Сквозь шум ливня командир услышал дыхание бегущего человека. Жозе обернулся и увидел пятнадцатилетнего Зоао. Он посылал его в охранение.
— Португальцы! — с хрипом выпалил паренек. — Человек десять. Туги по следу идут.
— Далеко? — Жозе помрачнел.
— Шагов триста. За холмом…
Жозе зашагал быстрее, раздвигая жесткую траву. Вихрились в голове мысли. Дождь густой, как лес, темно, и все-таки португальцы увидели отряд. Ждали, видно, на пути к границе. Откуда узнали? И что теперь делать ему, Жозе?
Надо взглянуть самому на тугов. Жозе пропустил отряд и остался в темноте под дождем — один на один с опасностью. Некоторое время он стоял, прислушиваясь, потом решительно двинулся навстречу противнику.
На вершине холма Жозе спрятался в траве, стал ждать. Во мраке послышались осторожные шаги. Трава зашуршала, и в свете молнии Жозе увидел португальцев: их мокрые черные плащи, стальные каски, широкий вздернутый нос первого солдата, его модную короткую бороду. Во всей наклоненной вперед фигуре португальца — ожидание опасности. Затем все исчезло в черноте ночи.
Надо заставить их идти медленнее: в этом спасение отряда. Жозе, подняв автомат, ждал. При ослепительной вспышке он вновь увидел солдата. Их взгляды встретились, в глазах португальца полыхнул ужас. Португалец рванулся в сторону. Жозе выстрелил. Наступила темнота, и он не видел, что стало с врагом. Сухой треск автоматов прижал Жозе к мокрой груди холма. Партизан выстрелил, не целясь, и побежал, пригибаясь, по тропе. Его пули научат португальцев осторожности, он заставит их идти медленнее!
Всю ночь Жозе вел отряд, не останавливаясь. Командир бежал сквозь мрак и непогоду, не слушая ропота уставших. Перейре знал, кому вручить судьбу оружия.
Изредка Жозе останавливался, чтобы пересчитать людей, пропуская их мимо себя. Два раза находил он Секулу в хвосте цепи. Идти последним по проторенной тропе было легче, и Жозе подозрительно косился на него. Завидев Жозе, Секулу сразу уходил вперед. Богатырская фигура командира с автоматом в руках внушала уважение всем.
Утром они, измученные, мокрые, но оживленные, пришли в поселение партизан у границы. С чистого, умытого неба весело глядело не горячее еще солнце. Тяжелые прозрачные капли дождя сверкали на зеленом шелке травы. Накрытые ветвями ящики с оружием уже стояли в большой хижине.
Начальник контрольного поста Освобожденного района, худой баконго[15] по имени Хорхе, был старым приятелем Жозе. Два года назад они вместе участвовали в налете на тюрьму, пытались освободить руководителей партизан, а раньше оба работали на алмазных копях Луашимы. Но Хорхе словно не узнал Жозе. Поджав губы, он строго спросил:
— Ты командир отряда? Как твое имя? Есть документы на оружие?
Жозе засмеялся, показав приятелю две белых подковки зубов, вынул из кожаного мешочка бумагу, с подписью и печатью коменданта фуэсе Перейре и подал ее Хорхе. Тот, запустив пальцы в войлок своих волос, долго читал, медленно шевеля губами. Он глянул даже на обратную сторону бумаги и только после этого поздоровался с Жозе. Тот рассказал ему о преследователях и попросил задержать их, если они появятся на контрольном пункте.
Отряд выступил. Жозе повел партизан новой дорогой. Сначала путь лежал через саванну. Длинные ящики с автоматами, тщательно закрытые ветвями, покачивались на головах носильщиков.
Жозе прислушивался к каждому шуму. Внимание его привлекла беловатая акация. Странное дерево сбросило листья и стояло голое во время мазики, когда все зеленело и одевалось листвой. Но не акация интересовала Жозе: на ветвях дерева большой павиан хрипло тявкал, предупреждая стаю об опасности.
