И это правило, эта связь давно стала частью нас.
И Ад загорается сам собой, когда под ногами грязь.
Не нужно многих средств или сил, сгодится повод любой.
Везде, где небо чиркнет о грязь, как спичка о коробок,
Везде, где есть что бросить в огонь, везде, где пройдет наш брат,
Там будет, будет, будет пылать неугасимый Ад.
Ребёнок так и остался набираться сил на свежем воздухе, а я вернулся - нельзя же оставлять отечественную журналистику в сфере культуры и искусства на кого попало. На Гарика надежды мало - он всё пытается на кого-то спихнуть, как и полагается начальнику. А за неимением Маши или меня всё будет спихнуто на Катю, и это пугало. Тем более, у него опять какое-то особое дело было для меня. Машенька, рожай, пожалуйста, быстрей - тебя нет всего неделю, а я скоро уже сам рожу ёжика против шерсти.
Жена в ванной - скрабы, маски, прочие косметические процедуры. Мне бы тоже туда надо - после дачи я грязный как свинья. И никакой романтики, действительно надо отмокнуть, а потом помыться, а потом может быть всё остальное. А может и не быть, на шестом году брака многого может уже не быть.
Плюхаюсь на кресло у компьютера - надо посмотреть, что там как моя статья. Я ж старался. Назовём это так. В браузере много чего открыто, всякой женской ерунды вкладок десять или двенадцать, но мне нужна почта. Но открыта почта жены, и там прямо сверху письмо от Вадима. Каждый день думаю о тебе. Засыпаю и просыпаюсь с твоим именем на губах. Искал тебя всю жизнь и наконец нашёл. Вадик, ты идиот. Когда я встретил тебя, у меня в жизни появилась цель. Какая цель в жизни, Вадим, ты автожурналист, ты плесень, ты гниль, ты своим существованием опровергаешь само понятие "цель в жизни", если допускать вообще существование такого понятия в мире, где параллельно существуют и автожурналисты. Ибо в мире, где существуют автожурналисты, цели у жизни нет никакой. И почти сорок лет твоего безблагодатного существования есть поэтапное доказательство вышеозвученного постулата. Как и тридцать лет моего. Только через культуру и искусство. Результат, обрати внимание, примерно одинаковый. И даже баба одна и та же. До тебя я не знал ничего о сексе, у нас с тобой полная сексуальная гармония. Ну допустим, хотя сверху моя старушка скучновата, будем честны. Какая прелесть, тем не менее - потрахались уже, дорогие мои москвичи. Я с тобой хочу жить, и я хочу жить с тобой. Растить детей, состариться и умереть, чтобы ты была рядом. Вадик, я тоже хочу умереть после пяти лет брака, но я не ною. Будь мужиком, соберись, тряпка. Я не знаю, зачем мы обманываем этого дурачка Алекса. Никого ты не обманываешь, дружище, успокойся, совесть твоя чиста. Сам дурак, кстати. Собирайся и приходи ко мне. Безумству храбрых поём мы славу. Безумство храбрых - вот мудрость жизни. Осталось понять, почему дорогая не собирается. А даже если и собирается, пусть собирается. Как меня это заебало, Иисус Иосифович, ты б знал. Но тебя нет, и ты не знаешь. Сволочь ты, Иисус Иосифович, а никакой не Бог. Когда ты нужен, тебя всегда нет. Гори в Аду.
И этот огонь не залить никак, сколько водки не пей.
Он - твоя домна, он - твой маяк. И даже алтарь теперь.
Он будет невыносимо жечь, до самого дна сушить.
И требовать новых и новых жертв для Ада твоей души.
И малой кровью не обойтись, ведь жар сильней каждый день.
И нужно все больше и больше жертв, больше живых людей.
Значит, теперь мне жена изменяет по-настоящему, сексуально трахается половым способом. Как, интересно, она внутри себя оправдывает этот акт скотоложства. Впрочем, нет, не интересно. Просто праздник какой-то. А всё потому, что возникающие проблемы я не решаю. Я убегаю - убежал от Карины, чтобы она не доставала меня, убежал с ярмарки дефис фестиваля, чтобы этого не видеть, то и дело убегаю от работы, которую хочет спихнуть мне Гарик, и даже семь лет назад я убежал от всего в армию. От жены вот тоже убегаю. Спасибо Родине родной - страна большая, три лаптя по карте, мне есть куда бежать. Одинокий, сука, бегун на длинные, блин, дистанции. Очень одинокий. Уникальный. И что дальше, как долго я смогу профакиваться, убегать и обманывать всех, не принимая решений. Причём это не вопрос, это утверждение. Спасибо, Карина, что залезла мне в голову и утверждаешь.
