Сначала он хотел было уйти из пещеры, чтобы добраться до какой-нибудь окружной дороги и отправиться на поиски Бетти. Но, подумав, решил, что это неразумно и опасно. Оставалось ждать. Но сколько?
Он сидел на солнце, прижавшись подбородком к коленям, как раненый зверь, ищущий исцеления под солнечными лучами. Приготовленные для лесного пиршества половинки тетерева и две форели все еще лежали в пещере в ожидании, когда их поджарят на костре. Но они же могут испортиться! И если Бетти придет ночью, он не сможет угостить ее праздничным ужином, доказать, что приобщается к индейскому образу жизни.
Но, может быть, трофеи ему удастся сохранить? Может, вечером она все-таки придет. За ней, наверно, следят, и, опасаясь привести за собой «хвост», она осталась дома. Но в эту ночь они вряд ли станут так усердно следить за ней. И она придет. Он был уверен.
А пока надо призвать на помощь терпение, которое помогло его предкам стать таким выносливым народом. Он встал, вышел из пещеры и начал рыть яму, отбрасывая в сторону камни. Когда он разрыл гальку на полметра, показался песок. Он продолжал копать, пока не получилось глубокое прохладное углубление; сквозь стенки просачивалась ключевая вода. Он выложил дно ямы камнями и положил туда рыбу и половинки тетерева. Потом подобрал щепки и прикрыл ими яму, а сверху набросал темные пожухлые листья папоротника, чтобы защитить самодельный холодильник от дневного тепла. Довольный своей работой, он разделся, внимательно осмотрел почти зажившие раны на ногах и окунулся в холодный ручей. Растер тело песком, пока не покраснела кожа и он не ощутил тепло в кончиках пальцев. Перед тем как одеться, он нашел сосновую шишку, расчесал ею свои длинные, спускавшиеся до плеч черные волосы и пригладил небольшую шелковистую бородку, которая только начала покрывать его подбородок.
Потом он забрался на сосну и с изумлением обнаружил на озере небольшую флотилию катеров, направлявшихся к его берегу. Они казались ему серебристыми водяными жуками; пенистый след от каждого из них как белый хвост.
Полицейские направлялись сюда, чтобы осмотреть пещеру. Сомнений не было. Наверно, обыскав все места, где он мог прятаться, они решили проверить, не вернулся ли он туда, откуда они его уже однажды выкурили. Единственное утешение: на катерах, кажется, не было собак. Теперь, когда он понял, что они плывут сюда, у него появилась надежда скрыться. Сидя на высокой сосне, он думал лишь о бегстве. Но, спустившись вниз, сообразил, что, если он уйдет из пещеры, связь с Бетти будет потеряна. Бессмысленное бегство через лес может повлечь за собой еще большую беду. Не лучше ли попробовать перехитрить их? Пещеру надо оставить как командный пункт. Во всяком случае, до тех пор, пока Бетти не найдет для него какой-нибудь другой приют. Выход есть. Но от него потребуется сноровка, которая, как ему казалось, была у большинства индейцев, даже у Индейцев с тротуара.
Он начал спускаться с сосны. Как неуклюжий дикобраз, он перебирался с одного сука на другой, цепляясь за грубую кору, обдирая руки, ноги, лицо и грудь. Он ступил на мягкую землю, покрытую зелеными иголками сосны, и поспешил к пещере. Стоя на коленях, собрал свои нехитрые пожитки и завернул все, кроме ножа, в одеяло и завязал его узлом. Потом перетащил узел в лес и спрятал под деревом.
Возле самой пещеры он срезал сосновую ветку. Зайдя в пещеру, засыпал угли костра и замел веткой отпечатки следов на песке. Потом вышел из пещеры, набрал несколько горстей гальки и, возвратившись, раскидал гальку по земляному полу, чтобы земля не казалась слишком чисто выметенной.
На полянке перед входом он тщательно замел свежие следы, не тронув лишь те, которые оставили собаки и преследователи минувшей ночью.