— Леопард, — сказал Секулу.
Жозе не ответил. Возможно, в траве прятался леопард — враг павианов, — но могли быть и люди. Павиан исчез, Жозе прислушался. Португальские солдаты и «специальные охотники» — добровольческие отряды белых колонистов — рыскали по саванне. Встречи с ними надо избежать.
Впереди в траве показался просвет. Жозе остановился, повернулся к партизанам и приложил палец к губам, затем стал медленно пробираться вперед.
— Тропа, — сказал он чуть слышно, обращаясь к Секулу. — Прошли сейчас только.
Вмятина от широкого каблука была полна воды. Тропа огибала красный конус термитника и скрывалась в травяных зарослях. Там, где-то за термитником, прятались солдаты. Жозе поднял автомат, ожидая нападения, готовый биться за свой драгоценным груз. Но выстрелов не было.
— Бегом! — Жозе пересек тропу.
Послышался гул патрульного вертолета. Африканцы поспешно спрятали в траву ящики с оружием, укрылись в ней сами. Вертолет, сделав несколько кругов, улетел.
И снова партизаны наткнулись на свежую тропу. Жозе тревожился. Опасность шагала рядом.
Носильщики бежали вниз по отлогому склону. Уже видны красные огни цветов лианы мусенды над деревьями леса.
Позади послышались приглушенные возгласы: «Португальцы!» Солдаты шли по пятам. Наверное, с вертолета увидели отряд. Не удалось уйти!
Жозе направил в тыл отряда усиленное охранение. Главное — не подпустить врагов близко, чтобы они не обнаружили груз.
В этой суматохе Жозе все же заметил, как Секулу, хромая, нырнул в высокую траву и исчез. Командир кинулся за ним, догнал.
— Хоу, Секулу! Куда?
— Секулу — умелый солдат. Он пойдет в охранение. — Секулу двинулся дальше, не обращая внимания на Жозе.
— Секулу, вернись! — Жозе поднял автомат, ожег партизана взглядом. — Охраняй ящики!
Секулу повернулся, увидел грозное лицо командира с выставленной вперед тяжелой челюстью и понял: сейчас раздастся выстрел. Он улыбнулся, словно ничего не произошло.
— Командир Жозе всегда знает, что нужно! — Секулу, хромая, пошел обратно к цепи.
Наконец вошли в лес, и Жозе, обернувшись к партизанам, одобряюще сказал: «Они поставили капкан, когда леопард уже прошел».
В непролазном подлеске двигаться можно было только по тропам. Здесь легче сдержать противника. Но Жозе не знал, что парашютисты сообщили по радио на свою базу о партизанах и враги подстерегают отряд.
Несколько часов португальцев не было слышно. Жозе подумал даже, что они отстали. И вдруг тишину разорвали винтовочные выстрелы, со всех сторон застрекотали автоматы. Охранение начало бой с противником.
Окружены! Люди заметались, бросали ящики, бежали в заросли. Жозе кинулся к ним, стараясь остановить беглецов.
Он схватил за шиворот одного из носильщиков.
— Бери ящик. Застрелю!
Часть носильщиков исчезла в кустах, но остальные вместе с партизанами понесли ящики к крохотному озерку, продираясь сквозь заросли. Торопясь, заходили по горло в теплую воду, усеянную белыми кувшинками, опускали груз. Раздраженно кричали мартышки, взлетали вверх по черным, словно просмоленным канатам лиан.
Бой шел неподалеку. Жозе с несколькими партизанами пересек озерко, чтобы встретить врагов. Пробежав густой подлесок, он остановился перед полянкой, откуда должны были появиться солдаты, и бросился за огромный, выпирающий наружу корень упаки. Справа от него — Секулу и Зоао.
