Потерявшиеся в России - Анишкин Валерий Георгиевич 11 стр.


- Кстати, - уже у порога сказал Алексей Николаевич, обращаясь к Виталию Юрьевичу. - Ни в одной стране ин-теллигенты не натворили так много бед, как в России. Они раскачали лодку в XIX веке.

- Зато лучшие представители интеллигенции сделали для России много, - не остался в долгу Виталий Юрьевич.

- Леш! - Ольга Алексеевна укоризненно посмотрела на Алексея Николаевича.

- Всё, всё, - Алексей Николаев прижал руки к груди. - Оль, надумаете, ждем. Тогда, если что, позвоните, - напом-нил Алексей Николаевич.

- Да я уж Вере сказала. Сегодня никуда не пойдем. Давайте в следующий раз.

На том и расстались.

Глава 9

Автобус был переполнен и те полчаса, которые они ехали на дачу, им приходилось стоять, тесно прижавшись друг к другу. Рюкзак и сумка на колесах лежали в ногах и мешали менять позу. Время от времени Виталий Юрьевич перемещал тяжесть тела с одной ноги на другую, менял руки, держась за ручку кресла, у которого они стояли, и считал минуты, которые медленно текли, наглядно под-тверждая теорию относительности. В летний сезон они с Ольгой Алексеевной старались уехать ближе к вечеру, ко-гда дачный народ уже возвращался в город, и автобусы в сторону дач шли полупустыми. Но сегодня им нужно было зайти к своим деревенским знакомым с утра, чтобы застать их трезвыми, пока похмелка не переросла в новый запой.

Автобус, наконец, вкатился в деревню и остановился у сельмага. Народ вывалил наружу и, растянувшись цепоч-кой, потопал по лужам, скользя по грязи. Виталий Юрье-вич с Ольгой Алексеевной пошли назад по шоссе к жилью своих знакомых.

Два дома стояли рядом на отшибе. Небольшой домик Николая со стенами, обитыми фанерой, и с крышей в за-платах толи, стоял почти вплотную к изгороди, составлен-ной из спинок железных кроватей, листов ржавого железа, металлических пластинок, выброшенных в металлолом по-сле отштампованных из них форм, и каких-то еще железяк, попавших под руку.

Они открыли калитку, подняв ее и отведя в сторону, потому что калитка не висела на петлях, а стояла на земле, прикрученная к столбу проволокой, и столкнулись лицом к лицу с Татьяной, сожительницей Николая.

- Юрьич! - обрадовалась Татьяна. - Ольга Алексеев-на!

И зашептала, испуганно оглядываясь на двери:

- Колька совсем рехнулся. Неделю пьет без продыху. Хоть бы вы ему, Юрьич, сказали. Вас он послушается. Буянит, дерется. Вон, в стекло кастрюлей запустил.

Действительно, одно окно было заткнуто подушкой, и она пузом торчала из створки. Они зашли в дом.

- Здорово, Юрьич! - осклабился в улыбке Николай, показывая щербатый рот. - А я думаю, зайдет или нет. А ты зашел, значит. Молодец.

- Николай уже успел похмелиться и находился в доб-ром расположении духа. Подбородок его был стесан, нос разбит, а нижняя губа припухла.

- Где это тебя угораздило? - сочувственно спросил Виталий Юрьевич.

- Да ерунда, землю пахал! - хохотнул Николай.

- Ночью в уборную пьяный вставал. Так от кровати до дверей летел, - выдала Татьяна.

- Цыц! Поговори у меня! Ну-ка, сгинь с глаз! - при-крикнул Николай, и Татьяна, что-то ворча невнятно, скры-лась в комнате. - Садись, Юрьич. Ольга Алексеевна.

Николай сидел на разбитом топчане, застеленном тряпьем. Это было подобие кухни, потому что напротив топчана стояла печь с двумя конфорками, а у самых дверей - колченогий стол, застеленный рваной клеенкой. С об-шарпанных стен свисали клочья обоев. На полу валялись окурки. Кроме кухни со спальным местом была еще одна, сравнительно большая комната, где располагалась допо-топная полутораспальная железная кровать, стоял засален-ный диван, два стула и черно-белый ламповый телевизор 'Рекорд', который, как ни странно, еще работал.

- Чего надо сделать, Юрьич? Ты говори. Для тебя сде-лаю... Только, если по земле. Ты знаешь. А если по желез-кам, то к Юрке, - с пьяным задором, стараясь быть внуши-тельным, пообещал Николай.

- По земле, Коль! Надо поставить столбы для изгоро-ди. А то лежат в сарае уже года три, ржавеют. Да как бы ни поворовали. И одну соточку вскопать нужно.

- Сделаем, Юрьич! Но не сегодня. Сегодня не могу. Сегодня я еще гуляю.

