Мне надо было думать, как прожить подаренные Родиной дни и ночи, оставшиеся до казармы, чтобы потом, 2 (ДВА!) года, не было мучительно больно за потерянное даром время.
И что было плохо? То, что для всех знакомых и друзей я уже сутки служил в армии. Начал обзванивать народ. Все ахают и радуются. Вопрос у всех один — 9-го на проводы приезжать? Мрак, одним словом. И, что самое весёлое, у всех уже что-то назначено, все куда-то собираются. Все зовут: «Давай с нами!» А основного, нужного варианта, не наклевывается. Ну, не вырисовывается, и всё тут!!! Прямо страшное дело.
В процессе уже ленивого, так на всякий случай, обзвона одноклассников, соединяюсь с одной подружкой. Ну не подружкой, в смысле любви и страсти, а действительно просто были в хороших доверительных отношениях с человеком, причём с ещё дошкольных времён.
«Привет! Привет! Как дела? Да никак! Чё делаешь?»
В результате договариваемся о том, что поедем, погуляем туда-сюда, на праздничную Москву полюбуемся, может посидим где-нибудь.
Вы помните праздничную Москву в середине 70-х? В какую сторону голову не поверни — везде Ильичи. Лозунги. Флаги. Лампочки светятся. Слова торжественные про революцию. Крейсера стреляют. Слава Богу, только на картинках. Как там у Сергея Владимировича было?
Вот всё в таком роде. Песни из репродукторов, пьяный весёлый народ, в магазинах, в центре на прилавках поболе, чем обычно, дефицита и т. д.
Вот и гуляли мы с подружкой по городу, любоваясь и радоваясь великому празднику.
Понятное дело, что никуда не попали. В смысле кафе там или ресторана, да и не очень-то и хотелось. Мне конечно, подружка-то, может быть, и не отказалась бы.
Зашли мы с ней в «Новоарбатский», а там, конечно народу много, но и, как было сказано, хватало разного всякого вкусного и в повседневной жизни не очень доступного. Как сейчас помню, купили, в числе всякого прочего, бутылку Чинзано. Это ж надо! Решили народ побаловать буржуазной заразой в день, понимаешь, праздника великой и социалистической… И нагруженные этими приятными мелочами быстренько порулили домой, благо родственники уже рассосались потихоньку.
Заперлись мы с ней в комнате и под выпивочку с заедочками стали разговаривать… разговаривать… разговаривать!!! А, кстати сказать, подружка была очень аппетитная. Смуглая, невысокая такая, отнюдь не худышка, но и полной назвать девочку язык не поворачивается. Высокая упругая грудь волнительно завлекательно колышется под «лапшой». Помните, были такие очень модные джемперочки, тоненькие такие, по рисунку как лапша, отсюда и название. Брючки узкие-узкие, помню светленькие. Одним словом всё в обтяжку и такую обтяжку, что в такой одежде, по-моему, надо было родиться, т. к. одеть её было очень сложно. А вот снималась она достаточно легко, быстро и просто, как потом выяснилось.
И вот чего-то мы заспорили. А тема была такая. Какой-то фильм тогда шёл, буржуинский, где герой героиню из платья вытряхнул, вроде как против её желания, а на самом деле… Вот про это самое, которое на самом деле спор и вышел. Я не помню точно кто спор начал, но склоняюсь к тому, что она. Почему? Да очень просто. Я в то время был вообще наивный и бестолковый. Неискушённый, я бы сказал. Отношения-то у нас были исключительно дружеские, а хотелось-то нам обоим чего-то другого, а я перейти к этому другому без подсказки вряд ли бы смог. Ну не представлял я тогда, как друга можно склонить, понимаешь ли, к вот такому… Очень желаемому в тот конкретный момент времени.
Суть да дело, но пришли мы к выводу, что сделать вот это самое невозможно против воли вытряхиваемой — это она так считала. Я-то утверждал обратное. В результате мы поспорили, на что уже не помню, что я это легко сделаю.
И я это сделал!!!