Португальцы наседали. В треске автоматов винтовочные выстрелы партизанского охранения слышались все реже и вскоре совсем стихли. Значит, фланговое охранение уничтожено. А носильщики все еще возились с грузом…
Стальные шлемы солдат вынырнули из леса по ту сторону полянки. Среди листьев показалась небольшая модная бородка, такая же, как у вчерашнего парашютиста. Жозе выстрелил — португалец качнулся вперед, падая, ухватился руками за ветвь анизофилы. Желтые, похожие на сливы плоды посыпались на землю. С той стороны поляны загремели выстрелы.
Закричал раненый Зоао. Грохот пальбы усилился. К солдатам подошло подкрепление. Жозе не слышал больше выстрелов товарищей. Партизаны или перебиты, или у них кончились патроны.
Приступ злобной решимости охватил Жозе. Не пройдут португальцы к озерку, пока ящики не исчезнут на дне! Он стрелял и стрелял в невидимых противников.
Неожиданно выстрелы прекратились, и несколько секунд стояла тишина. На озерке уже не было видно ни одного человека с ящиками. Оружие спрятано! Теперь уходить, и быстрее. Жозе вскочил на ноги, прячась за стволом. Сзади раздался шорох.
Жозе повернул голову и увидел направленную на него в упор винтовку и Секулу с раздувающимися от волнения ноздрями.
— Подними руки, командир Жозе! — прорычал Секулу.
Жозе замер. Ярость душила его. Предатель! Хочет взять командира живым. Но если он, Жозе, умрет, умрет и Секулу! А оружие? Как зверь в капкане, металась мысль, отыскивая путь к спасению. Повернуться и выстрелить не успеешь. Не размышляя больше, Жозе прыгнул за ствол сейбы, и в тот же миг рядом грохнуло. Что-то тяжелое ударило по затылку, толкнуло вперед голову.
…Темная волна подхватила Жозе, и он ринулся с крутой водяной гряды вниз. Секулу стоял один среди зеленых камней и водорослей, маленький, как муравей, и целился в него из винтовки. Жозе падал долго. Потом Секулу исчез. На его месте появился комендант Перейре и сердито закричал, чтобы Жозе нырнул за ящиками…
Жозе открыл глаза и вспомнил все. Он повернул голову, отыскивая взглядом Секулу, и едва не вскрикнул от резкой боли в затылке. Сквозь темную пелену, застилавшую глаза, он увидел предателя. Секулу шел через полянку, увязая по колено в заболоченной почве и размахивая листом бумаги. «Сейчас расскажет об оружии». Пересиливая боль, Жозе оперся на локоть и в прицельном кольце автомата увидел грязную мокрую рубаху, прилипшую к спине. Жозе яростно дернул спусковой крючок. Он стрелял даже тогда, когда Секулу уже неподвижно лежал на траве…
Жозе поднялся и бросился прочь. Мысли расплывались, путались. Раненым носорогом бежал он, не разбирая дороги. Деревья мешали ему, кружились, натыкались на него. Корявое бревно вдруг вцепилось ему в голову и стало разрывать затылок. Потом ноги его подогнулись, он упал, перевесившись через толстую лиану, поплыл по широкой реке. Река превратилась в улицу Луанды, полную народа. Жозе было стыдно, что он лежит, остановив движение. Люди возле него спорили о чем-то, и постепенно их слова стали доходить до него.
— С автоматом — значит командир, — говорил один. — Надо допросить.
— Есть приказ кончать их на месте, — возразил другой.
Жозе понял, где он. Он слышал, как подошел офицер и приказал: если террорист сможет идти, доставить его живым.
Солдат ткнул партизана ботинком, и Жозе, преодолевая тошноту, поднялся. Его обыскали, отняли пропуск для контрольных постов Освобожденного района. Старый темнолицый португалец деловито обходил раненых партизан, осматривал и неторопливо стрелял в голову. Когда очередь дошла до Зоао, мальчик закричал и попытался подняться. Португалец придавил его башмаком на толстой подошве, выстрелил в висок.
Жозе рванулся из рук врагов и едва не упал от слабости. Солдат, от которого пахло вином, связал ему назад руки и ткнул для острастки кулаком под ребра.
