На каждой улице был только один порядок домов, верхняя была почти готова, пятнадцать двухсторонних коттеджей уже заселены транспортниками, они уже работали круглыми сутками. Следующая улица пониже -- для лесозаготовителей, строго параллельно верхней, здесь сразу строились пять коттеджей, то есть пять бригад работали от темна до темна. Сто семей к следующему лету должны жить и работать -- таков план.
Оказывается, у двух хозяев были коровы, они прибыли сюда из Верхнего Перевала, она тут же договорилась брать молоко. Купила в столовой картошки и решила, что питаться будет дома. А после работы, захватив свои лопаты и грабли, отправилась в котельную. На этот раз там работал молодой мужчинка, тоненький -- за удочку может спрятаться -- под белесыми бровями на загорелом лице голубые глаза, очень светлые длинноватые волосы и необыкновенно рыжая борода, можно сказать, красная. Он, ничего не говоря, быстро насадил её инструмент на черенки и опять принялся строгать что-то на добротном верстаке. Она не спешила уходить, обошла все закоулочки внутри и вокруг, даже у топки постояла, глядя, как он закидывает туда дрова. Здесь были и помещения для станков, даже небольшая пилорама. Сзади -- помещения для жилья, она заглянула во все четыре комнаты:
- Однако, неплохо они тут устроились.
А вернувшись, принялась за свой огород, надо до зимы всё перекопать, очистить от камней -- земля заросшая была нетронутой после строительной техники. Надсажаясь с лопатой в руках, планировала насадить зелени, клубники, помидоров, уже отложила десяток Чугуевских на семена:
- Надо за зиму съездить в Уссурийск и привезти всевозможных семян. Астры посажу у себя. И около управления. Точно, заставлю на субботнике клумбы вокруг всего здания сделать и перекопать, камнями белыми обложить. Интересно, есть здесь белые камни?
Видимо, Галина Ивановна, раскачала своего директора -- с утра в пятницу огромный бульдозер делал планировку широких тротуаров по обеим сторонам дороги, красиво, на приличном расстоянии от неё, а на следующий день с катерпиллара съезжал экскаватор. Завхозом в посёлке была бойкая Шура, она и почтой заведовала, подвезла к управлению готовых лопат, вёдер, шланги для подвода воды. Три одинаковых объявления уже висели в разных концах посёлка. В пятницу три самосвала ни свет ни заря были отправлены с рабочими за саженцами в разные стороны. Даже была дана команда лесозаготовителям, чтобы из тайги не возвращались без саженцев.
Субботник был назначен на воскресение в десять утра. Посадкой командовали трое -- Галина Ивановна, Аксана и Шура. Это был настоящий праздник, такого количества народа она не ожидала увидеть сразу вместе. Кроме имеющихся, к обеду подвезли ещё два самосвала саженцев с нижнего посёлка, поэтому закончили все дела ближе к вечеру. А бульдозер в это время закончил расчистку площадки чуть ниже управления для автомобилей служебных и приезжих и принялся за планировку вертолётной площадки, которой отведено место напротив котельной перед общежитиями. По плану ни медпункта, ни пожарной службы, ни милиции в посёлке не было, для этих экстренных мер использовалась военная часть, которая базировалась в недалёком удэгейском селении. Благоустроили и свою улочку, у каждого двора посадили и по яблоньке, и по рябинке.
- Борис Иванович, пойдёмте ко мне теперь, - пригласила Аксана, - пора отпраздновать моё новоселье.
Они не отказались. Рассмотрели её радости. Галине Ивановне понравилась её швейная машинка, их младшему сынишке шёл четвёртый год, и он с удивлением рассматривал рыбок в аквариуме. Днём его отводили в садик, где работали уже две воспитательницы, хотя кухня была ещё не оборудована и еду приносили из столовой.
- За сколько купила? - Поинтересовался директор, косясь на шкуру у софы.
- За три тысячи.
Угостились самодельным вином, помидорами, шоколадными конфетами. А перед самым темном все собрались в баню. Было начало ноября.
