Хм. Очень интересно. Главное, церковь уже выступает в «руководящей и направляющей» роли. Нет, не зря глава называется «Священники».
— А сколько раз можно простить своему брату? Семи раз хватит? — это отличник Пётр активность показал.
— Даже не семь, а я бы сказал — семь раз по семь.
После семинара Христос повёл своих учеников в Иудею. Видимо, он посчитал, что они готовы.
В Иудее начались обычные споры с фарисеями. Спорили по поводу бракоразводных процессов. Один юноша всё допытывался, что ему сделать для благой жизни. Христос сказал:
— Соблюдай заповеди.
— А я соблюдаю.
— Ну, тогда продай всё своё имущество, а деньги отдай беднякам.
Паренёк смутился. И ушёл. Апостолы засвистели ему вслед.
— Видите, он не смог.
— Да никто не сможет, — ответил Христос.
В самом деле. Есть смельчаки? Здесь и сейчас, а? Христиане, кто сможет? То-то же. Про игольное ушко и верблюда — это ещё мягко сказано.
— А мы вот смогли всё бросить, — торжествовал Пётр. — И что нам за это будет?
— Ну, за это… Вы сядете в небесном царстве на 12 престолов, и будете судить колена Израилевы. Как вам такая перспектива?
Перспектива была ещё та.
«Всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестёр, или мать, или жену, или детей, или земли — ради имени моего, получит сто крат и жизнь вечную».
Аминь.
Пётр радуется больше всех. Ещё бы — кроме папы и мамы он оставил ради Христа ещё и жену. И тёщу! Как тут не порадоваться?
И ещё — про эти самые «сто крат» Пётр никогда не забывал. У нас будет возможность в этом убедиться.
Итак, Христос и его команда вошли в Иерусалим. Каждый из них бросил дом и семью — ради высокой миссии. Но не все брошенные родственники остались дома. Некоторые пришли вместе со своими чадами — покорять столицу.
Мать Иоанна и Иакова, например. Сразу на входе она перегородила Христу дорогу.
— Чего тебе, женщина?
— Я хочу, чтобы мои сыновья заняли места по правую и левую руку от тебя.
Смотрите-ка, уже началась грызня за место у корыта! Прямо, как сегодня. «Во сто крат получить» — это вам не семечки. Ответ Христа был уклончивым.
— Это не от меня зависит.
Тут есть, о чём подумать. А какова реакция апостолов на эту заяву? «Услышав сие, прочие десять учеников вознегодовали на двух братьев». Больше всех негодовал Пётр, как я понимаю. Ведь его только что пытались подсидеть и лишить портфеля.
Войдя в Иерусалим, они вдруг оказались в Иерихоне. Так получилось, ничего не поделаешь. Но ведь шли-то в Иерусалим!
Пришлось выходить из города, знаменитого своими духовыми инструментами. На выходе из Иерихона Христос исцелил двух слепых. И они продолжили путь.
И опять приблизились к Иерусалиму. Чтобы снова не оказаться где-то в другом месте, решили сменить тактику. Иисус послал двух апостолов в селение и попросил их украсть ослицу и молодого ослика.
Они украли. Матфей не называет имен этих храбрецов. Оно и понятно. Воровство, оно и в Иерусалиме воровство.
Да. На ослёнка и ослицу ученики постелили свои одежды, а сверху сел Иисус. И так они въехали в столицу. Народ застилал дорогу своей одеждой, махали веточками и кричали: да здравствует Сын Давидов!
Никто не стал их поправлять — пусть порадуются. Я так понимаю, что все были голыми — кроме Иисуса. Весело было.
В самом городе люди спрашивали друг у друга:
— Что за шум? И вообще, кто это такой?
— А-а, это Иисус из Назарета, пророк.
Ещё раз: пророк.
Потом он вошёл в храм и разогнал менял и продающих голубей. С голубями понятно (хотя и тут есть разночтения). А менялы — откуда они в храме? Что они меняли? Они меняли валюту.
В Иудее ходили и римские монеты, а на них изображали императора, которого римляне приравнивали к богу. Делать пожертвования такими деньгами — богохульство. Вот и меняли.
