— Пойду работать, Бегенч.
— Прощай, Айсолтан.
— Прощай, Бегенч.
Но Бегенч не уходит. Он делает шаг вслед зл
Айсолтан:
— А вечером... Разве мы не увидимся, Айсолтан?
— Вечером?.. Хорошо... После девяти.
— Где? Я приду к тебе домой, Айсолтан. Можно?
— А что скажет Нурсолтан-эдже? — лукаво
улыбаясь, спрашивает девушка.
К оторый раз уже за сегодняшний вечер с то-
ской глядит Айсолтан в окно? За окном ко-
сой холодный дождь, ветер, такая непогода,
обидно до слез- Неужели и завтра не про-
яснится?
Айсолтан не может усидеть на месте. Она
вскакивает, набрасывает на голову платок, выбегает на веранду.
Ветер раскачивает привешенную под крышей
электрическую лампочку, и в ее колеблющемся свете капли
дождя, ударяясь о перила веранды, разлетаются
мелкими серебристыми брызгами. Девушка спускается по
скользким ступенькам во двор. Закинув голову,
вглядывается в черное небо: нет ли просвета? Нет, темень,
ни звездочки. Ветер рвет с головы Айсолтан платок,
хлещет дождем в лицо, и она, вздохнув, возвращается
в дом.
После полуночи на поселок обрушивается
настоящий ливень. Айсолтан ворочается в постели с боку
на бок, прислушивается к завыванию ветра, к
глухому стуку дождя о железную крышу, и ей кажется,
что все это воет и стучит у нее в голове. Ей хочется
разбудить мать, поделиться с ней своей тревогой. Что
если и завтра будет такая же непогода, — ведь все,
все тогда испорчено, все! Но Айсолтан жалко мать.
Она так замучилась с хлопотами, бедняжка, совсем
с ног сбилась, еле добралась до кровати.
«Осень, — думает Айсолтан. — Этот дождь может
зарядить надолго. Завтра меня все поднимут на смех.
«Эй, Айсолтан, — скажут, — так не пристало!
Проясни немного свое лицо, гляди, какую хмурь нагнала на
весь мир! Или тебя насильно замуж выдают? Или
тебе твой милый не мил?»
Поворочавшись еще немного в постели, Айсолтан
в конце концов засыпает.
Когда она открывает глаза, из всех щелей в
ставнях бьют яркие солнечные лучи. Девушка вскакивает
с постели, распахивает окно. Прохладный утренний
воздух уда,ряет ей в лицо. От черных туч не осталось
и следа. Небо безоблачно, воздух чист и прозрачен,
как ключевая вода. На ветвях деревьев еще блестят
серебристые капли, сорванные ветром пожелтевшие
листья прибило дождем к земле. Айсолтан поднялась
сегодня вместе с солнцем — оно только-только
выглядывает из-за верхушек деревьев и пронизывает все
своими косыми лучами. Целую неделю мечтала
Айсолтан о том, чтобы в этот день была хорошая
погода. Она говорила себе:
«Когда же, как не в день Великой Октябрьской
революции, нам с Бегенчем, ее детям, которых она
вспоила и вскормила, которым дала такую счастливую
судьбу, праздновать свой веселый той? В этот день
солнце должно пролить на землю самые яркие лучи:
вся природа должна радоваться вместе с нами, вместе
с народом!»
Так думала Айсолтан, и теперь она видит, что
мечты ее сбылись. Лучшей погоды и пожелать нельзя!
Быстро одевшись, девушка выбегает во двор.
Широко раскинув руки, потягивается, вдыхает свежий
аромат сырой земли, пропитанной влагой
увядающих листьев. Где же мать? Айсолтан хочет
поделиться с ней своей радостью.
— Айсолтан!
Айсолтан оглядывается. Это Бегенч. Он тоже
встал сегодня вместе с солнцем. Шел куда-то мимо,
остановился на улице против дома и смотрит на
Айсолтан.
— Бегенч! Погляди, какая погода!—кричит ему
Айсолтан.
— Такая же веселая, как ты! —отвечает Бегенч.
