Вариации на тему любви
Новеллы
Ольга Татарникова
В сборнике 16 новелл. Все они, так или иначе, о таком простом и обыденном, но в то же время сложном, запутанном и важном – о взаимоотношениях мужчины и женщины, о любви и изменах, о мечтах и реальности, о наших современницах, заслуживающих быть главными героинями, потому что они умеют любить и радоваться жизни даже вопреки обстоятельствам.
© Ольга Татарникова, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вместо предисловия
«Я люблю тебя!» – это было начало. Начало извилистого, каменистого пути, начало Большого Восхождения. Вбивая крюк за крюком, оступаясь, мы карабкались по крутому жизненному склону, невзирая на свистящий ветер и облачную неясность там – наверху. Пик блаженства, до которого мы все-таки добрались, вознаградил нас сполна за все страдания. Там, выше серых облаков, открывался такой жизненный простор и такая гармония, что мы уже не сомневались во всемогуществе Любви.
«Я ненавижу тебя!» – оглушило, как гром, но не убило. Это не было концом. Это был шаг, всего лишь шаг вниз по склону, напомнивший о неизбежности спуска. Движение вниз – это путь на полусогнутых, с дрожью в коленях. Споткнулся – и полетел кубарем в пропасть, ту самую, которая от ненависти до равнодушия, ведь это только от любви до ненависти шаг, а все остальное намного больше. Но первый шаг уже сделан, придется идти, идти осторожно, внимательно глядя себе под ноги, ведь мы не хотим погибнуть. А на пиках блаженства не живут, туда лишь на время взбираются некоторые счастливчики. Такие, как мы. Хотя сейчас мы мало были похожи на избранников судьбы – с перекошенными от ненависти друг к другу лицами за то, что вынуждены выдержать и этот мучительный спуск. Но все, что нас не убивает – делает нас сильнее. Уливаясь потом и слезами, со стертыми в кровь ногами мы шли и шли, мечтая уже лишь об одном – быстрее добраться до того заветного места, где мы сможем сказать друг другу: «Мне все равно!», пожать плечами и разойтись в разные стороны жизненной равнины, той самой, которая с Пика блаженства казалась такой необъятной и прекрасной. «Мне все равно» – это и есть конец.
Говорят, под Новый год…
Пять ведер разных роз – нетронуто-белых, нежнейше-розовых, коварно-рубиновых, издевательски-желтых и даже таинственно-черных. Еще три ведра разнокалиберных хризантем, два ведра тюльпанов, выглядевших особенно хрупкими в это время года. И еще много-много других цветов, названий которых даже не знаю… Я стою у цветочной витрины и не могу сдвинуться с места: цветы меня заворожили. На улице конец декабря, мороз, а там, внутри, вечное лето.
Вы так сильно любите цветы?
Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стоял высокий, средних лет мужчина, одетый явно не по погоде – в легком длинном черном пальто. «Летний мужчина» – так я его сразу окрестила, не подозревая, насколько окажусь права.
Люблю, – неохотно ответила я, потому что избегаю пустых уличных разговоров.
Я наблюдал за Вами из машины. Вы здесь уже полчаса стоите. Постойте, пожалуйста, еще пять минут.
Я пожала плечами, поскольку и не собиралась пока уходить, а он зашел внутрь цветочного павильона. «Сейчас потратит сто рублей, а претендовать будет на миллион» – привычно подумала я, хотя «Летний» такого впечатления и не производил. И тут я увидела, как довольно улыбающаяся немолодая продавщица забирает с витрины ведро белых роз, именно тех, которыми я особенно любовалась. «А как же я?» – хотелось крикнуть.
А я уже через минуту стала обладательницей этой красотищи.
Вы волшебник? Неожиданно появляетесь под Новый год и исполняете желания?
Если Вы хотите, чтобы я был волшебником, могу попробовать… А на самом деле все гораздо прозаичнее: сидел в машине, ждал приятеля, который так и не пришел, наблюдал за Вами… А белые розы мне нравятся больше других.
