Перечислю основные черты моего характера: я наделен природной пытливостью и богатейшей фантазией. Особой застенчивостью не страдаю, но и не выпячиваюсь, как некоторые. Моя искренность в сочетании с честностью дают отличный результат — люди ко мне тянутся. Я не из робкого десятка, но в то же время не так глуп, чтобы быть бесшабашно храбрым и по каждому ничтожному поводу ставить свою жизнь под угрозу. В опасностях я стойкий, хладнокровный, а в обычной обстановке действую осмотрительно, долго все взвешиваю, ко всему приглядываюсь, но поступаю решительно и бесповоротно.
В плане накопленного опыта у меня крепкая, даже могущественная база. Я достаточно практичен и не стремлюсь к нереальным целям, то есть не замахиваюсь на неосуществимое. Я не такой мрачный пессимист, как Котел, и не такой оголтелый оптимист, как Кука, хотя они считают меня «стоящим в стороне от всего», «не видящим дальше своих дел, своего носа». Чудаки! Как раз проницательные наблюдения и вдумчивые, неторопливые выводы — признак мудрости, а разные трепыхания и словеса — просто-напросто мальчишество.
Что еще о себе сказать? Есть у меня еще второстепенные, вспомогательные, крайне редкие качества. Например, к девушкам отношусь иронично и времени на ухаживания и всякие поцелуйчики не трачу. Только какая-нибудь красавица начнет меня околдовывать или, чего доброго, выяснять отношения — сразу рву. «Все! — говорю. — Пока! Теперь обнимай воздух вместо меня».
Вам, ребята, не терпится узнать о моих недостатках. Угадал? Не тешьте себя этой мыслью. Вы о них не узнаете. Потому что их попросту нет. Больше того, вы уже, наверное, заметили, мои основательные достоинства (о них можно говорить часами). Согласитесь, нужно иметь отменное мужество, чтобы отважиться путешествовать с такими, как мои приятели. Ведь Котел поехал только потому, что накрылась его путевка в Дом отдыха, а Кука хотел оторваться от родных и отведать деревенских харчей. Существуют и другие предположения, но по-моему это наиболее правдоподобное. Вы представляете, каково в этой компании было мне, который хотел побывать в романтической глуши, проверить себя, набраться впечатлений и порисовать (я закончил художественное училище и работаю оформителем в комбинате, и в творчестве достиг немалой высоты или глубины — не знаю, как лучше сказать).
К сожалению, приятели относятся ко мне без должного почтения. С легкой руки злослова Котла приятели зовут меня Чайник. Он как-то, насмешливо хохотнув, брякнул:
— Твоей фамилии, как грибов поганок. Будем-ка звать тебя Чайник — у тебя нос как у чайника.
Так и пошло… Но что я хотел вам объяснить? Сами-то вы, наверняка, не догадались — каким образом мои приятели, два таких разных человека, дружат? Ведь один из них (Кука, конечно), увидев по телевизору, что где-то рушатся мосты, опрокидываются пароходы, обваливаются здания, скрипит зубами и рвется в пекло.
— Бесхозяйственность! — гремит. — Я бы им!
А другой (Котел, соответственно), ядовито усмехается:
— Чем хуже, тем лучше, тем скорее чиновники начнут шевелить мозгами и делать дело.
Вот и ответьте мне, пожалуйста, как же они уживаются? Вы бормочете что-то уклончивое, будто нас тянет к тому, в ком есть то, чего нам не хватает — в смысле, контрасты притягиваются, и что в спорах рождается истина. Это все ерунда, вот что я вам скажу. Я затыкаю уши, когда слышу такие разговоры. Во-первых, спор подрывает дружбу, а во-вторых, никто не знает окончательных истин. Да их и нет, поверьте мне, с моими недюжинными знаниями во всех областях. Ладно, не буду вас мучить и открою тайну: их спасаю я, мои рассудительность и спокойствие, и я… трудно объяснить, умнее их, что ли. Да-да, бесспорно умнее их обоих вместе взятых. Да, собственно, что я! У меня вообще есть все основания считать себя незаурядным человеком. Даже выдающимся.