Работа была утомительной. Выступивший на лбу пот стекал по щекам. Отойдя в сторону, он внимательно осмотрелся вокруг — никаких признаков его присутствия не осталось. И вдруг глаза его остановились на том месте, где находился самодельный холодильник, — в глаза бросался сухой папоротник, аккуратно прикрывавший крышку из щепок. Он быстро подошел, опустился на колени и осторожно прикрыл папоротник небольшими камнями. Потом поднялся с земли, чтобы оглядеть свою работу. И тут послышались голоса людей, поднимавшихся по склону холма между деревьями. Он поспешно замел следы и подбежал к сосне. Снова начался тяжелый подъем. На этот раз он забрался на самую верхушку дерева. Там он примостился на сук, прикрытый ветками, прижался к стволу и стал выжидать. Ждать пришлось недолго. Вскоре на поляне появился первый человек. С орлиной высоты он показался Чарли крохотным. Человек снял с головы широкополую шляпу и рукавом вытер пот с лица. На поляне один за другим стали появляться новые люди; Чарли насчитал двенадцать человек.
— Осмотрите все вокруг, — сказал один из них. — А вы, — он указал пальцем на двух мужчин, — осмотрите пещеру.
Мужчины разошлись, — двое, пригнувшись, залезли в пещеру, остальные скрылись в лесу. Начальник, который давал распоряжения, остался на поляне и стал тщательно, шаг за шагом, осматривать ее. Несколько раз он опускался на колени. Дважды поднимал сломанные сучки и внимательно разглядывал их; наконец он стал приближаться к холодильнику. Чарли Ночной Ветер затаил дыхание, словно одним лишь своим желанием мог заставить этого человека повернуть в другую сторону. Не раз ему казалось, что человек остановился над ямой, где была спрятана еда.
Но всякий раз тот отходил, и Чарли видел, что он так и не наступил на камни, прикрывавшие хрупкий настил из щепок.
На поляне стали собираться люди. Некоторые из них растягивались на земле для отдыха и, лежа на спине, глазели на небо сквозь ветки деревьев. Чарли старался слиться со стволом сосны. Он надеялся, что чужой глаз, скользящий по сосне, не заметит среди зеленых игл черное пятно. Мужчины вытаскивали из карманов бутерброды, жевали их, а потом, стоя на коленях, пили прямо из ручья, как лошади. Двое подошли к сосне; они разделили пополам бутерброд и стали по очереди запивать еду, отхлебывая из небольшой фляги.
Неожиданно из дупла выскочила красная белка и прошмыгнула вверх, из-под ее коготков на головы мужчин посыпались кусочки сухой коры. Один из них запрокинул голову. Чарли отчетливо увидел его лицо; взгляд мужчины был устремлен на те самые ветки, которые укрывали его. Вот и все, подумал Чарли. Это конец. Сейчас раздастся сигнал тревоги.
— Да это белки! — сказал наконец мужчина и опустил голову.
— Вот проклятые! — отозвался второй.
Тем временем люди, собравшиеся на поляне, пустили бутылку по кругу. Двое, стоявшие под сосной, подошли к ним. На их долю достался последний глоток. Один из мужчин допил остатки. Потом он отшвырнул бутылку в примятый папоротник, и она осталась там, поблескивая на солнце.
Начальник сидел, загораживая спиной вход в пещеру.
— Ну, что скажешь? — спросил он у одного из мужчин.
— Кажется, он сюда не приходил, — ответил тот.
Чарли ликовал.
— В таком случае, куда же он делся? — спросил шеф.
— А кто его знает! — ответил мужчина.
— Но он же должен быть где-то, — сказал начальник.
— Может, он драпанул из резервации, — заметил кто-то.
— Вряд ли, — сказал шеф. — У нас на всех дорогах расставлены патрули — в каждом селении, на границе штата и на канадской границе. Его бы сразу схватили.
Чарли услышал, что властями сделано все, чтобы выследить и схватить его. У него заныло сердце.
— Мы, кажется, просчитались, — сказал один из мужчин:
— В чем именно? — спросил начальник.
— А в том, что арестовали девку.
При этих словах Чарли вздрогнул и невольно зашевелился. Сосновая шишка сорвалась с дерева и, задевая ветки, с шумом полетела на землю, все подняли головы. Чарли замер.
— Чертова белка! — сказал кто-то.
Мужчины отвернулись от сосны, и Чарли перевел дух.
— Вот если бы мы не тронули эту девчонку, она бы привела нас прямо к нему, — продолжал мужчина.
— Может, ты и прав, — сказал шеф. — Когда вернемся, поговорю с шерифом. Все равно в тюрьме ее долго не продержат. А как только выпустят, будем следить за ней день и ночь.
