- Успокоил. Поверю. А всех остальных мы или купим, или продадим.
- На какие шиши, Аксана! Мне тут жена намекнула, что не прочь к родителям уехать, предлагает машину мою продать, чтобы квартиру в Москве купить.
- Стоп! Не говори больше ничего. Меня слушай, - резко остановила она его. - Гималайские со всей Чугуевки нынче у меня будут, я договорилась. Продашь -- хватит ей на Москву. Мой поставщик не знает, что я сюда уехала. Сказала, что больше заплачу, но всё заберу. Только машину не продавай, без неё нам теперь не обойтись -- расстояния очень большие.
- Ой, что-то я проголодался. У нас есть, что поесть?
- А ты кофе с собой захватил?
- Не подумал как-то.
- И сладкого здесь не хватает. Весь транспорт день и ночь на завозе техники и оборудования. Но зато вино своё и помидоры наворованные с Чугуевки, - хохотала она, - перебьёмся зиму. Пойдём за стол.
- Скажи что-нибудь, - держал он в руках бокал.
- Скажу. - Она сделала вид, что долго думает. Сидела, смотрела ему в глаза, улыбнулась, потом произнесла:
- Пусть за счастье пьют дураки. А мы выпьем за чудеса!
За имеющих кулаки, язык, голову, и паруса!
- Что мы сегодня планируем? - Спросил он после завтрака.
- Пройдёмся, я посёлок свой покажу.
- А люди как, не съедят?
- Рядом со мной не обидят. Здесь даже медведи людей не едят, все сытые. Ты ж на чёрной "Волге", - смеялась она, - представитель краевого центра, так сказать. Выше голову! Пусть знают, с кем я дружбу вожу. Только вот одеть тебя не во что. Хоть всего минус один стоит и тихо, но всё-таки как?
- Я ж с горячего Владивостока. Да и закалённый, форму ещё держу.
- Люблю здоровых мужчин. Тогда вперёд! - Смело вышла в своей шубке и песцовой белой шапочке с помпошками.
Они и правда пешочком обошли весь посёлок, мимо гаражей, поверху среди строящихся коттеджей, мимо общежитий спустились.
- Вот здесь у нас вертолётная площадка, военные всегда на связи к любым услугам, хоть за грибами-ягодами, хоть через Сихотэ-Алинь на берег моря Японского. А вот эти деревца мы полмесяца назад посадили -- зацветут весной яблони, сливы, груши, осенью рябина, калина глаз будут радовать. А вот наше управление, ниже котельная, с другой стороны -- хлебопекарня, рядом школу заканчивают строители, с нового года десятилетка начнёт работать. Ближе к реке -- баня, кстати, круглые сутки работает. Не хочет столичный человек берёзовым или дубовым веничком попариться?
- Наверное, не стоит, - улыбался он.
- А я каждый вечер париться хожу -- одно удовольствие, - смеялась она. - Жаль только, что мужское отделение отдельно от женского, даже входы с разных сторон.
Он уехал рано утром в воскресенье.
х х х
Вечером прибыли главный инженер с женой -- будет заведующей детсада; и главный механик с женой и четырёхлетней дочкой, Татьяна Петровна будет у Аксаны старшим экономистом по труду и зарплате, со своим высшим образованием и трёхлетним стажем в строительстве должна с этим справиться. Анатолий Александрович, частенько называвший её Ксюшей по привычке, был начальником производства и сейчас командовал работами на Нижнем складе в Ясенёвом. Женой у него была молоденькая девушка Лена, которая вот-вот должна была родить; без образования, числилась секретарём директора.
- Викторовна, что это за гость у тебя был?
- Не обращайте внимания, Галина Ивановна, - смеялась она. - Не может никак отвязаться от меня. Любит.
- Замуж никак собираешься?
- Это мне не грозит, слава Богу, пока.
- Почему бы нет?
- Женатый он, детей двое. Так что не беспокойтесь. Потешится да и успокоится, надеюсь. И вот ведь нашёл же меня!
- Откуда?
- Из Владивостока.
- Он не из простых.
- Да. Не из простых. Галина Ивановна, я же ему всучила наши списки с названиями улиц, служебных зданий, кабинетов наших.
- Да ты что!
- Ага.
- Деньги отдала?
- Нет. Сказал, что от краевого центра подарок для нового посёлка сделает. Очень ему понравилось наше Соболиное.
