— Какой кайф! — сказала она, переворачиваясь на спину. — Возьми в сумочке презик…
— Нет, — сказал он, стоя над ней на коленях, тяжело дыша, и вздрагивая от прикосновения ее пальцев. — Принцип. Не я платил.
— Ты заплатил массажем, ну, пожалуйста…
— Давай сначала покурим, посидим…
Они сидели, курили, она рассказывала легенду про то, что работает последнюю неделю — нужны деньги, бывший муж украл ребенка и требует выкуп. Он кивал, слушая вполуха, чувствуя, что его возбуждение не спадает, упираясь в обернутое вокруг бедер полотенце. Она говорила, искоса поглядывая на его возвышенное чувство, и он знал, что ей приятно. Так они сидели, пока в дверь не постучали.
— Эй, любовники! — крикнул опер. — Вы уже полтора часа там! Живы еще?
— Пошли, — сказал он.
Они встали. Он обнял ее сзади, целовал в шею, прижимаясь всем телом, она завела руки за его спину, ее сердце в его ладони билось все быстрее — скажите еще, что она притворяется!
— Спасибо тебе, — сказал он, отстраняясь. — Хочу, но не могу. Приходи как-нибудь на массаж…
— Приду обязательно, — сказала она и поцеловала его в щеку.
…Машина летела по шоссе в город. Светало. Сторож дремал на заднем сиденье.
— Останови здесь, — сказал он за квартал до стационара. — Прогуляюсь. Спасибо, мужики, чудно провел время.
— Да не за что, — сказал, проснувшись, опер. — Просто подумал — чего хороший человек сидит ночью один, пусть оттянется немного. Как-нибудь еще попаримся…
Вставало солнце. Сунув руки в карманы, сторож шел по пустой утренней улице и улыбался. Он думал, какие, оказывается, хорошие девчонки, эти проститутки.
Жизнь была прекрасна.
А днем медсестра Э. пришла в массажный кабинет.
— Что, с мужем моим подружился? — насмешливо сказала она. — Спинку друг другу потерли?
— Уже доложил?
— Сказал, что втроем в бане были. Мало того, сообщил, что ты, ужравшись, признался, что трахаешь меня…
— Это еще что за новости?! — удивился массажист Х. — Об этом разговора даже не было. И потом, я никогда не ужираюсь, ты же знаешь. Ну, так что, ты повелась?
— Нашел дуру! Я ж его фишки знаю. Он меня все утро пытал сегодня, но на мне где сядешь, там и слезешь. Я на него сама наехала, — мол, с проститутками оттягивался, а теперь мне мозги пудришь.
— Нет, насчет проституток все чисто, я — свидетель, — сказал, честно глядя, массажист Х. — Но парень он у тебя коварный, надо держать ухо востро. Хотя… Я так и не понял, что все это значило, и почему мне не помяли морду? А очень даже наоборот. Ладно, раздевайся, ложись, будем оправдывать подозрения…
ПРЕДЕЛЫ ВОЗМОЖНОГО
Раз уж мы заговорили о пределах и границах, за которыми негодяйство героя начинает давать сбои, приведем еще один пример самоограничения. Вернее — три маленьких в одном. Их объединяет парность. В подробности ударяться не будем, нам не до чувств — о них уже достаточно сказано. И вообще, хочется чертить схемы на доске мелом и писать формулы — наверное, автор переборщил с цветом, вкусом и запахом… Дежурный, протрите доску и дайте мел. Итак…
1
Адвокат А. миниатюрна и смугла, она разговорчива и открыта. Массажист Х. быстро находит с ней общий язык. После ее ухода он подбирает с пола накладные ногти, как скорлупки от семечек. Увлеченный, он не заметил, как она впивалась ими в кушетку.
На третий сеанс она сказала:
— А вы не возьмете на массаж мою подругу?
Он пожал плечами — почему нет?
