«Слышали все это и фарисеи, и они смеялись над ним…»
Они действительно не принимали его всерьёз.
А притчи продолжались. С гастрономическим уклоном.
«Некоторый человек был богат, и каждый день пиршествовал блистательно… Был также нищий, именем Лазарь, который желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его…»
Лазарь не стучал, чтобы ему открыли. Ничего не просил. И умер. И попал в рай, на «лоно Авраамово» (не знаю, что это за лоно такое). А вот богач попал в ад.
Понятное дело, что аудиторией был простой народ. Фарисеям, книжникам и грешникам он рассказывал иное.
Апостолы растерялись. Они не успевали перестраиваться с одной концепции на другую.
Тут истины для служивых людей, с которыми не грех и пообщаться за трапезой, а здесь — для бедняков. Чему верить?
В конце концов, они переставали верить вообще. А это не есть хорошо.
«И сказали Апостолы Господу: умножь в нас веру…»
В ответ на это он рассказал им байку про горчичное зерно. Умножило ли это их веру? Вряд ли.
В Самарии Иисус излечил десять человек. И велел показаться священникам. Бедняги бросились со всех ног выполнять его рекомендацию. Один из них вернулся с полдороги и сказал: спасибо.
— Как! — громким голосом вскричал Учитель. — Разве я не десять человек вылечил? Где же остальные девять?
И был сильно недоволен.
«И сказал ему: иди, вера твоя спасла тебя».
От чего спасла? Можно лишь догадываться, что случилось с остальными больными — этими неблагодарными свиньями.
Фарисеи, услышав, как Христос обещает плебсу Царство Небесное, забеспокоились.
— А когда оно наступит? — допытывались они.
— Оно не наступит явным образом. В конце концов, ребята, Царство Божье внутри каждого из нас.
— Ах, вот оно, что, — протянули фарисеи, — тогда понятно.
— Да. А ещё скажу я вам: кто будет печься о своей душе, тот непременно её погубит. А кто загубит свою душу, тот её наверняка сохранит.
Фарисеи радостно закивали головами. И успокоились. И продолжали его кормить.
Он дружил с фарисеями. И с мытарями.
Кто такие фарисеи? Это носители устной традиции, мистики — такие же, как и он сам.
А кто такие мытари? Это государственные люди, которые имели дело с финансами.
Кому из них он отдавал предпочтение?
Вот ещё одна притча от Христа.
Два человека вошли в храм помолиться: фарисей и мытарь.
Каждый молился по-своему.
Фарисей: Боже! Спасибо тебе за то, что я не такой, как прочие люди, грабители и мытари. Соблюдаю посты, отдаю десятую часть доходов.
Мытарь молился, не поднимая глаз от стыда. Он говорил: Боже, прости меня грешного!
Заканчивая притчу, Христос говорил: мытарю всё прощается.
Все хлопали в ладоши. Особенно, Левий Матфей.
Опять повтор классических эпизодов.
Монолог о детях. Притча об игольном ушке и верблюде.
Пётр опять похвастался тем, что апостолы оставили всё ради Христа. Иисус опять пообещал им вознаграждение ещё при этой жизни.
«Отозвал двенадцать учеников Своих». И пошли они на Иерусалим.
Откуда он их отозвал?
Как обычно — пошли в Иерусалим, а попали в Иерихон.
В столице духовых инструментов им пришлось проталкиваться сквозь толпу. Один из иерихонцев, желая увидеть Учителя, взобрался на смоковницу. Звали его Закхей.
Христос сразу его заметил и сказал:
— Закхей, сегодня мне нужно зайти к тебе в гости.
Закхей быстро смекнул, что от него требуется, побежал домой — накрывать столы.
Кто он такой, этот Закхей? Угадайте.
«Начальник мытарей и человек богатый».
А, что народ? «И все, видя то, начали роптать».
Закхею даже неловко стало. Он начал оправдываться:
— Люди, я половину своего богатства собираюсь отдать нищим, а если кого-нибудь из вас обидел, то отдам вчетверо.
Христос одобрительно кивнул головой, хлопнул начальника мытарей по плечу и укоризненно взглянул на толпу.