Так было до Христа, так было и после него — с небольшими вариациями.
Потом было несколько исцелений в храме, разговоры о детях. Первый выход в свет удался — в меру скандально, в меру весело.
Христос был доволен. И ушёл ночевать в Вифанию. Это не там они ослов украли? Ну-ка посмотрим. Нет, ослов крали в Вифагии. Ну и ладно.
Утром Иисус решил опять посетить Иерусалим. По дороге он захотел кушать, подошёл к смоковнице, глядь — а на ней ни одного плода. Он так обиделся! Топнул ногой и проклял это деревцо — оно тут же и усохло.
Ученики подивились мастерству своего наставника. Он подмигнул им.
— Если будете верить, то сможете горы двигать, а смоковница — это мелочи.
Это был фестиваль притчей — Христос просто рассыпал их, как жемчуг. Или, как бисер? Кроме притч было задано много вопросов — фарисеями, саддукеями и простыми смертными.
Его спросили, нужно ли платить подать кесарю. Он сказал, что на римских монетах написано «цезарь», а значит: надо кесарю отдать кесарево, а богу — божье.
Сегодня все умиляются, и думают, что тут деньги, а тут духовное.
Неправда ваша! Эта загадка — отголосок сцены с изгнанием менял из храма. Римскими монетами надо платить налоги, а пожертвования в храм делать иудейскими деньгами. Только и всего.
Саддукеи затеяли спор о воскресении. В самом деле, в Ветхом Завете нет ни слова о бессмертной душе и загробной жизни.
Иисус их поймал на простенький софизм: бог, дескать, называл себя богом Авраама, Иакова, Моисея, которых уже давно нет. Но ведь бог не может быть у мёртвых — только у живых. Это значит, что они живы, хоть и умерли. То есть — душа бессмертна. Очень формально. Очень неубедительно.
Фарисеи спросили его о заповедях. Он ответил, а потом спросил сам: кто такой Христос? Ему ответили, что Христос — сын Давидов. Тогда Иисус им сказал: если Давид назовёт меня Господом, то, как я могу быть его сыном?
Фарисеи задохнулись в безумных поисках ответа. Но почему, почему он не сказал правду? Ведь мог же ответить иначе. Например, так: если Иосиф мне не отец, то, как я могу быть сыном Давида?
И все бы сразу замолчали. И ничего бы ему не было за то, что Мария родила не от мужа и забеременела до свадьбы. Ведь Давид тоже — сын прелюбодейки.
В армии советских времён бытовал анекдот. Разница между замполитом и политруком такова: политрук говорил «делай как я», а замполит — «делай, как я говорю». Хороший анекдот, но совсем не смешной.
Иисус поучал апостолов:
— Слушайте книжников. Делайте то, что они вам говорят, но не делайте того, что делают они сами.
Видите, это не так просто, как в армии, но очень близко. А дальше — интереснее:
— Никого в мире не называйте учителем. У вас лишь один учитель — это Я. И самих себя не вздумайте учителями называть — по той же причине. И никого на земле никогда не называйте отцом. У вас лишь один отец — он на небе.
Потом он повторил свой любимый лозунг:
«Кто захочет возвыситься, тот будет унижен, а кто сам себя унизит, тот потом возвысится».
Диалектика!
После этого Христос обратился к конкурентам.
— Горе вам, книжники, фарисеи и лицемеры!
Это для начала. Далее он перечислил, за что именно им горе.
«Затворяете Царство Небесное человекам, сами не входите и других не пускаете…
Поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь…
Обходите море и сушу, чтобы обратить хотя одного…
Даете десятину с мяты, аниса и тмина…
Строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведникам…»
Серьёзные обвинения. Затворять Царство, обходить море и сушу, чтобы обратить хотя одного — это он и сам умел. Вот десятину, правда, не платил. Ни мятой, ни анисом.
Христос постращал фарисеев ещё немного (страшным судом) и вышел на улицу передохнуть. Он переругался уже со всеми — оставалось ждать результата.
«И приступили ученики Его, чтобы показать Ему здания храма».
— Учитель, смотри — это храм. Правда, красиво?