— Да разве за ней уследишь? Она как волчица бегает по ночам. За ней не угонишься, — сказал другой.
— Это точно, но я лично не против погоняться за ней ночью или даже днем.
— Может, тебе и повезет, — усмехнулся начальник.
— А вот я готов гоняться за ними подольше. Во всяком случае, не сразу хватать его, — сказал другой.
Начальник повернулся к нему:
— Это что за разговоры?
— А что тут плохого? — продолжал мужчина. — За эти лесные прогулочки нам недурно платят. Думаю, эта работенка полегче, чем пилить дрова в лесу.
— Пошли отсюда, — предложил кто-то.
— Пошли, — согласился начальник.
Он поднялся и скрылся за деревьями. Остальные мужчины гуськом последовали за ним.
Глава 24
Сидя на сосне, Чарли видел, как мужчины, растянувшись цепочкой вдоль берега, усаживаются
в катера. Он спустился с дерева, вытащил свои пожитки из-под поваленного ствола и отнес их обратно в пещеру. Он подумал о том, что совершил одну ошибку. Надо было сдаться, тогда бы они выпустили Бетти из тюрьмы. Полицейские ушли бы из резервации. И Донни Сильный мог продолжать подготовку взрыва плотины. Чарли решил развести костер. Полицейские увидят дым и немедленно вернутся за ним. Не надо будет плутать по незнакомой местности километров пятнадцать. Его погрузят на катер, а потом на машине доставят в тюрьму в Сейуарде, оттуда переведут в Милуоки и будут судить. Разве есть у него другой выход?
Он принес в резервацию одни несчастья. События минувшего дня казались ему нереальными, они проплывали перед ним как во сне. Тетерев… Он так гордился им. Но какое значение это имело сейчас? Прилив радости, порыв счастья. Куда девалось все это?
Сейчас самое время сдаться. Увезти в Милуоки все свои невзгоды. Так, чтобы ничто не угрожало больше Бетти, Донни и Тирсе. Освободить всех индейцев резервации от подозрений.
Чарли встрепенулся и подбросил в костер хворост, а когда огонь разгорелся, подложил несколько зеленых веток. Столб дыма поднялся над деревьями и расстелился белым ковром, указывающим на то место, где он скрывался.
«Теперь они наверняка уже догадались обо всем», — подумал он, глядя вверх. Он попытался представить себе, как за ним придут. Станут ли они бесшумно подкрадываться от дерева к дереву или, окружив его, бросятся на поляну, чтобы стремительно повалить и связать его?
Не все ли равно? Он готовился к этому, заглушая все чувства, которые могли бы выдать его.
Он запрячет их глубоко — глубоко, не единой слезинки не прольет!.. Он не допустит, чтобы в приливе ярости кровь бросилась ему в лицо. Никакого раскаяния. Вот тогда они узнают, что такое индеец. Это будет его месть, пусть небольшая. Он не допустит, чтобы они торжествовали при виде его слез или гнева.
Он поднялся с земли, подошел к ручью и встал на колени, чтобы напиться. Потом, сидя возле воды, поразился наступившей тишине. Он не сразу понял, что дым отпугнул от сосны и птиц, и дятла, долбящего сухой дуплистый ствол, и сороку, верещавшую на сосне, и стрекотавшую красную белку — все живое мгновенно улетучилось, как от лесного пожара.
Теперь ждать недолго, подумал он, если только его не станут искать в других местах, не подумают, что дым — это уловка, попытка запутать их. Где-то он слышал поговорку: «Хитрецы оставляют запутанные следы даже на прямых дорогах». Но в конце концов они появятся, и он будет ждать их. Может, он увидит, как они станут окружать его, все сужая и сужая кольцо, а потом ринутся вперед, в клубах дыма, и увидят, что там нет никого. Он представил себе их недоумевающие лица, когда они подойдут к пещере и увидят, что она пуста. А когда они наконец решат уходить, он обратится к ним, словно с небес:
— Почему бы вам не посмотреть наверх?
Он поднялся и направился к дереву. Подойдя к основанию сосны, он посмотрел вверх. До густого сплетения веток, совсем недавно скрывавших его от глаз преследователей, было далеко, и добраться до них было не так-то просто. Он оперся ладонью о шершавую кору сосны. Может, то, что он задумал, — ребячество, детская затея. Может, когда он крикнет, чья-то нервная рука вскинет ружье и спустит курок. И хотя мысль о пуле не пугала его, думать о том, что придется падать с такой высоты, было страшно.
