В красивой одежде женщина чувствует себя рыцарем в латах - защищённой и готовой к победам. Но если женщине уютно в собственной коже, она и в мешковине - Королева.
***
Не нужно пытать зеркало: "Свет мой, зеркальце, скажи". Мало ли красавиц на земле? Да и зеркало может соврать. Просто заботься о себе, и однажды не заметишь, как влюбишься в своё отражение.
Неважно сегодня выглядишь? Отличный повод доказать себе любовь к себе. Любить себя "при параде" умеет каждая.
***
Мне приснились морские ворота. Из скал, и я плыла в них на лодке с друзьями, но друзья из мультфильмов - тигрёнок, я не помню, в чём он был, бегемотик в тельняжке, вся жизнь наша как тельняшка, но это, конечно, банально.
А кто был с нами ещё... Я не помню... Кажется, кот, а может быть, я придумала его только сейчас.
Верить снам всё равно что летать с парашютиком отцветающего одуванчика.
***
Ещё чего! Идти на поводу у чёрных кошек? Тем более приснившихся - и так ли важно - в понедельник или среду? Ведь каждый день в году неповторим. И в жизни. И за ней. И до неё. Пусть кошки у меня идут на поводу!
Устрой себе несколько раз подряд восхитительный денёк вопреки ночным кошмарам, чёрным кошкам, да, чёрным кошкам, дождю со снегом и убедишься: верить им ни в коем случае нельзя.
***
Каждый встречал таких женщин. Вчера ей было, кажется, тридцать шесть, а сегодня стукнуло пятнадцать, хотя День Рождения у неё вообще летом. Но так случается иногда, весной - особенно часто. Если женщина молода, возраст - всего лишь цифры, даже если ей девяносто. Время - ювелир, шлифующий души.
***
Каждый, наверное, в чём-то хочет казаться лучше - перед другими или кем-то одним, будто он сам герой своего романа.
***
Есть только один способ быть неповторимой - быть собой. Каждый прекрасен уже тем, что является частью огромного прекрасного мира, где прекрасно каждое дерево, каждый листок. Сколько цветов на поляне, и каждый по-своему хорош, и каждый достоин солнца, дождя и восхищения ветра.
Уважать себя значит быть собой. Все люди прекрасны и счастливы, просто не каждый знает об этом. Если вы сами себя готовы унизить, будьте готовы к тому, что окружающие примутся рьяно вам в этом помогать. Самоирония хороша только в сочетании с чувством собственного достоинства. Бояться быть собой - предавать себя.
***
Для того, чтобы понять, что тебе нужно, иногда сначала требуется осознать, что тебе не нужно. Больше слушай себя и непременно придёшь к чему-нибудь хорошему.
***
Будь верной себе, и предательство перестанет страшить.
Вместо того, чтобы упрекать человека за то, что он для нас не сделал, лучше поблагодарить его за то, что он сделать. Лучше уточнить, что человек имел в виду, чем обидеться на то, что человек в виду не имел.
Делать назло и делать в угоду кому-то по сути означает одно - делать что-то против себя.
***
И не забудьте простить самих себя...
Мы умеет просить прощения у других, но часто не можем сказать "Прости" сами себе, за то, что не слушаем себя, заглушаем внутренний голос предрассудками и амбициями, идём на поводу у моды, досужих разговоров, в итоге позволяем другим людям принимать жизненно важные решения за нас. Давно замечено, человек, который живёт в мире с самим собой, своим внутренним голосом, реже ссорится с окружающими.
***
Искренность - это улыбка младенца, искренность - это искры костра и всё, что искрится просто так, не ожидая награды.
***
Практику не заменит ничто: сделав пару раз "как не надо делать", поймёшь, "как надо делать". На ошибках учатся и пишут книги.
Если есть возможность не делать то, что не нравится, может, лучше делать то, что нравится?
***
Кто-то живёт по правилам, а чья-то миссия - быть исключением. А исключения не только подтверждают правила, но и дают надежду другим исключениям.
***
Иногда стоит просто довериться обстоятельствам, наблюдать и делать выводы, и позволить судьбе самой сделать выбор.
