Писец объяснил назойливой просительнице, что по её делу следует обратиться к лошадиному эдилу, однако Фанния не собиралась отступать. Она подстерегла Спартака, когда тот возвращался вечером к себе, по обычаю окружённый толпой. Растолкав народ, Фанния уцепилась за его плащ, требовательно настаивая, чтобы он её выслушал. Уразумев просьбу избранницы Крикса, вождь сказал:
- Скоро из Консенции возвращается Крикс. Он позаботится о тебе.
Вот уж обрадовал! После случившегося она вовсе не собиралась попадать Криксу на глаза. Зачем ей Крикс с его германцами, когда главный тут Спартак
Вождь уходил и, чтобы продлить разговор, она спросила вдогонку первое, что пришло в голову:
- Это правда, что ты царского рода?
- Ха! - приостановился он. - Я сын кузнеца, и все мои предки ибыли кузнецами и воинами.
Надо же, не стыдится низкого происхождения, удивилась она.
- Но ведь ты мог быть подброшен в семью кузнеца, - предположила Фанния.
Он засмеялся:
- Моя мать ничего такого не говорила. Но почему тебе так хочется, чтобы я был царским сыном?
- Это бы тебе не помешало.
- Женщина, - укоряющее качнул головой Спартак, - не только отцы и деды приносят славу человеку. - И, сделав толпе знак разойтись, он быстро зашагал прочь.
Фанния, не отставая, вприпрыжку устремилась следом.
- Ты рассуждаешь, как оторванный от жизни философ, а я - трезво, как обывательница. Мир не переделаешь. Что хорошего, если тебя станут называть в веках гладиатором и беглым рабом, а не царским отпрыском?
- Меня совершенно не волнует, как станут называть меня в веках, - с досадой отмахнулся он.
- Напрасно. О тебе не скоро забудут. Тебя проклянёт Рим.
Он махнул рукой:
- Рим в бездне истории всё равно что Силарида от Атины до Форума Попилия.
Поражённая Фанния негодующе воззрилась на него: как он смел говорить подобное о Риме!
- Ты опасный человек! Марий и Сулла перед тобой мальчишки, - всплеснула она руками. - Теперь я знаю: твоё появление было предсказано в Сивиллиных книгах, и ты ни что иное как воплощение гиганта Алкионоя, посягнувшего на самого Геркулеса. Твоя дерзость не имеет границ. И наивность тоже. Неужто ты веришь, что сумеешь создать платоновское государство, о котором рассказываешь, с этими рабами, грубыми, вонючими, неграмотными, годными только для самой чёрной работы?
- Виноград, из которого делают прославленный фалерн, тоже неприятен на вкус, - сухо отозвался он, уходя.
Крикс появился в конце зимы с огромным числом разноплеменного народа, собранным им в Бруттии. То, что он увидел в лагере Спартака, поразило его. Нет, фракийца не превзошли захваченными богатствами германцев: каким добром можно разжиться в луканских горах? Зато они заготовили много зерна и масла, сохранили стада овец и коз. Люди Спартака не щеголяли в яркой и красивой одежде, зато все имели тёплые плащи и добротную обувь. Крикс увидел настоящее войско, разбитое на центурии, когорты и легионы, со своими значками и легатами, с конницей, сапёрами, вспомогательными частями. Не веря глазам, он трогал лезвия самодельных мечей, рассматривал странные щиты рядовых воинов, их изготовленные из ткани и закаменевшие от соли и извести панцыри. За одну зиму фракиец сумел превратить толпы беглых рабов в подобие римского войска, обучил их строю и владению оружием, а, главное, заставил подчиняться начальникам.. Итак, Спартак и тут превзошёл его: войска у Крикса не было, только огромный обоз с награбленным барахлом.
При встрече Спартак, как ни в чём не бывало, первым протянул руку. Крикс долго молчал, потупившись, не в силах справится с собой. Потом со вздохом сказал:
- Прими власть и над моим отрядом.
Решение это пришло к нему внезапно, наполнив Крикса высокомерной горечью. Но, вместо того чтобы обрадоваться, Спартак в недоумении заявил:
- Должно оставить всё, как прежде. Мы с тобой равноправные вожди.