Он вернулся к костру. Дым расплылся над деревьями белым облаком, и полуденное солнце тускло светило сквозь него, как электрическая лампочка, завешенная марлей.
Пожалуй, можно и поесть, подумал он. На пути в пещеру он остановился. Что это? Он немного выждал. Прислушался. Может, это зверек или птица. Он нырнул в пещеру и вынес оттуда банку фасоли в томате. Он собрался воткнуть в банку нож, как снова раздался какой-то шум. Что это? Хруст ветки? Сук, отодвинутый чьей-то рукой? Кожаный сапог, споткнувшийся о корень? Возникло непреодолимое желание бежать. Мучительно сидеть вот так на поляне и выжидать. Древний инстинкт, благодаря которому в этом мире выжили его предки, взывал к нему, требовал, чтобы он немедленно растворился в кустарнике, как рассеивается в лесу туман.
Он поставил банку с фасолью на землю, сжал костяную ручку ножа и застыл в ожидании. Ни звука. Он наклонился вперед и напрягся, пытаясь одолеть тишину леса. Но он не услышал ничего. Ни птиц, ни насекомых, один лишь треск угасающего костра, костер остывал: смола на зеленых сучьях уже не кипела, угли превращались в пепел.
Острый нож легко вонзился в крышку банки. Чарли выпилил неровный полукруг и отогнул жестяной край, показалась фасоль в густом томатном соусе. Он наклонил банку и, осторожно орудуя острием ножа, поднес ее ко рту и отхлебнул фасоли. «До чего же вкусно!» — с удивлением подумал он. Фасоль действительно была вкусной, он смаковал ее. Хлеб насущный — не пшеница, а фасоль, подумал он. Фасоль и кукуруза. Вот почему они такие вкусные.
Он доел почти все содержимое банки, и вдруг снова услышал треск кустарника. На этот раз он не ошибался. Кто-то наверняка приближался сюда. Он отложил банку, крепко сжал рукоятку ножа и, готовясь к прыжку, полуприсел на корточки. Эту защитную позицию он принял инстинктивно. Разве он не собирался сдаваться? Он же сам разжег для этого дымный костер. А вот теперь он съежился, как загнанный зверь, готовый ринуться вперед, если на него нападут.
Глаза Чарли сузились, ноздри раздулись, лицо побледнело, и кровь отхлынула внутрь, словно скрываясь от тех ран, которые преследователи могли нанести ему.
В какой-то миг он превратился в загнанное животное. Мышцы нот и живота напряглись до предела, мозг сосредоточился на одном. Ни солнца, ни деревьев, ни фасоли, ни папоротника — в этот момент ничего этого не существовало. Он был готов к прыжку, к борьбе.
Кусты у опушки поляны раздвинулись, и на каменистой земле появился человек. Чарли Ночной Ветер привстал, готовый к нападению. Он отвел назад правую руку с ножом, чтобы нанести сильный удар, а левую для устойчивости вытянул в сторону, голову наклонил вниз…
— Чарли, опомнись, да это я!
Какую-то долю секунды он по-прежнему оставался в воинственной позе. И только когда понял, что перед ним не враг, а друг, расслабился.
Донни пересек поляну, затоптал ногами костер и стал раскидывать угли. Они с шипением падали в ручей.
— Какого черта? — прошипел Донни. — Ты что, с ума сошел? Все полицейские, сколько их есть в резервации, несутся сюда!
Чарли присел на камни. Он был совершенно опустошен. Минуту назад он был как острие ножа. Теперь это чувство прошло. Нож выпал из его рук и со звоном стукнулся о камень. Чарли глубоко вздохнул и сник.
— Надо бежать, — сказал Донни. Он нырнул в пещеру и вернулся оттуда с двумя одеялами: — Некогда собирать пожитки, — сказал он, схватил Чарли за руку и рывком поднял его на ноги. — Бежим! Я уже слышал их топот.
Чарли не сопротивлялся, когда Донни тащил его через опушку. Но потом он вспомнил что-то и сказал:
— Нож. Мне нужен нож.
— Черт с ним, с ножом, — сказал Донни. — Двигай ногами. Бежать придется долго.