Пламя печи желтило белую стену. Генри зарядил пистолет, сунул в карман пиджака, стал жечь бумаги. Он переходил сегодня на нелегальное положение. Документы на имя Фрэнка Сотетси уже лежали в его бумажнике.
Генри бросил в огонь выписку из Устава Объединенных Наций и, услышав скрип двери, поднял глаза. В полумраке стояла плотная невысокая фигура. Генри узнал коротконогого свирепого Мбату, предводителя отряда «Чиза-чиза»[13]. Они встречались давно, в юности, на вечеринке у приятеля Генри. Мбату привела тогда одна из девушек. Чиза-чиза говорили всем, что они борцы за свободу и за возврат к древним обычаям. Но они всегда были провокаторами и убийцами отдела безопасности. Свет от печи падал на дверь, и Генри видел лицо Мбаты с широкими ноздрями, заросшими черными волосами. Озираясь, вошли еще трое. «Убийцы!» В отсветах пламени Генри видел покрытое потом жестокое лицо их главаря Мбаты, лицо бандита. Глаза его с розоватыми белками пронзительно глядели на Мкизе, широкие ноздри вздрагивали.
Генри поднялся и, не сводя глаз с противников, шагнул в темный угол, вынул пистолет. Тяжелая рукоятка наливала твердостью его душу.
— Мы пришли за тобой, — начал Мбата наигранно-торжественным тоном. — Сегодня ты скажешь: «Солнце, прощай!» Сейчас ты, Мкизе, доставишь в страну духов предков нашу молитву.
Четверо загораживали выход. Доказывать что-либо бесполезно. Генри знал этих чиза-чиза.
— Тотва! — крикнул главарь шайки. Слева отделился высокий африканец с деревянным амулетом на шее. Тотва стал приближаться, обходя железную печь. Узкий длинный нож его поблескивал в отсветах пламени. Чиза-чиза закатывал глаза, притопывая босыми ногами, разогревая себя для убийства. В руках остальных тоже появились ножи. Смерть дышала в лицо Генри От нее жарко пахло потом и самогоном — скокиааном.
Палец лег на спусковой крючок. Сумрачный взгляд ощупывал пританцовывающие, покачивающиеся фигуры, узкие, синеющие в полумраке лезвия ножей. Его внимание сосредоточилось на Тотве.
Мбата вдруг замер. Широкие ноздри, заросшие черными полосами, хватанули воздух.
— Пошел! — выкрикнул он, и Тотва, взмахнув ножом, прыгнул к Генри. Полыхнуло пламя. Выстрел опрокинул его. Пьяные чиза-чиза кинулись на Мкизе. Стоя спиной к стене, Генри выстрелил дважды. Мбата ткнулся ему в ноги. Нож его слегка задел рукав Генри. Последний убийца бросился к двери. Генри, не целясь, пустил пулю ему вдогонку.
Оттолкнув ногой тело предводителя, Генри вложил в пистолет новую обойму. Раненый Тотва пополз в сторону. Мкизе поднял пистолет. Враги не церемонились с ним. Слегка выкаченные глаза африканца застыли в ужасе. Генри поморщился, спрятал оружие.
Он в последний раз осмотрел комнату, сунул оставшиеся бумаги в печь и вышел на улицу. Он шел не оглядываясь, готовый дать отпор любому, кто попытается задержать его. Он не жалел о тех, что остались там, в доме. Они пытались убить не только его. Они хотели убить свободу своего народа.
Черным крылом укрыла ночь трущобный поселок. Генри Мкизе настороженно шагал по неосвещенному переулку рядом с невысоким плотным человеком. Покосившиеся домики угрюмо глядели на путников слепыми проемами окон с выбитыми стеклами. Нищею толпой стояли хижины — пондокки из досок и спрессованных банок, уродливые, с мешками вместо дверей. Спутники вглядывались в ухабистую дорогу, обходя лужи. Вдали барабан выбивал ритм танца.
У одноэтажного дома остановились. Генри прислушался, постучался условным стуком, толкнул дверь и прошел мимо часовых со своим спутником.
В комнате, освещенной керосиновой лампой, вокруг стола сидело человек десять — члены исполкома запрещенного Африканского общества свободы. Все лица повернулись к спутнику Генри. Нижняя толстая губа его немного выдавалась вперед, но не портила его энергичного лица. Небольшая вьющаяся борода оставляла верхнюю часть подбородка почти голой. В широких усах просвечивала проседь. Он добродушно улыбался, но маленькие умные глаза его зорко и жадно вглядывались в лица соратников.