Падающий пушистый снег прикрывал белые цветочные бутоны невесомой вуалью. Розы и снег – в этом эклектичном сочетании было что-то несбыточное. Зимние розы. А переплетения сладкого цветочного аромата с морозной свежестью как-то по-особенному кружили голову. Наверное, так пахнет мечта о счастье.
Спасибо Вам за цветы.
Давайте я Вас подвезу.
Нет, что Вы, спасибо, не надо. Я сама дойду.
Розы замерзнут и погибнут.
Да, действительно, цветы жалко…
И он повез меня… в несбыточное. Новый год мы встречали на райском океанском острове, который принадлежал только нам. Август – так неожиданно звали моего волшебника, летнего мужчину, который был теплым (заботливым) днем и жарким (страстным) ночью. Бурно проведенные ночи сменялись невиданной красоты рассветом, и мы отправлялись в подводный мир. Я никогда раньше не ныряла так глубоко, но Август быстро меня научил: рядом с ним все давалось легко и просто. Солнечные лучи пронизывали толщу воды, демонстрируя нам наличие другой жизни – свободной и гармоничной. Удивительно, но в коралловом лесу, украшенном, словно гирляндами, стайками разноцветных рыбешек, отчетливо чувствовался Новый год с его свежим вкусом и пьянящим ароматом.
Напробовавшись быть своими в параллельном мире, мы возвращались на берег, где нас уже ждал райский обед.
Сначала ты будешь вот эту жирную тигровую креветку, – говорил Август и кормил меня.
А ты вот эту рыбу с непонятным названием, – я тоже протягивала ему кусочек.
Пугаешь непонятным?
Сама боюсь.
А ты не бойся. Не важно, как это называется, главное – вкусно.
Ты про рыбу?
И про нас…
Нам, действительно, было вкусно друг с другом.
Заканчивали трапезу мы уже на пляже, сидя на мелководье и поедая манго. Впиваешься в него, и во все стороны брызжет сладкий ароматный сок, который струится по щекам, подбородку и рукам. И его не надо смущенно промакивать салфеткой, боясь выглядеть неприлично и заляпать одежду. Можно просто отдаться первобытным желаниям и выпустить себя на волю.
Я не хочу терять ни одной капли тебя, – шепчет Август и ловит языком сладкий сок с моих губ. Накатившая волна, не в силах разлучить нас, разбивается множеством брызг, и поцелуй получается сладко-соленым. «Розы и снег», – чуть позже вспоминаю я, засыпая в пальмовой тени, убаюканная легким морским ветерком, до следующей страстной ночи…
…В витрине по-прежнему благоухают розы, на стекле отражения разноцветных огней с елки напротив танцуют с белыми хлопьями, а под снегом стою я и слизываю со своих губ соленые ручейки. «Слезы и снег» – вот это про меня, хотя я молода (мне нет и тридцати) и красива (так все говорят). У меня есть престижная работа, очаровательная дочурка и муж – «чемодан без ручки: и тащить трудно, и выбросить жалко» – работает охранником по графику (и что он только сохранил?), а в остальное время, которого у него предостаточно, пьет пиво с дружками или, если дома, играет на компьютере. А раньше мне казалось, что моей целеустремленности и жизнелюбия хватит на нас обоих.
Мне холодно, не только снаружи, но и внутри. Хочется Лета, а еще хочется, как в детстве, встать под Новый год к елке и сбивчивым шепотом загадать желание: «чтобы мама с папой не болели, все мы были веселы и счастливы, и произошло чудо». В общем-то, за много лет мечты почти не изменились.
– Господи, что только не родится в замерзшей голове под Новый год! – я поставила сама себя на место. – Ну, зачем мне далекий океанский остров, хотя и райский, зачем мне чужой мужчина, хотя и «летний»? Вот от роз я бы не отказалась: аромат мечты о счастье головокружительней самого счастья. Мечта, как шампанское, волнует, будоражит и отрывает от земли, а счастье, как водка, накрывает с головой, отшибает память и дает такое похмелье! Да и цветов мне просто давно никто не дарил…
Вы так сильно любите цветы?
Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стояла маленькая, лысая, упакованная в черную кожу и наглую морду (и зимой, и летом одним цветом) особь мужского пола.