«Иисус сказал: ныне пришло спасение дому сему».
Гвалт сразу стих. В этой тишине Христос рассказал притчу о правителе — самодуре, всё достоинство которого заключалось в том, что он «брал, чего не клал, и жал, чего не сеял», и жестоко расправлялся с теми, кто понимал справедливость. И этот тиран был положительным героем сказки!
«Сказываю вам, что всякому имеющему дано будет, а у неимущего отнимется и то, что имеет; врагов же моих, которые не хотели, чтобы я царствовал над ними, приведите сюда и избейте предо мною».
На этой оптимистичной и человеколюбивой ноте Христос закончил свою лекцию и направился в Иерусалим.
В Виффагии они украли ослов. Но это не совсем кража. Кражей называется тайное завладение чужим имуществом.
Если же злоумышленник явно отнимает у хозяина то, что ему принадлежит — такое деяние называется грабежом.
«Когда они отвязывали молодого осла, хозяева его сказали: зачем отвязываете осленка?»
Два апостола, чьи имена Лука тоже не желает называть, ответили, что этот осёл нужен их Господу.
Что вы сегодня скажете молодым бродягам, которые станут отнимать у вас побитый «жигулёнок»?
Вы спросите, зачем им эта развалюха — если осмелитесь. А они ответят вам, что хотят прокатить своего бога в столицу. Не пешком же ему ходить.
Начался триумфальный въезд в столицу. Апостолы подняли крик:
— Благословен Царь, грядущий во имя Господне!
Некоторые из фарисеев попросили Христа приструнить своих учеников. Его ответ многого стоит.
— Если они замолчат, то камни закричат.
Въезжая в столицу, он обратился к этому святому для иудеев городу.
«Придут на тебя дни, когда враги твои окружат тебя…
И разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе…
И не оставят в тебе камня на камне
За то, что ты не узнал времени посещения твоего».
Так вот, за что был разрушен Иерусалим! А я думал, что причиной была Иудейская война — антиримское восстание.
Христос изгнал менял из храма. «И учил каждый день в храме. И весь народ неотступно слушал его». Это я к тому, что все знали его в лицо.
Далее всё идет, как у Марка и Матфея. До тайной вечери. Тут начинаются расхождения.
«Так же и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается».
Вот оно. Ветхий Завет заключался между богом и целым народом — в торжественной обстановке на горе Синай. Посредником при этом был Моисей.
Новый Завет заключался между человеком, называвшим себя богом, и его двенадцатью учениками — в какой-то хибарке, во время пьянки. Вот и всё. Никаких скрижалей, никаких обязательств.
Странно, что только Лука знает об этом завете. Марк помалкивает, а Матфей, который вообще-то присутствовал при этом событии, ни словом о нём не упоминает.
Если Матфей этих слов не слышал, то это значит лишь одно — Лука их сочинил.
Лука не знает о попытке Иоанна и Иакова занять руководящие посты в их организации. Зато он рассказывает о споре, разгоревшемся между апостолами на тайной вечере.
«И был спор между ними, кто из них должен почитаться большим». Вот так.
Ещё одна новость. «Симон, сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу, но я молился за вас». Да, все были отменно хороши.
Дальше — больше: Христос посоветовал апостолам обзавестись сумками и одеждой, но лучше всего — оружием.
«Кто имеет мешок, возьми его, а также и сумму, а у кого нет, продай одежду свою и купи меч».
Апостолы не оплошали: «у нас даже два меча!». Христос ответил: этого достаточно.
В конце концов, у человека всего лишь два уха.
После ужина все они пошли на гору Елеонскую. Песен не пели, если верить Луке. Именно на этой горе Иисус молился о чаше, которая должна была бы пролететь мимо.
Не было похода в Гефсиманский сад с тремя ближайшими учениками. Он молился, а все двенадцать уснули. Нет, не все двенадцать — Иуда уже побежал за подмогой.
Помолившись, Иисус «нашел их спящими от печали».
Так вот, почему они заснули — от печали! Вино тут ни при чём.
Арест.
