Так намного доходчивее, правда?
«Оно было вначале у Бога».
Это чтобы мы не забыли.
«Все через него начало быть. И без него ничего не начало быть, что начало быть».
А-а-а. Тогда понятно. Что ж он сразу-то не сказал?
Рыбацкий такой стиль. Всё бы ничего, но вот, если сравнить этот текст с Апокалипсисом…
Позже мы этим займёмся.
Итак, отрешимся от абстрактных построений и вычленим суть. А суть такова.
Пришёл Иоанн Креститель. И проповедовал о Свете.
Первые три евангелиста понятия не имеют о Слове и Свете. Любой из них от прочтения первого абзаца впал бы в ступор и пребывал в нём до Страшного Суда.
А Креститель, между тем, проповедовал. К нему пришли «священники и левиты» и спросили, не пророк ли он. Иоанн ответил отрицательно.
Некоторые ему верили, а некоторые не очень. Тем, которые верили, было хорошо.
«А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились».
Кхм. Это значит, что если вы уверовали, то можете смело заявлять, что ваши папа и мама не имеют к вашему рождению никакого отношения.
Странно, я надеялся, что это евангелие будет самым простым для понимания. Лука и Марк не в счёт — они слышали звон, ничего не видели и переписывали слухи.
Матфей был чиновником и крючкотвором. А вот рыбак… Он должен был бы объясняться просто и доходчиво — так я думал. Но я ошибался.
«И Слово стало плотью».
Иоанн увидел Христа и сразу начал его грузить.
«Вот агнец божий, который берет на себя грех мира».
Он даже не спрашивал его согласия, а сразу назначил козлом отпущения. Именно так. Агнец, который берёт на себя грех. Или козёл отпущения — вполне корректная формулировка. Стандартная процедура.
На следующий день Иоанн стоял с двумя своими учениками и зорко озирал окрестности. И опять увидел Христа. И опять сказал, что Иисус — агнец за грехи.
Ученики заинтересовались этим необычным человеком, подошли к нему и завели разговор.
— Добрый день, уважаемый.
— Чего надо, пацаны?
— Учитель, мы просто хотели узнать, где ты живёшь?
— В гости захотелось? Ну, ладно, пошли.
«И они пошли, и увидели, где Он живет; и пробыли у Него день тот».
Иоанн зачем-то указывает время происшествия. «Было около десятого часа». Это когда они к нему пришли? Или когда закончился визит?
«Один из двух, последовавших за ним, был Андрей, брат Симона (Петра)».
Ух, ты. А кто был вторым — Симон? Нет, Симона Андрей привёл из дому после того, как погостил у Христа целый день.
Значит, Андрей был учеником Иоанна Крестителя. Его и ещё кого-то, кого мы пока не знаем, Христос переманил к себе в ученики. Наверное, поэтому он Первозванный. И поэтому его не особенно допускали к делам организации. Чужак.
Дело происходило на Иордане. Иисус крестился, в пустыню не ходил, а сразу начал набирать команду. Никаких сказок о «ловцах человеков». Эта версия коренным образом отличается от трёх предыдущих. Что это может означать?
С одной стороны — Иоанн один из первых апостолов, видел он намного больше Матфея. Вполне возможно, что Матфей довольствовался байкой, которую ему рассказали первые апостолы — о том, что происходило до его обращения. Марк и Лука списали все сюжеты у Матфея.
А Иоанн написал свою версию после них — чтобы расставить все точки над і. И издал её под рубрикой «Как всё это было на самом деле».
В этом случае его история о том, что происходило после обращения Матфея, не должна сильно отличаться от трёх остальных.
С другой стороны — рыбаки так не пишут. Он мог закончить ещё восемь университетов, и всё равно, не стал бы писать так запутанно. Старый мудрый Иоанн мог написать Апокалипсис, но не это евангелие.
Это значит, что если автор не Иоанн, то он описал бы общепринятую версию. Поскольку он этого не сделал, то, скорее всего, исказил ход событий сознательно — преследуя свои интересы. Свои, или группы, которую он представлял.
Итак, Андрей привёл Симона, убедив его в том, что нашёл Мессию. Христос посмотрел на него и сказал:
«Ты Симон, сын Ионин; наречешься Кифа, что означает камень (Пётр)».
