стремилась к приключениям их он и нашел.
Шайка Джахмы(18), называющая себя черными скорпионами, была хоть и не очень могущественной, но вполне удачливой. За годы, проведенные под его началом, Арист научился стойкости и выносливости, уверенности и жестокости. Зверства, которые творил, вселяли ужас в души бедуинов. Он был очень жесток. Да, по праву было дано имя Дари. Только благодаря ему, шайка средней руки, стала вселяющей ужас. При одном упоминании об Аахреб эль мельх у людей вставали волосы на голове.
Трудно сказать, откуда это в нем появилось. Почему убивал, когда можно было только ранить, почему не миловал ни своих, ни чужих? Стремился доказать что-то? Но что можно было доказать убийством и грабежом? Реки крови были пролиты, и не всегда добыча стоила этого.
- Бедуин, "белый воин", помогающий и охраняющий - пусть это будет моей сутью. Поныне и навеки - клялся он пустыне.
Разбойничья жизнь теперь претила. Но тогда давала власть, он гордился славой жестокого воина. С бессмысленной отвагой нападая на противника превышающего число их группы. Надеялся только на себя, на молодость и бесстрашие. Это и сгубило.
Караван в пятьсот голов. Тридцать хорошо обученных разбойников и пятьдесят вооружённых человек, ждавших нападения. У них не было шансов. Все были убиты, кроме него. В назидание остальным он был привязан к столбу, его ожидала долгая и мучительная смерть. Пустыня, голод или просто жажда, должны были забрать его жизнь. Три долгих дня он думал. Он думал, когда жара почти вводила в беспамятство, а холод пробирал до костей. Ветер стал приносить песчинки, готовя могилу, потихоньку засыпая его. Не одеждой, мудростью он стал белым воином пустыни. Через три дня следующий караван подобрал его. Его не узнали, да и можно ли было узнать в сожжённом на солнце человеке с смирившимися, почти потухшими черными глазами - разбойника вселяющего трепет и ужас.
Арабского скакуна сменил верблюд, сначала обычный желтый бактариан(19), а потом ему подарили Камара и он уже никогда больше с ним не расставался.
Ночное небо в пустыне, это что-то особенное. Столько звезд, что плохо видно созвездия. Сплошной ковер сверкающих точек. Млечный путь окрашивает небо разноцветным лоскутом. Неправду говорят, что ночное небо черное. Нет, оно синее, фиолетовое с розовым отливом и мириадами ярких звезд. Тот, кто видел ночи в пустыне, не забудут их никогда.
Кочевник смотрел на небо, наслаждаясь его красотой. Много преданий сложено жителями пустыни о звездах. Без них кочевники, никогда не нашли бы дороги в пустыне.
Только по путеводным звездам, можно найти путь.
Ночь - это вдохновение, под светом звезд и луны рождаются самые мудрые мысли и решения.
- Подумать о себе, о продолжении? - Арист набил трубку. - Кто-то всегда рядом, о ком-то нужно заботиться. Может это и не плохо?
Три дня оставалась до оазиса, они не успевали. Уже были признаки, предвестье скорой бури. Все стихло, ни одного живого звука, шума ветра, душно. Необходимо было подготовиться, пара часов и одиноких путников может погрести заживо толщи песка. Кочевник выкопал яму, и на самое дно спрятал бурдюки с водой, прикрыв остальной поклажей, еще оставалась место ему самому.
Камар лег на песок. О нем можно не беспокоиться. Природа позаботилась, длинные двойные ресницы и клапаны в носу спасали, это выносливое животное от песка. Человеку было сложнее. Зарывшись в песок и спрятав воду по глубже можно выжить.
Через четыре часа, Арист осторожно выбрался из укрытия, достал воду и остальную поклажу. Верблюд уже отряхивался от нанесенного песка.
Буря прошла, можно снова отправляться в путь.
Три дня одиночества и он услышал конское ржание. Странно, до города далеко, а кони по пустыне долго не выдерживают, они хороши для быстрых набегов. Камар без понуканий остановился. Ему самому было интересно, что же это за глупые люди не жалеют своих животных, выгоняя их почти на верную гибель.
Три всадника, ружья, сабли.
-Здравствуй, Арист.
-Здравствуй, Каид(20), где твои собратья по оружию.
Человек на черном скакуне горько рассмеялся.
-Ты приносишь несчастье. Ты знаешь,ьвторой караван за твоим, сильно уменьшил нашу численность. Даже твои пять и два, не подкосило бы нас настолько. Это новый набор. Молодые и необъезженные. А еще их слишком мало.