Появившись, подруга располагает к себе — она скромна и смотрит в пол, но у нее лицо молоденькой Памеллы. Работа облегчается рекламой пациентки А. - пациентка В. уже точно знает, куда пришла, и что здесь дают в приложение к массажу. Сразу после его особенных прикосновений она вздыхает и прячет голову в руки, приподнимаясь над кушеткой так, что ее соски едва касаются простыни. И все происходит намного быстрее, и от ее первого тихого, такого жертвенного стона, он весь сжимается, чтобы продолжить начатое, а не завершить его сейчас же…
После этих сеансов нужно перевернуть подушку, измазанную помадой пациентки В. - ее простыня сбилась, пока она вжималась ртом, чтобы не кричать…
Теперь они ходили вместе, одна за другой, и массажист к концу курса неожиданно для себя устал. Может быть, поэтому концовка оказалась неожиданной для пациенток.
Когда сеансы закончились, адвокат А., как более решительная, помявшись, и подыскивая правильные слова, сказала сидящему за столом:
— А вы бы не хотели встретиться с нами в более… свободной обстановке. Например, у меня дома?
— Нет, — сказал он, поднимая голову и глядя без смущения прямо в ее глаза.
— Почему? — удивилась она. — Вам не понравилось? Мне казалось, вы так старались доставить нам удовольствие. И я хотела, чтобы вам было удобнее это делать. Здесь все же так опасно…
— В первую очередь, — сказал он, — я стремился доставить удовольствие себе. Но мое удовольствие заключается в удовольствии вашем. Доставляя его вам, я забираю его себе.
Она морщит лоб, не понимая.
— И потом, — выложил он решающий козырь, — Очень часто такие встречи заканчиваются ссорами закадычных подруг. Поверьте… А здесь — он обвел рукой кабинет, — все строго дозировано и одинаково. Так что, милости прошу, если возникнет.
И они ушли. Чтобы вернуться…
2
Второй пример почти точь в точь повторяет первый, но с вариациями, которые тоже нужно учесть в работе. Здесь фигурируют две сестры — Стрелец и Скорпион. Стрелец, придя на лечебный массаж, передает его содержание сестре, и на энный сеанс они приходят вместе. Пока массажист массирует Стрельца, Скорпион сидит на стуле прямо у шторки в кабинку. И вдруг, на завершающей стадии, когда массажист берет губами стрелецкое ушко, он видит…
Он видит глаза Скорпиона. Но вы ни за что не догадаетесь, где.
На полу под шторой.
Нет, она не подглядывает, лежа. Она изобретательнее. Она положила зеркальце на ногу и подвела его под штору. Сидит и смотрит. Массажист, встретившись с ней глазами в зеркальце на ее ноге, от смеха не может продолжать такое серьезное дело. Он начинает думать о том, что стихийно можно открыть даже законы геометрической оптики. И когда Скорпион, сменяя сестру, ложится на кушетку, он все еще не может сосредоточиться. Тем более что уже возбужденная пациентка с первых же его прикосновений начинает изгибаться и постанывать, совершенно недвусмысленно намекая, что никакого массажа не нужно. Улыбаясь, он спрашивает:
— Вам что, больно?
Она мотает головой.
— Щекотно?
Она мотает головой и продолжает виться и стонать, и уже без спроса трогает его.
Бойтесь женщин, которые проявляют инициативу первыми. Они могут вас травмировать — как телесно, так и душевно.
Ему опять смешно, и желаний не возникает. Честно отмассировав, он накрывает ее простынкой и выходит.
Одевшись, она говорит ему:
— А вы бы не хотели встретиться с нами у меня на квартире?
— С вами двумями? — уточняет он, улыбаясь.
— Ну да. У меня день рождения скоро. Сестра будет со своим мужем, а вы — со мной.
— Нет, — говорит он. — Я не могу, уезжаю в командировку. Как-нибудь в другой раз…
3.
Итак, опять сестры. Старшая Овен, младшая Весы. Внешне похожи, внутренне — полярны. Старшая ходила на массаж уже несколько раз, была, как и положено Овну, огненна и непосредственна. Она была замужем, и ее визиты прекратились вскоре после того, как она появилась с большим животом — судя по всему, была на последнем месяце. Такой опыт у массажиста отсутствовал, и он осторожно принялся за дело. Осторожно, потому что знал: возбуждение может привести к преждевременным родам. Но она сама распустила руки, и сколько он ни пытался накрыть ее простынкой и выйти, это не получалось.
— Еще! — говорила она приказным громким шепотом, и массажист Х. со вздохом снова накладывал руки на ее набухшую грудь.