Значит так. Иоанн не писал этого евангелия. Весь диалог придуман. Почему? Да потому что Иисус, который иудей, присваивает кличку Симону, который тоже иудей, и заодно разъясняет ему, что означает иудейское слово «кифа».
Симон — не иудей, и разговор вёлся на греческом.
Дальше было ещё интереснее.
«На другой день Иисус восхотел идти в Галилею».
Это значит, что сам он живёт не в Галилее — до его дома от Иордана можно добраться в течение дня.
И ещё: Симон, хоть и не ходил с Андреем, тоже был поблизости. Значит, первые два брата — не рыбаки и не живут в Галилее.
«И находит Филиппа и говорит ему: иди за Мною».
Значит, третьим был Филипп. Или четвёртым, если спутник Андрея стал апостолом. Но мы его не знаем.
«Филипп же был из Вифсаиды, из одного города с Андреем и Петром».
Вот так. Никакого Капернаума. Никаких лодок и сетей. Андрей и Пётр — братья, которые жили в Вифсаиде, как и Филипп.
А Филипп пошёл к Нафанаилу! Это о нём Иисус сказал: вот Израильтянин, в котором нет лукавства.
Христос сказал это с таким восхищением, что становится ясно: израильтянин без лукавства — большая редкость. Вот и четвёртый ученик.
Только первые три евангелиста ничего не знают об апостоле, которого звали Нафанаил.
А на третий день они впятером уже гуляли на свадьбе в Кане Галилейской. Что за свадьба, непонятно, но мать Христа была на ней не последним человеком.
Неизвестно, кто женился, но Мария пришла к Христу и сказала: вино кончается. Иисус сначала повыпендривался:
«Что Мне и Тебе, Жено?». Это он так матери сказал. «Чего тебе, женщина?».
Очень мило. Но Мария, как ни в чём не бывало, подозвала слуг и сказала им: «что скажет Он вам, то и сделайте». Слуги на пиру в Кане подчиняются жене плотника из Назарета.
Христос закомандовал, слуги налили в бочки воды. И пьяные гости пили этот фрич, и веселились.
«Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской, и явил Славу свою».
Гости были рады.
Нет, Иоанн рассказывает нам какую-то совсем другую историю.
Сразу после свадьбы они отправились в Капернаум. Кто это — они?
«После сего пришел Он в Капернаум, Сам и Матерь Его, и братья Его, и ученики Его».
Они там дружно жили. Не было непорочных зачатий. Не было отречений от семьи. Не было испытаний в пустыне. Были гулянки и превращения воды в вино.
Что было в Капернауме, неизвестно — прямо оттуда Иисус двинул на Иерусалим, ибо близилась пасха.
В Иерусалиме он вооружился бичом, пошёл в храм, опрокинул столы менял, их деньги расшвырял по храму, а жертвенных животных выгнал на улицу.
При самых разных трактовках этот эпизод остаётся без изменений. Видимо, в храме действительно однажды произошло нечто подобное.
В разгар скандала священники спросили: кто позволил тебе всё это делать?
Ответ Христа оригинален:
«Разрушьте сей храм, и я в три дня воздвигну его».
Ни Матфей, ни Марк, ни Лука не слышали таких слов от Христа. Или умалчивают о них. Но все они включают эту фразу в обвинительные речи первосвященников.
А что, если Иоанн прав, а остальные ошибаются?
«Между фарисеями был некто из начальников иудейских».
Фарисей по имени Никодим. Он пришёл глухой ночью и постучал в дверь. И ему открыли.
«И сказал ему: Равви!..»
Это Никодим к Христу так обращался: равви, учитель.
Иоанн, хоть и был рыбаком, но линию разночинцев поддерживал. Как и Лука.
Никодим пришёл ночью, как революционер с перевязанной щекой. И разговор повёл соответствующий — о необходимости креститься. Его интересовало, нужен ли этот обряд.
Иисус настаивал на его обязательности. И приводил аргументы. У фарисея тоже были свои резоны, но Иисус его убедил. Так они решали организационные вопросы — по ночам.
«Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия».