- Ну ты молодец! Используешь мужика по своему усмотрению, - смеялась она. - Теперь у тебя три выходных негласно будет. Татьяну Петровну вместо себя оставляй, я ей помогу быстро освоиться с нашим хозяйством.
- А это что за чудо лежит?
- Это тебе наш охотник принёс. Забирай, в пятницу очень рано зайдёт, велел еды побольше захватить.
- Как хоть его зовут?
- Мы Ваней его называем.
Аксана второй день примеряла на свои ноги необычные обутки -- мягкие, тёплые, кожаные, с мехом внутри, выше колена, на ремнях, по низу чем-то пропитанные для непромокаемости. В новой фуфайке, в мужской шапке, пригодилась с Чугуевского склада, с рюкзаком за спиной задолго до рассвета она вышла в своей новой экипировке на крыльцо и удивилась, что Рыжий уже был тут, курил. Проверил, не вставая, как она застегнула ремни на ногах.
- Подошли?
- Нормально.
Они по улочке вышли на натоптанную лесную тропинку. Он шёл быстро. Она не отставала. Накануне в посёлке прошёл зимний дождь, и верхний слой снега стёклами рассыпался под ногами, она этого не видела, только слышала. В темноте она вообще ничего не видела и сосредоточилась только на желании не упустить из виду шагавшую впереди человеческую фигуру. Тропинка вела на северо-восток по нижней части склонов. Привыкнув к ходьбе, заметила, что стало светать, уже отчётливо просматривались стволы через распадок на противоположной стороне. Он заметно сбавил ход -- тропинка разделилась на две.
- Обратно мы отсюда спустимся, - показывал наверх.
Она остановилась вслед за ним. Правая уводила на высокий перевал, солнце уже осветило своими лучами верхние кедры.
- А сейчас понизу пойдём, проверим, что у нас там.
Она впервые видела капканы. В первом оказались птичьи перья.
- Сойка проклятая мясо сожрала, - пояснял, очищая его тот льда и мусора, установил новую приманку, проверил затворчик.
Внизу по ключу заросли были лиственные, и ледяные ветки больно били по лицу, приходилось оберегать его обеими руками, поспевая за спутником. В следующем была только передняя половина соболя.
- Отгрызть успела, - досадовал он, ругая какую-то зверюшку.
Отбросил остатки соболя подальше, отрезав от него кусочки для приманок, чистил капкан. Аксана пошла за откинутым зверьком, пока он там возился -- почти одна голова осталась -- бросила и опять вслед за ним по тропе. Перешли на другую сторону распадка через ключ по паре сваленных деревьев. Он голыми руками в нескольких местах шарил под кромкой берега в холодной воде. Наконец она увидела его радостное лицо -- он держал на коленях норку, она узнала её по описаниям в книге. Вместе с капканом присели на валёжину и оба смеялись, разглядывая ещё живую добычу.
- Сейчас мы найдём её плавающее сердечко, - ощупывал он тельце, крепко зажав капкан другой рукой. - Хочешь пощупать?
- Хочу.
- Можешь обеими руками, - он поднял капкан повыше.
Она сбросила рукавички. Нашла сердцебиение в нижней части бившегося зверька, нижние лапы которого он держал рукой. Потом он быстро сжал это сердечко, и лапки затихли.
- Ну вот, теперь ты меня не искусаешь, не исцарапаешь.
- А почему у ней сердце не вверху?
- Она же по воде живёт, сама плавает, и сердце её плавает.
Аксана следила, как он острейшим ножом сделал надрезы на концах задних лап, обломил их, отбросил в сторону и, раздвинув, разрезал шкурку между ногами. Потом ловко стянул шкурку с туловища вверх, как рубашку, отсоединил от внутренностей концы передних лап и головы. Отбросив в сторону тушку, скрутил шкурку в тугой рулончик и положил в рюкзак.
Они уже обогнули перевал. В рюкзаке было два соболя и одна норка, остальные капканы, которых она насчитала девять, добычи не принесли. Остановились, попав за поворотом в первые лучи солнца. Напротив -- не преступный тёмный склон хвои, а за спиной и впереди -- сверкающие сосульки голых ветвей лиственных пород. Касающиеся друг друга утренним движением воздуха по распадку, они звенели миллионами разноголосых колокольчиков тончайших октав и умывались поутру чистейшими слезами, тая в первых лучах.