Голова её отдыхала, физическая ежедневная работа по полдня в огороде заставила страдать её тело. Камней было больше, чем земли, и она отбрасывала их к самому забору. По тысяче наклонов, по тысяче поклонов до земли она отбила, всё на коленках выползала, каждую травинку с корнем выкопала. Кисти рук уже не могли держать лопату, но отдохнув за ночь и расходившись на работе до обеда, она упорно занималась со своим огородом. Завхоз Шура, видя её интерес к земле, сказала, что может привезти ей чернозёма с нижнего посёлка пару самосвалов.
- Мне пару мало, вези хотя бы пять, земли совсем нет, одни камни.
Завезли прямо в огород, разобрав изгородь, но это была настоящая земля, осталось только эти пять куч разбросать. Неожиданно, подходя к дому, увидела на своём огороде чужих, догадалась, что ей решили помочь -- Шура прислала своих рабочих. К вечеру они справились со своей работой и молча удалились, прибив забор на место. Она сидела на своём высоком крылечке и любовалась на свой огород, теперь глаза её радовались.
Уже неделю стояла тихая сплошная облачность. Всю неделю она стирала, сначала спецовки все, потом постельное, потом все свои наряды, давно не стираные. Она отмыла все свои ручки, ножки. Все уголочки перемыла, все шкафчики. Всё -- хозяйственные дела она закончила. Теперь у неё впереди много свободного времени, будет наслаждаться жизнью.
- Борис Иванович, мне бы на Нижний склад съездить, пора с участками начинать знакомиться.
- Аксана Викторовна, мне "УАЗик" должны пригнать, вот тогда мы с тобой и наездимся досыта везде.
- Замечательно!
Проснулась, как всегда, рано, попила кофе, улыбнулась, вспомнив, откуда оно появилось -- осталось только на пару раз. Снова забралась в постель и начала глазами переваривать события минувшего месяца. За новыми радостями и хлопотами она ни разу за это время не вспомнила Чугуевку, оставленных коллег, ни разу не возникло желание очутиться в объятиях любимого мужчины, о далёких родственниках и говорить нечего.
- Не мешало бы письма написать, адрес всем новый сообщить.
Здесь все люди, как люди, здоровые, улыбчивые, дружные. Дома на ключи не закрываются даже по ночам, наверное, только она одна во всём посёлке это делает.
- Так я ж с Урала! - Смеялась она сама над собой.
Из всех лиц выделилось одно. Сначала она заметила его явное любопытство, когда бросала камни из земли к забору -- чуть не попала в него, он, навалившись руками на острые тычинки, стоял и смотрел, что она делает. Долго, без вопросов. Ей тогда было не до него, она о своём огороде думала. Захотелось бросить так, чтобы попасть в него, но сдержалась, положение не позволяет -- она ведь теперь как-никак начальник планового отдела, второе лицо после директора. Во время субботника он ничем не выделялся из других, если не считать его внешности. Один раз они долго беседовали с директором в кабинете, закрыв двери, что было редкостью. Ещё раз из окна кухни она заметила, как он от котельной идёт мимо позади огородов. Куда? Она даже позднее решила сама проверить его путь -- нахоженная тропа вела в лес далеко за последний коттедж лесничего.
- Галина Ивановна, а кочегар с красной бородой что за тип?
- Это самый древний житель нашего посёлка, - засмеялась она.
- Он ко мне в огород заглядывал.
- Он безобидный. Сам по себе живёт. Не бойся, не обидит, у него с детства половых огранов нет.
- А как же он...?
- Не знаю. Это Борис Иванович сказал. Не надо никому об этом говорить. Живёт себе и пусть живёт. Когда ещё планировали здесь леспромхоз открывать лет пять назад, он здесь в землянке жил, бичевал одним словом. Охотник. А потом всю местность нашему показывал. Борис Иванович и дал ему и работу, и жильё, он за котельной живёт, и гараж ему на берегу поставил самый лучший, и лодку с мотором привёз. Документов-то у него никаких. Откуда родом, сам не знает. У нас тут ещё есть такие, никому директор не может отказать. Да и работы хватает всем.
- А почему документы человеку не сделать?
- Кому они тут нужны-то? Все своих в лицо знают, плохого или чужого насквозь видят.
- А Борис Иванович на охоту ходит? Или на рыбалку?