Теперь, ребята, хочу вам дать несколько крайне ценных советов. Внимательно слушайте. Во-первых, если вы отправитесь в путешествие, ни в коем случае не берите с собой болтливого приятеля — он изведет вас болтовней. И не приглашайте в напарники джазового музыканта — он обольет грязью всю нашу популярную эстраду и, навязывая свой вкус, обрушит на вас ураган тошнотворных звуков.
И, конечно, не берите азартного игрока, приверженца любой игры, даже шахмат. Вы поняли меня? Прошу это принять к сведению. Все игры рано или поздно приводят к уязвленному самолюбию, затаенной злости и, как конечный результат, — к ссорам, а то и дракам.
И толстяка не берите, влезет в палатку — не оставит вам места или зажмет так, что не вздохнете. И слишком тощего не берите — ночью вопьется костями вам в бок, узнаете, где раки зимуют. Лучше всего, вообще никого не берите. Поезжайте один. И не на какую-то там речку, а на юг, к морю. Поселитесь в гостинице, там пушистые ковры, глубокие диваны, поваляйтесь на горячем песке, поднажмите на спелые фрукты и все такое. Забегая вперед, скажу, что именно к этому я и пришел в конце наших скитаний (это моя основная мысль).
И еще один дополнительный, чрезвычайно дельный совет. Будете писать о путешествии, измените имена приятелей. Не дай бог они прочтут — сразу станут заклятыми врагами. На меня не смотрите. Я оставил настоящие имена только потому, что мои приятели никогда не прочтут этот очерк, ведь Котел читает только газеты, а Кука — одни детективы. Ко всему, повторяю — Котел отпетый лентяй, а в суматошной жизни Куки серьезной литературе нет места.
Кстати, с вашего разрешения, я время от времени, по ходу рассказа, буду заглядывать в свои записи. Не для того, чтобы посмаковать детали, а чтобы не упустить из вида кое-какие моменты, чтобы мой рассказ оброс важными подробностями, не возражаете?
О чем, пожалуй, стоит рассказать подробней, так это о сборах. Если вы думаете, что сборы пустяковая штука, то выкиньте это из головы. Сборы — наиглавнейший элемент путешествия. С них, подчеркиваю, с наших сборов, все и началось, уже они вывели меня из равновесия и я понял, что мои приятели и собраться толком не могут.
Просто уму непостижимо, как долго мы выбирали маршрут. Котел не хотел уезжать далеко от Москвы (боялся, его забудут дружки, что ли?) и настойчиво звал на Селигер, говорил: «там отличные пляжи и, если посуетиться, можно достать путевки на турбазу».
— Это несложно, — повизгивая, дергался Котел. — Ты, Чайник, достанешь билеты в театр и отдашь их Куке. Он отнесет их нашему профессору. За билеты профессор позвонит в турбюро, ему не откажут, он там кому-то делал операцию. Так все и обстряпаем. Нет проблем. Заодно избавимся от лишних денег. (Отметьте холодную расчетливость Котла, его потребительскую психологию).
Кука хотел укатить как можно дальше и эту мечту держал крепко — настырно тянул нас в дебри Саян, не понимая, что без проводника мы там окочуримся.
Я уговаривал обоих махнуть в Карелию; даже отправил туда письмо знакомому леснику, чтобы он готовился к встрече; правда, допустил некоторую неосторожность — в конце письма черканул два лишних слова: «что захватить?». Кто бы мог подумать, что именно эти непримечательные слова утяжелят мой план. Лесник прислал такой внушительный список, что от Карелии пришлось отказаться.
— Ничего удивительного, — зачитав список, хмыкнул Котел. — Там в провинции нет многих вещей. Кстати, вы подумайте, чем и нам обзавестись. У нас ведь не Америка, где в любой глухомани то же самое, что и в столице.
— Действительно, американцы добились высокого жизненного уровня, — сверкая глазами, бойко заговорил Кука, — но…
— Хм, высочайшего! — поспешно вставил Котел. — Америка богатейшая страна! Американцам в сущности ничего не надо, у них все есть. И зачем им с нами торговать?
— Все это так. Но у них есть и изъян — власть денег. Никуда не годится, что горстка людей миллионеры и заправляют всем только потому, что предприимчивей, изворотливей других… Деньги не раскрепощают, богатство делает людей самоуверенными, самодовольными. Не случайно, твоих американцев нигде не любят. И потом, деньги решают многие проблемы, кроме главных — настоящей дружбы, любви, таланта, — это, или примерно это, сказал Кука и судорожно сглотнул.