Массажист У. в соседней кабинке громко и возмущенно запевал.
— А что она у него просит? — спрашивала любопытная бабушка.
— Ну, в смысле, еще, говорит, такой прием проведите, — расшифровывал У.
— Настырная пациентка, — удивлялась бабушка.
Когда овниха исчезла, все-таки родив посредине курса (хорошо, что не в кабинке), массажист Х. узнал, что у нее есть младшая сестра. Это был совсем другой типаж, — интеллигентная девушка с классическими музыкальными наклонностями. Она сразу же попыталась изменить репертуар кабинета, принеся кассеты с Чайковским, Гайдном и прочими серьезными товарищами. Она вела беседы о живописи и литературе и, вообще, училась на искусствоведа, что позволяло массажисту держать с ней разговор на протяжении всего курса. Он долго не решался делать с ней что-либо, кроме массажа, думая — с какой целью сестра прислала ее к нему? Но все же по кожным реакциям он понял, что можно потихоньку действовать. Строгая, скованная интеллектом распустилась под его руками как цветок под солнцем. Она даже начала бесстыдничать — очаровательно-робко, — и он решился на главное. Но тут возникла проблема, к которой я и подвожу вас. Морально-этическая. Вы, конечно, можете засмеяться, — какая еще у негодяя может возникнуть этическая проблема? Может.
Она оказалась девственницей.
— А вот этого мы делать не будем, — сказал он, накрывая ее простыней. — Это — не наше.
Она молчала, опустив голову в руки, ее спина вздымалась от сбивчивого дыхания.
— Вы сейчас сама не своя, — сказал он, поглаживая ее плечо. — А потом пожалеете. Вот выйдете замуж, тогда приходите.
ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ
Читатель уже начинает волноваться. "Описания утех и маленьких приключений — это, конечно, хорошо, — говорит он, — однако не раз между строк упоминалось про то, как сторож Х. стучит ночами на машинке. И где результаты?". Автор не может оставить без внимания подобные вопросы. Тем более что по нашему условному хронометражу подошло время выхода в тираж — в первоначальном, хорошем смысле этого слова. Мы не будем рассказывать, как сторож Х. рассылал свои тексты в центральные журналы, как ждал ответов, перечитывая вторые экземпляры глазами редакторов, как получал отказы — то сухие, то пространные, дежурно обнадеживающие. Переделкино удалялось все дальше. Только "Знамя", прочитав повесть о войне, ответило, что если бы не забитый до отказа редакционный портфель на эту тему, оно бы… Словом, сторож Х. прекратил попытки, перестал писать и занялся вплотную астрологией, хиромантией, и вновь придвинул давно отодвинутые изыскания по физике. Однако пришло время, и то, что должно было случиться, случилось. Но в несколько этапов.
— Жене Мустая Карима нужен массаж, — сказал массажист У. массажисту Х. — Он живет совсем рядом, в том же доме, где Шевчук жил, иди к нему, поговоришь, дашь почитать свои рассказы, наверняка поможет.
— Да ну, — сказал массажист Х. — Печататься в башкирских газетах я не буду. Иди сам к Мустаю, ты по бабушкам профи.
— Ну, дай мне какой-нибудь рассказик, я ему покажу, может, посоветует, куда обратиться, спротежирует.
Массажист Х. выбрал военный рассказ, вынул из него две странички с описанием боя и отдал их массажисту У.
— Вот, чтобы не напрягать старика, — сказал он. — Наверняка у него от таких просителей отбою нет. А еще лучше, вообще не давай.
— Как это "не давай"? Обязательно дам. Я жене его здоровье принесу, что ему, жалко две странички прочитать? И вообще, говорят, он мужик умный, таланты поддерживает, — сказал массажист У., и ушел.
Он вернулся через два часа, тянул время, рассказывая, какая у Мустая квартира, какой он сам вблизи, как после массажа они попили чаю. Потом перешел к главному.
— В общем, дал я Мустаю твои листочки. Вот, говорю, Мустафа Сафич, мой друг пишет, не могли бы вы взглянуть. Он взял. Знаешь, взял двумя пальцами, брезгливо так, а на лице читалось — ох и заебали вы меня…
— Я же говорил! — с досадой воскликнул массажист Х. — Нахера мне, чтобы он думал, что я попрошайничаю!