Оставим формализм и не будем выяснять, что означает «единородный сын». Посмотрим на постулат о прощении.
«Прощать и праведников и грешников» — разве это милосердие? Ведь неверующий уже осужден, и его никто не спасёт.
«Прощать и верующих и неверующих» — вот милосердие, но о нём здесь ни слова. Вы можете носить крестик на шее и убить миллионы людей — вас простят.
Но вашего неверия вам не простят никогда, даже если вы самый великий альтруист в мире. «Не уверовал» — главное преступление. Всё остальное — детали.
Христос после этого пошёл с апостолами в Иудею, где крестил народ. Никаких исцелений и нагорных проповедей. Первым делом крещение — приобщение к церкви.
Иоанн в это же время крестил людей в окрестностях Салима. Процесс пошёл. Ученики Иоанна задали ему вопрос: почему Иисус крестит, если это твоя прерогатива?
Вот тогда Иоанн произнёс крылатую фразу: «Ему должно расти, а мне умаляться».
Нечто подобное мы читали и у Марка — апостолы заметили конкурентов и пожаловались Христу. Тот посоветовал не мешать им. Организация. Церковь.
«Когда же узнал Иисус о дошедшем до фарисеев слухе, что он более приобретает учеников и крестит, нежели Иоанн, — хотя сам Иисус не крестил, а ученики его, — то оставил Иудею и пошел опять в Галилею».
Значит, противоречия существовали. Два филиала одной организации не могли поделить адептов. И к чему эти оговорки «сам Иисус не крестил»? Похоже на то, что кто-то оправдывается перед кем-то. Кто и перед кем?
И зачем лгать, ведь абзацем раньше прямо говорится: «Пришел Иисус с учениками в землю Иудейскую, и там жил с ними и крестил». Так к чему теперь эта лирика?
И вообще, почему Иисус переживает о том, какие слухи дошли до фарисеев? Ему это так важно — мнение фарисеев?
Наверное, важно, если он оставил Иудею и вернулся в Галилею. Пошёл точки над «і» расставлять.
Итак, он собрал учеников и пошёл в Галилею — через Самарию. В других евангелиях Иисус самаритян не жаловал, сравнивал их с собаками. Тут же описывается несколько иное отношение.
«Иисус, утрудившись с пути, сел у колодезя».
Сидел и глазел на прохожих, пока апостолы шатались по местным магазинам. Некая самаритянка пришла набрать воды. Иисус завёл разговор.
— Дай мне воды.
— Как ты можешь у меня просить? Ведь иудеи не разговаривают с самаритянами (читай — израильтянами).
— Если бы знала, с кем говоришь, то сама просила бы у меня напиться. Моя влага целительная — в отличие от твоей.
Самаритянка усомнилась, глядя на запылённого бродягу.
— У тебя и ведра-то нет, уважаемый. А колодец глубок. Как и чем ты собираешься поить меня?
— Любой, кто попьёт из этого колодца, захочет ещё воды. Но тот, кто приложится к моему источнику, забудет о жажде на всю жизнь.
Это говорит человек, который просит у неё попить! Её сомнения понятны. Но вернёмся к разговору, который становился всё интереснее.
— Я была бы рада попить из твоего источника, — сказала женщина и подмигнула.
— Да? Это интересно. А ты не могла бы познакомить меня со своим мужем?
— А у меня нет мужа, уважаемый.
— Это точно. У тебя нет мужа, хотя ты пять раз была замужем.
— Да ты пророк, как я погляжу, — сказала самаритянка с улыбкой.
Его информированность эту женщину не сильно удивила. Видимо, она была достаточно популярной личностью. Но тут подоспели апостолы с провиантом и пятикратная вдова удалилась.
В городе она рассказала о странном человеке у колодца. Горожане приходили посмотреть на него. Понятное дело, они уверовали в него, и уговаривали остаться.
«Я вынужден вас покинуть. Дела, знаете ли».
Этот Иоанн, кроме того, что философ, такой интернационалист! Его Иисус дружит с самаритянами, объясняет Симону значение слова «кифа». Создаётся впечатление, что сам евангелист — не иудей.
И уж конечно, он не имеет никакого отношения к сыну рыбака, закидывавшему сеть возле Капернаума.