— Нет идеального общества, — сделал я осторожный вывод. — Уже ни один умник над этим сломал голову. Давайте, ближе к делу. Обмозгуем, куда мы поедем.
Должен заметить, выбор маршрута немаловажная вещь, по крайней мере надо учитывать, как добраться до места; на поездах удовольствия мало (дальше вы это поймете), а на попутных машинах бесполезно — можно весь день проголосовать на шоссе, никто и не подумает остановиться — сами знаете, как это бывает. В конце концов поразмыслив, мы решили двинуть просто наугад, крутанули бутылку на карте и черт ее дернул остановить горло на какой-то реке непонятного географического положения, где-то южнее Москвы. Впрочем, это в целом меня устраивало. «Река, так река, — подумал я. — Какая в общем-то разница, куда ехать, важно с кем. А ведь я поплыву с такими чудаками, хоть посмеюсь вволю».
И вот в одно прекрасное утро мы, наконец, упаковались и в благодушном настроении отправились в путь. Попробую восстановить последовательность наших действий. Дотошные среди вас заинтересуются нашим снаряжением. Я охотно поделюсь. Сию минуту.
Котел взял с собой спасательный жилет, шляпу, зонт, гамак, фотоаппарат, гитару, транзисторный приемник, коврик, «авоську» с пряниками, кучу талисманов «чтоб приносили удачу», множество таблеток и пузырьков с лекарствами и книги: «Съедобные и несъедобные грибы», «Система йогов», «Как дожить до ста лет» (он очень печется о своем здоровье, хочет стать бессмертным).
Еще Котел взял две банки лимонного сока, очки от солнца и сто рыболовных крючков — «для обмена с местными жителями на продукты» — как объяснил нам. И взял будильник, который так громко тикал, что впоследствии мы заворачивали его в одеяло и прятали в рюкзак. Словом, Котел взял с собой все что угодно, только нужных вещей не взял, вещей для повседневного пользования. И главное, явился разодетый с претензией на что-то, и наутюженный до блеска, точно собрался не в поход, а в консерваторию. И, само собой, опоздал к месту встречи (он страшно недисциплинированный). Он шел картинно — этакой пружинящей, подпрыгивающей походкой, невероятно развеселый с… воздушным шариком в руке!
Кука явился вооруженный до зубов. Это надо было видеть — прямо конец света! На нем висели ружье, патронташ, подзорная труба, охотничий нож, спиннинг, гарпун и пробочный пугач цвета раскаленных углей. А в рюкзаке (набитом под завязку), по его словам, лежали: набор инструментов, два килограмма гвоздей для строительных работ, шахматы, домино и фотография его девушки.
На Куке была женская кофта, шорты, сапоги, из которых, как шаровары вываливались его жирные ноги. А на голове Куки красовалась то ли кепка, то ли хлопушка для мух — ее Кука напялил на лоб, как бандит. Глаза у Куки были выпучены, а уши оттопырены. Кука важно маршировал, попыхивая трубкой, высоко подняв голову и выпятив живот — даже не маршировал, а как-то двигался рывками, точно ему сзади давали пинка. Казалось, он весь накачан воздухом, будто огромная резиновая игрушка.
Осмотрев Котла и Куку с головы до ног, я забеспокоился — понял, что мои приятели еще недостаточно подготовлены, и ясное дело, они сразу упали в моих глазах. Хочу подчеркнуть — я уже тогда был не рад, что связался с ними и предчувствовал, как намучаюсь с этими дилетантами. Видимо, говоря, что у меня нет недостатков, я высказал некоторое преувеличение на свой счет. У меня есть один недостаток: я слишком доверчив, иначе не поехал бы с такими любителями беспечного отдыха. Каюсь — здесь я поступил опрометчиво. Но что бы вы думали? Как только я сообщил приятелям о содержимом своего рюкзака, эти канальи переглянулись, легкомысленно хихикнули и начали постукивать согнутым пальцем по лбу, потом схватились за животы и покатились со смеху.
А между тем, я, в противовес этим туристам-заочникам, взял самые необходимые вещи, образцовый набор путешественника: сковородку, таз для варенья, бечевку для сушения рыбы, кусок парусины не совсем дырявой, два ведра, одно из которых не протекало, и, конечно, альбом для рисования. Ну и еще кое-что из сопутствующих мелочей.