- Довольно! - рассердился Крикс. - Я устал быть побеждённым в соревновании с тобой.
Опечаленный, Спартак осведомился:
- Крикс, откуда и почему соперничество?
- Такова природа человека. По мне, лучше быть последним, чем вторым.
- Скоро ты будешь первым, - напомнил Спартак. - Ты знаешь, я намерен уйти из Италии, а ты, кажется, намерен здесь задержаться.
Да, Крикс останется в Италии и сокрушит Рим. Война почётнее бегства в дикие горы. Спартак удовольствуется тем, что выведет на волю несколько тысяч рабов. Крикс станет господином Италии. На Палатине воздвигнет он свои дворец и будет жить, как царь, а римских консулов заставит пасти свиней. Когда-нибудь, через много лет, он пригласит к себе Спартака из его фракийского захолустья, потому что никакой Гелиополис он не построит. Тот явится, постаревший, согбенный, одетый, как нищий пастух. Любопытно, что скажет гордец при виде великолепия Крикса?
Перед весенним равноденствием лагерь рабов в истоках Силара был свёрнут, и вожди, принеся жертвы богам, повели свои многочисленные отряды к Метапонту, где их ждал Каст со сбежавшимися к нему апулийскими пастухами. В распоряжении Каста находились табуны превосходных лошадей. Пастух-галлы наделали себе луков, стрел и щитов, однако мечей и дротиков у них не было. Привезённое Спартаком оружие пришлось как нельзя кстати.
Огромный метапонтийский обоз внушил фракийцу тревогу.
- Что вы набрали? - беспокоился он.
- Всего понемногу, - смущённо отвечал Каст. - Перебравшись через Альпы, мы не окажемся с пустыми руками. Ведь нас там никто не ждёт. Да ты посмотри на обоз Крикса: он гораздо больше.
Спартак только вздохнул.
Собравшись впервые после разлуки на совместный Военный совет, вожди заговорили о будущем. Спартак предложил тем, кто захочет, отправиться в Испанию к Серторию. Крикс напомнил, что Серторий - римлянин , известный своей жестокостью к рабам; не лучше ли построить корабли и отправиться к царю Митридату? Как только заговорили о кораблях, оживились вожди греков, македонян, иллирийцев: им было гораздо удобнее вместо трудного кружного пути по суше пересечь Верхнее море и сразу оказаться дома.
С новой страстью разгорелись споры, утихшие, было, во вре6мя луканской зимы. Наконец, решили, оставив в удобном месте большой отряд добровольцев для строительства кораблей, остальным направиться к Альпам, чтобы там снова разделиться: части воинов идти к Серторию, частью по суше к Митридату, а остальным - по домам. Крикс со всем своим отрядом вызвался остаться в Италии. Намерения Спартака несколько изменились: он решил довести людей до Альп, а затем вернутся к Криксу строить корабли, чтобы переправить через море ещё несколько тысяч человек.
Раздел стад и обозов, образование новых отрядов затянулись до восхода Вергилий, то есть до конца весны. В разгар неразберихи Фаннию разыскал Донат. Он явился по обычаю внезапно и, не слушая её ругани, объявил:
- Тебе следует перебраться к германцам.
- Наглец! - с чувством возразила Фанния. - Как ты смеешь давать мне советы?
- Это не совет, а приказ, -не смутился он. - Нам важно знать , что будет делаться у германцев. Или ты собиралась уйти с рабами за Альпы?
За Альпы Фанния, разумеется, не собиралась, но и к Криксу ей тоже не хотелось. Ей хотелось домой, однако пришлось смириться.
2. СВАТОВСТВО
- Так сосватать тебе внучку Наркисса? - предложил Спартак.
Олор растерялся: разве старик отдаст своё сокровище такому бедолаге, кА он?
- Э, брат, времена изменились, - усмехнулся вождь.
Выслушав предложение вождя, Наркисс печально сказал, что, видно, ничего лучше замухрышки Олора дорогой куколке не найти, а время тревожное, лета же его преклонные, и если так хочет Спартак... хотя он-то задумывал иное. Это "иное" был сам вождь. О существовании Ноэрены старик не знал. Что ж, пускай приглядываются друг к другу: авось, слюбятся.