- А ты всю неделю гуляешь! - высунулась из комнаты Татьяна. - Я его уже боюсь, Юрьич. Он ночью просыпает-ся и, если самогонки не осталось, кричит, скрипит зубами и бьется об пол. Лихует!

- Брысь, отсюдова! Смойся с глаз, сказал, - снова цыкнул на Татьяну Николай. - Сама жрешь не меньше мое-го.

- Во, дурак, - возмутилась Татьяна. - Я выпью, так знаю свою меру, а ночью, тебя, бесстыдника, караулю, чтоб не сдох.

Татьяна опять скрылась в комнате.

- Ты, Николай, все же как-нибудь с этим делом полег-че, - счел необходимым заметить Виталий Юрьевич.- Ну, хоть перерыв делай, что-ли, если совсем без этого не мо-жешь... Так ведь и помрешь, не заметишь.

- И помру, - серьезно сказал Николай. - У нас в де-ревне каждый год от водки помирают... А кому я нужен, Юрьич? Я же сирота горькая. Вот Танька только и жалеет, - на глазах Николая появилась пьяная слеза. Он немного помолчал, жалея себя, и вдруг весело заключил. - Да и Таньке я на хер не нужен.

Ольга Алексеевна смущенно опустила глаза.

- Здесь, Юрьич, скажу тебе, по пьяни чего только не бывает. В марте, шоссейка уже подсохла, Сенька, бабки Тони сын, на той стороне дороги живет, ты у нее в про-шлом году молоко покупал. Так вот, Сенька и Толян, этого ты не знаешь, он из Грачевки, выпили и заспорили, кто первый свернет на мотоцикле. Ночью разъехались и на-встречу друг другу на всей скорости.

- И что же? - нервно спросила Ольга Алексеевна и, предугадывая ответ, покрылась, как от озноба, мурашками.

- Никто не свернул, - довольно заключил Николай. - Лоб в лоб, и оба насмерть.

- Господи, что ж мы за дураки такие? - покачала го-ловой Ольга Алексеевна.

- То-то, я смотрю, на столбе венок висит, - вспомнил Виталий Юрьевич. - Молодые ребята-то?

- Да и одному и другому в армию идти... А Ваську, Юрьич, помнишь? Мы с ним тебе помогали фундамент за-ливать.

- Помню, конечно, помню, - кивнул Виталий Юрье-вич.

- Помер зимой. Не проснулся.

- Он же с тобой где-то одного возраста, - сказал Вита-лий Юрьевич.

- Моложе на год.

- Вот видишь, Николай. Сам понимаешь все. Останав-ливайся, выходи из этого. Давай-ка завтра приходи с утра. Мы сегодня с ночевкой. Ольга Алексеевна обед пригото-вит.

- Приду, о чем разговор? Завтра, как штык. Только, Юрьич, - Николай замялся. - Это. У тебя нет ничего с со-бой?

- С собой нет. На даче есть, - развел руками Виталий Юрьевич.

- Ну, тогда, Юрьич, дай две тыщи рублей. Завтра рас-считаемся.

- Коля, - попробовала направить мужика на путь ис-тинный Ольга Алексеевна. - Ты сейчас опять заведешься, а завтра голова болеть будет, похмеляться начнешь.

- Похмелюсь я обязательно, - заверил Николай. - Без этого я работать не смогу. Но вы, Ольга Алексеевна, будь-те спокойны. Я завтра все вам сделаю.

Виталий Юрьевич вынул из кармана деньги и дал Ни-колаю две тысячи рублей.

- Коля, ты помнишь, какой ты был, когда из армии вернулся? Мы тогда с тобой познакомились. Здоровый, красивый.

- Это после Чечни? - усмехнулся Николай. - Эх, Юрьич, нашел, что вспомнить. Это как в школе учили: 'дела давно минувших дней'

Лицо Николая стало серьезным, и он посмотрел на Виталия Юрьевича неожиданно трезвым взглядом.

- А пошли они все на ...

И он грязно выругался так, что Ольга Алексеевна от неожиданности вздрогнула и покраснела. И было в этом мате такое безнадежное отчаяние и правда, которой он за-клеймил кого-то, кого считал виноватым во всей своей пропащей жизни, что ни Виталий Юрьевич, ни Ольга Алексеевна не осмелились сделать какое-либо замечание своему деревенскому приятелю, считая это бестактным со своей стороны.

За калитку их проводила Татьяна.

- Не знаешь, Юрка дома? - спросил Виталий Юрье-вич.

- Был дома, сейчас не знаю, - пожала плечами Татья-на.

- А где ваша Тоня? - спросила про Татьянину дочку Ольга Алексеевна.

