Продолжалась эта вечеринка до середины следующего дня. Так что, рассказ о 2-м дне тоже выпадает. Когда я приплёлся домой, ума хватило не приглашать девушку на проводы, да и она была не дурочка, попыток пригласиться даже и не делала. На вопросы и справедливое возмущение родных: «Ты, почему так поздно, скоро уже гости будут собираться», я ответить ничего не смог.
Я доплёлся до своего дивана и упал.
Спасибо брату, он пресекал все попытки поднять меня с оного и отвечал на все звонки, что, мол, вечером ждём, а сейчас не может он подойти, вы ж понимаете — мать, сестра и т. п. Ну не дёргайте вы его. А то, что любимая не приехала раньше — она с утра собиралась, помогать, и вообще его заслуга. Как бы я ей всё объяснял. Чего он там ей наплёл? Она ж с утра названивала. Что-то там про то, что я поехал с отцом в военкомат на беседу и т. п. Хорошо, что предупредил, что говорил.
А по поводу беседы, никаких преувеличений, на неё как раз и вызывали. И папа, спасибо ему, съездил. Всё выяснил и привёз хорошие новости, но мне не сказал… Сурпрыз, так сказать.
Поднять меня смогли за десять минут до приезда гостей и сразу же сунули под душ.
Третья ночь или Проводы
Итак, наступил последний перед службой вечер дома. Вечер, перетекающий в ночь. Ночь пьяная и разгульная. Ночь напутствий и слёз. Ночь смеха и глупой щенячьей бравады. Ночь разлучница. Ночь, являющаяся рубежом между детством, юностью беззаботной и взрослой жизнью. Ибо все слова, после окончания, скажем школы, о вступлении во взрослую жизнь, это, простите, пустой символизм. Для мужчины, именно эта ночь в большинстве случаев по настоящему рубежная. Дальше, за этой ночью наступает взрослая самостоятельная и серьезная жизнь, где ты уже не ребёнок, где с тебя серьёзный спрос и твоим поступкам, любым — и бытовым и служебным, даётся уже другая оценка. В этой жизни цена твоим действиям другая. Ты стал взрослым. Понимание этого приходит позже, но рубеж, для мужчины, лежит именно в этом временном отрезке, в этой ночи.
Что может быть для человека тяжелее собственных проводов в армию? Только, пожалуй, собственная свадьба. И там и тут — ты в центре внимания. Ты вынужден всех выслушивать и реагировать с благодарностью. И чтобы не говорилось, как бы это не говорилось, слушай внимательно, благодари и соответствуй.
Пусть человек, выступающий в данный момент, и никогда в армии не служивший, даёт тебе какие-то наставления, которые глупы до невозможности и почерпнуты им из рассказов других или книжек с фильмами. Пусть ты, выросший в семье военного и знающий эту жизнь не понаслышке, пусть даже не испытавший ещё этого, на собственной шкуре, но доподлинно знающий, что и как бывает, видишь и понимаешь, что несут бред — будь любезен улыбаться и кивать.
Все эти обнимания и целования, которые с увеличением количества поднятых тостов и выпитых рюмок, становятся всё горячее и навязчивее. Вручаемые тебе подарки, вызывают недоумение в большинстве случаев и некий вопрос внутри себя — ну зачем мне в армии, скажем письменный прибор или джемпер ярко-красного цвета. Но чаще, по традиции, вручались конверты с подорожными, что называется, деньгами.
Официальная часть длилась добрые 3 часа. После чего те, кто не остаётся на ночь, начинают постепенно разъезжаться то и дело, отвлекая тебя от друзей и танцев с обжиманцами, старательно тебя целуя и снова что-то желая.
Потом родственники, те кто постарше, устраиваются на одном углу стола и погружаются в беседу под водочку с закусочкой, а молодёжь уединяется в другой комнате и начинает заниматься тем, зачем собственно и собрались, т. е. дружно и часто выпивая, танцуют и веселятся. Время от времени кто-то вспоминает, причину собрания, подходит и, хлопая по плечу, роняет: «Старик, всего два года… Не заметишь, как и пролетят!». И ладно бы это говорили те, кто уже отслужил, но ведь, в основном, это говорится теми, кто поступил и учится в институте, или девчонки, которым туда не идти точно. И смотришь ты на всё это, и понимаешь, что завтра вечером ребята соберутся, и снова будут все вместе, а ты уже… И становится как-то очень даже кисловато.