— Да вы что, неужели это и есть храм? Кто бы мог подумать… А ведь, не стоять ему — камня на камне от него не останется, можете мне поверить.
У Матфея есть тоже свой Апокалипсис — от самого Иисуса. Вот он.
«Также услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь…
Восстанет народ на народ и царство на царство…
Будут глады, моры и землетрясения по местам…
Будут предавать вас мучениям и убивать вас…
И вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое…
И тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга…
Умножатся беззакония, во многих охладеет любовь…
И будет проповедано сие Евангелие Царства по всей вселенной…
Очень радостная, действительно благая весть, правда?
И тогда придет конец…
И увидите мерзость запустения…
И будет великая скорбь, которой не было от начала мира доныне, и не будет…
Но ради избранных сократятся те дни…
И где будет труп, там соберутся орлы…
И вдруг солнце померкнет, и луна не даст света своего…
И тогда восплачут все племена земные и увидят Сына Человеческого…
И пошлет Ангелов своих с трубою громогласною…
И соберут избранных его от четырех ветров…»
Мне про избранных очень понравилось.
«Не пройдет род сей, как всё сие будет…»
Это значит, что уже всё давно произошло. А наши всё ждут. Подкрепления не будет!
«Когда же придет Сын Человеческий, тогда сядет на престоле Славы Своей…
И соберутся пред ним все народы, и отделит одних от других,
Как пастырь отделяет овец от козлов…
И поставит овец по правую сторону, а козлов — по левую…
Тогда скажет тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный,
Уготованный Диаволу и ангелам его…
И пойдут сии в муку вечную, а праведники — в жизнь вечную…»
Вот такой расклад. Ад уже нарисовали, до рая дойдет черёд.
Сын человека будет судить все народы, а никакой не бог-творец.
Вот такой вот Апокалипсис. Если учесть все предыдущие откровения этого рода, то бедному Иоанну вообще ничего описывать не остаётся.
После сеанса предсказаний Христос опять напомнил ученикам, что до Пасхи осталось два дня, по истечении которых его должны распять.
Конкуренты времени тоже не теряли. Все те, с кем он вёл такие жаркие споры, собрались в доме первосвященника Каиафы.
Кто это были такие? Первосвященники, саддукеи и старейшины народа. Совещались и постановили. «Взять Иисуса хитростью и убить».
Вот так просто: раз и всё.
Главное — «только не в праздник, чтобы не сделалось возмущение в народе». Мало ли. Вдруг народ будет праздновать, а тут ему праздник испортят — распнут Иисуса. Народ начнёт возмущаться, понятное дело. Так и до восстания недалеко. Только зря они боялись, но об этом чуть позже.
Ночевал Иисус опять в Вифании. Гостил у приятеля — прокажённого Симона. Этот парень болел проказой, в лепрозорий его не упрятали — уже хорошо.
Христа и его команду он с охотой взял на постой — а вдруг исцелят? Иисус, который исцелял всех в округе, как-то забыл помочь человеку, давшему ему приют.
Итак, сиеста. Иисус отдыхает, лёжа на кровати в доме прокажённого Симона. В комнате он не один — с ним женщина. Кто она такая, Матфей не говорит. Наверное, он её просто не знает.
Женщина принесла в алебастровом сосуде самую дорогую парфюмерию — мирр. Она наклоняет сосуд — драгоценный мирр льётся на голову Иисуса. Все в экстазе.
Нет, не все. Апостолы «вознегодовали».
— К чему такая трата? Лучше продали бы эти духи, а деньги отдали нищим.
— Не смущайте женщину, — ответил Христос, — она делает мне хорошо. А вдруг она к похоронам меня готовит? Может быть такое?
Апостолы усовестились. Но не все. Иуда Искариот, например, после этой сцены в спальне, побежал к первосвященникам. И задал сакраментальный вопрос.
— А что вы мне дадите, если я предам Иисуса Христа?
— Тридцать серебренников. Как тебе такая цена?
Они ударили по рукам. «И стал он искать удобного случая предать Его».
Вопрос — в чём должно было заключаться предательство? Ещё вопрос — откуда об этом знает Матфей?