К тридцать второй годовщине Великой
Октябрьской революции колхоз «Гёрельде» перевыполнил свой
план по сдаче хлопка и рапортовал об этом району
и области. Но сбор еще не был окончен, хлопок
продолжал раскрываться, и на общем колхозном собрании
решили той в честь урожая устроить после того, как
будет собран весь хлопок и колхозный доход поделен
между колхозниками. На этом же собрании стало
известно, что Айсолтан и Бегенч приурочивают свой
свадебный той к Октябрьским праздникам, и
молодежь колхоза рьяно принялась за дело. Не было
семьи, которая бы не внесла свой вклад в устройство
тоя. Кто тащил жирного барана, кто мешок рису, кто
чай, кто сахар. Даже Нязикджемал, которая сперва
разобиделась на Айсолтан, сменила в конце концов
гнев на милость. Трудно ведь ходить с сумрачным
лицом, когда все кругом радуются, трудно не принимать
участия в общих веселых хлопотах. И Нязикджемал
тоже внесла свою лепту — нежного полугодовалого
барашка.
Очень много споров вызвал вопрос о том, где
проводить той. Джерен, опираясь на старый обычай,
настаивала, что преимущество должно быть отдано дому
жениха. Нурсолтан выдвигала на первый план дом
иевесты.
— Мы живем по-новому, — заявила Нурсолтан. —
Зачем же нам цепляться за стариковские обычаи?
А уж если на то пошло, так и по обычаю свадебного
барана режут в доме невесты.
Этот вопрос вызвал разногласия даже между Ай-
солтан и Бегенчем. Айсолтан считала, что ее мать
права, а Бегенч склонен был думать, что правда на
стороне его матери. Ведь что ни говори, а свадебный
той всегда устраивается в доме жениха, — разве мало
приходилось Бегенчу бывать на таких тоях! Ему
самому, по правде говоря, было решительно все равно, где
праздновать той, лишь бы праздновать, но он
побаивался злых языков. И, конечно, прежде всего Ня-
зикджемал. Этой старухе на зубок лучше не
попадайся. Как начнет охать-причитать: «Ай-ай-ай!
Слыханное ли дело, чтобы жених шел на свадебный той в дом
невесты! Видать, придется Бегенчу всю жизнь ходить
на поводу у Айсолтан. Помяните мое слово, она
завтра же заставит его выгребать золу из своего очага!»
Но когда Бегенч решил поделиться своими
сомнениями с Айсолтан, i\i крепко его побранила:
— Бегенч! И тебе не стыдно? Разве этому тебя
учили партия и комсомол? Подумать только! Бегенч
старухиного языка испугался! Сплетен боится!
Послушал бы тебя Чары... Как же ты хочешь новую жизнь
строить, новые обычаи создавать? Как же ты будешь
своим комсомольцам пример показывать, новые мысли,
новые понятия людям прививать? Для меня, Бегенч,
что твой дом, что мой — все равно. Если ты сам, не
по чужой указке, хочешь у себя той праздновать,
я к тебе пойду.
Словом, пристыдила Айсолтан Бегенча, на том
у них спор и кончился. Другое дело — у стариков.
Тем спорили долго, — то одна сторона, то другая
брала перевес, — ив конце концов решили первый день
тоя провести в доме Айсолтан, а второй — в доме
Бегенча.
Вот почему сегодня, едва взошло солнце, как у дома
Айсолтан начал собираться народ. Вот почему
приносят сюда столы и стулья, расставляют их во дворе,
стелют на веранде ковры. Шумно, весело сегодня
у дома Айсолтан. Во дворе роют ямы для очагов,
устанавливают большие котлы, обдирают баранов. На
кошме под деревом образовалась целая гора посуды и
всякой хозяйственной утвари, которую снесли сюда
со всего села. Покончив с приготовлениями,
чисто-начисто подметя двор, все, кроме поваров, идут на
колхозную площадь.