И Наркисс позволил Олору видеть внучку. Тот возликовал, всякую свободную минуту торопясь к невесте, - сходить за водой, принести дров, приколотить расшатанные доски, мало ли что ещё. Повозку ненаглядной девушки он устлал самой лучшей соломой и застелил собственным новым одеялом. Общество жениха досаждало Элене, и она избегала его до тех пор, пока он не стал рассказывать о вожде и замечательном городе, который тот собирается построить для всех. Когда Олор говорил о необыкновенных порядках в будущем городе, где они станут жить, глаза девушки затуманивались, щёки рдели румянцем; подперев ручкой хорошенький подбородок, она жадно внимала рассказам жениха. Иногда ему хотелось поцеловать её, однако он не дерзал.
Как и опасался Наркисс, с прибытием германцев его внучку стали одолевать назойливые ухажёры. Напрасно старик говорил, что девушка просватана, - ему смеялись в лицо. Наглецы отставали лишь услышав, что женихом является один из писцов вождя.
Однажды Олор застал девушку плакавшей в три ручья. Дед раздражённо попрекал её. По тому, как свирепо глянул на него обычно приветливый Наркисс, Олор понял, что угодил не вовремя, и хотел удалиться, но Элена в слезах бросилась к нему, восклицая, что хочет не откладывая стать его женой.
- Это что за разговоры? - взъерепенился дед. Вот как возьму прут да задам тебе дёру!...
Олор ничего не понимал. Наркисс не пожелал объясниться, а Элена только плакала и твердила, что нет девушки несчастнее её.
Олор расстроился, предчувствуя недоброе. В тот день перья у него ломались, ставили кляксы, рвали папирусную бумагу, а ошибки так и громоздились одна на другую. Спартак торопил, не замечая озабоченности писца. Он диктовал письмо понтийскому царю Митридату, уведомляя того об успешном восстании рабов и призывая его в Италию для совместной борьбы с Римом. Узнав, кому он пишет, Олор оробел: думал ли когда-нибудь жалкий грамматик из не менее жалких Стабий, что ему доведётся выводить строки, обращённые к величайшему властелину современности! Воистину, смелость и мощь Спартака безмерны, он может всё: писать царям, даровать свободу десяткам тысяч людей, даже сокрушить Рим.
- Митридат великий царь и великий человек, - кивнул Спартак. - Он дерзнёт! Если только моё письмо дойдёт...
(Лакуна)
Здесь было много святынь. Больше всего по душе беглецам пришлось святилище Подалирия, сына Асклепия: возле храма протекала маленькая речка, исцелявшая всякую болезнь скота, и с утра до вечера к ней пригоняли табуны и стада. Пока длилась вызванная задержкой неразбериха, набожные люди успели посетить не большой островок, где по преданию окончил дни Диомед, величайший герой Троянской войны: по воле Афины он бесследно исчез, а спутники его превратились в птиц. И теперь птицы на острове были ручными, но, как с трепетом и удивлением передавали верующие, улетали от злых и порочных людей.
Здесь, у Давнии, Ноэрена посетила храм и гробницу знаменитого прорицателя Калханта на вершине холма Дрий. Принеся в жертву чёрную овцу, она улеглась спать в храме на овечьей шкуре, чтобы получить оракул, а воины-фракийцы по указанию Спартака охраняли её сон.
О том, что ей было предсказано, она не сообщила никому. Оракул обнадёживал и одновременно ужасал. Искупительная жертва возможна, Спартака есть способ спасти. Если кто-нибудь добровольно согласится умереть вместо получившего зловещее пророчество, рок можно изменить.
Зачем ей дольше жить, раз отныне жена для него - камень на шее, хотя он и не признается в этом! Его намерения изменились, он больше не собирается уйти на свободу и строить Гелиополь, но хочет продолжения войны, - здесь, в Италии, или в Азии, не всё ли равно, где именно. Он будет продолжать творить зло. Загрей осудил человеческие жертвы. Муж знает и продолжает их приносить. Он борется с несправедливостью и страданиями, порождая новые страдания и несправедливости. Бог смеётся над ним, а этот безумец, ослеплённый неистовой Ма, забыл уроки светлого Загрея. Он, в чьи руки судьба вложила меч и власть и кто мог бы призвать людей ко благу, зовёт к бунту и кровопролитию. Что ж, пусть живёт, как знает. Но жить рядом, и страдать, и быть соучастницей зла, и ждать каждый миг, что он, достигший царского величия, погибнет, увлекая всех за собой, как было предрешено, невыносимо!