***
Апрельский снег, а соловей поёт, опережая цветение леса.
Невозможно стать красивее всех, умнее всех, талантливее всех, но можно быть счастливее всех, ведь счастье у каждого своё, особенное.
Просто возьми краски и рисуй. Радугу, лошадку, летний дождик, девочку с жёлтым, словно солнышко, зонтом под ним. И не важно, умеешь ли ты рисовать. Возьми гитару и сыграй безудержное рэгги, романс невыспавшихся улиц или просто натяни струну и отпусти - так рождается первая нота симфонии ветра. Кто ещё сыграет на ветвях так же, как он?
Просто зачерпни в ладони радость утра, сдобри ароматами спелого дня, сбрызни заревом заката, посыпь пыльцой ночного неба. Каждый из нас танцовщик беспредельной пластичности красок.
***
В мае прекрасна даже бессонница. Может быть, значительно лучше (уж точно романтичнее и, не побоюсь этого слова, волшебнее) изнурительных дней с побочным эффектом в виде солнечных ожогов. Да. Значительно лучше.
Весна уходит вдаль, как пароход и, что бы там ни говорили, уже не вернётся. Да, конечно, будет другая весна, другой пароход, но это будет уже Другой пароход, Другая музыка, Другие лица... Может быть, на нём будет даже лучше, интереснее... И всё-таки это будет уже другая весна.
***
Нет, я не собираюсь выбиваться из общей тональности, ведь впереди лето как огромный кусок фруктово-ягодного пирога. И всё-таки грустить иногда даже весело, когда что-то уходит, и знаешь наперёд, что воздушное и радостное наступит этому взамен.
***
Иногда кажется, что от счастья тебя отделяют несколько сантиметров, килограммов... Ещё ЧУТЬ-ЧУТЬ постройнее, ещё ЧУТЬ-ЧУТЬ отращу волосы, и тогда... (После многоточия можно смело отпускать на волю воображение), оно распишет во всей красоте ЧТО, но, скорее всего упустит из виду КОГДА, а это и есть самое главное.
Бесконечно стремиться к совершенству всё равно, что бежать за радугой и радоваться "уже ведь совсем близко". Рукой подать. А радуга лишь ухмыльнётся перевёрнутым смайликом, обнаружив ещё какие-нибудь ЧУТЬ-ЧУТЬ.
А жизнь проносится мимо или проносимся мы в угаре перфекционизма. Не разобрать, пока не остановишься. И когда задохнёшься, выбьешься из сил, окажется, что самое интересное не в небе, а здесь вокруг и даже прямо под ногами. Муравьишка соломинку тащит, бабочка сроднилась с цветком и хочется смачно плюнуть "да фиг с ними с двумя лишними килограммами"... А радуга - беги-не беги - всё равно растает. До следующего дождя.
***
Если хочешь посадить прекрасный сад, брось в землю прекрасные семена. Не думай, какие из них прорастут, не пытайся представить свой будущий сад. Просто верь, он будет прекрасным и, может быть, даже прекраснее, чем ты мог бы ожидать.
***
Место тюльпанов в хрустальной вазе на журнальном столике заняли первоцветы лета пионы, ещё не наступившего, но в горячем воздухе уже забродили мысли о его небесконечности. А пока небесного цвета надежды и отражения облаков в озёрной тишине, и всплески сомов и мелких рыбёшек. Как бы то ни было весна торопит заканчивать хроники, а в блокноте так много свободных листов. Лучше всего делиться секретами с тетрадями: они не болтливы.
12
У Илоны всегда было много знакомых, а среди знакомых много фотографов. Они возникали откуда-то, как из разноцветного тумана, на презентациях, в соцсетях, ночных клубах.
Ничего вроде бы удивительно, что как-то невзначай к ним добавился еще один, но что-то было не так...
Фотограф был какой-то странный. Появился откуда-то из камышей, когда его не ждали и в то же время очень кстати. Илона прогуливалась возле озера на окраине города, недалеко от своего дома и как раз подумала: "Жаль, нет фотографа рядом". А он уже тут как тут с объективом наготове и командует:
- Так. Стойте так...