Примечательный момент — разговор Иисуса с самаритянкой происходил без свидетелей. Когда апостолы принесли еду, Христос не захотел есть. Оказалось, что он уже сыт.
Кстати, о Капернауме. В этом городке жили непростые люди. Царедворцы, например.
В Галилее Иисус первым делом направился в Кану, где однажды так удачно решил винный вопрос на свадьбе.
Туда же примчался царедворец из Капернаума, у которого заболел сын. У него состоялся разговор с Иисусом, во время которого Христос «заочно» вылечил сына царедворца.
Раньше он имел дело с мытарями, фарисеями и начальниками синагог. Теперь дело дошло до придворных вельмож. На простых бедняков не было времени. И, возможно, желания.
«Это второе чудо сотворил Иисус, возвратившись из Иудеи в Галилею».
Чудес, оказывается, было не так много.
Иисус направился в Галилею для того, чтобы развеять слухи, которые дошли до фарисеев. Добился он своей цели? Неизвестно — Иоанн ничего об этом не говорит.
Послушать его, так Христос вылечил сына придворного вельможи и сразу же отправился обратно в Иудею.
В Иудее он первым делом посетил местную купальню, Вифезду. В этом чудном заведении собирались местные калеки. Поговаривали, что иногда ангел мутит воду в этом источнике, и если прыгнуть в это время в бассейн, то можно излечиться. От любой болезни.
Как Христос мог пройти мимо такого места? Никак не мог, ведь он совершил всего два чуда, а время шло — Голгофа не за горами.
Вся эта братия сидела на бережочке, галдела, хвасталась своими увечьями. И ждала ангела. Сегодня ангел не пришёл, но появился Христос. Он окинул бедолаг орлиным взглядом и начал с самого безнадёжного случая.
Калека, к которому он подошёл, уже тридцать восемь лет ждал возможности бултыхнуться в воду — когда ангел её мутил. Но не получалось у него ничего — он обладал слишком низкими ходовыми качествами.
Пока доползал до водоёма, все места были заняты другими, более прыткими калеками. Он огорчался и полз обратно. И так тридцать восемь лет подряд.
Христос накричал на парня, тот от испуга вскочил, собрал постельные принадлежности и вприпрыжку умчался домой. Третье чудо состоялось.
«И стали иудеи гнать Иисуса и искали убить его за то, что он делал такие дела в субботу».
Искали и не находили. Или находили?
«Иисус же говорил им: Отец Мой доныне делает, и Я делаю».
Значит, находили. И не убивали. Может, не хотели?
«И ещё более искали убить его иудеи…»
Ага, хотели всё-таки. И опять искали. И опять не находили? Или находили…
«На это Иисус сказал…»
Нет, находили. И опять не убивали. Значит, не хотели.
А кто искал и хотел убить? Фарисеи? Нет. Мытари? Нет. Народ? Нет, даже не народ.
«Иудеи» — вот, кто искал. Автор этого евангелия — точно не иудей. И Христа таковым не считает.
А вдруг хотели? Не зря Христос опять ушёл из Иерусалима, переправился через озеро Галилейское и оказался в Тивериаде. Именно здесь произошло насыщение пятью хлебами пяти тысяч человек.
Когда Христос увидел эту толпу, то спросил у Филиппа, как их кормить. Филипп прикинул в уме цены на продукты и выдал результат: чтобы накормить пять тысяч человек, понадобится двести динариев.
Апостолы покачали головой. Двести динариев на прокорм пяти тысяч человек — такую сумму они не потянут. Вот триста динариев на дезодорант для учителя — другое дело.
Она умащивала его миром, мыла ему ноги и вытирала своими волосами. Теперь мы знаем, чего стоил этот кайф — семь с половиной тысяч бесплатных обедов для бродяг, которых хватало.
Некоторые апостолы возмущались. Их возмущение понятно. А он ответил им: «не смущайте женщину». Только и всего.
Иоанн спохватился не на шутку — начинает нас забрасывать уже известными эпизодами. Насыщение пятью хлебами, ходьба по воде. Сомнение слушателей в его умственном здоровье (не Иисус ли это, сын Иосифов?).