Приближался день расставания отрядов. В последний раз вожди собрались на общий Совет. Все были печальны: они знали, что больше не увидятся.
- Поклажа с возу долой, лошади легче, - решил приободрить соратников Крикс.
- Всем нам станет тяжелее, - мягко возразил Спартак, оглядев присутствовавших. - Как мало нас осталось, гладиаторов, начавших путь к свободе с Везувия...
- А уж Ганнику, точно, станет лучше без меня, - вызывающе сказал Крикс, в упор глядя на галла.
- Не сомневайся, - отозвался тот. - Нажива не удержит меня в стране рабства.
Крикс вспыхнул:
- Я остаюсь в Италии охранять строящиеся корабли!
Вожди, испугавшись ссоры, заговорили все разом и не дали гладиаторам продолжать.
Прощаясь, Спартак пообещал Криксу:
- Я вернусь к вам от Альп. Но не раньше осени.
4. МЫС ГАРГАН
Флакон с "Крафидской водой" опустел, и неудивительно: скоро год, как Фанния жила у разбойников, нужного средства ни за какие деньги не достанешь. Волосы стремительно отрастали, чёрные у корней; скоро их поддельное золото уже никого не сможет пленить. Она стремилась больше есть и сохранить соблазнительную полноту, но худела, а весеннее солнце, как ни пряталась она в тень, беспощадно коптило её белейшую кожу. На жалобы матроны Донат неизменно отвечал, что скоро всё кончится и за пережитые трудности её щедро вознаградят.
Прижившись у македонцев, свой переезд к германцам, на котором настаивал Донат, она откладывала до последнего дня, напрасно объясняя помощнику, что германские женщины её терпеть не могут, а Крикс затаил на неё зло. Лигур был неумолим. Со слезами на глазах провожала она последние македонские повозки: они уходили дальше на север, - бесчисленные обозы, гружёные римским добром, толпы рабов и стада скота, достояние разорённых римских граждан. Их уводил к Альпам бешеный гладиатор, чья рыжая голова была набита нелепыми бреднями о золотом веке и всеобщем равенстве.
Решив помириться с Криксом, Фанния, едва устроившись на новом месте, устремилась к нему. Крикс обосновался в богатой усадьбе, владельцы которой то ли были убиты, то ли сбежали, а челядь присоединилась к спартаковцам. Германцы по обычаю своему не построили правильного лагеря, но расположились кто где. Она застала вожака в триклинии за едой, возлежавшего, как римлянин, в окружении слуг. Хмуро глянув на незваную гостью, он продолжал есть. Подсев по старой памяти к варвару, она попыталась ласковой речью рассеять его дурное настроение. Она так соскучилась по своему ненаглядному Криксу и в ознаменование их встречи просит устроить праздник, настоящий, с музыкой, актёрами, роскошным угощением и дорогими винами
- Ты ещё не видел, как я танцую, - обольщала германца Фанния.
Положив ей руку на плечо, Крикс довольно грубо встряхнул её и неожиданно спросил:
- А тебя сюда звали?
Фанния поняла, что дела её плохи. Не следовало по доброй воле лезть в логово зверя. Заставив себя улыбнуться, она протянула к Криксу руки.
- Заприте её в чулан, - оттолкнув её, распорядился он.
В заключении она провела сутки. Ненависть переполняла её. Мерзавец Донат! Послать женщину на верную гибель. Душить, жечь, давить! Давая обеты всем богам, она клялась в случае избавления страшно отомстить Криксу.
На второй день вечером за нею пришли. На вопрос, куда её ведут, ей ответили:
- На свадьбу вождя.
Догадавшись, что на этой свадьбе ей вряд ли доведётся быть невестой, она тем не менее без сопротивления шла за своими тюремщиками. Страха она не чувствовала, только злость и голод.