— Наш товарищ — Джим Твала, — представил его Мкизе. — Привез важные вести из-за границы.
Твала говорил просто, ясно: им помогают, предоставляют оружие. Часть оружия уже приобретена. Скоро оно будет переброшено через границу.
— Кроме того, мы, ну эмигрантское бюро общества, договорились с некоторыми африканскими правительствами, что пошлем в их военные школы наших людей. Списки парней уже готовы, Мкизе?
— Есть списки.
За стеной послышался шум борьбы. Мкизе выскочил в коридор. Двое часовых боролись с офицером полиции, все тяжело сопели.
Генри узнал Гендерсона — Мтетву.
— Отпустите его, — приказал Мкизе.
Они отошли и сторону.
— Локация окружена, — тихо сказал Мтетва. — Секретная служба засекла вас. Уходите сейчас же. Возьмите вот два адреса складов оружия. Но если попадешься…
— Понятно… Можешь не беспокоиться… Как с Иоганнесом Принслоо? Он жив?
— Сегодня на него совершено покушение: когда он переходил улицу, на него чуть было не наехал автомобиль. Но Иоганнес был настороже: я предупредил его о готовящемся нападении. Он успел добежать до тротуара. Едва-едва вывернулся. Теперь-то он хочет уехать из страны. Иоганнес знает, к кому обратиться?
— Да.
— А как насчет меня, Генри?
— Получишь новые документы. Будешь жить пока в цветном секторе. Как-нибудь перемени внешность. Эту бороду, ну сам понимаешь. Ты нам нужен. Может быть, сначала достанешь списки их агентов, подосланных к нам?..
— Постараюсь, Генри. Ну скорее! Держите на северные ворота, там пока не оцеплено. Постой! Скажи Джиму Твале, чтобы не ходил сегодня ночевать в дом 1138 на Шестнадцатой улице. Его схватят там.
Вскоре африканцы исчезли в темноте.
Мтетва остался один. Глядя им вслед, он испытывал жгучее чувство одиночества.
Во мраке Мтетва увидел белые пятна лиц. К дому подошел отряд отдела безопасности во главе с самим майором Краммером, тестем Гендерсона.
— Где террористы? — голос Краммера звучал отчужденно.
— Кто-то спугнул их. — Вилли старался казаться спокойным.
— Обыскать локацию!
Гендерсон и Краммер остались одни в темноте под безлунным небом. Жители пондокков не подавали признаков жизни.
Мтетву удивляло, почему Краммер не спрашивает его, как он здесь оказался. Он повернулся спиной, показывая, куда убежали африканцы. Вилли не видел, как тесть его, который еще месяц назад души в нем не чаял, метнул быстрый взгляд по сторонам и вынул пистолет. Под левую лопатку Вилли ударили горячим молотом. «О боже!» — Вилли упал. Краммер наклонился над ним. «Проклятый кафр!» — произнес он сквозь зубы и трижды выстрелил в лежащего ничком зятя. Потом кинулся в сторону и через несколько мгновений растворился в темноте между лачугами.
Как сквозь сон услышал Вилли над собой голоса. Африканцы вернулись, натолкнувшись на полицейскую заставу.
— Жив! — сказал Генри, наклонившись над ним.
— Я умираю, Мкизе. Прощай. Я рад, что вновь встретил тебя…
— Помоги нам, Вилли. Мы окружены.
— Я уже не могу вам помочь…
— Ты можешь. Ты ведь еще зять Краммера. Скажи полицейским, что мы твои люди.
— Хорошо. Делай, что нужно, Генри, и поскорее. Я ухожу к тем, кто там, внизу…
— Поднимайте его, — сказал Мкизе. — Мы еще вырвемся. Держись, Вилли. Ты не должен умирать, друг. Без тебя мы пропали. Держись! Постарайся, Вилли. Поднимайте его, Твала.
Шестеро понесли стонущего Мтетву. Четверо шли рядом. Вскоре они увидели в темноте полицейских.
— Вот они, Вилли. Ты слышишь меня?
— Слышу, Генри. Действуй смелее. Я сделаю все, что тебе нужно…
— Только не теряй сознания, Вилли, крепись!
— Террористы изрешетили Гендерсона, — сказал Мкизе, подходя к офицеру.
— Брукс, — проговорил Вилли слабым голосом, — это мои люди, из нашего отдела. Пропустите.
— Сильно они вас, Гендерсон? — спросил Брукс с сочувствием.
