- Вы знаете, что мне сказал в больнице мой младший брат? "Хорошо, что ты меня спасла. А то я еще слишком маленький, чтобы иметь право защищаться"... Хотя - какое вам дело? Вам ведь даже собственных детей не жалко.
- Я никогда не был хорошим отцом, знаю... Не всем быть такими, как твоя мама. Такие рождаются редко...
Он что, издевается?! Хлеще тети Тамары, честное слово.
Зорка резко обернулась. Глянула в его невозможно честные и наивные глаза. За круглыми стеклами старомодных очков.
Нет, похоже - серьезно? Кошмар! Тихий ужас.
Как он до своих лет-то еще дожил - такой, а?
Уж на что Зорка - дура...
4
Вот так, Борис. Девочка лет на десять с лишним младше тебя вдруг такое скажет, что не знаешь, куда собственные руки девать. И глаза прятать.
- Редко, - усмехнулась она. - Куда уж реже. А вам лишь вежливость мешает посоветовать мне не лезть не в свое дело.
Еще бы. Такой только посоветуй - в ответ услышишь раз в десять больше. И цветистее.
- Вы просто очень искренни, - честно сказал он.
Честно ведь? Ее манеру речи можно назвать и так?
Впрочем, возможно, признать собственные ошибки Зорина готова. Все-таки дочь Маргариты. Что-то ведь это должно значить? Столько лет нормального воспитания в хорошей семье? Не настолько же она испорчена от рождения. И, будем надеяться, не настолько успела нахвататься от сводного брата и друзей по улице.
И как же все-таки узнать, кто лжет - Зорина или Михаил? Наиболее вероятно - оба. А истина - где-то посредине. Как обычно и бывает. Мишка - грубоватый хам, но насиловать всё же не станет. Борис его с детства знает.
А вот что не то потом девушке сказать и нарваться на пощечину - это да. В этом весь Миха. А мог бы и сообразить, как неустойчива психика подростков. И не искать себе любовниц такого возраста. Сам виноват, в общем.
А девочка, может, всё же неплохая. Хоть и дерганая, и взрывная, и порой - откровенно грубая. Со временем перерастет этот возраст, успокоится.
А он сам - тоже хорош. Хотел пообщаться с Галиной Петровной - не вышло. А он так настроился на исповедь, что начал плакаться в жилетку шестнадцатилетней девочке. Пусть и дочери Маргариты. Забыл, что мать и дочь - не одно и то же. В одной семье можно быть совершенно разными. Вот и нарвался!
Да и откуда в Зорине вообще возьмется сочувствие, а? В таком-то возрасте? Она же толком бед не знала. От доброй, заботливой матери - к богатой тете. Еще и деньги могли голову вскружить. И вседозволенность.
А вот и остановка. И...
Шум в ушах заглушил последние слова Зорины. Глухой, вязкий, душный.
Да нет, показалось. Не может такого быть! Невозможно...
Ладно, курток таких много. Но вязаная шапочка... Рукодельница Валя сама ее вязала. Еще смеялась - штучная работа, ни у кого больше нет... Валентина ведь с детства увлекалась всем таким. Шитье, вязание - крючком и спицами, вышивка - крестиком и гладью, макраме, бисероплетение. Даже выжигание по дереву.
Весь дом - в ее кашпо и панно.
Похожая на его жену девушка обернулась. И Борис, сам не зная, зачем, - нырнул за киоск.
А Валентина - да, именно она! - быстро поцеловала своего спутника. Рослого, красивого парня. В стильном... как это говорят... "прикиде"! И нырнула в такси.
А дома с детьми - наверняка теща. Сама небось и вызвалась - ради такого-то случая. Обычно ведь не допросишься. Дела у нее. Телефонная болтовня с подругами, сериалы, сплетни.
А красивая они пара...
Борис молча развернулся и побрел прочь. Один. Разом сгорбившись.
- Что случилось? Эй, вы меня слышите? С вами всё в порядке?
Зорина, оказывается, идет рядом. Ни на шаг не отстает. Тоже красивая... но иначе.
Валя, она... самобытная. Всегда была такой. Необычная.
А Зорина - круто упакованная под "дольче Гебана". "Я иду такая вся..." И так ли уж жалеет о прежней жизни? Тетя ведь ее как куколку разодела. С иголочки. А много ли в таком возрасте надо - для полной смены системы ценностей?