На обед он остановился только в два часа. На давно подготовленном месте в небольшой скальной выемке было сооружение в виде скамьи со спинкой из сухих валёжин, то же -- под ногами. Рядышком под худым железным тазом -- остатки костра. Он быстро развёл огонь, в большой банке из-под сгущёнки вскипятил воду, сбегавшую недалеко со скалы. Аксана достала один мешочек из мягкого железа с ещё горячей гречкой с двумя кусочками мяса столовского и пару помидорок. Поели аппетитно, с хлебом, не спеша, и отправились дальше, ещё больше на север меж горных вершин. Солнце было сзади. Тропа петляла с одной стороны распадков на другую. Ей хотелось поболтать, но узкая тропинка не позволяла идти рядом. Лишь отрывочные разговоры около капканов развлекали её.
- А хозяин тайги правда медведь?
- В разное время разные хозяева.
- Тигры? Ты их видел?
- Видел. Тигры здесь вальяжничают.
- А изюбров видел?
- Видел.
- А название "Соболиное" очень красивое.
- Да, зимой здесь соболя хозяйничают. В голодный год они даже на сохатых нападают. Хищники. Трое с разных сторон одновременно впиваются в шею и -- насмерть.
Солнце грело спину. Аксана, отдохнув и хорошо перекусив, легко мурлыкала незатейливые мотивчики. Они почти спустились с очередного пригорка, как вдруг Рыжий вернулся к ней и потянул в сторону от тропы, приткнув к стволу кедра:
- Стой... Тихо... Секачь...
Она затаила дыхание и услышала-таки то, что он заметил много раньше её. Шум доносился слева. С огромной скоростью почти рядом с ними, всего метрах в пяти, но чуть наискосок, тропу пересекло лесное животное, которое огромными клыками бороздило впереди себя снег, мешая его с землёй. Следом за ним -- ещё одно, потом ещё, и ещё, и ещё...
- Это что, поросята! - Тихо засмеялась она, когда представление закончилось.
- Кабаны это, - улыбался Рыжий. - Они же сразу всем семейством ходят, друг за дружкой, первый всегда самец, потом самка, а потом детёныши, самый маленький -- последним.
- Штук десять, наверное.
- Девять, - улыбался он, - я сосчитал.
- Прямо, как в сказке. А что они носами-то землю пашут, вместо тормоза что ли с пригорка? - Хохотала она.
- Здесь же орешник. Орехи-то все прямо под снегом уже, щёлкают их, как семечки.
- Что, прямо со скорлупками?
- Конечно. Ну, пойдём дальше.
В восемь вечера дошли до избушки с печкой железной меж камней, одной широкой лежанкой, и пеньком приличным вместо стола. Она не сказать чтобы устала, только подошвы горели огнём из-за отсутствия каблуков, но уснула замертво, отвернувшись к стенке. Она думала, что с утра они пойдут обратно, но не тут-то было. Тропа с утра вела круто на север.
- Устала? - Приостановился Рыжий.
- Нет, не устала.
- Всё равно, давай-ка мы перекусим. Обед у нас сегодня поздно будет. Сейчас поднимемся ещё немного, здесь на сопочке минеральный источник хороший, попьём, с собой возьмём. По помидорке съедим.
Отдохнув, спустились снова на тропу.
- На-ко вот сухариков в карман, - насыпал ей, - вдруг проголодаешься. Ещё вот орешки чищенные у меня есть, подставляй другой карман. Долго останавливаться не будем.
Часа через два пейзаж вокруг изменился. Ни одна белка давно уже не перебегала дорогу. Никаких следов рядом с тропой. И Рыжий уже давно не проверял свои капканы. Просто шли и шли. Но лес стал другим. Ни ветерка. Сухо. Тихо. Даже шагов своих в мягкой обувке она не слышала по припорошенной снегом почве.
- Быстро он ходит, однако, - думала она, - ничуть не сбавляет темпа, а у меня икры в ногах постанывают.
Тропа уже больше часа вела слегка вниз, это облегчало ходьбу, но хвойный высокий лес мешал осмотру окрестностей. Деревья какими-то другими стали, нижние ветви -- пожелтевшие, даже серые, как неживые. Он приостановился -- несколько упавших кедров огромной толщины преградили дорогу. Она осмотрелась -- и рядом всё повалено. Решили не перелезать, а обойти с верхней стороны.
- Ваня! Посмотри, вся хвоя паутиной накинута, - показывала она на необычную картину, представшую справа, - сверху донизу, как в страшной сказке у Бабы Яги. Ты читал эту сказку?