-Нельзя меня винить в собственной неудачи.
-Ты прости меня, но мои люди хотят, есть, и кто-то должен быть виноват, виноват и наказан.
И прежде чем мужчина успел ответить, один из кочевников выстрелил бедуину в бок. Белая одежда и белый верблюд окрасились ярко красным.
Его почти без усилий выдернули из седла и бросили на песок. Камар был взят по уздцы. Животное коварно врезало одному из разбойников в колено и тот упал, но два других привязали его к лошадям и стали тянуть по песку.
Арист смотрел вслед удаляющимся всадникам в след, ему не было жалко ни сумки с поклажей ни денег. Но Камар заменил ему и людей и семью.
- Я отомщу.
Поднявшись, он побрел в пустыне, знал, что не дойдет. Не мог просто лежать, хоть и тратя последние жизненные силы.
* * *
Он снова увидел ее, женщину, полностью сотканную из песка, дух пустыни. С самого детства она приходила, а потом видно забыла его. Теперь пришла и протянула к нему руки.
- Сын мой, приди ко мне, мы станем единым целым, ты будешь видеть, как проходят караваны, будешь чувствовать, как ползают скорпионы по тебе, впитывать солнечное тепло и лунный холод. Переступи ту грань, что отделяют тебя от меня. Хватит страдать! Смерть, смерть соединит нас. Только закрой глаза.
- Еще рано матушка, я еще не готов.
- Тебя ждут еще большие страдания, я хочу уберечь тебя, дитя мое.
- Я все смогу.
- Не все страдания нужно переживать.
- Я хочу жить.
Женщина тяжело вздохнула, подошла и поцеловала в лоб. Губы были по-человечески теплые.
-Мне жаль, тебе не стоит жить. Я дала тебе выбор, и ты сделал свой. Следующая наша встреча будет очень не скоро.
* * *
Первый раз глаза пустынного волка обманули его. Прекрасный оазис, притягивающий влагой и прохладой, оказался миражом. Из последних сил он протянул руку в сторону прекрасного видения и глаза его закрылись.
Ветер ласково, но беспощадно засыпал песком путешественника. Но караван успел вовремя, не дав свершиться воле природы.
- Я хочу жить!!
- Сколько он бредит?
- Три дня
- Он поправится?
- В пустыне нельзя болеть, она любит сильных, слабых она забирает в числе первых.
- Он не слаб, он выкарабкается.
- На все воля бога.
- Аллаха!
- Что бог, что Аллах, это все наивысший разум, и он один как его не назови.
- Он выкарабкается...
* * *
Разноцветный потолок, поддерживаемый подпорками в виде узловатых лап, тканевые перегородки, нет, это не рай и даже не ад - шатер. Голова болела, хотелось пить, он повернул голову в сторону выхода, и заметил два силуэта. Они вели очень интересный разговор.
- Почему ты считаешь, что твой бог единственный? - вопрошал женский голос. Приятный голос, мелодичный.
- Амира(21)! Я никогда такого не говорил! Бог один, как его не назови, хоть Аллахом, хоть Иисусом, хоть Буддой! - голос был немолодым, с хрипотцой.
- Аллах един, он правит всем, он направляет нас.
- О господи! Упрямая девчонка!
- Это моя вера! А как же твоя терпимость к другим религиям!
- Это не возможно, как вы не можете понять, что между людьми нет разницы, религия и цвет кожи, не имеют значение.
- Нельзя всех обратить в свою веру, тогда придется перестраивать всю культуру. Что останется от нас? Мы сольемся в одном одинаковом потоке. Мы будем похожи как капли воды, так редко выпадающие в пустыне.
- Даже капли воды разные.
- Но слишком похожи, чтобы разбирать, в чем их суть.
- И все же, глупо относится к человеку плохо, только потому, что он другой веры.
- Ты жалуешься на плохое обращение? По-моему мы были добры к тебе, Охран(22), не смотря на другую религию и твое еврейское происхождение.
- Я врач, я нужен вам.
- Ни один врач - мужчина, не лечит женщин бедуинов, ты первый.
- Это честь для меня.
- Это доверие.
Девушка повернулась в его сторону, она была без платка. Хорошо были видны ее черные, спадающие крупными локонами волосы, глаза странного для этих мест цвета - голубые. Как озеро из детства. Теперь этот цвет не вызывал раздражение, а наоборот повеяло домом.
- Старею - подумал мужчина.
Смуглую кожу девушки покрывала белая джалабия с золотым узором. Такую одежду не побрезгует одевать дочь Шаха. Но не думаю, что дочь будет ходить в присутствии мужчины с непокрытой головой. Возможно она и верующая, но всех канонов религии не исполняет.
