Но наказал меня бог. За мою жалость. В Интернете обнаружил крик души. Ещё одна девочка просила помочь деньгами, для больной мамы. Видно совесть грызла меня, обвиняя в гибели девчушки, в причинах инвалидности её братика. Сэкономил тысячу рублей, повёз девочке. Дитя вышло из дому, передал деньги, тут меня и взяли.
– Беги!
– кричу ребёнку,
– Деньги менты заберут, как вещественное доказательство!
Поздно. Девочку остановили, деньги отобрали. А меня скрутили. Суд. Многие помнят знаменитый суд над педофилом! Сексуальные преступления, совершённые в отношении детей в тот год участились. Государственная Дума закон о кастрации преступников рассматривала. Я попал под раздачу. Кастрировали меня не только медикаментозно. Хирург Николаев, работник Главного разведывательного управления, скальпелем, вырезал все мои гениталии. До суда. Чтобы перед начальством отчитаться. Но судья, селянка Анжела, активная баба Красносельского района города Санкт-Петербурга меня, по знакомству, оправдала. Оказалось, что не педофил я. Радостный адвокат меня поздравлял,
– Раны не опасны! До свадьбы заживёт!
Злой прокурор до Верховного суда России дошёл,
– Педофила оправдали!
– кричит. Действительно, как можно оправдать педофила? Суд Верховный оставил вердикт в силе. Со всего размаха очистил меня от греха Верховный, оправдал на всю Россию. Ну, спасибо! Бомжи с помойки во дворе к себе зовут, приглашают,
– Глядите, правдолюбец! Евнух идёт! Эй, кастрированный! Айда по бабам!
Я против кастратов этих, против клиники, где меня оскопили, судебную тяжбу веду. Клиника оказалась фальшивою, хирург исчез. Медсестру Веселову судят, та утверждает, что ассистировала при операции аппендицита. Как правду найти? Да и кому нужна, кастрированная спецслужбами, правда? Озлобился я, переменился. Уголовным жаргоном изъясняюсь. Писклявым голосом. Стишки о России сочиняю,
По телевизору показали, как американцы в один день с десяток русских шпионов отловили. Говорят, что это были нелегалы из Службы внешней разведки. Из СВР. Сотрудники СВР рекорд установили. Книга рекордов Гиннеса от зависти лопнула. Директором СВР является Мишка Фрадков. Получи Фрадков скандал!
Стишки я начальнику ГРУ послал. Генерал полковнику Александру Васильевичу Шляхтурову. Пускай порадуется! Переслал на электронный адрес официального представителя Главного разведывательного управления «Шляхтуров собака точка ГРУ». Никакого ответа. Смотрю, адрес-то написал неверный, «Шляхтуров пёс смердячий точка с запятой ГРУ». Вот куда завела меня злоба! Не вижу реального адреса.
Про директора ФСБ Александра Васильевича критическая частушка не сочиняется. Этот генерал мелких террористов отлавливает. Делом занимается. Но когда в России, в двадцать первом веке, взорванная электричка с россиянами летит под откос, я, голосом евнуха, бормочу,
– Бортников ты кто, Бортников или Абортников?
Не спецслужбы в России, а государственный абортариум!
Президент палаты номер шесть
В петербургском больничном дворе тихо. Левое крыло лечебного здания, которое рассматриваю, с евро-окнами. Семиэтажное российское строение отдано для больных различных возрастов. Третий этаж крыла лечебного учреждения заселён пожилыми подданными России. Принимая близко к сердцу проблемы государства, россиянин, к старости, обретает реальную сердечную болезнь. В ком сердце чутко, тому прожить не шутка. Недостаточная сердечность чиновников правительства Путина, ведёт к острой сердечной недостаточности добропорядочных россиян. Заболел человек, пришла беда. Открывай страж, евро-калитку рая или евро-врата госпиталя.
Слово «евро» означает качество, прогресс. В больнице сердечники у нас под присмотром медсестёр, евро и азиатского происхождения. Больные лечатся у грамотных и неграмотных петербургских врачей. Российские врачи, в своём большинстве, молоды, но не активны. Умные доктора бедны. Богатые врачи медлительны и бестолковы. Лечащиеся у таких докторов сердечники, седы, лысы, почти все старые или богатые. Больные и доктора страдают, они умирают и выздоравливают.