Вот и гасишь эту кислоту танцами безостановочными и пригубливаниями частыми. А желание только одно, остаться с любимой наедине хоть на полчаса. А негде. Там и сям в квартире бродят и сидят, беседуют и… Увидев тебя, сразу же: «А-а-а солдат…», как-будто в одночасье все забыли твоё имя. И в отличие от друзей на вчерашнем сейшене, никто не думает о том, что тебе нужна комната, и нужно оставить тебя на часок-другой в покое. А тут ещё ты уже обрадован, что мама разрешила только до двенадцати, что… ЧТО ДЕЛАТЬ?!
И бегаете вы с ней, как беспризорные по лестницам в подъезде. Обнимаетесь по углам. Только вроде приходит нужный градус момента… БАЦ! Хлопает внизу дверь, и шаги по лестнице. Блиннн! Принимаем невинный вид, я закуриваю сигарету. Типа разговариваем мы тут. А в голове: «Ну, беги же ты бегом, дуй давай домой!».
Дело в том, что дом, где это всё происходит 5-этажный. ДОС типовой, для тех, кто понимает. Лифта нет, и люди идут до квартиры пешком, и пока не увидишь — кто идёт, неизвестно на какой этаж ему надо. И все тебя знают, ты вырос в этом подъезде. И всем известно, что ты уходишь в армию, и каждый остановится, руку пожмёт и пожелает, а дамы так некоторые так ещё и целоваться лезут.
УЙ ЛЯ!!! А время-то утекает, а напряжение растёт, и начинаешь понимать, что не успеете вы ничего. И соображаешь лихорадочно… Ну что делать, что?! И любимая на взводе, ей передаётся твое настроение и сжигающая лихорадка, ведь вам по 18-ть и сегодняшней ночью всё можно — война всё спишет!!! Состояние близкое к мозгопомрачению!!!
Кому смешно??? Плакать надо! Это вам не просто так. Впереди — 2 года казармы, 2 года несвободы, ДВА года… Всего не перечислишь. А тут такая ситуация!!!
И спускаемся мы к квартире весьма поникшие. А навстречу родители лучшего друга, живущего в пяти минутах, идут тоже проводить.
И вдруг такая яркая вспышка в мозгу, просто взрыв! И кинулся я к ним, тащу их в квартиру, усаживаю на самое лучшее место, бегу на кухню за приборами. По дороге хватаю старшего брата за рукав и шиплю ему: «Чтоб два часа никуда… из-за стола! Понимаешь?». Брат врубается и идёт напрягать печень. Пять минут провожу за столом, внимаю напутствиям и вылетаю из комнаты.
И вот мы, не одеваясь, бегом с любимой, другом и его девушкой, несёмся к нему. Ребята на кухню, мы… Это просто чудо какое-то!
Такой бросок друг к другу, чуть зубы не переломали, слившись в долгом поцелуе. И… … А потом… … И… …
Через два часа стук в дверь. Что? Уже два часа прошли?! Да ё моё…
Ещё полчаса собираемся, но медленно. Руки то и дело, губы никак не…
Выходим, плетёмся домой.
Входим и по-тихому проскальзываем в комнату к ребятам. Всё старательно делают вид, что никто никуда не уходил и всё абсолютно нормально.
А вот и двенадцать, идём провожать, заодно и проветриться. Народ спереди, мы сзади. Три шага, поцелуй… Три шага… Отстали от народа изрядно. Ждут, стоят, не оборачиваясь особо. Вообще-то дошли. Мы с любимой зашли в подъезд, а ребята ещё потом на улице ждали некоторое время. Но, делать нечего, расстались.
Обещания ждать не последовало и слёз расставания тоже.
Тогда я подумал, что молодец девчонка, держится. А потом… Но это было нескоро.
Дальше всё шло, как шло. Вернулись, продолжили…
И вот уже время выходить из дома. Смотрю — нет мешка. Папа говорит так надо, не переживай, поехали. Ну, раз папа сказал. Я его пытать начал: «Ты что склеил, чтобы меня поближе устроили? Мы же говорили…» и т. д. Папа в ответ: «Не переживай, всё узнаешь».