И предлагаешь убежать. Да, ты тоже предлагаешь убежать. Ты действительно знаешь меня очень хорошо, ты знаешь, как я всегда поступаю, и ты знаешь, что я побегу. И ты вовремя - мне снова есть от кого бежать. Только шнурки поглажу, ага.
Хотя почему я против. И против ли я. Утверждение. Не вопрос.
Пока сублимирую эту страсть, ножом по стеклу скребя,
Успей отрастить на затылке глаз, ведь я смотрю на тебя.
2.
А сегодня я получил текст.
И вчитался так, что почти вмёрз.
И теперь у нас с текстом есть секс.
Для него вообще, для меня - в мозг.
С утра почитал реакцию на мою статью в сети. Гарик не обманул - реакция была более чем достойной. Давненько мы так не совали палку в тихий омут - черт повылезли такие, про которых даже у Кроули с Папюсом ничего не написано. Прочитали все - и те, кто хотел, и те, кто уже забыл про наше существование. А это хорошо, это прирост аудитории, это больше рекламы. Реакция в данном случае не важна. А хиппи бесновались, грозились меня четвертовать, обсасывали мою внешность, поливали рафинированным дерьмом меня и мои тексты - в общем, ради этого мы и работаем. Достойный кейс для портфолио получился, не исключаю, что лонгрид. Сайт, конечно, не положили, но просмотрели все и не по одному разу. Обсуждали два дня, пока я грел пузо под неласковым солнышком владимирщины. Отличный результат, не зря потрудился - в следующий раз джинса не слетит, можно будет съехать от работы на беседах о русской литературе. Всё к лучшему, всё в копилочку, тянем-потянем, а там и Машка родит, будет писать что-нибудь, всё полегче станет. Как это я здорово позитив во всё видеть начинаю, даже удивительно. Старость, наверное. То есть не старость, конечно, просто я упырь и питаюсь чужими эмоциями, а это в нашем деле залог творческого прогресса и профессионального роста. Не деньгами работа кормить должна, денег мы и на халтуре срубим по-быстрому.
В тексте есть слова из любых букв.
И одно идёт за другим в ряд.
Только результат - мама, я гребу.
Это бред и трэш, смерть и ад.
Гарик сегодня в хорошем настроении. Катя сидит в наушниках, даже не кивает на моё приветствие. Хрен с тобой, Катя. То есть хрен-то как раз не с тобой, поэтому ты и злая такая. Будем считать, что это такое пожелание счастья в личной жизни. Прохожу к его столу, он поворачивается и протягивает мне руку.
- Привет. У меня к тебе особое поручение.
- Привет...
- Я тут познакомился с девушкой...
И почему я не удивлён.
- А я ещё с прошлой твоей свадьбы не похудел.
- Так, не перебивай меня! - Гарик улыбнулся, но ему важнее договорить. - Это иностранная журналистка. Приехала в Москву писать о культурной жизни.
- На Северном полюсе жизнь и то культурней. Пусть обратно едет.
- Да это понятно, что у нас тут болото, но ты же хочешь публиковаться в международных изданиях?
- Да я много чего хочу, но вот как?
- Вот я тебя и свяжу.
- А желающих больше нет? - киваю на Катю.
- У неё рецензии, не отвлекай. И потом, в поле лучше тебя никто не справится.
- А сам?
- Так, я женат. Настя заревнует.
- Ты не поверишь, - интересно, помнит ли начальник, что и я, кхм, несвободен.
- Да, я знаю, но это официальное задание от редакции. Я тебе это как непосредственный начальник... как это будет....
- Делегируешь.
- Да. Вот. - Гарик протягивает мне две бумажки. - Сегодня. Вечером.