А потом уже "Можно вас сфотографировать?". А Илона, как та ворона из басни, которая каркнула во все воронье горло:
- Не только можно, но и нужно!
Фотографируйте, пожалуйста, господин неизвестный!
Хотя... почему неизвестный... Лицо его Илоне было даже знакомо. Не то чтобы очень. Смутное такое ощущение "где-то я его видела". Да почему где-то? На всех пожалуй, мероприятиях, посвященных знакомым событиям - открытие в городе моста, какой-нибудь большой автопробег... И он везде незримо рядом.
- Напомните, пожалуйста, ваше имя. Мне кажется, я вас знаю.
- Аркадий Снеговой.
Имя тоже как будто знакомое, хотя никаких громких фотовыставок с ним не было связано, да и с выпускными-свадьбами не ассоциировалось. И точно не с газетами-журналами.
Хотя сейчас столько фотографов. Каждый, у кого есть более-менее приличная фотокамера и хоть немного чувства вкуса и стиля (а иногда и без оных), способен беззастенчиво заявить: я фотограф такой-то.
И каждый, действительно, вправе мнить себя кем угодно. Хоть Гаем Юлием Цезарем.
- Очень хорошо, - остался доволен фотограф. - Завтра занесу вам фотографии на работу. - И добавил, натянув улыбку. - Приятно делать приятное красивым женщинам.
- Если вы пришлете мне снимки по электронной почте, мне тоже будет очень приятно, - пыталась Илона уклониться от не входившего в ее планы знакомства.
- Я зайду на минуту, в крайнем случае на две.
Откланявшись, незнакомец (или все-таки знакомый?) затерялся в приозерной зелени.
Зашел он, и правда, всего на минуту, от силы, на две. Как обещал, принес с собой три глянцевых фотографии размером с альбомный лист.
Оставшись одна, Илона в предвкушении распечатала пакет из фотосалона. И тут же бросила погрустневший взгляд в сторону мусорной корзины.
Обычно такие снимки не дарят девушкам, женщинам поклонники даже грубого реализма. Тем более второй снимок был вполне художественный. Тем самым фотограф как будто желал показать, что может иначе.
Если верно, что фотография отражает не только черты модели, но и отношение к ней фотографа, то в таком случае Илоне оставалось только гадать, чего же такого страшного сделала она этому человеку, если он так гротескно изобразил каждую мельчайшую морщинку, каждую пылинку пудры, как будто хотел разъять модель на молекулы.
Илоне стало не по себе. Ей захотелось, что бы кто-то позвонил, но телефон как назло почему-то молчал, как будто сговорился с фотографом. И только вечером Илону позвали взять в руки серебристый мобильник жаркие бразильские ритмы - мелодия вызова.
Вишневский...
Время от времени он звонил, когда был очень пьян, а Илона каждый раз выслушивала его монолог, не отличающийся разнообразием, а потом ругала себя, что не прервала его.
Слушать пьяный бред целый час - слишком большая честь для Вишневского. Принципиально Илона не смотрела его спектакли, но каждый раз, когда Вишневский уверенно спрашивал, достаточно ли хороша его последняя работа, Илона цедила малодушное "да". И, конечно, потом ругала себя за это.
Вдобавок ко всему Вишневский еще и жаловался на маленькую зарплату, театрально всхлипывая при этом "Но я без театра не могу. Мне это необходимо".
В общем, Вишневский вызывал у Илоны смешанное чувство восхищения и презрения, и она не знала, какое из них сильнее.
Но сейчас она была ему даже рада. Не вникая в смысл, просто слушала голос. Как слушают шум водопада или мурлыканье кота. Просто звуковой фон. Оказалось, приятный мужской голос, если не вникать в смысл, успокаивает не хуже пения цикад на закате.
"Надо отвести себя куда-нибудь", - решила Илона, положив трубку, а мысли упорно звали в театр.
"Хорошо, - нашла Илона компромисс, - Театр так театр. Главное, чтобы в главной и не в главной роли не было Вишневского.
13
Достойная пьеса без Вишневского в репертуаре местного театра отыскалась только в декабре, причем, только на малой сцене, но это было даже лучше. Подальше от шума, от гламура, от Вишневского. Наедине с искусством в приятной компании интеллигентных людей.