– Цветы? Терпеть не могу! – отрезала я и зашагала прочь…
Женское начало
– Девочки, просыпаемся! – в палату заглянула дежурная медсестра. Лариса поступила в отделение ночью, но так и не смогла уснуть до утра, хотя острой боли уже не было, зато одна из соседок храпела так, что даже стекла резонировали. Ларисе было одиноко и неуютно, хотелось домой, как когда-то давным-давно в пионерском лагере, куда она попала первый раз в жизни.
Доброе утро, старушки, – несоответствующим своему раскатистому храпу, высоким тонким голосом приветствовала та, из-за которой Лариса так и не смогла уснуть.
А в нашем полку прибыло, – осторожно потягиваясь, сказала соседка по кровати Ларисы. – Ну что за жизнь, даже потянуться, как следует нельзя.
Не привередничай, есть хоть какая-то жизнь, и, слава Богу! Давайте лучше познакомимся. Вас как зовут? – обратилась к новенькой третья женщина.
Лариса, – тихо и грустно ответила та.
А меня Катерина.
Меня Инна, – продолжила соседка.
А меня Лена, – прозвенела храпунья.
Вы тоже из этих, из перенесших? – спросила Инна.
Что перенесших? – не поняла Лариса.
Как что! Инфаркт, конечно. Здесь почти у всех один диагноз, – разъяснила Инна.
А, нет, у меня предынфарктное состояние.
Вам повезло, а Вы грустите. Может все и обойдется. Пред – оно всегда лучше, чем после, – уверяла Ларису Катерина.
Ну, не всегда, конечно, – пропела Инна.
В палату вошла медсестра, раздала таблетки, сделала уколы. Начинался очередной день непредсказуемой больничной жизни…
Лариса лежала под капельницей уже час и думала. Думала о своей жизни, о том, правильно ли она все делала, раз вот теперь попала сюда. Росла, как все, училась, как все. Не красавица, но фигура хорошая до сих пор. Активная была всегда, особенно в отношениях с мужчинами. Нет, навязываться она себе не позволяла, но если человек ей нравился, всегда находила способы его к себе привязать. Мужа своего будущего она впервые увидела на городском пляже. То, как он подошел к воде, нырнул и поплыл, оказалось достаточным для того, чтобы у Ларисы сначала что-то защекотало в животе, а потом она решила, что этот красавец будет ее. Все так и случилось, парень, и сам был не прочь завести новое знакомство, да еще с такой грациозной брюнеткой. Лариса быстро изучила его слабые стороны и заиграла на них, как музыкант-виртуоз. Уже через полтора месяца они снимали квартиру, которую, правда, сама Лариса и нашла, и организовала. А через семь месяцев праздновали скромную, но все же свадьбу. Жалко, что не было у нее белого свадебного платья, символа безоговорочной мужской капитуляции, но победу свою она ощущала сполна. Всеобщий любимчик теперь принадлежал только ей одной. Эх, если бы кто-то тогда дернул за рукав, остановил, сказал: «Ты с ума сошла! Брось его, это кака! Всеобщее – значит ничье!» Хотя в тот момент своего триумфа она никого слушать бы не стала…
– Ларис, а ты замужем? – вырвала ее из воспоминаний Инна.
– Да, уже двадцать пять лет.
– Ух, ты! Серебряная свадьба. Отгуляли уже?
– Нет, юбилей через неделю. Должен был быть.
– Да ладно тебе, не переживай! Ну, попозже справите, подумаешь проблема! А я вот всего год замужем.
– Как это? – невольно вырвалось у Ларисы.
– Что, стара я для молодоженки, да? – лукаво прищурилась Инна. – А вот так! Двадцать лет в любовницах числилась. Сначала балдела от своего статуса: сплошная романтика, цветочки, подарочки, в общем, чистая любовь, как мне казалось тогда. Любовничек мой был человеком умным, успешным, красивым. Все у него в жизни было хорошо. Но кобелина знатный! Я сразу просекла, в каком месте у него слабина. Постель, конечно, у нас с ним была головокружительная. Таких мужиков у меня не было ни до, ни после него. И он во мне нуждался еще как! Его бедная женушка и не подозревала, поди, от кого зависит мир в ее семье: он становился просто невменяемым, если по каким-то причинам не удавалось переспать со мной.