Поднявшись на три этажа, отворив крепкую дверь палаты, что под номером шесть, я вхожу «в сени», в тамбур. Налево остаётся дверь в не запирающийся, с оторванным стульчаком, безоконный сортир. Прямо – вторая входная дверь – картонная, ведёт в обширное помещение, где расположены кровати. Слева от входа находится вешалка с уличными куртками. Осень. Отопительный сезон в Санкт-Петербурге начался, в палате жарко. Широкое евро-окно с длинным подоконником, от стенки до стенки, освещает тёплое больничное жилище. Пасмурный петербургский свет, льющийся из окна, настроения не приподнимает. Ночью свет фар автомобилей озаряет потных «сердечников». Душно спать в Петербурге.
Потепление климата отодвигает наступление российской зимы к декабрю. Словами классика скажу, что в тот год прекрасная погода стояла долго на дворе. Зимы ждала, ждала природа, не выпал снег и в декабре. Сейчас ноябрь 2019 года. Болящий, бывший страж офиса, крымчак-татарин, лежащий на пути в туалет, слушая своё сердце, просыпается раньше всех. У сердца есть уши. Сердце – вещун. Но в своё сердце не влезешь. Татарин мрачен. У кого на сердце ненастно, у того и в ясный день непогода. За татарином и пациенты, находящиеся в палате номер шесть, хмуро восстают ото сна. Осенняя тёплая погода требует у сердечно больного, у мордатого Петра Пинжакова чистых действий по открыванию створки петербургского евро-окошка. Действуя чисто, лечишь сердце. От чистого сердца и выздоравливают, и болеют все, и плосколицые чухонцы, и мордва. Мордатый россиянин не всегда мордвин. Не важно лицо какое, было бы сердце золотое. Пётр Пинжаков, веры православной, по национальности вепс, ходячий больной, перенёс операцию стентирования сосудов сердца. За ежедневное открывание окна, красномордый Пинжаков получил прозвище «Пётр первый».
Свежий, прохладный воздух, не всякому приятен. Больные оторваны от дома, от родных. Без друга – на сердце вьюга. Чтобы от сквозняка не простудиться, печально спящие у евро-подоконника, закрывали оконные створки. Ржа железо ест, а печаль сердце. Рады бы люди открыть окно и приоткрыть своё сердце, но душа мёрзла. Больным при открытом евро-окне холодно. Другие сердечники, ходячие или нет, мусульмане или христиане, бедные или богатые, что спали вдали от окна, ворчали, что от батарей парного отопления жарко.
Сердце тепло отбирает, душу смерть жжёт. Отчего приятней умирать, от тепла или от холода? Российскую сердечную недостаточность сопровождает страх. Если у тебя «кишка тонка», тогда хлад страха смерти жарко заползает в твоё российское сердце.
Главное, не стареть сердцем. Холод на сердце не всегда смертелен. Россиян смертью не запугаешь. Мир крутится круг России. В России и смерть красна. Мрачное петербургское утро проходит. Днём российские больные сердечно общаются, открывают евро-окно, отпирают души, мирно спорят. Днём в палате у окна прохладно, у двери – душно. Душа охлаждает, душа согревает, а сердце сердцу весть подаёт. После завтрака не богатый, но умный врач, своим присутствием, вселяет надежду.
Богатые врачи, в большинстве своём, глупы, бедные доктора, как правило – умны. Лекари, умные и глупые, и в тепле, и в холоде, привечают все религии и нации. За редким исключением, богатым на всех наплевать. У российских бедных лекарей, за больных, сердце кровью обливается. Лечат российские доктора и круглых мордатых, и плосколицых безмордных людей. Выхаживают «айболиты» татарских сторожей и современных русских купцов. Купец-бизнесмен всегда у евро-окна. За жизнью города бизнесмены всех наций следят из высоких холодных окон. Непрерывно следить невозможно. Надобность посещать туалет отвлекают людей от оконного созерцания осеннего мегаполиса. Неохотно движутся сердечники в отхожее, безоконное место. Культурному петербуржцу малосимпатичен путь в безоконный сортир. Никому не хочется быть бескультурным, но испускать ветры, испражняться, справлять нужду, надо.
