наконец, в лицо Яшке: «Эх ты, моторист!» – Яшка сразу просиял.
Моторист!.. Да ради такого прозвища Яшка согласен сделать что угодно, а не только
какой-то винтик повернуть!
И с этого дня Яшка постоянно лип к мотористу с расспросами:
– А как его заставить работать? А как пустить на тихий ход? А как заставить работать
назад?
Моторист сначала отшучивался. Потом ругался. А в конце концов начал-таки Яшке
объяснять способы управления мотором. И не прошло с тех пор месяца, как Яшка уже мог
пускать мотор «на тихий», «на полный», «на задний». Сам моторист часто предлагал теперь
Яшке:
– Иди последи, а я отдохну маленько.
Перед дедом своим, когда ложились спать, Яшка хвастался теперь:
– Скоро сам моторы делать буду. Не буду тогда промышлять ходить.
Ефим верил Яшке и радовался вместе с ним его успехам. Он, пожалуй, тоже был
доволен, что попал в артель: на его плечи падала всегда самая лёгкая работа. Хороший
стрелок – он почти всегда получал молчаливое согласие на первый выстрел в зверя. Когда же
доходило дело до возни с тяжестями, над ним добродушно подтрунивали:
– Не натужься, Ефимушка. Не ровен час – рассыплешься с натуги, – кто тогда выручать
нас будет, когды мы на промысел пойдём?
Да, Ефиму жилось неплохо, и он не жалел, что пошёл в артель. А Яшке кое-что и не
нравилось. Один на один он частенько говорил деду:
– У русских поговорка есть: «Хлебцем вместе, а табачком врозь». В артели они так и
делают. Как на зверя надо идти – все вместе, а за стол садиться – все врозь.
Раз он даже рискнул высказать эту мысль в присутствии всех членов артели.
– Давайте, – сказал он, – обедать вместе все, как в школе у нас было.
Артельщики сразу как-то притихли, и Яшке неловко стало от этой тишины. Потом один
из русских сказал:
– Жиру много накопишь тогда, работать не заможешь.
Очень обидели Яшку эти слова, но он промолчал. Об общем столе больше не заикался и
всё время проводил с мотористом.
– А смышлёный парнишка! – говорил про него моторист.
У Яшки глаза лучились от такой похвалы, а в груди что-то такое горячее ворочалось, и
жаром обдавало голову.
– Хорошо, дед, жить! – говорил в такие минуты Яшка.
Тот соглашался:
– Хорошо!
– На Бритвине1 моржи залегли, – сообщил вернувшийся с разведки староста артели.
Артель тотчас же решила:
– Надо ехать.
1 Бритвин – остров вблизи Черной губы.
Староста скрепил решение:
– Завтра с утра и поедем.
Яшку очень интересовал моржовый промысел. С дедом ему приходилось изредка
убивать одиноких моржей, но то одинокие моржи. А тут залежка целая: двадцать, тридцать, а
то и больше сотни моржей в одном месте.
Яшка плохо спал ночь. Утро – казалось ему – никогда не наступит. И, ворочаясь от
бессонницы, он то и дело толкал деда. Тот ворчал:
– Что спать мешаешь? Не хочешь спать, садись да сиди, а другому спать не мешай.
– Я всё о моржах, дед, думаю.
– Что зараньше думать? Приедешь завтра – всё увидишь и узнаешь.
– А как на клыки к моржу попадешь?
– Не лучше, чем на лапу к медведю.
Пришло, наконец, время вставать. Яшка сдернул с себя рубашку и вымылся под
умывальником холодной водой до пояса.
– Это заместо сна! – с хохотом сообщил он деду.
Но дед не особенно верил воде.
– Я век не умывался, а смотри, сколько годов прожил. И все ещё крепкий.
– А пойдем в баню, дед? – насмехается Яшка. – Я возьму с собой нож острый и всю грязь
в бане сбрею с тебя, как сало со шкур.
Ефиму смешно над таким сравнением, и он не сердится на Яшку. Как всегда, он пьёт
горячий чай до тех пор, пока есть хоть капля этого напитка. Его дожидаются все члены
артели. Торопиться, впрочем, особенно не стоит: рассвет ещё не начался, а залегшие на
острове моржи вряд ли поторопятся уйти. Во всяком случае моржи куда ленивее и
медлительнее Ефима на подъём.