- Сейчас с этой работой не до охоты и рыбалки, а раньше бывало.
- А я, Галина Ивановна, хочу хоть один разок на охоту сходить, и пострелять хочу, и зверей повидать хочу. Хоть бы с белкой встретиться!
- Этого добра полно. У нас же до марта месяца, сказали, плана не будет, всего за зиму насмотришься, и зверей, и рыбы, и в тайгу тебя сводим.
- Правда?
- Надо только договориться с кем-нибудь. Ладно, я подумаю.
- Спасибо, Галина Ивановна, а то скучно ведь, а тайга рядом. Галина Ивановна, я тоже уже месяц без прописки живу.
- Сюда уже переезжает с Ясенёвого комендант, он же и парторг, у него все печати есть, будем всех прописывать. Рядом с завхозом в коттедже будет, с одной стороны жить, с другой -- работать.
- Галина Ивановна, вам не кажется, что нам надо на все служебные здания вывески сделать, и названия улиц с номерами домов обозначить, соднова бы таблички нам на кабинеты сделать, людей-то много новых понаедет, а то можно вскоре и запутаться будет. Да и приличней посёлок бы выглядел.
- Как-то я это упустила из виду. Ты права. Поможешь мне всё это перечислить, чтобы я чего не забыла?
- Конечно, сегодня же начну писать список, а потом уж дополните.
- А куда-то ведь ещё заказать надо будет.
- На Верхнем Перевале не делают?
- Нет, там всё вразнобой, каждый сам себе рисует, кто на деревяшках, кто на ржавых железках. Нам бы надо что-то красивое, однотипное, и вечное сделать.
- Мы, самое главное, должны список приготовить, размеры указать. Если не к спеху, то я попробую или в Уссурийске, или во Владивостоке договориться, может получится за зиму.
х х х
Каким он будет, новый день? Предскажет ли судьбу мою?
Что принесёт он, свет иль тень? -- Лежу и думаю.
Что-то сердце по утру так взволнованно...
И в жилище по стенам будто новое что...
И с постели вдруг меня приподняло что...
Отворила с окон шторы -- Снег! Свежо! Чисто!
Вон из хаты устремилась по своим я по приметам,
шаль накинув лишь на плечи, к снегу белу за советом.
Вихрь обнял, как дочь, лаская. Кругом замолкло. Ветер стих.
Одним чувством лишь ступая, на снегу черчу я стих:
"Сердцу жарко от огня -- любовь забыла про меня!
Посоветуй, как мне быть, разлюбить или убить?
И порождать таких не стоит, и убивать -- руки марать..."
И, ойкнув от сердечной боли, не смогла я продолжать.
Стою босая, словно летом, щёки красны от стыда,
что перед этим Белым Светом я так бессильна и мала.
И враз, как не было не только слов -- всего.
Замела хвостом пороша все до слова одного
и снежком присыпала. Можно только разобрать
с трудом два слова лишь . . . . . . . любить . . . . . .
И . . . . ждать . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ах, сердце, как тебя пытают!
Выдержишь ли? Долго или нет?!
Пора бы голове хозяйской тебя и пожалеть.
Аксана сидела на своём крылечке и смотрела, и смотрела на эту белизну. А снег лежал. Пышный, сухой, настоящий. На огородах, на крышах, на дороге. Небо прояснилось, но солнца из-за сопок ещё не было видно. Посёлок спал. Из последней тушёнки решила сварить суп, на пару дней хватит. Позавтракала и -- на работу.
Только-только из управления вышла кадровичка, как раздался телефонный звонок.
- Соболиное слушает.
- Мне Округину, пожалуйста.
- Алёша, это я, Аксана.
- Извини, не мог на праздники.
- Прощаю.
- Говори свой адрес, как добраться?
- После Лучегорска направо через посёлок Верхний Перевал, дальше только одна дорога, в конце которой будет развилка, к нам до Соболиного -- прямо. При въезде первая улица справа. Когда собираешься?
- В пятницу до обеда хочу уехать, если получится. Как у вас там обстановка?
- Прекрасно! В сто раз лучше здесь, проще.