- А в городе, - беззаботно махнула рукой Татьяна. - К какому-то чечену прибилась. С ним живет.

- Так ей же еще пятнадцати нет, - удивилась Ольга Алексеевна.

- Пятнадцать уже есть, - возразила Татьяна. - А пусть живут. Хоть в городе, А здесь что?

Ольга Алексеевна недоуменно пожала плечами.

- Ладно, Тонь, сказала она, - приходи завтра с Нико-лаем. Пообедаем вместе.

- Спасибочки, приду, - рот Татьяны растянулся в до-вольной улыбке. Она любила приходить к ним на дачу, ко-гда для Николая была там работа, но ей всегда требовалось отдельное приглашение, и она стеснялась и ждала, когда они сами скажут, чтобы приходили вместе.

- Зачем ты дал Кольке денег? Это похоже на то, что ты спаиваешь человека, - стала упрекать мужа Ольга Алек-сеевна, когда они шли к дому соседа Николая Юрки.

- Брось, Оль. Мы их почти пять лет знаем. Ему нужно выпить, и он выпьет, дам я ему денег или нет. Отработает. А то будет по деревне лазить.

Юркин дом с крышей, покрытой шифером, выглядел солидно, стоял на высоком фундаменте, но больше похо-дил на странную крепость, потому что стены возводились из заливного бетона, а, кроме того, хозяин каждый год что-то подстраивал то с одной стороны, то с другой; и выходов и входов у Юрки было несколько, как у крота, и вели они из жилой части дома во все сараи, в гараж, где стоял ста-ренький мотоцикл, купленный как металлолом, восстанов-ленный своими руками для сына, и в мастерскую с верста-ком и разными инструментами вплоть до сварочного аппа-рата. Двор отгорожен был невысокой метровой анодиро-ванной сеткой, ворота и калитка сварены из толстого пяти-десятимиллиметрового уголка. Во дворе стояла сварная же теплица без стекол, и торчали два высоченных столба с пе-рекладиной для качелей. Ограда уходила вниз холма, на котором стоял дом, и от холма никакой пользы не было, просто хозяин пометил себе ту территорию, на которую лег глаз. С таким же успехом он мог бы отмерить и в де-сять раз больше, если бы хватило сетки. Земли вокруг ле-жало немерено, с лугами, речкой, посадками, рощами. Здесь каждый имел участок под огород не меньше гектара, а хочешь, бери два, да только, кому они нужны, если не обработаешь.

Вид с холма открывался невероятно красивый. В ка-кую сторону ни глянь - картина, которая так и просится на холст. Внизу - заливной луг, по которому вьется проселоч-ная дорога, и мосток через узенькую речушку. Дорога вела в соседнюю деревню, Грачевку, расположенную на не-большой возвышенности. Из Грачевки, особенно в ранние утренние часы, доносился собачий лай, мычание коров, по-звякивание ведер и голоса сельчан, перекликающихся друг с другом. Справа синел в дымке лесок, где грибов и ягод было невидимо. Для горожанина - рай земной, но все это привычно и обыденно для сельского жителя. И он прозяба-ет в этой красоте.

Юрка сидел в яме, которую выкопал рядом с домом под погреб. Яма уже была залита бетоном и вела, естест-венно, в дом, и это превращало погреб в катакомбы или обширное убежище на случай атомной войны. Рядом ле-жали бетонные плиты для перекрытия. Увидев Виталия Юрьевича, Юрка вылез из ямы. Тощее, но жилистое и гиб-кое тело Юрки украшали наколки, отчего голое до пояса тело отливало синевой. Здесь была и русалка с женскими грудями и рыбьим хвостом, и орел, несущий жертву в виде голой женщины, и могила с крестом, и... черт знает, что еще. Юрка когда-то сидел. За что, Виталий Юрьевич не спрашивал, а Юрка не любил об этом вспоминать. Раз только, когда зашел разговор о тюрьме, от которой у нас, как и от сумы, нельзя зарекаться, он поморщился и сказал, что сидел недолго и по глупости. Больше этой темы они не касались.

- Пойдем в дом, Виталий Юрьевич, - позвал Юрка.

Дома у Юрки с прошлого года ничего не изменилось. На кухне стоял тот же старый прямоугольный стол под вы-тертой клеенкой, две табуретки у стола, и два облезлых кресла с деревянными ручками. Стены были выложены самодельным кафелем с золотым тиснением по синему фо-ну... Юрка за многое брался, многое умел, но все затеи его оканчивались ничем. Он быстро охладевал к очередной за-тее, уходил в запой, выходил из него с новой идеей и со страстью принимался за ее осуществление, пока опять не терпел крах. Так было с кафелем, который он задумал про-давать в деревне, так получилось с кроликами, идеей раз-ведения которых он увлек председателя, и тот под идею выделил ему деньги на сетку для клеток и на корм. Из крольчатины Юрка собирался делать тушёнку, для которой уже стал собирать пол-литровые стеклянные банки и купил тысячу металлических крышек за счет колхоза. Кролики через полгода отчего-то передохли, и Юрка бросил это де-ло, а председатель после этого не то, что здороваться, на порог сельсовета перестал его пускать.