Над пристрастием Ефима к чаю все же подшучивали:
– Зачем Ефиму в баню ходить? Он каждый день три-четыре раза в чаю купается.
Разопревший Ефим только благодушно улыбается на эти шутки.
Но вот он допил всё, что было в чайнике, и начал одеваться.
– Патронов, ребята, побольше забирайте! – командовал староста. – Залежка большая.
Проживем на Бритвине, может быть, три-четыре дня.
– Можно пулелейку с собой прихватить, свинцу да пороху, – дает совет Ефим.
С ним соглашаются.
– Хлеба возьмём на сколько дней? – спрашивает староста.
– Ты старший, ты и распоряжайся.
– Да тут дело общее. Как вы, так и я. Можно, конечно, коли задержка какая выйдет,
приехать и на моторе за хлебом. Возьмем не то хоть на три дня. А там будет видно.
Вскинули на плечи винтовки, в руки по узелку хлеба или сухарей – у кого что было – и
на мотор.
К берегу Бритвина подошли на веслах, чтобы стук от мотора не распугал зверей.
Подкрались по острову пешком на такое расстояние, что Яшка даже в белой мути
начинающегося октябрьского дня ясно различал клыкастые морды дремлющих зверей.
Ефим, лежавший на земле рядом с Яшкой, шептал ему:
– Целься в голову. Ни во что другое. Кожа у моржа толстая, кости крепкие – не убьешь
его, кроме как в голову, только ранишь. А ранить нельзя: рань одного зверя – вся залежка в
море уйдёт, ни одного зверя не добудешь. Бить надо, чтобы сразу насмерть.
Первый выстрел все семь промышленников сделали удачно: семь зверей не могли
оторвать от земли своих клыкастых, тяжелых голов. Все остальные звери – несколько
десятков – торопливо уползли в море.
– На вид страшны, а сами трусы, – захохотал Яшка. – А я думал, что они как и белые
медведи...
Яшку оборвал староста:
– Помолчи пока, парень. После будешь языком трепать, когда кончим промысел.
Яшка обиделся:
– Разве не кончили?
– Только начали, – шепотом стал объяснять Ефим. – Те, что ушли в воду, опять придут,
как себя не выкажем. Выглянут они из воды, увидят, что мертвые на берегу лежат... А они не
знают, что мёртвые. Они думают, что живые остались и лежат. И опять на берег полезут. А
мы не дадим им до мертвых-то дойти. Как какой близко станет подходить, мы того убьём.
Остальные опять в воду уйдут. Потом опять выйдут. Так можно всех перебить, всё стадо, как
ни одного не обранишь. А обранишь – больше ни один не выйдет.
Промышленники спрятались за туши убитых моржей и стали ждать. Над водой одна за
другой начали показываться головы моржей. Звери долго рассматривали берег. Долго не
решались подойти близко к острову. Но лежавшие неподвижно семь мёртвых моржей, за
которыми прятались теперь стрелки, ввели в заблуждение живых. Ближе и ближе начали
звери подплывать к берегу, а через некоторое время полезли и на самый берег, туда, где
лежали убитые.
Двух передних моржей промышленники пристрелили. Остальные шумно забултыхались
в море.
В течение дня несколько раз вылезали звери на берег. И каждый раз оставались на берегу
один-два мёртвых моржа. К вечеру на острове лежало уже около двух десятков зверей. И
около сорока моржей плавало ещё около острова. На время они уходили далеко от берега, а
потом снова возвращались.
Промышленники рассчитывали на богатую добычу. Каждый думал про себя, что все
стадо моржей на этот раз будет перебито. Но кончился промысел гораздо скорее и совсем не
так, как мечтали члены артели.
С полудня начался восточный ветер. Промышленники обеспокоенно запереглядывались.
Ефим с минуту смотрел на небо, а потом сказал:
– Сток будет. Надо перевести мотор на другую сторону острова, чтобы не разбило.
– Сток начался уж, – сказал староста артели. – Может, больше не усилится, легкий
сегодня будет?
Ефим опять посмотрел на небо. Посмотрели и все промышленники.