А может, не только подозревала, но и знала все, – вступилась за чужую жену Лариса, поскольку сама она проходила все это не однажды, и сразу чувствовала появление на горизонте очередной мужниной любовницы.
А что же никак не реагировала? Ни разу даже не позвонила мне.
Да не считала нужным унижаться, например. Или считала, что не велика беда, пусть гуляет, может, она сама тем же увлекалась. Да мало ли может быть причин!
Ну, может ты и права. Только жила я так, жила, а потом во мне что-то перещелкнуло. Не верьте, девочки, ни одной бабе, которая говорит, что не хочет она замуж, что ей в любовницах лучше. Рано или поздно возникает потребность стать законной, ходить, если хочется, нечесаной, и плевать на его настроение сегодня, если у самой критические дни. В общем, до жути хочется быть не идеальной и рядом с любимым.
Ну, и как же ты стала женой? – вступила в разговор Лена, до этого молча слушавшая монолог Инны.
Да сам Господь подарил мне мужа. Все просто и банально: как встретились в гостях у общих знакомых, так больше, считай, и не расставались. Он мне как рука: вроде бы и не думаю постоянно и огнем не горю, а без него не смогу. Я знаю.
Видимо, это и есть любовь, – печально вздохнула Лена, – А у меня так и не получилось встретить такую любовь. Кому нравилась я, совсем не увлекали меня. А серединки на половинки я не признавала, думала: «Зачем это я буду размениваться по мелочам, я найду, я выберу лучшего из лучших». Но с каждым уходящим годом эта мысль становилась все нереальней и нереальней. Так и живу бобылихой.
В палату вернулась Катерина, мрачная и тихая, и молча легла на кровать.
Ну что сказали? – обратилась к ней Инна.
Да ничего утешительного. Не выписывают меня. Еще неделю продержат точно.
Ну и лежи себе отдыхай! Куда тебе торопиться? Дома все равно никто не ждет, – пыталась утешить ее Инна, но эффект оказался противоположным: Катерина заплакала.
У нее муж умер два месяца назад, вот сердечко и не выдержало, – шепнула Инна Ларисе.
…Бывали минуты, когда Лариса мысленно желала смерти своему мужу, хотя и любила его. Только безмерное отчаяние рождало такие мысли. Рано или поздно Лариса узнавала об изменах супруга, но никогда не подавала вида, раз и навсегда решившая для себя, что в подобных ситуациях, если не можешь человека бросить, единственный способ не унизиться самой и не скатиться до грязных оскорблений, это делать вид, что ничего не произошло, все по-прежнему хорошо. Но это внешне, а что бушевало в такие периоды у нее внутри, известно одному черту. Это было безумно трудно, но представить свою жизнь без Саши она не могла. Какой никакой, а ее, и только ее, законный муж. А «эти» все по номерам и очередности: первая, третья, да хоть сотая, а жена единственная. Да и Саша не стремился что-либо кардинально менять в своей жизни, видимо, его и так все устраивало…
Катя, Катюша, ну, успокойся, – гладила ее по голове Лена.
Да пусть выплачется, легче станет, – придерживалась иного мнения Инна.
Да нельзя ей переживать, и так кардиограмма неважная. Ну, Катенька, все наладится, – продолжала Лена.
Что может наладиться, когда его нет, и больше не будет никогда! Понимаешь, НИКОГДА?! А мне тогда что тут делать? Я хочу к нему! – рыдала уже в голос Катерина.
Да ты с ума сошла! Что ты говоришь! – ужаснулась Лена.
Катя, а дети? У тебя же есть дети! Это у меня их нет, а я все равно хочу жить. И это ты мне утром говорила: «Есть хоть какая-то жизнь, и то хорошо». В нашем-то положении! Мы все на волосок от другого мира. Но нам рано еще туда, ты слышишь?! – не выдержала Инна.
А дети уже выросли, и я им не нужна! – уже почти кричала Катерина.