Уже весь посёлок погрузился во тьму, только в её жилище всюду горел свет, и в комнате, и в кухне, и на обеих сторонах веранды, и в лампочке на крыльце. Аксана тихо сидела за дубовым столиком и просто ждала. Она не услышала шума двигателя, только заметила свет от фар машины и вышла к калитке. Он, улыбаясь, разделся, разулся, и прижал к себе. Можно было задать сотню вопросов, получить тысячу в ответ, но все слова были не нужны. Они сидели за прекрасно сервированным столом, улыбались, смотрели друг на друга и молчали, все разговоры -- завтра.
- Как хорошо мне сейчас, если б ты знала, - проговорил он утром, не открывая глаз. - Рассказывай мне свою сказку, а я послушаю. Только не убирай с меня свои руки.
- Когда-то, давно это было, я мечтала, - медленно начала она. - Мечтала примерно вот так:
Есть, говорят на свете сказочный край земли,
и враз воспылало сердце увидеть его вблизи.
За эти последние годы я много повсюду была,
плескалась в Азовском море, у Каспия лето жила,
на Рижском взморье лежала, в песке находила янтарь,
по южному Чёрному морю до сих пор ещё в сердце печаль,
купалась в Днепре в Могилёве, загорала в Кавказских снегах,
проплыла по всей Каме и Волге, видела устье Оби -- Салехард,
В скольких городах побывала! Просто не счесть всего --
Казань, Ярославль, Ульяновск, Киев, Одесса, Херсон...
Ленинград, золото Эрмитажа в дивный трепет меня привели,
мной не забыты, ну что тут скажешь, белые ночи, мосты у Невы,
Петергофа сады и фонтаны, город Пушкино, соборы, метро...
Но теперь! Теперь меня тянет только на Дальний, Дальний Восток!
Хочу глазами своими увидеть сопки, тайгу,
чудодейственный корень женьшеня сама накопать хочу!
Дивных цветов на склонах, говорят, каких только нет!
Багульник нежный, горны пионы... Набрать бы самой букет!
Узнать, что на зов мой ответят живые вершины Курил!
Поспать хоть на шкуре медведя, если не встретиться с ним!
Первой в стране необъятной встретить Солнца хочу восход!
Туристские тропы Камчатки -- всё неведомо мне, всё влечёт!
- Ты намного младше меня, ты в самом деле столько объездила?
- Чистая правда.
- И здесь ты за два года половину успела из своей мечты. А что потом?
- А потом другие мечты появятся, - засмеялась она.
- Возьмёшь меня с собой?
- Если хочешь, попробуй не отстать.
- А вдруг споткнусь?
- Перешагну и дальше пойду, не оглядываясь.
- Бросишь?
- Брошу.
- Любовью не надо бросаться.
- Своей любовью не надо бросаться, - уточнила она.
- Что значит "своей"?
- Я умею любить, и сердце моё переполнено любовью, в сердце её гораздо больше, оказывается, чем в других местах. В моём сердце. В моём! А про других я не знаю. Не взвешивала.
- Но ведь моё сердце рядом, Аксана, даже если нас разделяют дороги.
- Пусть это будет сто пятьдесят лет ещё, - засмеялась она, - Я согласна. Вместе мечтать начнём, мне спокойнее будет.
- А как ты сюда-то попала?
- Сама удивляюсь. До сих пор не верю, что в тайгу настоящую забралась. Меня как будто сами небеса перекинули. Поехала в октябре с отчётом в Уссурийск, там предложили начальником планового отдела в новом леспромхозе, всё равно, мол, ваш осмолозаготовительный в следующем году закроют. Я как подумала, что две трети населения Чугуевки без работы останется, меня чуть удар не хватил. Оттуда с направлением прямо сюда и приехала посмотреть -- встретили, как родную. И название красивое "Соболиное", - засмеялась она, - соболей, говорят, по дворам в капканы собирать можно. Нам нужны соболя?
- Ты опять меня на подвиги провоцируешь? А шкуры гималайских медведей что? Разонравились уже?
- Ты меня упрекаешь в непостоянстве? А зря. Я не привыкла разбрасываться завоёванными ценностями. Я в кровь способна разорвать соперницу, если такая появится.
- Не появится, - засмеялся он довольный, - никто мне не нужен, кроме тебя.