У картонной двери, близко к отхожему месту, стоит кровать мусульманина, крымского дворника, бывшего сторожа, татарина Нитупа. В российской больнице дорога в туалет ведёт мимо нехристя. Когда-то дворник, всегда сотрудник КГБ-ФСБ, Владимир Валиярдович Нитуп получил сердечный приступ на сторожевой работе, гоняясь за ночным вором. Вор убежал, сердце ёкнуло. Нитуп оказался в лечебнице. Началась другая жизнь. Старый татарский быт остался где-то, в холодном, вороватом городе. Горячая батарея российской больницы чрезмерно согревала воздух, утепляя климат у кровати честного сторожевого татарина. Тепло, удушливый запах отхожего места желали, чтобы оконные створки были приоткрыты. Сторож протестовал против местного потепления. Крымский татарин алкал свежей атмосферы. Спор тепла и холода, конфликт свежести и вони, несли разлад в сердечно-сосудистое российское сообщество.
Всего в просторной палате лежало восемь человек. Крестьянского происхождения негоциант-лесоруб, скорее «крестьянин-правдоруб», Андрей Ефимыч, человек с утраченной фамилией, по национальности русский, подозреваемый спецслужбами в краш-склонностях, спал слева. На груди у русского, ближе к сердцу, красовалась чёрная тату профиля российского Президента. Все знают, что наш Путин за Россию переживает. Россияне переживают за Путина. Патриоты профиль Путина накалывают на тело. И патриоты становятся крашами. У крашей сердце рвётся из груди. Что в сердце варится, на лице не утаится. Всякий знает, что русский подданный мужиковат, глуповат и похотлив.
Красавица Нина, дама-«турчанка» евро или азиатского происхождения, очаровательная, тридцатилетняя медсестра тихо, бесшумно появлялась в палате. Мужика Ефимыча будила, поглаживая ему тату, грудь и руку. Похожая на турчанку медсестра являлась учёной, тайной работницей ФСБ. Научные работницы Федеральной службы безопасности нейро-кодируют больным россиянам их культурные, но глупые мозги. И вербуют современные, умные чекистки всех подсознательно. Клиент российской разведки и не подозревает, что он завербован. Работница ФСБ дистанционно, совершенно бесплатно управляет цивилизованными, но глупыми петербуржцами. Образованный, но недалёкий Ефимыч, учуя женское прикосновение, эрректированно вставал к стенке. Евро-медсестра должна была азиатски укладывать больного.
За стенкой, из палаты номер пять, позами Ефимыча, нейро-кодированно, руководил ведущий работник всемогущей Федеральной службы безопасности. А в палате номер шесть медсестра мужиковатому клиенту ставила капельницу. Ефимыч, руководимый из-за стенки, лёжа на спине, должен был подавать под иглу капельницы правую свою руку, что находилась у стены. Европейского или азиатского происхождения, медсестра Нина, коля вену в неудобной позе, вынуждена была бы касаться больного своими грудями. От этого Ефимыч должен был вожделенно стонать. Андрей Ефимыч не управлялся. Русский мужик ложился правой рукой к коварной стене. Ефимыч не стонал и подавал Нине левую, удобную руку. Медсестра, сексотка, сиречь секретная сотрудница спецслужб, недовольно хмурилась. Сексот ФСБ, за стенкой, матюкался. Мужик Ефимыч науке сексотов не подчинялся.
Чует сердце и друга и недруга. Нахмурившаяся, очаровательная азиатская новаторша, Нина, а на самом деле евро-майор ФСБ, кандидатка военных медицинских наук, научная работница секретных служб, ставила всех к стенке. ФСБешница защищала докторскую диссертацию по нейро-кодированию человеческого мозга.
Российские больные все нейро-кодированы. Душа россиянина согрешила, а тело в ответе. Структура ФСБ решает задачи – согрешила душа или нет? Каждая работница ФСБ знает, что поведение нейро-кодированных людей показывает их чёрный или светлый моральный облик.
На дне каждого сердца есть осадок. Пожилой татарин Нитуп работал в одной упряжке с учёной медсестрой. Чекисту-тавричанину, соседу Андрея Ефимовича, евро-медсестра азиатски поднимала руку для массажа, одновременно обращая внимание больных на свои «турецкие» женские прелести. Нейро-кодированно стояла поглаживаемая, азиатская, не христианская, стоячая кисть руки. Больные всех наций настораживались, но молчали. Народ знал, что чужому сердцу не прикажешь. Евро-азиатские работницы ФСБ, «турчанки», красавицы-россиянки, настырно приказывали народным сердцам и всем нациям.