Свинцовые облака быстро-быстро бежали к западу.
– Большой будет сток. Облака шибко побежали. Надо мотор перевести для безопасности.
Каждый новоземелец хорошо знает, что сток шутить не любит. Как ни жалко было
бросать так удачно начавшийся промысел, а надо было: мотор дороже. Потеряешь мотор –
потеряешь весь моржовый промысел. В лодке на веслах недалеко уедешь, а вблизи самого
острова Новой Земли моржи редко показываются.
Четыре человека торопливо побежали к мотору: моторист, Яшка с дедом и ещё один
русский промышленник. Трое остались около моржей: всем и незачем было идти, да и моржи
– такие звери, что даже мёртвых своих товарищей утащат в воду.
Ефима староста остановил было:
– Ты бы, Ефим, не ходил, без тебя справятся.
– А у меня сухари в моторе. Вымокли поди-ка и так уж все. Сухари возьму – обратно
приду.
До мотора надо было идти с четверть часа. За это время на море успели уже появиться
крутобокие волны. Мотор приплясывал на волнах, лязгала якорная цепь.
– Лезь, ребята, скорее! – закричал моторист. – Разобьёт мотор, как ещё усилится волна.
Ефима обратно не пустили: надо, пока разогрелся мотор, отвести его на веслах подальше
от берега, на глубокое место. Вчетвером едва-едва справились с этим делом.
А ветер крепчал поминутно. На волнах появились уже кружевные белые гребни.
Моторист попросил Яшку:
– Следи за машиной. С полного не спускай. А я рулем займусь. Тут кошки1 есть, надо не
налететь на них.
Вот и наконец Бритвин. Мотор выходит в океанскую неоглядную ширь.
Ефим советует мотористу:
1 Кошки – подводные мели.
– Иди кормой вперед, а то в океане волна высока: не развернуться будет.
Моторист сменяет Яшку. Даёт задний ход.
По ветру и по волнам птицей помчался мотор к западному берегу острова. У западного
берега острова нет волны: там безопасно будет стоять мотору.
Но... силён сток. И слаб мотор. Как только поравнялись с западным берегом острова,
мотор стал зарываться носом в гребни волн, подскакивал на их гибких хребтах, пыхтел,
татахал и с каждой секундой уходил всё дальше и дальше от острова. Напрасно пускал
моторист на самый полный ход, напрасно помогали веслами: очень медленно, а всё же
удалялся берег от мотора.
Когда поняли опасность, обезумели все четверо.
Руками со скрюченными пальцами потянулись к берегу. Завыли, широко раскрыв рты:
– О-оо-ооо... ы-ы-ы... э-э-э-уу. .
А мотор, приплясывая на волнах, зарываясь носом в воду, всё пятился в океан, и берег
острова удалялся...
И тогда Яшка вспомнил про якорь. Закричал:
– Якорь!.. Якорь!..
Выбросили через нос мотора лёгкий трехлапый якорёк.
И через несколько минут мотор остановился. Стали кричать натужно:
– Товарищи-ы-ы... Товарищи-ы-ы-ы...
Крики подхватывал ветер, уносил в просторы, в рев океана.
– Стрелять надо. Выстрелы, может, услышат, – посоветовал Ефим.
Начали стрелять в воздух: бах, бах, бах.
Ничего!.. Никакого результата!.. Те, что остались на берегу, не слышали ни криков, ни
выстрелов. Они, очевидно, спокойно лежали около туш убитых моржей. Поджидали
ушедших к мотору и очередной вылазки зверей.
Порывы ветра между тем усилились, и якорь не мог удержать мотора на месте.
Снова заметались люди по мотору. Снова смертельный ужас исказил их лица. Каждый из
четырех думал: «Погибель, смерть!» И каждому хотелось увидеть оставшихся на Бритвине
товарищей. Каждый ещё надеялся, что товарищи с берега чем-то и как-то помогут. Вырвут из
пасти океана, из пасти смерти... А если и не помогут, не смогут помочь, хотя бы издали
увидеть их, проститься с ними... Через них послать весть живым.
Моторист предложил использовать ещё одно средство, чтобы дать знать о себе, о своей
участи.
– Все вдруг стреляйте, – закричал он, – по команде... Я считаю: раз... два... три!..