Едем в ДК какого-то завода, на торжественную церемонию. Там всё как водится. Вызывают по списку на сцену, под туш и аплодисменты строимся и через задние двери выходим прямо в автобус. Грузимся, трогаемся. Едем. Кто-то сразу уснул, кто-то ещё разговаривает, кто-то даже запел. Типа: «Как ветры с гор…».
Сопровождает нас «любимый» Малыш. Не упёк в училище, отправил в армию. О-о-оче-е-ень большой и… Хороший человек!!!
Обращаю внимание, что часть народа с вещами и в форме призывника, т. е. в чём похуже, а часть, как и я — в приличной одежде и без мешков. Задаю вопрос. Выясняется, что команда номер такая-то сегодня убывает в часть, а команда номер моя, пройдёт комиссию, формирование и домой до десятого. УРА!!! Будет всем вечером сюрприз. Хотя семья-то в курсе была, как оказалось. Папа всех предупредил, это они мне «праздник» решили не портить. И, надо сказать, своего добились.
Городской сборно-призывной пункт
(или вторая призывная комиссия)
Проспали мы, продремали, пропели, а некоторые даже и пропили эти 40 минут, пока ехали до вышеозначенного пункта. Был он, да и есть по «сейчас», наверное, на Угрешской улице.
Да, в то время, чтобы пересечь Москву из конца в конец надо было от силы час. Такие пробки и заторы, как сейчас, видели мы только в передачах про загнивающий империализм. Сказывалась мудрая политика родной партии на всеобщее равноправие. Не было у граждан такого количества автомобилей. И было на дорогах свободно. Любой маленький затор воспринимался уж как ЧП. И было это редкой редкостью.
Ну да ладно. Всем известно, что тогда снег был снежнее, пиво пивее, а скажем грипп — грипее.
Не об этом сейчас речь.
Первый визит на сборный пункт прошёл достаточно быстро и рутинно. Нам, что называется, ничего не показали. Боялись, наверное, что дезертируем дружно, не начав служить. Потому тех, кому предстояло возвращение, т. е. нас, из автобуса не выпустили. Предупредив, что тех, кто пойдёт куда-нибудь без высочайшего его позволения, этот 2-метровый Малыш, забрав ребят с вещами, увёл их сдавать в армию. Водила закрыл двери и, слава Создателю, не отключив отопление, посоветовал отдыхать.
Потом было построение, формирование и очередная медкомиссия. Вот тут и произошёл показательный, для того времени, случай. Одного из ребят забраковали. Что-то там было с сердцем у парня. Представляете, мужик плакал. Так расстроился, что в армию не пойдёт. А мы его ещё успокаивали, мол брось, всё устроится. Весной пройдёшь комиссию и пойдёшь служить. Вот такие были времени и вот какая была молодёжь призывного возраста.
Пока суть да дело, стемнело. Мы уже до тошноты накурились, запытали до полусмерти капитана, начальника команды и сержанта Колю, который вместе с нашим кэпом приехал нас «покупать». Он сам был москвич и, имея в кармане командировочное предписание, рвался домой. Сами понимаете, парень дома больше года не был и если учесть, что времени побыть дома, у него было только до десятого, то понятно, что ему было больше всего надо.
Построили нас и повели на выход.
И вот тут-то и произошло то, ради чего я вам всё это и рассказывал.
Подходит наша колонна к КПП. Сопровождающие лица предъявляют дежурному бумаги и ворота открываются. Мы делаем шаг вперёд, но в это время раздаётся рык:
— СТОЙ!!!
Мы в нерешительности, подняв уже ногу, замираем, но смотрим на наших командиров. Приезжего кэпа и военкоматовского Малыша.
Команда исходила от лощёного, подтянутого и начищенного до звёздного сияния старлея — комендача. Весь из себя такой важный, в каракулевой шапке. Из тех, которые на пункте рулили. Кэп кивает, мы встаём. А этот старлей нашим командирам командует:
— Пять человек и сержанта оставить на пункте. Усиление праздничного наряда.
А мы уже пообщались с теми пацанами, кто там в наряде оказался. Они там вкалывали по 25 часов в сутки. Потому что те, кто из постоянного состава пункта там, в наряде стояли совсем ничего не делали, им было «не положено», а гоняли только призывников. А менять их забывали по 3-е суток. Так из наряда и уходили на отправку, вернее отползали. Ребята валились с ног от такого кайфа. Оно нам надо было? А сержанта Колю это вообще устраивало, сами понимаете как рыбку отсутствие воды в аквариуме.