А Борис рядом с подобной девушкой, наверное, вообще идиотом смотрится. Он и рядом с женой-то...
В старых очках, сутулый. Когда в последний раз в спортзале был - сам не помнит. В студенчестве еще. И отнюдь не на последних курсах. Тогда он уже прирабатывал - некогда было. Да и сил уже не оставалось. Работа - спорт бедняка.
И одет Борис как... как всегда.
Валя прежде говорила, что он "милый и трогательный". Прежде. В другую эпоху. Когда небо было ярче, и жизнь казалась счастливой. Когда еще верилось в будущее. Счастливее, чем у родителей. И своих, и ее.
- Случилась моя жена... - бесцветно проговорил Борис. - Моя жена... которая, оказывается, мне изменяет. И, наверное, уже давно.
- Вы меня, конечно, простите, но на этой остановке никто не занимался сексом. И даже взасос не целовался.
- Это иногда и не нужно... Я и так понял.
- Вы ничего не поняли! - прошипела Зорина. - Вы просто увидели, как она с кем-то разговаривает. И больше ничего. Ни-че-го.
- Не с кем-то, а с мужчиной.
- А если бы с женщиной, то ничего страшного? Я бы на вашем месте не была так уж уверена. Однополых отношений никто не отменял. "Секшн революшн" и всё такое.
- Она изменяет мне. Сейчас я понимаю - можно было догадаться и раньше...
- И всё же - может, сначала спросите у нее прямо, а? - Зора резко загородила ему дорогу.
- А если она скажет: да? - разозлился он.
Ему всё равно Зорину даже не обойти. Она наверняка - быстрее и сильнее. И уж точно - наглее. Такую только танком остановишь.
- А что вы теряете? Вы же и так думаете, что да. Вы уже успели ощутить себя брошенным.
- И всё же? Если - да?
- Если "да" - спросите, почему? Вдруг ответит? Честно.
- Что? Что тут можно ответить?! - Кажется, он сейчас заорет. Впервые за много лет. А то и вообще - впервые.
Хватит! Хватит с него упреков жены, придуманной любви, копеечной зарплаты и злобной тещи. Не хватало еще вздумавшей учить его жизни малолетки!
- Мало ли, по какой причине люди наставляют друг другу рога. Минутная слабость, быт заел. Измените ей сами - если станет с того легче. Но не теряйте вот так просто близкого человека. И не устраивайте собственным детям неблагополучную семью.
Кто другой уже много что ответил бы Зорине... Кто другой - кому жена не изменит никогда. И теща обожает. Всем подругам перехвасталась его подарками. Пусть завидуют. И едят поедом собственных нищих зятьев!
- Значит - вы, Зорина, простили бы? - подчеркнуто вежливо процедил Борис.
- По ситуации, - пожала она точеными плечиками. - Если б любила - наверное, простила бы. Когда любишь - подобная ерунда ничего не меняет. Чувства остаются прежними.
Да ни к чему ее Мишка не принуждал. Для такой лечь в постель - что стакан воды выпить.
- Мне не так хорошо известна разница. Извините...
- Не за что. Я - то, что я есть. Кстати, это не отменяет того, что ваш друг все-таки пытался меня изнасиловать.
Девчонка мысли читает, что ли?
- А я уже начинаю сомневаться... - вырвалось у Бориса.
И, наверное, зря. Она ведь и ударить может. Запросто. Тоже - как стакан воды...
Зорина усмехнулась. Как-то... по-волчьи. Люди такими не бывают. Даже Миха - при всей его похвальбе. Во всех его "молодецких подвигах" - вранья девять десятых. Если не больше.
- Женщина может быть кем угодно - хоть уличной проституткой. Но если она говорит "нет" - это всё равно изнасилование. И даже проституткам нравятся не все. А банальную физическую измену я не простила бы только в одном случае - если б искала повод послать кого-то подальше.
Шум в ушах испарился окончательно. Теперь всё вокруг наоборот - до боли ясно и отчетливо.
- Значит, поговорить с Валентиной? - невесело выговорил Борис.
- Как хотите.
Все-таки они выросли в разной среде. У Бориса и всех его друзей (даже у Мишки) было благополучное детство. Благополучные друзья по улице, нормальная школа. А неблагополучные так никогда от своего прошлого и не отмываются. И судят о других исключительно по себе и своим знакомым.