«Появился народ, а впереди шел один из двенадцати, называемый Иуда».
Вот, кто шёл арестовывать Христа. Не старейшины с первосвященниками, не солдаты. Народ. Пролетариат. Иуда бросился целоваться, и народ понял, кого надо хватать.
Они его не узнали. А ведь, всего несколько часов назад «весь народ неотступно слушал Его». И уже забыл, как он выглядит.
У апостолов сон, как рукой сняло. Печаль прошла, видимо. Они взбодрились и начали задавать вопросы.
«Господи! Не ударить ли нам мечом?» Так, на всякий случай. Не дожидаясь ответа, один из них отрубил рабу первосвященника ухо.
«Тогда Иисус сказал: оставьте, довольно». И прилепил ухо обратно. Ухо срослось.
Дом первосвященника. Лука, кстати, не знает, как его зовут.
Отречения Петра.
«Прошло с час времени». Ай да Лука! У Петра был хронометр, оказывается.
И ещё — допрос проводили не ночью, а днём. И не в доме первосвященника, а в синедрионе. И спросили его:
— Ты Иисус Христос?
— Вы мне не поверите, — ответил Христос, — но если я спрошу вас, кто я такой, то вы ведь всё равно меня не отпустите, правда?
— Правда, — сказали первосвященники. — Хочешь сказать, что ты Сын Божий?
— Это вы хотите сказать.
— Ага. Ну, тогда смертная казнь.
Лука фантазирует напропалую. Но это ещё не всё.
Итак, Христа повели к Пилату. Повели его не первосвященники, а весь народ, «все множество их».
— Что стряслось? — спросил Пилат.
— Этот человек развращает нашу молодёжь, запрещает нам платить налоги, называет себя царём по имени Христос.
— Я не вижу в нем никакой вины, он просто дурачок, — отшил их Пилат.
— Нет, он виноват — возмущает весь народ в Галилее и в Иудее.
— Так он из Галилеи?
— Ну да.
— Так и ведите его к Ироду, чего вы от меня хотите?
Да, Лука хоть и приплетает своё, но в логике ему не откажешь.
Христа повели к Ироду, который как раз находился в Иерусалиме. На пасху приехал. К нему привели Христа.
«Ирод, увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть Его».
Радостный Ирод начал расспрашивать Христа о том, о сём, но тот молчал, как партизан. Он молчал, а первосвященники распинались.
Ирод посмеялся, приказал дать Иисусу переодеться в светлые одежды, и отослал его обратно к Пилату. Скорее всего, он раскусил подмену.
«И сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями».
Христа опять привели к Пилату. Прокуратор вышел на трибуну и сказал:
— Я не нахожу никакой вины в этом человеке. И мой друг Ирод не находит. Давайте я его отпущу и дело с концом.
«Но весь народ стал кричать: смерть Ему!»
Ещё раз — «весь народ». Кто веселился при его въезде в столицу? Кто слушал его в храме? Кто дивился и радовался и поклонялся? Народ.
А кто пришёл с кольями и мечами ловить его на Елеонскую гору, как разбойника? Кто кричал Пилату: смерть ему? Опять народ.
Что из этого следует?
А вот, что: либо речь идёт о двух разных народах, либо о двух разных людях. Я склоняюсь ко второму.
Повели на казнь. Крест заставили нести некоего Симона Киринеянина, «шедшего с поля».
Стоп. Разве дело происходит не на пасху? Почему этот парень шёл с поля?
«И шло за ним великое множество народа и женщин».
Женщины. «Которые рыдали и плакали о нем». Народ кричал: смерть ему; а женщины рыдали и плакали о нём.
Лука не называет имён женщин. Он их просто не знает. Зато, он знает, о чём разговаривал Иисус с двумя разбойниками, распятыми возле него.
Один разбойник обижался на то, что Христос не хочет спасти себя, а заодно и приятелей по Голгофе.
Другой разбойник просил Иисуса замолвить за него словечко на небесах. Христос гарантировал ему рай.
Умер. Иосиф из Аримафеи выпросил тело у Пилата. Кто такой этот Иосиф мы уже знаем. Примечательно, что Лука пытается придать ему некие качества, которых у него не было.