И вот всё то, что произошло дальше, происходило, во-первых, одномоментно, а во-вторых, в течение того времени, пока звучала фраза, произносимая в этот временной отрезок нашим капитаном.
— Тащ, старший литант, — в голосе капитана был ледяной металл и строгая командирская интонация, — потрудитесь соблюдать устав. Перед вами старший по званию. Вас!? Что!? Ничему!? Не!? Учили!? Кр-у-у-гом!!!
А ворота были открыты, поскольку у наряда на КПП отвисли челюсти. Чтобы так кто-то мог себе позволить разговаривать с их начальником, с их комендантом!!! Ну, благо бы полковник, какой из московских паркетных, а тут капитанишко периферийный.
И вот пока это звучало, нас приподняло и вынесло за ворота пункта. Причём Коля оказался в середине строя. Его фуражка у кого-то в руках, а на Колины плечи была накинута чья-то куртка. И несло нас так до угла, где только мы и отдышались. Через пару минут подъехал наш автобус и мы, загрузившись, поехали, как кто-то пошутил «на дембель».
В общем-то, к слову сказать, этот паркетный халдей-старлей, мог и подгадить здорово нашему капитану, но была одна деталь. Нам Коля её поведал, пока мы его до метро подкидывали.
Был у Кириллыча (это производное от фамилии) орден Ленина. То ли за Анголу, то ли… В общем как сказал Коля, этот старлей очень легко отделался. Поскольку Кириллыча списали из спецназа после ранения. А что такое офицерский спецназ, особенно рассказывать не надо. А если начать, то надо минимум пятитомник писать и всё равно всего туда не уместишь.
Так что, по большому счёту, повезло холёному.
Четыре ночи и три дня
Я по дороге соскочил, практически около самого дома, устав от строго занудливого инструктажа на тему явки 10-го числа. Что взять, в таком состоянии быть и всякое разное, другое.
Угадайте с трёх раз, что я сделал, оказавшись на воле? Правильно, достал мобильник, т. е. 2-копеечную монетку и нырнул в будку телефона автомата…
Первая ночь
Вот вы сейчас что подумали? Да и я-то же самое бы подумал, чего уж тут. Только вот… Одним словом, чтобы долго не объяснять и не расстраиваться… трубку взяла мама. И узнал я, что любимая уехала с друзьями на праздники в какой-то то ли пансионат, то ли… Одним словом — аяй-яй, как расстроится, когда узнает, но куда и что не сказала, типа сама не знаю. Оба-на! Тогда это звучало по-другому, не так прилично, но смысл я передал, а что ещё надо.
Ну, вы же понимаете, 18 лет и практически ещё наивный и недоцелованный мальчишка. Звоню другу. Прошу узнать, что и как. В общем, чтобы эту тему больше не поднимать, скажу сразу… Ничего у нас не вышло и в смысле узнать, где любимая и в смысле потом по жизни. Хотите, верьте, хотите, нет, но больше мы в жизни не встречались никогда. Потом я долго писал ей письма, получал даже, но редко от неё тёплые ответы, но… Не срослось, одним словом. Наверное, не суждено было, хотя я искренне её любил, а может, мне просто так казалось, сейчас разве разберёшься?
Грустно? Тогда было очень.
Доковылял я до дома, а там дядья не разъехались ещё. Усадили меня за стол и снова-здорово.
Пожелания желать и водку пьянствовать. Учитывая предыдущие бурные ночи, вскоре я отрубился и благополучно проспал до самого следующего дня. Так что никакой ночи и не было.
Второй день, вместе с ночью, короче сутки
С утра было Седьмое ноября. Праздник. Очередная годовщина нашей, так сказать, Великой Октябрьской… Это сейчас все, понимаешь, всё знают, а тогда резали колбаску с сырком, да оливье с винегретиком делали. Праздник, и всё тут. А раз праздник, то надо водку пить и холодцом закусывать. Потом можно и на земле валяться. Но всё должно было быть идеологически выдержано, и не расходиться с генеральной линей Партии. Ну да ладно. Оно мне тогда надо было?