Я беру у него бумажки - это два билета на концерт популярной московской поэтессы Вероники Полоскиной. Сегодня вечером это мероприятие пройдёт в грязном подвале, который в определённых кругах считается неакадемическим театром и концертным залом. А я-то раньше думал, что Господь от меня отвернулся. А тот увидел, что я думаю, и взял да и отвернулся по-настоящему. Но судьбу надо принимать. С открытым забралом.
- Неплохо.
- Да. Я надеюсь, что ты достойно...
- Да, я постараюсь партер не заблевать, конечно, но гарантировать не берусь.
- Так, хватит. Мы давно хотели о ней написать, - Гарик рассудителен и настойчив, у него есть план. - Вот и повод достойный. Заодно и сотрудничество начнём.
- Я думал, обойдёмся некрологом. Набросал тут черновик.
- Ну уж если ты работаешь в этом направлении, то я всё правильно угадал.
- Да я могу и дальше работать, никуда не выходя. А Катрин окультуриться не желает? Полоскина как раз по её части, если предположить, что...
- Не надо ничего предполагать, - Гарик кладёт билеты в мою руку и накрывает своей. - Берёшь билеты, ведёшь девушку на концерт. И почему я тебя уговаривать должен, я не пойму?
- Ну я понимаю, почему ты мне это делегируешь, да, - пытаюсь ехидничать, получается не очень. Гарик делает недовольную гримасу.
- Потому что это наша работа, брат. Как там в этих твоих ВДВ?
- Никто, кроме нас.
- Вот да. Кроме тебя, значит, никто. Вот тебе её визитка, созвонитесь, договоритесь.
В руке у меня оказывается визитка. Ах ты ж.
Автор текста - тупень, мудак и чмо.
Он не понимает простых вещей.
Но меня имеет при этом в мозг
Без предохранения вообще.
На визитке - логотип международной глянцевой параши, тиснение "Karina Sarkissova, editor" и почта с телефоном. Тот самый странный номер. Ах ты маленькая дрянь, Karina Sarkissova, лживая эгоистичная маленькая дрянь - вот ты кто, а никакой не editor. Впрочем, если ей опять же верить, я всю жизнь был её кумиром. Так что чему удивляться. Я тоже не editor, а дрянь. И тысячи людей со мной едины в этом мнении.
- Что-то не так? - Гарик выдёргивает меня обратно в реальность. Надо держать удар, раскисать перед Гариком - последнее дело.
- Меня расстраивает то, что мы тратим редакционные фонды на эту дрянь, - интересно, понимает ли он, какую именно дрянь я имею в виду. Впрочем, обе хуже.
- Мы ничего не тратим, билеты отдал Макс. Он с организатором этого шабаша вместе учился.
- И от того, что вместо Макса с женой приду я с тёлочкой, все будут рады до слёз, - задумчиво развиваю я своё нежелание куда-то тащиться. Тем более на концерт Полоскиной. Я хочу кофе, я хочу кресло, я хочу читать отзывы на мою статью. Возможно, даже хочу вступить в полемику. И да, Макс, будь ты проклят.
- А вот это, как ты совершенно правильно догадался, мало волнующий меня фактор. Это во-первых. Во-вторых, не с тёлочкой, а с иностранной журналисткой. В-третьих, только попробуй там устроить что-нибудь, я тебе башку отверну.
- Зачем тебе моя башка?
- Пепельницу сделаю.
- У нас в помещении нельзя курить.
- У нас в помещении нельзя постоянно со мной спорить по всякой ерунде и безостановочно нести ахинею, от которой уши вянут. А ты только этим и занимаешься, и единственная причина, почему я тебе за это ещё не навешал - мне просто некогда. Но терпение моё на исходе, и если тебе дороги жизнь и здоровье, езжай домой, переодевайся и чтобы вечером всё прошло нормально. Нажраться можешь потом.
Я в шоке от Гарика. Его как подменили.
- Хотя нет, не можешь ты нажраться. Напишешь мне тысяч восемь-десять, репортаж там или что-то ещё. Как про ярмарку, только внешности участников не касаясь. Можешь там опять про мандельштамовский аутоэротизм писать, только к месту и по делу. Всё понял?
И что я должен сказать ему? Неужели правду?
- Удачи.
Выхожу не прощаясь. Пошел ты, Гарик.
Текст беспомощен и весьма поган.