Девушка подошла к коврам, на которых лежал Арист.
- Вы проснулись. Я знаю, можете не притворяться - девушка улыбнулась.
- Вы наверно очень хотите пить, выпейте - она протянула миску.
Кочевник не стал спорить и благодарно сделал глоток, в горле запершило, он закашлялся. Амира приподняла его голову, чтобы легче было дышать.
Охран принес миску с чем-то пахучим.
- Откашлялся? Выпей это.
Снадобье было очень горьким и противным. Мужчина даже не поморщился, и не такое приходилось пить. Моча верблюда, когда совсем нет воды, на вкус гораздо гаже.
-Как тебя зовут?
- Арист.
Охран встрепенулся и придвинулся ближе.
- Ты "белый воин"- его голос восхищено захрипел.
Больной прикрыл глаза.
- Моего верблюда украли, я ранен и почти умер. Я просто Арист.
- Ты болен, поспи. Утром к тебе придут другие мысли. Пустыня не любит слабых, она их забирает сразу же.
Мужчина послушно закрыл глаза, но сон не шел. Он снова и снова вспоминал начало своего пути, когда он был никем и только добивался своего авторитета, имени. Теперь у него снова ничего нет. Хотя, пожалуй, осталась сила и опыт, только вот язык не поворачивался назвать воином. Ведь он отдал Камара просто так. Без крови, кроме своей.
Проснулся он с решимостью найти и наказать Каида. Жестоко наказать. В постели странник пролежал еще две недели, за ним ухаживал Охран и Амира. Каждый день он видел прекрасные голубые глаза девушки, лицо неприкрытое платком. Она развлекала его рассказами о городе и своей жизни. Он добрался до Марджана. Теперь было понятно, почему девушка вела себя так вольно. Большую часть своей жизни она провела в урбанизированном городе. Отец чистокровный араб, мать - копт (23). Отец не из тех, которым были чужды новые веяния цивилизации. В шатре телевизор и радио. В вазах из толстого стекла стояли сухие цветы. Он явно не собирался кочевать, обустроил дом, как - будто навсегда захотел поселиться здесь.
Что в прочем подтвердила Амира.
Они переехали месяц назад, когда умерла, мать Амиры. Тогда Шах - Салим(24) переселился ближе к народу. С ним переехало множество таких же, наполовину урбанизированных арабов. Занимались туристическим бизнесом, продавали сувениры. Многие знали несколько языков для лучшего общения с иностранцами.
Туристы шли охотно в этот палаточный город, пытаясь соприкоснуться с духом пустыни. Арист иногда видел, группы туристов, шествующих между палатками, они много вертели головами, улыбались и фотографировали. Ему было мерзко, он чувствовал себя цирковой обезьяной. В такие моменты он сидел в шатре и не высовывался, компанию ему составлял Охран. Зато Амира была в центре внимания, она рассказывала про культуру и медицину бедуинов, показывала примеры лечения каленым железом.
Туристы охали и ахали, называя это бесчеловечностью, хватались за головы в притворном ужасе от шрамов после этого лечения. Рассматривали ручные ковры, одежду арабских женщин, тыкая в них пальцем.
- Фу, мерзко!
- Они так зарабатывают деньги - Охран флегматично курил трубку.
- Они продают свою культуру.
- Это выбор Шаха. - он вздохнул, - Салим решает сам, что лучше для народа. Но он слишком урбанизированный. Ему не понятно, что чувствуют его люди. Амира хоть и пытается соответствовать вере, слишком образованна для положения просто женщина, без прав. Как здесь принято. Он берет пример с нее, но тут ее никто не понимает. Только с тобой она стала больше общаться и принимать участие в жизни города. Ты уйдешь, она останется совсем одна.
- Я пока не собираюсь уходить.
- Ты рано или поздно уйдешь, "белый воин".
- Наверно ты прав, но с каждым разом это все труднее сделать - Он посмотрел на улыбающуюся Амиру в окружении туристов.
Когда здоровье Ариста достаточно восстановилось, он взял в залог две коротких широких сабли.
Круг, полукруг, перекрестье, шаг назад, два очередных рубящих удара с поворотом. Отблески луны на лезвиях. Один, на краю оазиса и пустыни. В тени пальм, не так холодно, но и не так тепло как на самом оазисе. Навыки возвращались быстро, только вот прежней уверенности не было. Круг, полукруг, перекрестье... стоп. В перекрестье чуть не попала голова Амиры.
- Я думал, что один здесь - пот лился ручьем и голос был хриплым.