— Кажется, я готов, Брукс…
— Может быть, вам помочь?
— Не надо. Лучше выловите террористов, Брукс.
Они вышли за проволочную изгородь, окружавшую локацию, и двинулись по вельду.
— Остановись, Генри, — попросил Мтетва. — Я отдохну немного.
Мтетва слабел.
— Подойдите, Джим Твала, поближе. Я хочу посмотреть на вас. Они знают о вашем приезде и ловят вас… Не попадайтесь, Джим. — Он медленно перевел взгляд на Мкизе. — Конец, Генри… — Вилли говорил тяжело, с одышкой. — Отдайте меня, когда я… ну… моей матери. Пусть она похоронит меня, а не эти… Не хочу лежать рядом с ними. Обещаешь?..
Они донесли его до старой, выработанной шахты.
Мкизе послал за врачом. Он хотел спасти Вилли во что бы то ни стало. Мтетва был нужен им. Он знал много.
Врач, пожилой крупный человек с седой головой явился под утро. Это был Матшикиза — один из руководителей Африканского общества. Матшикиза был прекрасным хирургом, попасть на операцию к которому мечтали многие африканцы. Но было уже поздно. Когда Вилли положили на привезенную доктором простыню, он умер, взяв Генри за руку и сказав: «Так исполни мою просьбу. Передай матери…»
Генри был расстроен этой смертью. Ушел из жизни друг его детства.
— Прощай, Вилли, — сказал Генри печально. — Если бы не ты, нам пришлось бы сейчас плохо. Сегодня ты был молодцом. И искупил свою вину. — А про себя подумал: «Ты спас и Иоганнеса. Границу-то он с моими ребятами перейдет. Проводники опытные. Теперь Анна вздохнет свободно». — Ну, расходимся! Твала, ты пойдешь со мной. В дом номер 1138 тебе сегодня нельзя.
КОМАНДИР ОСОБОГО ОТРЯДА
Рассказ
Жозе шагал в зеленом сумраке леса, пристально всматриваясь в заросли. Иногда он останавливался, прислушивался, сжимая в руках автомат, и темно-коричневое, почти черное лицо его становилось настороженным. Оплетенный лианами лес был глух и неприветлив. В густой путанице подлеска пахло прелью и перегноем. Ноги Жозе погружались в мягкую, напоенную дождями почву, и теплая вода просачивалась меж пальцев.
К Перейре — командующему отрядами партизанского района — Жозе вызвали неожиданно. Партизан ломал голову: зачем он понадобился командующему? Конечно, Перейре знает Жозе: он преподает военную тактику у них, на курсах партизан с тех пор, как окончил офицерскую школу за границей. Жозе был у него хорошим курсантом. И они воевали вместе с того самого дня, как рабочие кофейных плантаций на севере Анголы начали восстание. Но все же, зачем он, Жозе, простой разведчик, нужен Перейре? Может, он в чем-нибудь провинился?
Жозе перебрался через пролом в бамбуковых зарослях — видно, здесь пробежал носорог, — вскарабкался по крутому размытому склону и наконец вышел к фуэсе — центральному военному поселению повстанцев, вокруг которого были разбросаны их деревушки. Фуэсе находилось в глубине Освобожденного района. Ряды хижин стояли между деревьями, под высокими зелеными сводами. Даже свет солнца не проникал сквозь плотную массу листвы, и самолеты португальцев не могли обнаружить поселения.
Пройдя сквозь толпу бойцов, Жозе очутился у высокой хижины штаба и отворил легкую дверь.
Перейре перестал писать, внимательно взглянул на бойца.
— Так. Есть у меня тут для тебя, Жозе, особое задание, — сказал он, поправляя очки. — Пойдешь к границе принимать транспорт оружия из одной страны.
Жозе оживился:
— Хоу! Оружие?! Из страны? А я другим часто рассказывал раньше о помощи, а сам никогда не видел, как оружие доставляют.
— Вот и увидишь. Так. Бери людей Америго. Он ранен. Будешь командиром этого отряда. Я выбрал именно тебя потому, что ты крепкий парень. Я помню, как ты нес меня тогда, подбитого, километров десять, когда португальцы сидели у нас на плечах. Думаю, ты и теперь не подведешь, а? Доставишь автоматы прямо сюда, в фуэсе.
— Я все понял, Перейре.
Перейре объяснил, что Жозе должен встретиться с группой, которая доставит оружие в Анголу, на контрольном пункте Освобожденного района.
— Без оружия не возвращайтесь. Умри, а доставь.