Да, так, безусловно, значительно лучше.
Зрителей на спектакль без Вишневского пришло совсем немного, и спектакль никак не начинался.
- Давно такого не было. Пробки, - разводили руками билетеры, очень интеллигентного вида мужчина и женщина, по каким-то неуловимым признакам в них угадывалась супружеская чета, вероятно, внешнему сходству, даже похожей манере с подчеркнутой и какой-то несколько грациозной чопорностью говорить и перемещаться, транслируя окружающим всем своим существом "зачем спешить, господа?"
Илона с грустью отметила, что она была единственной, кто пришел в вечернем платье. Она любила соответствовать времени и месту, но в данном случае решила, что не соответствуют все остальные.
Да, спектакль на малой сцене, конечно, позволяет быть более демократичным в одежде, тем не менее, Илону возмущало, когда в театр являются в джинсах, причем, не только в малый зал. Никакой торжественности, никакого праздника. Джинсовые будни. Илона вздохнула, украдкой рассматривая публику.
Спектакль задерживается уже на десять минут, а в зале не больше десяти человек - молодежь в джинсах и мини-юбках и несколько пожилых женщин в трикотажных мрачных костюмах и брючатах.
Илона поправила фалды светло-голубого велюрового платья ниже колен с открытой спиной. Распрямила плечи в ожидании, когда на сцене появится актриса - Вера Петровна Смагнина.
Актрисе, заслуженной, за шестьдесят. Как она будет играть мальчика девяти лет, которому осталось жить двенадцать дней - загадка, но Илона не сомневалась, Смагнина справится на отлично, и в знак своей уверенности захватила с собой букет лиловых хризантем - любимые цветы любимой актрисы.
- Извините, - поправив очки, обратился к заждавшимся зрителям билетер. - Придется подождать еще немного. Гололед. Вера Петровна Смагнина повредила ногу, произошла замена актера.
- Проходите, проходите, - в дверь как раз повалили зрители, набралось с ползала - в основном джинсовых и костюмчатых, и несколько девушек в нелепых каких-то пестрых платьях.
На сцене инвалидная коляска и голубой воздушный шар на заднем фоне - вот и все декорации.
Наконец, отзвенел третий звонок, свет погас, только по центру зала поползло розовое пятно, словно искало кого-то. Нашло.
В розовом блике стоял, ссутулившись, актер в бежево-розовом спортивном костюмчике.
Резко поднял голову.
Вишневский.
Илона вздрогнула.
Не то, чтобы его появление было совсем уж неожиданно - все же актер.
Сцена.
Илона вздохнула и успокоилась. Не бежать же, в самом деле, из зала. Смешно. Произошла замена актера. Только и всего. Вишневский вместо Смагдиной.
Точнее, уже не Вишневский.
Оскар. Мальчик девяти лет, которому осталось жить от силы двенадцать дней. И он об этом знает. И торопится жить - каждый день за десять лет.
Трогательный мальчик.
Так жаль его. И его родителей. И Розовую Маму. И Вишневского. И себя. Всех, потому что смертны все.
А дальше неизвестность или...
Человек на пороге Вечности. Торжественно и страшно. Но в глазах Вишневского радость. Ему двадцать, он влюблен. Ее зовут Пэгги Блю. Он смотрит на нее.
На Илону.
"Я буду охранять тебя от призраков".
Илона пытается сдержать слезы счастья и...
Глупо ревновать.
Никакой Пэгги Блю нет на сцене и в помине. Только голубой шар. Ха!
Пэгги Блю сейчас она. Илона.
Да, да, Оскар, я хочу, чтобы именно ты охранял меня от призраков.
Во время антракта Илона не вставала - так и сидела с лиловым букетом на коленях. Было страшно, вдруг что-то глупое, будничное вспугнет волшебство.
На втором отделении зрителей было меньше. Несколько мест впереди опустело. Как будто случайные люди, засмущавшись, оставили их с Оскаром наедине, ведь у них осталось так мало времени, а впереди огромная неизведанная Вечность.