Если молодежь колхоза «Гёрельде» оделась
сегодня по-городскому — девушки в яркие праздничные
платья, а парни в новые костюмы, то старики
принарядились на свой лад—в цветные шелковые халаты,
подпоясанные пуховыми кушаками; и большая
площадь села похожа сейчас на пестрый, живой цветник.
Аннак, поднявшись на трибуну, произносит
горячую речь, забыв даже заглянуть в бумажку, на кото-
рей записал тезисы доклада, и его могучий бас гулко
перекатывается над головами колхозников. С пением
преходят школьники в физкультурных костюмах; для
них освобождают место перед трибуной, и они
показывают физкультурные упражнения. Потом
начинаются веселые спортивные игры, в которых принимают
участие не только школьники, но и молодежь.
Теперь на трибуне Чары. Поздравив колхозников
с праздником, он говорит:
— Товарищи, мне поручено сделать вам
сообщение : Айсолтан и Бегенч приглашают всех вас к себе на
свадьбу. Той начнется сегодня днем в доме Айсолтан,
а завтра будет продолжатся в доме Бегенча. В
четыре часа, с разрешения Айсолтан, будут
происходить скачки и состязания в борьбе с раздачей
призов. В этом тоже могут принять участие все
желающие. А сейчас прошу вас на той к Айсолтан!
Очень весело сегодня в колхозе «Гёрельде»! Вот
уж действительно праздник так праздник! Ни одного
хмурого лица не увидишь здесь. И вся веселая,
нарядная, праздничная толпа направляется к дому
Айсолтан. Школьники проходят по главной улице,
оглашая ее звонкой песней:
Солнце лучи рассыпает кругом, —
Сегодня праздник, сегодня праздник!
Щедрому солнцу навстречу идем, —
Сегодня праздник, сегодня праздник!
Вслед за песней несется частый стук копыт,
и в конце главной улицы появляются всадники на
разубранных белыми и цветными платками конях.
Молодежь колхоза, оседлав коней, которые не будут
участвовать в скачках, убрала их по свадебному обычаю
и выехала на улицу. Дождь прибил за ночь пыль,
и улица кажется чисто вымытой; всадники скачут,
перебрасываясь громкими, веселыми восклицаниями,
шутками; копыта коней гулко цокают о твердую
землю, не поднимая пыли; яркие платки полощутся по
ветру.
Кое-кто, вспомнив старый обычай, начинает
забрасывать всадников комьями земли, а кое-кто хватается
и за палки. Раздаются крики:
— Глядите, за невестой едут! Давай, давай гони
их! Гони!..
Но голос Аннака покрывает шум:
— А ну, перестать! Вы же им глаза повыбиваете!
Тоже, нашли неприятеля! Пусть скачут себе, пусть
веселятся!
Свадебный поезд останавливается у дома Айсол-
тан. Да, сегодня все село веселится вместе с Айсолтан
и Бегенчем, весь народ радуется их счастью.
А посмотрите на Айсолтан — как сияет ее лицо!
От волнения ей ни минуты не сидится на месте. И Бе-
гснч не помнит себя от счастья. И Нурсолтан
выступает важно, горделиво: осуществилась ее мечта, и той
наславу! Джерен, та все время роняет из рук посуду.
А маленькая Маиса, потряхивая косичками, то и дело
бросается на шею Айсолтан.
Даже Нязикджемал разрядилась сегодня. Вот она
подходит к всадникам, чтобы собрать платки,
которыми разукрашены кони, пока не испачкался
белоснежный шелк, не порвались яркие цветные шали, и
раздать их, по обычаю, девушкам и молодухам — гостям
невесты. Но резвые кони не подпускают ее к себе;
они пляшут на месте, прижимая уши, норовят
подняться на дыбы и вдруг, испуганные резким
автомобильным гудком, прядают в сторону, чуть не сбив
с ног старуху. Машина, вся разукрашенная разноцвег-
пыми платками, из-под которых видны одни только
колеса, въезжает с улицы во двор.