Залп из четырёх винтовок на мгновение заглушил рёв океана.
– Ещё: раз... два... три!..
Снова залп.
– Ещё: раз... два...
В третий раз стрелять не пришлось: их услышали и теперь бежали по берегу острова.
– Увидели, увидели!
– Бегут!.. К нам бегут!
Радовались в моторе, как будто бы и в самом деле с берега им могли помочь. Забыли на
время об угрожающей опасности, забыли о том, что мотор всё дальше и дальше уходит от
берега. Махали руками бегущим по острову. Кричали...
– Беда, товарищи! Беда стряслась: мотор не может с ветром справиться... Якорь не
держит.
До острова не долетали эти крики. Но и без слов, без криков понимали оставшиеся на
берегу промышленники, что стряслась беда. И разнобойно кричали – советовали:
– Гребите! Веслами помогайте мотору! На якоре подтягивайтесь!
В рёве раскосмаченного океана, в свисте ветра тонули слова, и не слышали советов те,
что были в моторе.
Не слышали криков, но видели жесты. И поняли...
Моторист первый ухватился за весло. По веслу взяли и остальные.
– Во всю силу работай, ребята, – сказал Ефим.
Гребли...
Каждый понимал, что спастись можно только с помощью собственных сил, и каждый
готов был работать вёслом до надрыва, свыше своих сил, лишь бы продвинуть мотор к
острову.
От натуги посинели лица и глаза округлились. И всем казалось, что желанный остров
приближается. Но это только казалось, потому что каждому очень хотелось, чтобы мотор
подвигался к острову.
Первым заметил самообман Яшка. Сказал об этом товарищам:
– Дальше от берега стали.
На него прикрикнули все трое:
– Греби!
А через минуту после этого бросили вёсла: бесполезно!..
С острова уже давно видели бесплодность усилий гребцов и машины.
И вынесли приговор:
– Пропали...
Так же думали теперь и сидевшие в моторе. И, бросив вёсла, все четверо протянули руки
к стоявшим на берегу.
Староста артели сказал:
– Прощаются...
Из глаз его выкатилось по одной светлой капле. Высоко поднял он обе руки и быстро
согнулся, коснувшись руками земли. Промышленники последовали его примеру.
И каждый сказал:
– Простите, дорогие товарищи-братья, коли обидели вас чем.
Смысл поклонов поняли в моторе и не выдержали: разрыдались все четверо.
В это время налетел сильный порыв ветра. Мотор подбросило на волне и повернуло
бортом к ветру. Холодная волна с гулким рокотом плеснулась через борт, вымочила всех,
чуть-чуть не опрокинув мотор.
Моторист ухватился за рулевое колесо и быстро повернул мотор по ветру. Крикнул
остальным:
– Вычерпывайте воду!
Ефим черпаком, а остальные пригоршнями начали выплескивать воду за борт, а мотор,
подгоняемый ветром, птицей понесся в ревущую пасть океана.
Ефим и Яшка, не переставая вычерпывать воду, оглядывались в сторону берега до тех
пор, пока он не скрылся за гребнями волн, в тумане водяных брызг.
Без слов, глазами прощались они с суровым каменистым островом, изъезженным ими
вдоль и поперёк. Вернутся ли они когда-нибудь на него? Выйдут ли они живыми из
обезумевшего океана?..
ЯШКА ИДЁТ К ЛЮДЯМ
В декабре Яшка и Ефим приехали в Архангельск. Зашли вместе со своими товарищами в
Комитет Севера. Там сидел усатый человек. И, пряча улыбку в усах, сурово спросил Ефима
этот человек:
– Ты почему же, Ефим, мотор загубил?
У Ефима чуть не слёзы на глазах. Уверяет усатого человека:
– Вот уж не виноват... Вот уж, право, не виноват...
– А долго ли бултыхался на моторе-то?
– Шесть... шесть дён море носило нас. Машина не стала работать, руки не стали грести...
Само море шесть дён носило. Вынесло к берегу. На Большую землю1 вынесло. На Большой
земле мы уже и умирать легли, да наш человек мимо ехал случайно, подобрал нас. В чум
привёз. После опять в деревню. А там уже на конях сюда поехали.