Решили праздновать Пасху — как и все остальные иудеи. Иисус послал учеников в город по известному ему адресу и просил передать хозяину на словах: хочу отметить у тебя праздник со своими учениками. Почему вдруг такая конспирация?
Приготовились. Возлегли — повечерять. Вместо праздничного тоста учитель сказал:
— А ведь один из вас предаст меня.
Все сразу начали заглядывать друг другу в глаза и спрашивать Христа:
— Не я ли?
А он им строго ответил:
— Вот кто руку со мной в тарелку опустит, тот и предаст.
— Не я ли, учитель? — спросил в свою очередь Иуда.
— Ты это сказал, — ответил Христос.
И продолжили кушать. Пока Иисус преломляет хлеба, я недоумеваю: как после его ответа у всех могли остаться хоть малейшие сомнения в личности предателя? И опять: в чём заключалось предательство?
В момент вечери предательство ещё не случилось, оно лишь должно свершиться, хотя Иуда уже совершил сделку. Так в чём предательство? Ладно, посмотрим, что было дальше — вдруг прояснится?
А дальше Иисус разломал хлеб и роздал куски ученикам. И сказал:
— Это моё тело. Ешьте его.
Потом он налил в чашу вино. И сказал:
— Это моя кровь. Пейте её.
И они ели его тело и пили его кровь. А потом запели песню и пошли на гору Елеонскую. На горе Христос сказал ученикам:
— В эту ночь вы обо мне соблазнитесь. А я после воскресения встречу вас в Галилее.
Пётр, как всегда, порывался быть в передовиках.
— Я никогда о тебе не соблазнюсь.
— Ты не только соблазнишься, но отречёшься от меня три раза ещё до утра.
— Да умереть мне на этом месте — никогда не отрекусь.
— Да, не отречёмся, — загалдели апостолы.
Они были просто пьяны.
Иисус привел их к Гефсиманскому саду. Взял с собой Петра, Иоанна, Иакова и пошёл в сад — молиться. Андрея опять не взяли. Ну и Матфея не взяли. Так что, он опять всё пропустил, и записал с чужих слов. Интересно, с чьих?
Христос усадил трёх учеников на полянке, а сам начал «скорбеть и тосковать». Проще говоря, ему было страшно. И он молился! И просил у бога, чтобы «миновала его чаша сия», но чтобы при этом исполнилось желание бога, а не Иисуса. Хитро.
Помолился, подошёл к трем ближайшим друзьям, а они спят. Растолкал верных учеников:
— Я же вас просил пободрствовать хотя бы часик, а вы храпите на весь сад. Лучше помолитесь.
Апостолы согласились и пообещали исправиться. Христос опять пошёл молиться. Опять попросил бога «отвести чашу» и опять за «чужой счёт».
Вернулся. Верные апостолы опять храпят. Нехорошо. Разбудил. Поругал. Опять пошёл молиться. Вернулся, а они опять спят!
Вот такие ученики. Но ведь, вино и не таких ломало.
Христос растолкал их и сказал:
— Пора на выход, друзья мои. Вон идёт предатель.
И пришёл предатель со свитой. Началось предательство.
«Вот Иуда, один из двенадцати пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных».
Вот видите, с Иудой пришла огромная толпа. С мечами и кольями. Видать, крепко полюбили Христа жители Иерусалима. Тем временем Иуда сказал толпе:
— Кого я поцелую, тот и есть — возьмите его.
Так вот, в чём предательство! А я-то думал, голову ломал. Всё дело в поцелуе.
Подождите, о чём речь? Иисус въехал в Иерусалим под рёв восторженной толпы. А теперь толпа стоит с мечами и кольями — и не знает, кого бить!
Он доводил в спорах священников до белого каления, а теперь они не знают, кого брать!
Есть только два объяснения этого феномена.
Первое: никакого въезда в Иерусалим и массовых сеансов психотерапии, изгнания из храма и религиозных диспутов не было — Матфей соврал. Это значит, что не было никакого предательства.
Ведь убить Христа решили за то, что он проповедовал и делал. А если не проповедовал и не делал — нет причины убивать. Вся история выдумана.