- Нет.
- И с Бабой Ягой не знаком?
- Нет.
- А ты читать, вообще, умеешь?
- Умею. Я про охоту читаю. У меня много книжек.
Впереди по обе стороны кедр стоял голый. Она никогда такого не видела, до самого верха ни единой хвоинки, одни голые стволы и сучья на пригорках, а если в низинке -- серая неживая хвоя, оплетённая паутиной так крепко, что снег лежал на ней, а под паутиной -- темнота.
- Это больной лес! - Не выдержала она, остановив его.
- Да, это старый лес. Он -- пустой, деревья держатся только за счёт коры, а внутри у них пустоты. Кедр же быстро гниёт и гниёт изнутри. Вот, посмотри, - он подвёл её к широкому дуплу, - от самого низа почти до середины высоты ствола внутри нет ничего. Здесь с тропы лучше не сходить.
Не успел он закончить свои объяснения, как сзади что-то загромыхало, и их окутала густая пелена.
- Давай на тропу, отряхивайся. Опасно здесь. Видишь, деревья сами падают.
- Что же это за тайга! - Изумлялась она, стряхивая с себя труху с прочной паутиной. - Фу, какая гадость, липкая-то какая!
- Старые охотники говорят, что эта полоса гнилой тайги далеко до самого юга тянется вдоль всего Сихотэ-Алиня. Здесь нельзя костёр разводить, махом всё всполыхнёт. Кедра нет -- и живности здесь никакой. Пожар и от молнии может летом начаться. Ничего, скоро мы выберемся отсюда.
И правда, где-то через полчаса они упёрлись в скалу, тропа разделилась на две, в обход по обе стороны.
- Давай влево поднимемся, - улыбался он. - Там пообедаем.
Они уже почти добрались до верха, как она увидела впереди чужого мужчину, он стоял на тропе, широко расставив ноги, и снимал из-за плеча ружьё. Не спеша, направил дуло прямо на них, но не целился, это она отметила. Рыжий ни на йоту не замедлил движение. Аксана же остановилась, смотрела, что будет. Мужчины стояли метрах в трёх друг от друга. Рыжий повернулся и поманил её рукой, подзывая. Она медленно подошла. Молчали. Она рассматривала незнакомца -- крепкий, широкоплечий, с подстриженной чёрной бородкой, темноглазый.
Наконец чужой опустил ружьё, так же медленно.
- Рыжий, тебя ещё тигры не съели?
- Ты же знаешь, Амур, у меня кровь плохая, тигры повкуснее любят.
- Подружку с собой водишь? Не боишься, что я красивее тебя? Отобью ведь. Откуда она?
- Да у нас леспромхоз новый недавно начал работать, целый посёлок строят. Давно мы с тобой не виделись.
- Да, года три, наверное.
- Ты, вижу, уже обратно путь держишь?
- Да, я уже пообедал.
- Не посидишь с нами?
- Нет. Время быстро бежит. До темна много надо успеть.
- А мы ещё не обедали сегодня.
- Заморишь девку-то... Красивая... Давай расходиться что ли...
- Кто это? - Спросила Аксана, догнав своего спутника.
- Охотник. Он с северной части ходит.
- Он что, БИЧ?
- Да, один в тайге живёт.
- Ты был у него в гостях!
- Когда совсем мальчишкой был. Он подобрал меня почти мёртвого. Это он рассказывал, я ничего не помню. Он очень умный, учил меня всему, и писать, и читать, и охотиться, и с компасом, и с картами он разбирается, и деньги у него всегда есть.
- А как ты здесь оказался?
- Я долго с ним по всей тайге бродил, а потом мне здесь одно местечко очень приглянулось, и я ушёл от него. Редко мы с ним видимся.
- Что ж даже не поговорили ни о чём?
- Он не разговорчивый, бывало, по нескольку дней может ни одного слова не произнести. Ну вот мы и пришли, сейчас отдохнём. Найдёшь глазами мою избушку? - Спросил он, улыбаясь.
Аксана внимательно осмотрела окрестность, ничего похожего на избушку, даже простой шалаш, глаза не отметили. Она покачала головой.
- Вон там наверху в скале видишь выемка?
- Вижу. - Но видела только скалы, никак не избушку.
- Пойдём поднимемся. Я три года её строил. Оценишь. Надёжно спрятана за лиственными. Прямой тропы туда нет, справа зайдём.