Из машины выскакивает Потды в лихо
заломленной на ухо каракулевой шапке. Увидав Нязикдже-
мал, кричит:
— А, Нязикджемал-эдже, мое почтение! Вот
теперь погляди на Потды. Погляди на его машину! Ну,
что скажешь? Вот Потды какой человек! Он новый
человек. Он старый обычай умеет повернуть на новый
лад. Потды два с половиной месяца к этому тою
готовился. Он про этот той знал, когда никто не ждал,
не гадал, что этот той будет. А Потды знал и
молчал. Да, каково ему было! Этот великий секрет
разрывал его грудь на части! Два с половиной месяца
Потды не ел и не пил! Два с половиной месяца
Потды не спал! Этот секрет жег ему нутро, как огнем!
Но Потды решил: захирею, помру, а не выдам тайны...
Нязикджемал, радуясь тому, что автомобиль
не брыкается и не лягается, как лошадь, собирает
платки с машины, говорит с усмешкой:
— То-то я смотрю, как ты исхудал, голубчик.
Весь как есть высох...
Потды недоволен тем, что Нязикджемал прервала
его торжественную речь, да еще так, что все кругом
смеются... Он сердится:
— Никак в толк не возьму: для чего на такой
торжественный праздник старух пускают? Почему бы
тебе, почтенная Нязикджемал-эдже, не посидеть дома,
восхваляя бога и перебирая четки?
Нязикджемал, вся обвешанная платками, из-под
которых торчит только ее седая голова, величественно
выпрямляется:
— Да кто ж больше нас, старух, в таком деле, как
свадебный той, толк понимает? У тебя, Потды, еще
молоко на губах не обсохло, что ты смыслишь? Нет
уж, довольно вы нас в яшмаки укутывали. Теперь
и мы на свадьбах погуляем!
— Что это ты так пировать разохотилась? Или
молодость вспомнила, подарков захотелось?
— Я в твоих подарках не нуждаюсь. Меня мои
руки и мой колхоз кормят. Вот как буду женить
своего Сазака, так вместо коня тебя разукрашу. — И,
совсем разойдясь, Нязикджемал набрасывает Потды на
голову один платок за другим.
Под общий смех Потды, путаясь в легких
шелковых тканях, старается высвободиться из-под платков,
а Нязикджемал говорит невозмутимо:
— Пошел бы ты лучше, Потды, проведал, как там
графинчики-бутылочки на столах поживают, — они,
небось, соскучились по тебе.
И Потды видит, что, пожалуй, и вправду лучше
последовать ее совету.
Стол во дворе, уставленный фруктами и винами,
накрыт на сто пятьдесят человек. Остальные гости
разместились на кошмах и коврах на веранде и в тени
тутовника. В больших котлах варится мясо, и дым от
очагов смешивается с густыми клубами пара,
поднимающегося над котлами. В углу веранды бахши уже
настраивают свои гиджаки и дутары. Пожилые
женщины, встречая гостей, осыпают их, по обычаю,
мелким печеньем — пишме — и леденцами.
Гости садятся за стол. Внимание Аннака привле
кает несколько необычный предмет: на веранде при
бит ковер, а на ковре — увядший куст хлопчатника
с пожелтевшими листьями и высохшими коробочками.
Наклонясь к сидящему рядом Чары, Аннак
спрашивает его громким шопотом:
— Друг, как ты полагаешь, что это означает?
Но Чары недоуменно пожимает плечами. Он и сам
уже заметил этот хлопчатник, но может только
строить различные догадки. Выждав, пока рассядутся
гости и утихнет шум, Аннак встает. Указывая на
хлопчатник, он говорит:
— Товарищи! Здесь кроется какая-то тайна.
Я прошу хозяев разъяснить гостям: почему они
повесили у себя на веранде эти высохшие ветки?
Маленькая Маиса радостно хлопает в ладоши. Ай-
солтан и Бегенч, которые сидят рядом во главе стола,
улыбаются, переглядываются, но молчат.
— Похоже, что хозяева сами не раскрыли еще
этой тайны, — решает Аннак. — Ну что ж, тогда
спросим Потды, уж он-то не может не знать.
Но на этот раз и Потды приходится признать свое
поражение: тайна этого хлопчатника неведома даже