— Дальше слушай… Взял он листочки и ушел в кабинет, неся их как дохлую мышку. Вышел через полчаса, держа их уже двумя руками, и сказал: да, это, конечно, писатель… Только вот жирного тумана не бывает. Помнишь, у тебя там, когда керосином стекла опылило, герой что-то там сквозь жирный туман… Ну вот, он и сказал, мол, не бывает жирного тумана…
— Как это не бывает? Пусть посмотрит сквозь обкеросиненное стекло! Не бывает… Ну и дальше что?
— А дальше… А дальше он так задумчиво, глядя в окно, сказал: а раз он писатель, то пусть дальше мучается. Писатель должен мучиться…
— И все?
— И все…
— Ну и на том спасибо, но мучиться я не собираюсь. Не хотят — не надо. Сами придут и сами все попросят, как сказал один неприятный тип. Не пришли и не дали, но нам все равно. Мы подождем. Придет еще время…
Прошло несколько дней. Массажист Х. массировал пожилую женщину, которая назвалась проректором одного из институтов. Она завела разговор о литературе, и массажист У. подал голос из-за перегородки.
— Учтите, массажист, который вас массирует, тоже писатель. Его сам Мустай Карим похвалил. Только печатать его не хотят.
Проректор встрепенулась:
— Я позвоню сегодня своей подруге, она замредактора "Вечерки", идите к ней завтра, и вас напечатают в их Литальманахе. Ее зовут…
И массажист Х., взяв пару рассказов, пошел. Надо же с чего-то начинать, хрен с ним, что газета, — вот и проректора со связями бог прислал. Я ее за язык не тянул…
Замредактора, старушка с заячьими зубами, посмотрела на него удивленно — ей никто не звонил, но она передаст рукопись редактору Литальманаха, оставьте телефон, он с вами свяжется…
Вернувшись в стационар, он спросил у невропатолога Л. про свою пациентку-проректора — нормальна ли она и какой у нее диагноз?
— Какой проректор? — удивилась Л. — Дворник она в институте! Вон, карточку можешь посмотреть…
А что, — подумал массажист, — может такой абсурд и ведет к успеху? И забыл про отданную в газету рукопись.
Редактор альманаха (просто литературная страничка в газете, выходящая с периодичностью раз в месяц) позвонил через неделю и пригласил к себе в редакцию. Массажист пришел в Дом печати, поднялся на третий этаж и вошел в комнату, всю заставленную столами, заваленными стопками рукописей. За одним из столов сидел бородатый, очкастый, большеухий и большеротый человек. Он разговаривал с очередным автором и был раздражен.
— Ну что вы мне опять принесли? — потряс он листком. — Почему опять так безграмотно?
— Так… Не русский же я… — бормотал не русский.
— Да и я, как вы можете догадаться, всего лишь россиянин! Но если решили писать по-русски, пишите грамотно!
Когда автор ушел, редактор преобразился — он заговорил тихо и доброжелательно, хотя посетитель Х. чувствовал, что эта метаморфоза далась хозяину стола тяжело.
— Хочу спросить, — сказал он, когда массажист сел. — Кто вы по профессии?
— Невропатолог, — ответил от неожиданности массажист. Он не боялся, что его раскроют, потому что знал — знакомство будет недолгим, сейчас ему скажут, что писать вы умеете, но напечатать это в нашей газете…
— Вы закончили наш медицинский?
— Нет. Ваш авиационный. А медицинский — в Иркутске, — легко сказал массажист, думая, а есть ли в Иркутске медицинский институт? Впрочем, неважно… — Сейчас работаю в стационаре при поликлинике, рефлексотерапевтом…
— А, значит еще и авиационный? Когда это вы успели? — пробормотал редактор. — Вот я и думаю, откуда в ваших текстах столько технических подробностей — блистера, амортизаторы… Читателю это как то… И вот еще неприятная фраза — вертолет у вас встал на пуанты. Ну не знаю…
— А вы, наверное, поэт? — насмешливо спросил массажист Х.
— Ну, в общем, да. А что? Не любите поэтов?