— Все понял. Даже мертвый Жозе выполнит приказ.
Отряд раненого Америго жил в трех круглых хижинах, крытых травой. Когда появился Жозе, партизаны отдыхали. Они недавно вернулись из похода. Жозе сообщил им о своем назначении.
— А зачем нам чужой командир? Мы и своего можем найти, — враждебно проворчал Секулу — партизан лет тридцати, с приплюснутым носом и татуировкой на лбу. Он начищал зубы концом размочаленной палочки лофиры[14].
Жозе ощупал его невысокую фигуру твердым взглядом.
— Секулу будет делать то, что ему прикажет командир. Не знаешь, что такое дисциплина?
— Не обращай внимании, Жозе, — сказал Зоао, веселый паренек лет пятнадцати, с тонкой круглой ребячьей шеей. Секулу со всеми ругается. А что нового слышно здесь, на базе? Мы ведь только вернулись. Две недели в походе.
— А новое то, Зоао, что теперь мы не одни. Нам полмира помогает. Сам скоро увидишь.
— Ну, Жозе скажет уж: «полмира»!
По поручению комиссара отряда Жозе не раз вел беседы с бойцами и хорошо знал положение на фронтах. Он и сейчас не упустил случая приободрить бойцов и подробно рассказал об успехах освободительной армии Народного движения за освобождение Анголы.
— Ну, в общем, — закончил он, — мы сейчас идем к границе. Отряду поручено особо важное дело. Возьмем на складе консервы и выступаем.
Партизаны мигом поднялись с постелей. Особое задание!
Секулу сразу переменился. Его широкоскулое лицо с приплюснутым носом растянулось в улыбке.
— Мы знаем: Жозе — смелый разведчик. Ему маленькое дело не поручат. На какой форт будем нападать, командир Жозе?
— Я поведу вас, — ответил тот уклончиво.
— Тогда я, командир Жозе, сейчас… За патронами…
Секулу вышел прихрамывая. Одна нога у него была короче другой, и его называли «Кна-фуакулу», что означало «Мертвая нога». Хромой, однако, мог ходить быстро и даже бегать.
— Поскорее, и про наш особый отряд — никому, — бросил вдогонку Жозе.
Через минуту Секулу выскочил из соседней хижины.
Его друг длинноголовый Динанга тоже вышел из хижины и долго смотрел вслед уходящему отряду.
Жозе уверенно вел людей сквозь лес. То и дело обходили топи, оставленные «мазикой» — муссонными дождями. В полумраке леса было жарко и душно.
Жозе шагал стремительно — на контрольном партизанском пункте отряд ждут к утру. Секулу двигался следом за Жозе, видя перед собой широкую спину командира, его могучую шею, оголенные до плеч руки, узловатые и крепкие, как сизалевый канат. Жозе шел удивительно легкой походкой, хотя был массивен и тяжел.
В полдень наткнулись на стадо кабанов-бородавочников.
— Стой, Жозе! Сейчас я одного… — пробормотал Секулу, сдергивая винтовку и целясь в самца с изогнутыми клыками. Широкие ноздри Секулу возбужденно втягивали воздух.
— Хоу! Ты разве, Секулу, не знаешь, что идешь по важному делу? — спросил Жозе сердито. — Если Секулу, старый партизан, будет стрелять и шуметь, кто же будет соблюдать тишину?
Секулу подчинился, сказал: «Верно командир Жозе говорит: Секулу — старый партизан».
К вечеру вышли на холмистую равнину, поросшую слоновой травой, жесткой и острой, как лезвие мачете. Трава эта вдвое выше человека, в ней легко прятаться, но можно и напороться на затаившегося противника.
Жозе выслал дозоры и двигался медленно, прислушиваясь к звукам саванны.
Стадо серых тяжелых облаков медленно ползло по небу. Совсем стемнело, хлынул дождь. Теплый северный муссон без устали гнал влагу из лесов Конго.
Жозе не чувствовал ни раздражения от проливного дождя, ни усталости от длительного похода. Годы войны закалили его. Он привык к тяготам военного времени, не придавал им особого значения, считал их неизбежными. Мирная жизнь, которую они в конце концов завоюют, казалась ему не таком уж далекой. Она представлялась ему прекрасной и светлой. Он часто видел себя инженером, строящим дома и мосты. Жозе не был беспочвенным мечтателем. Он уже почувствовал силу знаний и твердо решил: как только они победят, он поступит в школу, а затем в университет. Может быть, удастся поехать учиться за границу…