«Член совета, человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете».
Слабая попытка. Член совета это человек, который участвует в совете. Если же он не участвует в совете, то он не член совета. Только и всего.
Обмывать пришли тоже женщины, которых Лука не называет. Гробница оказалась пустой, но вместо одного ангела они встретили двух. Тут Лука не выдерживает и рискует назвать имена женщин.
«То были Магдалина Мария, и Иоанна, и Мария, мать Иакова» — этим он окончательно всё запутывает. Немного подумав, он добавляет: «…и другие с ними». Ну, теперь куда ни шло.
Женщины помчались с новостью к апостолам. Пётр первым побежал к гробнице, увидел, что она пуста, и очень удивился. Это удивление удивительно само по себе.
«В тот же день двое из них шли в селение Эммаус». Эксклюзивное название. Первые два евангелиста о нём понятия не имеют. А жаль — именно там «двое из них» встретили воскресшего Христа.
Двое из них. Это значит — апостолы. Два апостола. Одного звали Клеоп.
Как Клеоп? Очень просто. Клеоп — и всё.
А вдруг это псевдоним одного из одиннадцати оставшихся? Или так звали того, кто заменил выбывшего по уважительной причине Иуду… Посмотрим.
Итак, они встретили Иисуса, и не узнали его. Ничего удивительного. Не узнавать Иисуса было модно в те дни. Было бы странно, если бы они его узнали.
Клеоп рассказал Христу историю о распятии. Иисус пытался им втолковать, что это он и есть. Но они ему не верили. И пошли в Эммаус, и пригласили его на ужин. С жильём проблем не было — в любом селении они знали, в какую дверь постучать.
И возлегли, и преломили с ним хлеб. И вкусили. «Тогда открылись у них глаза, и они узнали Его».
Хлебушек был что надо. Но, как только у них открылись глаза, Христос сделался невидимым, как герой Герберта Уэллса.
Лука всё время лишает своих героев возможности увидеть воскресшего Христа и сравнить его с оригиналом. Для этого ему приходится прибегать к такому вот иллюзиону.
Итак, они прозрели, увидели Иисуса, который стал невидимым. А дальше?
«И, встав тот же час, возвратились в Иерусалим, и нашли вместе одиннадцать Апостолов…»
Кхм, не понял. А кто же тогда эти «двое из них»? Стало быть, не апостолы. А из кого это — «из них»?
В общем, «двое из них», которые не апостолы, вернулись в Иерусалим к одиннадцати апостолам и рассказывали, что «Господь истинно воскрес и явился Симону».
Так, а это что такое? Какому ещё Симону? Тому Симону, который Пётр? Значит, апостолы? А Клеоп тогда кто?
И если эти «двое из них» пришли в Иерусалим, где их ждали одиннадцать, то выходит, что их было тринадцать? А Иуда, значит, четырнадцатый.
Во время рассказа прямо к ним заявился Христос и смутил всех до безобразия.
Во-первых, он опять решил стать видимым.
Во-вторых, поскольку они его не узнавали, он отнял у них рыбу с мёдом и начал кушать. И тем самым нарушил своё же обещание на тайной вечере — не есть больше до Царства Божия.
Он вообще начал много мудрить под конец. Сказал, что явится им в Галилее, а явился Клеопу и Симону в Эммаусе.
Остальной братве он показался вообще в Иерусалиме. Начал принимать пищу, которую зарёкся есть до страшного суда.
Они все ещё не верили — тогда он заставил их трогать его за руки и ноги. Но под конец он превзошёл себя. Вывел их зачем-то до Виффании, приказал оставаться в Иерусалиме… И улетел на небо.
Иоанн.
Иоанн Богослов. Он же Иоанн Зеведеев. Он же Воанергес. Рыбак. Апостол. Был обращён Иисусом в числе первых. Его евангелие должно быть самым достоверным. Начинаем.
«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог»…
Очень просто, предельно понятно. Сразу видно — пишет простой человек, рыбак и сын рыбака.
Смысл, видимо, таков — сначала у бога был бог, который был у бога и был богом.