Насмеявшись вволю, эти выскочки меня же еще вздумали учить, что с собой брать. Учить тому, о чем не имели ни малейшего понятия. И кого? Человека, который провел в походах полжизни, и на этот счет имел основательные знания! Не скрою, было обидно, но я не потерял контроля над собой, а преодолев волнение, поставил их на место. Приличествующим, но решительным тоном предупредил их об опасностях в путешествии, рассказал несколько случаев из собственной практики, когда спасся чудом, только благодаря колоссальному опыту. И они, балбесы, притихли.
Мы договорились встретиться в четыре часа около дома Котла, поймать такси и подкатить к вокзалу, но наши наметки реализовались не совсем гладко — таксист наотрез отказался нас везти:
— О-о, слишком большой багаж! — протянул он. — Такой груз стоит немало! — и заломил такую цену, что мы направились в метро.
Но и в метро нам не повезло — из-за Куки (в метро в шортах пускали только иностранцев). Пришлось добираться на троллейбусе.
От остановки до вокзала за нами валила толпа ротозеев. Не спрашивайте меня, как они выглядели, я ничего не могу вам сказать о том, каков был их возраст и какие у них были намерения. Одним словом, для меня эти люди не существовали, хотя они все время свиристели и пфыкали и давали дурацкие советы. Особенно усердствовал один с сусличьим лицом. Этот прилипала все время маячил перед глазами и орал:
— Эй! Вы кровати забыли! Эй, ты, худой! Не переломись, смотри! А ты, жирный, почему пушку не взял?! Ой, а этот-то в тельняшке! Ой, братцы, помогите, умираю от смеха! Морской волк! Весь зад в ракушках! Небось, волны от берега отгонял!
Тип с сусличьим лицом весь задергался, схватился за живот, потом за голову. Я думал, с ним будет обморок. Обескураженные Котел с Кукой совсем растерялись: на лице Котла появился страдальческий взгляд, вымученная улыбка; Кука выглядел обмякшим, словно из него выпустили воздух. Казалось, им предстоит не путешествие, а отпевание покойника. Но я-то, бывалый, никогда не теряю самообладания — мгновенно оценил обстановку и, словно выбирая способ казни, презрительно смерил суслика красноречивым взглядом; и под моим испепеляющим красноречивым взглядом он скрючился и засеменил в сторону.
Вокзал был забит народом, стояла духота и жуткий гул. Котел, двигая локтями, винтообразно стал протискиваться сквозь толпу, за ним Кука, как увеличенная тень Котла. Я замыкал шествие.
От кассы тянулась длиннющая очередь, ее хвост терялся где-то на улице — не очередь, а морской змей, но Котел разглядел кассу «для имеющих льготы», где стояло всего два человека — туда прямиком мы и ринулись. Проявив изобретательность, в основном кивая на Кукину медаль, Котел исхитрился достать билеты. После этой значительной операции, издерганные, потрепанные, с оторванными пуговицами, мы заковыляли на перрон.
Вагоны брались штурмом. Нашего проводника оттеснили в сторону; он вскинул кулаки и разразился руганью. Я человек интеллигентный и не переношу бранных слов. Согласитесь, сквернословить по каждому случаю проще, чем сдерживаться.
— Ох уж эти проводники, — возмутился я, врываясь в тамбур. — Прежде чем их брать на работу, следует научить вежливости.
— Точно! — бросил Кука, тяжело дыша мне в затылок. — Если впустят в вагон, то с такой миной, словно делают одолжение.
— А мне проводники помогают, — где-то сзади проскрипел Котел. — Я с ними отправляю посылки родственникам. Быстро и удобно… А вообще, я думаю, что приветливость, гуманизм — удел богатых. Возьмите американцев. Они уже накопили богатства и теперь для них главное — человеческие отношения, вежливость, милосердие.
— Чепуха! — хрипло отозвался Кука. — В несчастье, как правило, первыми на помощь приходят бедняки. Твои американцы говорят: «Если ты такой талантливый, то почему бедный?» и презирают неудачников. Они смотрят не каков ты, а что имеешь. У них мало друзей, в основном — партнеры. Только и скалятся: «Все о`кей!», «Ноу проблем!». Им до лампочки твои дела, уж не говоря о том, что у тебя в душе.