И вот когда… Ну представьте — нежные, смуглые девичьи плечи, перетянутые тонкими лямками белейшего кружевного бюстика. А из этого бюстика выглядывают два упругих, чуть светлее нежнейшего сливочного мороженого… Шок! Ну и что могло быть дальше? Если я вам начну рассказывать о том, что мы обсуждали после этого достижения трудового коллектива завода имени Лихачева к знаменательной дате, вы ж всё равно не поверите.
Самое смешное случилось позже. Мы только подошли с подружкой с самому интересному месту в обсуждении вышеозначенного, как вдруг приехала моя сестра с мужем! Они привезли арбуз. Это сейчас — арбуз на 7-е ноября, ну пойди и купи, да?! А тогда, ребята, даже свежие огурцы, я не говорю уж о помидорах, на праздничном ноябрьском столе были явлением редчайшим, а тут АРБУЗ!
Нет, вообще-то я люблю арбузы, но в этот момент. Вой, который издала моя душа, был слышен, наверное, даже на Луне и окрестностях.
Вышли мы к арбузу конечно не сразу, и посидели с родственниками недолго. Так нам «хотелось» этого арбуза.
Вот интересно, то ли старый стал, то ли ещё что, но тогда эмоции были настолько сильные и взрывные, и ощущения такие невероятные, что просто… Ну не знаю, как даже описать.
Вошли мы с подружкой в комнату, щёлкнул замок и с такой силой обнялись и впечатались друг в друга, что сознание просто померкло. И течение времени в моменты таких свиданий с одной стороны убыстрялось так, что как-будто его не было, этого свидания. А с другой стороны его, времени, и не было совсем. А были только глаза, губы, руки… Сколько живу — не могу понять этого парадокса. И в отличие от романтиков, рассуждающих о любви, могу сказать, что в описываемом мною случае и любви-то не было, дружба да, а любовь — вряд ли, хотя в какой-то степени — безусловно. Может молодые были, а может просто, потому, что я всех женщин люблю? Не знаю.
Но всё кончается, закончилась и эта ночь.
Завтра в Армию
Что испытывает человек, который совершенно твёрдо знает, что завтра он пересечёт линию, разделяющую его жизнь на две качественно различные части. «До армии» и «Когда я служил в армии». Это сейчас досужие журналюги и телевизоры-радио поднимают дикий вой и разносят страшилки про службу и порядки в войсках.
Что, раньше дедовщины не было? Или бардака в войсках мало было? Да хватало и того и другого. Другой вопрос, что тогда Союз явно не воевал, и поэтому идти служить было конечно же легче, на душе. А о дедовщине и порядках в армии мы знали не понаслышке, и не из уст щелкопёров, зачастую не нюхавших солдатских портянок и знающих об армии только то, что там грубые парни в погонах со звёздами или с нашивками более одной, молодых бойцов бьют смертным боем, отнимают еду и… В общем — плохо в армии. Нормальному, типа человеку, там не место. Нормальному место в ночных клубах, гламурных тусовках и т. п. А для этого надо идти в институты, где тоже можно не учиться… Ну да ладно, эти личности сейчас обвиняют армию во всех смертных грехах, а случись что, опять же будут обвинять армию. Замкнутый круг.
Старшие товарищи, уже отслужившие, рассказывали, конечно, и о жизни в казармах и о порядках и об отношениях между призывами. Мы чётко знали принципы типа «подальше от начальства, поближе к кухне…», или, что на вопрос «кто играет на скрипке?» надо не торопиться отвечать положительно, даже если ты и Паганини, практически. За такими вопросами может скрываться любая каверза. Но в то же время существуют и блатные места писарей и т. п., так что особо скрывать какие-то таланты и не стоит.
Может так случиться, что красиво надписанный конверт с письмом домой может открыть путь в штабные кабинеты. И подобных примочек, рассказанных уже отслужившими друзьями, существовало много. Ну, к примеру — если ты умеешь чего-то там шить и кроить, то лучше не светиться. Почему? Обязательно деды припашут — будешь по ночам дембельские парадки мастырить, а днём служить как все. Или преждевременное проявление таланта к рисованию, например, тоже может привести к подобным последствиям. Т. е. и служить, опять же будешь, как все молодые, но и замполит припашет и опять же альбомы дедушкам кому-то делать надо, если только не попадёшь в клубную команду.