Там принято плевать на чужие измены. Жить "ради детей". Самим ходить налево при каждом удобном случае.
Но ему-то что теперь делать? Ведь в одном Зорина права. Если он не спросит у Вали напрямую - значит, просто уже смирился с тем, что потерял ее навсегда. Без тени борьбы.
5
Что здесь делает Зинка? Нет, делать-то может, что угодно. Город - общий. Но вот идти и реветь на всю улицу... Аж на прохожих натыкается, бедняга. Или это они - бедняги.
Вон, старичок едва успел с дороги отшатнуться. Теперь косится вслед неодобрительно. И тоже кому-нибудь нагрубит. Чтобы собственную злость сорвать. И пойдет-поедет реакция дальше...
Ладно еще если чудо в перьях просто дальше потопает. А если в таком состоянии - через дорогу?
Зорку Зина даже не узнала. Протопала по тротуару мимо.
- Я сейчас, погодите минуту. - Да Борис небось рад-радешенек от нее отвязаться! - Это - моя подруга... Зина! Зинка, подожди! Зинка! Да стой же!..
Обернулась. Увидела. Узнала. И почесала прочь куда быстрее - уже бегом. Опять же - ладно, хоть не на ту сторону.
Мда, Зорка. А чего ты ждала? После эскапад, вроде сегодняшней, от тебя нормальные люди уж точно шарахаться должны.
Вот и шарахаются.
- Зинка, да стой же!
Та метнулась в подъезд ближайшей шестнадцатиэтажки. Зорка - следом.
Хорошо еще - домофон сломан.
О, черт! Зинки там уже нет, а подъезд - проходной. И теперь вопрос: куда она делась? На ту сторону или в лифт. Он как раз подозрительно гудит. Скрипит, как старый дед.
Может, вообще проще потом перезвонить? Если... если с ней за это время ничего не случится.
Ладно, все этажи так и так не проверишь. Особенно если там у Зинки кто-то живет. Вдруг она бежала не абы куда, а целенаправленно?
А если и нет - выхода-то два. И лестницу, и лифт сразу - не перегородишь.
А вот на улице искать к тому времени поздно будет...
По ту сторону подъезда - никого. Только пара воробьев что-то клюет. При виде Зорки возмущенно нахохлились. Нехотя и тяжело отлетают на пару шагов. Дескать - оставь в покое наш обед!
Вот отожрались. Скоро не хуже голубей будут. Голодных бомжей на них нет.
И здесь явно никто не выходил.
Зорка поплелась обратно. Как раз навстречу открывающейся двери ближайшей квартиры.
Вывалилась оттуда тусовка из шести изрядно подвыпивших граждан - в возрасте от тридцати до пятидесяти. Поровну обоих полов. Во главе - грузный мужик, лысоватый и бородатый.
- Девушка, а, девушка... Можно вас поцеловать? - Слюнявые губы и волосатые передние лапы - уже наготове.
Так, Зорка, тебе нужен кавалер-алкаш - раза в три старше тебя? Нет? Тогда сматывайся. Обратно к воробьям.
На сей раз они даже раздраженно чирикнули. Дескать - вот привязалась! Не отдадим! Мы первые нашли!
А дом теперь придется обходить по периметру. По пути тревожа новых воробьев, голубей (у них тут общегородская кормушка, что ли?) и пару мартовских котов. А последней - ленивую пожилую таксу.
Вот и угол.
И никакой Зинки. Зато...
Стоп, Зорка. "Москвичей" такого цвета в городе, конечно, много. Но вот совпадение ли, что именно туда садится Борис? Смывается от навязчивой знакомой - пока ее нет.
Ох, хорошо, что притормозила. Вот он, Дэн. Из круглосуточной лавочки выходит. Мелкой такой - с торговлей через прилавок.
И идет именно к этой тачке. Уверенно так. Как и всё, что делает.
Садится на водительское место. Машина радостно фырчит. Аж сюда слышно.
Зорка молча сжала кулаки. Очередной воробей зло уставился на нее. Дескать - да стой уже спокойно, достала! Будь человеком - дай поесть.
Питер что, большая деревня? Какого черта тут все друг с другом знакомы, а?
Знала б Зорка об этом заранее - ни за что не сунулась бы ни к каким психоаналитикам.
Кто-то тут хотел избежать проблем с Михиной тусовкой? И кто виноват, что теперь сама их нашла?