Так поган, что это блин чудеса.
Пусть отсохнет авторская нога.
Та, которой это он написал.
Известностью поэтессы Вероники Полоскиной мы обязаны одному очень, очень жирному во всех смыслах троллю. Денис Боков является известным в столице поэтом, популярным теле- и радиоведущим и пронырливым культуртрегером, имеет выходы на различные издательства и ни в чём себе не отказывает. И да, он толстый. И да, фамилия его отца - Шляпентох. Человек и пошлый анекдот - Денис Леонидович Шляпентох-Боков. К социологии его папа отношения никакого не имел, просто однофамилец.
Не менее пошлым анекдотом стала и его протеже. Полоскина была довольно популярна в социальных сетях в тот момент, когда на неё наткнулся Боков. У них сразу нашлось много общего - невероятное самомнение, запредельная наглость, абсолютная бессовестность (настолько абсолютная, что пугала даже меня и Гарика), полное отсутствие самокритики и неумение взглянуть на себя со стороны на фоне довольно-таки сомнительного таланта. Это даже не два сапога, которые пара и оба левые получались, а две половинки тайного послания, которое надо объединить для дальнейшего сотрудничества в тылу врага. Врагами у них обоих были здравый смысл и русская поэзия, подрывную деятельность вдвоём развернули нешуточную. Писала Полоскина, например, так
Лучше каши овсяной утром
Только граппа и топинамбур.
Было бы совершенно мудро
Никогда не встречаться нам бы.
И вот как-то в таком стиле, нарочито и вымученно, если не сказать, что вытошнено. А почему не сказать - скажем. Вытошнено. Так, Карина, прочь из моей головы со своими утверждениями.
Ещё больше бесила её легенда, как у каждого бренда, ведь со временем именно брендом Вероника Михайловна и стала. Как это ни смешно, она позиционировала себя как девочку из бедной семьи. Нет, по меркам пгт Куршевель пять бутылок Шато Петрюс на вечер вместо ящика - вполне такая бедность и в каком-то смысле страдания. Наверное. Просто я и сам чёртов пролетарий, и хоть почувствовать подобную беду не доводилось, но предполагаю, что люди даже в такой ситуации способны испытывать дискомфорт. Хотя представить не очень получается. Однако ж у Полоскиной отсутствовал самый главный признак, сердце габитуса нищеброда - эта холёная стерва за все тридцать лет своей жизни не работала ни дня и ничего тяжелее мышки компьютерной не поднимала. Очень тяжело быть Золушкой, не запачкавшись непосредственно в золе, но Полоскина и Боков как-то не заморачивались таким несоответствием, и гнули свою линию - Золушка. Кому не нравится - тот завидует. Сперва добейтесь, неудачники. Десятки тысяч идиотов не могут ошибаться.
Как и полагается девушке из бедной семьи, обучалась девушка из бедной семьи на журфаке МГУ, а тусовалась девушка из бедной семьи в обсиженном студентами журфака шалмане в Газетном переулке. А помимо этого девушка из бедной семьи писала в глянец обзоры, статьи и репортажи, как и полагается девушкам из бедной семьи. Никаких то есть связей, никаких перспектив, тяжёлый неблагодарный низкооплачиваемый труд и все остальные признаки девушки из бедной семьи. Прям "Дочь священника" оруэлловская. На самом деле нет. А первую книгу её издала мама за свой счёт, ведь у каждой девушки из бедной семьи есть мама, которая издаст книжку своей дочечке-бочечке за свой счёт. Как и полагается в бедных семьях. Ответ на вопрос "Как у них обоих морды не треснули от вранья?" тоже, в принципе, тянул как минимум на номинацию на Нобелевку по медицине и биологии.
Как и полагается девушке из бедной семьи, в своих текстах она постоянно упоминала героев с иностранными именами, граппу и топинамбур. Ведь у девушек из бедных семей только и забот, как бы на встрече с иностранцем граппу топинамбуром закусить, потому что жизнь девушки из бедной семьи проходит во встречах с иностранцами, а вовсе не в непосильном труде от рассвета до заката, раньше срока убивающем молодость и красоту. А фоном играет непременно Стэн Гетц. Очень всё нефальшиво, да. Искренне и достоверно. Тьфу.