Другой разговор, если модели или там макеты можешь делать, тут тебе, как правило, светило устроиться в придворную мастерскую. Короче всего не перечислишь. Так что кто-то больше, кто-то меньше, но к службе были готовы. Морально конечно, хотя определённый мандраж присутствовал. Одно дело услышать, другое понимать, что завтра наступает время, когда ты войдёшь в эту, что называется, жизнь уже полноправным участником. Что хочется? Да всего того, что хочется молодому парню. Появляется только ощущение того, что тебе в эти дни можно больше, чем обычно. Вряд ли кто осудит, если ты выпьешь больше чем обычно, или там… женский вопрос. Это на Руси от веку было. Повестка в кармане и для милиции тоже служила отмазкой. Ну, если уж не явное какое-то преступление.
Так что состояние «призывника» это какое-то особое состояние организма. Никогда не объяснить это человеку, который через него не прошёл, и не ощутил всего за ним следующего. Ибо всё познаётся в сравнении.
Основной инструктаж давался в день проводов, уже, практически, на пороге призывного пункта. Потому, как раньше было? До армии ты пацан, после армии — мужик. И отношение к тебе менялось именно в день проводов. Старшие родственники, братья и их друзья разговаривали с тобой уже как с равным. Объясняли как вести себя на призывном, кому какие документы показывать, а кому нет. Особо подчёркивалось, что права с легковой категорией из рук выпускать нельзя, только показывай и не давай. Унесут и не увидишь больше. Просто вернуть забудут или не найдут тебя, а скорее всего — искать не станут. Военный билет отдавай легко, если видишь что «купец» предлагает службу тебе интересную. Пропадёт — новый дадут. Ругать будут? А как офицеру откажешь? Коси, мол, под дурака. Хуже не будет.
Ну и много ещё полезного, с точки зрения старших, втолковывалось тебе неразумному. Благодаря всему этому в голове образовывалась каша, да ещё круто замешанная на алкогольных парах и взвинченных нервах. Красота, да и только!!!
II. ПУТЬ В СОЛДАТЫ
Сколько жил — на том конец.
От хлопот свободен.
И тогда ты — тот боец,
Что для боя годен.
У первых армейских ворот
Так как проводили нас торжественно в первый раз, 10-го было назначено прибыть к семи утра в военкомат попросту, но с вещами, так сказать.
Когда мы приехали к воротам военкомата, меня поразило то, что у оных собралось людей, наверное с тыщу. Нет, правда, было очень много народу. Мы подъехали где-то минут без пятнадцати, а люди с вечера что ли очередь занимали? Непонятно.
В толпе пели гармошки, звенели гитары, орали магнитофоны. Гуляли по рукам бутылки и стаканы, передавалась нехитрая закусь. Полным ходом шло братание, на почве призыва.
Стоило нам подойти, как навстречу нам развернулся мужик с гармонью, наяривавшивый какое-то громкое и бодрое попурри из маршей и ко мне кинулся какой-то дедок, как к родному. В одной руке дед держал стакан, в другой у него была вилка (!!!) с наколотым то ли грибом, то ли ещё чем.
— Сынок! Служи честно, не посрами!
Ну, как тут было отказаться. Ополовинив стакан (дед тут же его допил, естественно) и, пообещав деду, что стану генералом мы с ним облобызались и под его ободряющее: «Молодец! Гвардеец!» я стал осматриваться в поисках ребят из своей команды.
Весь этот кусок времени проходил довольно смутно. Никто ничего не знал — когда, чего и как. Поэтому каждые пять минут меня все провожающие поочередно обнимали и прощались снова и снова.
В общем принцип: «Кто в армии служил, тот в цирке не рыгочет» начал реализовываться именно там, у военкомата.