- Подожди, Виталий Юрьевич, сейчас чифирчику сва-рю. Я ж неделю уже не пью, а без чифира, ты знаешь, не могу.

Юрка достал пачку чая, высыпал ее в литровую эма-лированную кружку, залил водой и поставил на газ.

- У Кольки были? - спросил Юрка.

- Заходили, - ответил Виталий Юрьевич.

- Пьяный? - поинтересовался Юрка.

- Пьет, - неохотно пояснил Виталий Юрьевич.- Татья-на говорит, неделю.

- Да какая неделя? Кабы не месяц! - сообщил Юрка. - Точно дом пропьют.

- Какой дом? - удивилась Ольга Алексеевна.

- Так у Таньки дом в Грачевке. Они этот дом продают.

- А как же Тьянина дочь? Они же не имеют права. Ущемляется право ребенка.

- Какой ребенок! - засмеялся Юрка. - Ее здесь, в де-ревне уже все мужики, прошу прощения, Ольга Алексеев-на, переимели. И в город уезжала, по несколько дней до-мой не показывалась. Теперь, говорят, с каким-то чучме-ком снюхалась, с ним, вроде, живет. А он на базаре фрук-тами торгует.

- Ну, все равно. Мало что случится? Ей жить-то где-то надо, - пожалела девочку Ольга Алексеевна.

- Да Колька вроде все устроил, прописал Таньку с Тонькой и все что нужно оформил,... Пропьют дом, как пить дать. Это они еще деньги не получили. Дай только деньги в руки попадут, - уверенно сказал Юрка.

- А ты как? - поинтересовался Виталий Юрьевич. - Где домочадцы? Жена на работе?

- Ушла от меня Алка, подлюга. С дочкой к матери ушла. А мы с Пашкой вдвоем хозяйничаем. Я последний раз, когда запил, побил ее. Мне давно говорили, что она к мужику одному ходит. Да это, хрен с ней, пусть ходит. Только на посмешище зачем выставлять? Вся деревня зна-ет... Я пошел к тому, знаю я его. Так, мол, и так, ты чего к моей бабе лезешь? А ты, говорит, пропил свою бабу. Я ему в рыло, а они с брательником меня и отму..., прошу про-щения, отходили... Ну, это я пьяный был. Теперь трезвый пойду. Меня в деревне знают. Когда я трезвый, меня трое не осилят. Я как угорь, меня не зацепишь. А один на один еще никто не одолел.

- Брось, не связывайся, - посоветовал Виталий Юрье-вич. - Ты тоже виноват... Этим жену не вернешь.

- Да я и возвращать не хочу. Мало что ли баб в дерев-не? Девки молодые сами лезут... А только не срами! - уп-рямо стоял на своем Юрка. - А мужика я уделаю. Он меня попомнит.

- Ну и сядешь! - попытался вразумить Юрку Виталий Юрьевич.

- Не сяду. Моя правда.

- Да какая ж правда, если ты пьешь? - возмутилась Ольга Алексеевна.

- Я пить пью, а дело знаю. Это Колька не просыхает. А я напился, утром встал, и мне похмеляться не надо. Только чифиру выпью и пошел...А насчет пьянки. Зимой мы поспорили с Кузьмичом, его дом стоит за Колькиным, у шоссе. Сам-то он малопьющий. А его жена и говорит: 'Юр, ты пьешь, как лошадь, ты дня без водки не прожи-вешь'. Тут я взвился: 'спорим, говорю, что раньше твой Кузьмич выпьет, чем я'. Тут Кузьмич обиделся: я, мол, мо-гу вообще не пить. И поспорили мы на пять тыщ на полго-да. Кто первый выпьет, тот проиграл.

- Кто ж проиграл? - смеясь, спросила Ольга Алексе-евна.

- А никто. Три месяца не пили. Ни я, ни Кузьмич. Мне что? Я чифирчику заварю и нормально. Выпить, конечно, тянуло, но не так уж, чтоб невмоготу. Потом Кузьмич го-ворит: 'Юр, может, ну ее совсем с этим спором. Праздник скоро. Все пьют, а мы как дураки ходим'. Ну, мы с ним, не дожидаясь праздника, и долбанули. В общем, нажрались - лучше некуда... Однако, Виталий Юрьич, хоть я и выпи-ваю, в работе никого не подвел. Если обещал - сделаю.

Назад Дальше