Нация нации рознь. «Турок» и «дурак» – одного поля ягоды. Так считали русские крестьяне. И просчитались. Ефимыч, нейро-кодированно, национально, от «турецкой выглаженной руки» «заводился», называя Нину, сестру милосердия, «Сатаниной». Андрей, у евро-окна, флиртовал, разговаривал с евро-азиаткой, показывал крестьянин способности российского Казановы. Не знал мужик Ефимыч, что всех азиатов любить, сердца не хватит.
Евро-азиатская власть Путина, крестьян к стенке ставит. Мужской род вымирает. КГБ мужского рода. Мужчины живут меньше женщин. Мужчина-КГБ давно умер, «загнувшись» у стенки советских проблем. ФСБ женского рода. Женщины живут дольше. У женщин сердце не камень, постепенно тает. Талая жидкость работниц ФСБ под лежачий камень затекает. Федеральная служба безопасности (ФСБ), бывшая «контора глубокого бурения», выявляла склонности людей. Был близок нейро-кодированный 2020 год. Премудрые «евро» и «азия» сёстры, сиречь тайные сотрудницы российских спецслужб, вели научную работу по исследованию человеческого мозга. Сама Российская ФСБ, под командованием генерал-прапорщика Бортникова, не замечала, что превратилась она в контору женских маньячек пустопорожнего правосудия.
Разговор женщин – чириканье воробьёв. Женское чириканье продлевает женщинам жизнь, показывая короткий, оборванный, маньячный интеллект. Мужчины мыслят длинно, но коротко живут.
Дьявол с ними, с долгоживущими евро и азиатскими извращенками. Медсёстры, маньячицы истины, экспериментировали, манипулировали азиатской нечистой силой, а российская палата, с открытой створкой проёма, жила своей, живой, многонациональной жизнью. Пётр давно открыл окно. Ветер разных верований свистел в головах российских прапорщиков, генералов и врачей. Днём в палате номер шесть царил неуничтожаемый сквозняк. Замёрзшие и потные люди всё жёстче спорили, закрывать или не закрывать оконные створки.
Россияне сильны словесным спором. Слово не стрела, а сердце насквозь разит. Конфликт, диспут, дебаты, прения рождают истину. Российский пройдённый путь у россиян не отобрать. Историю российскую не скрыть. В 1717 году царь Пётр окно в Европу открыл, с востока подул безбожный ветер. В 1728 году организовалось парусное петербургское корабельное сообщество. Российские торговые корабли, сияя парусами, поплыли в Европу. Торговля с иноземцами провоцировала вольнодумство. С 1836 года парусников заменяли дымящимися пароходами. С тех пор в головах петербуржцев засквозило дымом безбожья.
1836 / 1728=1,0625.
В двадцать первом веке, оцифровав атом, некоторые петербуржцы утверждали, что число 1,0625 позволяет строить бездымные двигатели.
Не дым надо убирать, а цифровую глупость! Сквозят цифры в головах людей. Но численное благополучие Соединённых штатов Америки разрушило СССР. Чтобы убрать числовой сквозняк, не царь, а Президент Путин, бывший атеист, чекист, в 1993 году уничтожил петербургское Балтийское торговое пароходство. В Петербурге окно в вольнодумную Европу Путин заколотил. Закрылось окно и в Америку. Соединённые штаты Америки отгораживались от Путина санкциями. Атеист, безбожник Путин, получил в 1995 году хлёсткий удар от Всевышнего. От удара, безбожный, атеистический чекист поверил в бога. Путин создал ФСБ, крепкую Федеральную службу безопасности. Богобоязненные люди пошли за директром ФСБ Путиным. В «наследнице» погибшего СССР, в России, все начали думать, как рекомендовали умные, научные работницы ФСБ. Евро-окна закрылись и сквозное, атеистическое, разрушительное вольнодумство россиян прекращалось. Безбожный дым уходил в прошлое. Как старые пароходы, дымили лишь российские авианесущие крейсеры.