Собрали всех к семи, а ворота открыли только в девять. Нет, я понимаю военкоматовских работников. Любой из тех, кто должен войти во двор военкомата имел с собой запас жаждоутолительного. Это понятно. Магазины-то ещё не работали. На улице было не жарко, а скорее промозгло и холодно. Снежок уже лежал — это точно. Был расчёт, что выпьют всё до того, как войдут. Учитывали, безусловно, что трезвых тоже прибудет на сбор мало, поэтому дали время проветриться. Хотя, конечно просчитались. У всех с собой всего было достаточно. А кому не хватило — народ делился. Люди всё же были тогда добрее и отзывчатее.
Но… Всему приходит окончание.
Прозвучала команда:
— Прощайтесь!!! Призывники, заходить во двор — строиться!!! Провожающим, разойтись!!!
Сколько лет прошло, а команду эту я до сих пор помню.
Пообнимались ещё раз на прощание с родными и друзьями, поцеловались, постучали друг друга по плечам, да и вошёл я в краснозвёздные ворота. Нетвёрдой, конечно, походкой и находясь в слегка, даже приподнятом настроении. Для меня начиналось большое приключение под названием «Служба в Советской Армии». Увлекательное, весёлое и вместе с тем горькое, иногда тяжёлое, иногда легкое, интересное и не очень, полное событий, путешествий, встреч и расставаний, подъёмов и спусков… Приключение длиной во всю, практически, сознательную жизнь.
Военкомат
Первым нашим реальным командирам, офицерам и прапорщикам из военкомата пришлось изрядно постараться, пока они смогли составить из нас — качающихся и просто падающих, да ещё куражащихся и, как нам тогда казалось, смело, весело и остроумно шутящих, — некое подобие строя из 2-х шеренг.
Последовала команда:
— Первая шеренга, пять шагов вперёд. Кру-у-у-гом! Вещмешки и карманы к осмотру.
Тут была допущена ими крупная ошибка. Потому что во дворе этого делать было нельзя.
Провожающий народ услышал и такой, пардон, шум поднялся за воротами, что процедура осмотра была сильно сжата, а затем просто резко свёрнута. Да плюс к этому, первый же у кого была обнаружена бутылка, при попытке её изъять, вырвал родимую из рук ретивого капитана, грубо последнего отпихнул и бутылка, в мгновении ока, была вскрыта, и содержимое употреблено владельцем и рядом стоящими. Ну и что толку, что начался крик и угрозы загнать нас во флот и т. п.
40 весёлых и крепко, в основной массе, поддатых парней… Короче не стали с нами связываться. Показалось им, что не стоит. А могло бы легко и до драки дойти. Причём над воротами и забором уже торчали головы сочувствующих. Дело могло обернуться нехорошо. Но хватило ума у военных — мол, на городском призывном досмотрят. Ага! Там дураки работают. Тут самое верное — пусть всё выпьют и расслабятся. Главное в этой ситуации не допустить возникновения никаких конфликтных ситуаций. Ни между кем. Ни между призывниками, ни между кем другим и ими. Вот это должно пресекаться жесточайшим образом. А создавать такие конфликты — тут ребята погорячились.
Ну ладно. Раздали нам военные билеты. Собрали паспорта. Сверили мы, что у кого как в ВБ написано. Кто-то нашёл какие-то ошибки, и понеслась обычная катавасия с разной тягомотиной.
Но пара моментов запомнились.
Один парень говорит, мол, фамилию исказили. Я не Раденко, а Руденко. Ему говорят — в войсках исправят. А он — не пойду в армию под чужой фамилией. И бегом к забору. И лезть на него. А с забора его уже наверх тянут, а снизу за ноги тянут назад в армию. Уписаться можно… пока военком не заорал благим матом:
— Дзинь-блям… бла-бла… тень-брень, исправить, переделать, суки, бляди, поубиваю нах…
Только тогда унялись. Но пацан-то стойкий попался. Пока ему новый военный билет не принесли, он сидел на заборе и принимал снизу подношения от благодарного своим будущим защитникам народа. Когда ему билет отдали, он в него заглянул, сказал что теперь все в норме и упал с забора. Что характерно — в сторону свободы. Так заносили его болезного обратно. Он только к следующему утру на призывном отошёл. Но надо было видеть, как он комиссию проходил на Угрешке. Это был тот ещё КВН. Но об это в своё время.