Двинулась к озеру. На берегу остановились, рассматривая черную гладь. Жозе замер: белые чашечки кувшинок были забрызганы грязью. Это могло вызвать подозрение португальцев. Но они спокойно переговаривались — перейти ли им озерко или обойти его. Жозе прислушивался, ждал. Наконец пошли в обход. Не знают, ничего не знают! Ноги его налились силой, зашагали увереннее. Не знают!
Вооруженные автоматами португальцы выхолили на тропу, узким тоннелем пробивавшую заросли, несли трофейные винтовки и ружья. Жозе пересчитал добычу врагов: семнадцать винтовок и ружей. Восемнадцатым — его автомат. Значит, весь отряд уничтожен. Он, командир, остался одни. Носильщики, даже если кто-нибудь на них и спасся, не знают этого леса и никогда не найдут озерка. Теперь он, Жозе, не мог умереть. Он должен вернуться за оружием!
Жозе шел среди врагов по зеленому коридору. Пламенели цветы лиан ротангов. Все, что росло, тянулось к солнцу и свету. Хрипло кричали в ветвях серые попуган. Но Жозе ничего не замечал, раздавленный поражением. Он видел перед собой лица убитых товарищей. Это он, плохой командир, виноват в их смерти.
Тут командир подумал о Секулу — видно, это из-за него погибло несколько отрядов в саванне. Но как сумел он предать свой отряд? Жозе вдруг вспомнил о длинноголовом Динанге, к которому Секулу бегал перед выходом отряда из фуэсе. Жозе часто видел их вместе. Оба любили выпить. Говорят, раньше тот и другой попадались на воровстве. А теперь вот занялись делами похуже.
Ясно — Динанга знал, что отряд ушел к границе, и навел на партизан парашютистов. Хорошо еще, что длинноголовый не пронюхал об оружии. Секулу сам услышал о ящиках только на контрольном пограничном пункте.
Вечерело, когда они вышли к затянутой дымкой тумана деревушке народа баконго. Три десятка хижин с травяными крышами стояли, сбившись в круг.
Загорелый колонист с нашивкой «доброволец» на рукаве ввел Жозе в хижину старейшины деревни. Коптилка тускло освещала темные стены. Старейшина — баконго лет шестидесяти, с худыми голенастыми ногами и добрым испуганным лицом — молча, покорно смотрел на вторгшегося португальца.
Колонист приказал Жозе сесть к стене. Он пристально вглядывался в пленного.
— А я тебя, кажется, знаю, — сказал он тихо, едва сдерживаясь. — Ты был на моей плантации, когда террористы сожгли ее! — Взгляд португальца гвоздем вонзился в Жозе. Но тот только пожал плечами.
— Где это было? — спросил он безразличным тоном.
— Еще спрашиваешь, бандит? Не помнишь плантацию Фазенда-Примавера? — Португалец неотступно следил за лицом Жозе.
— Фазенда-Примавера? Не слыхал, — сказал Жозе нарочито спокойно и отвернулся. Он был на плантации, когда началось восстание, и не сомневался, что колонист тут же застрелит его, если узнает. Теперь он вспомнил этого поселенца. Его схватили тогда собственные «контрактадо» — силой законтрактованные рабочие, — но он ухитрился удрать. На миг Жозе вновь увидел горящее дымным пламенем бунгало и разъяренных контрактадо, валящих ударами острых мачете кофейные деревья. — Похожих людей много. Белые всегда путают нас. И ваш офицер велел доставить меня живым.
На лице португальца появилось сомнение: уж слишком спокойно говорил пленный. Ствол автомата медленно опустился вниз. Плантатору не хотелось понапрасну ссориться с офицером парашютистов.
— Все равно тебя пристукнут, — сказал он злобно, — Всех вас надо… Ну скажи: зачем террористы сожгли мой дом, мою плантацию?
— Что утром положишь в горшок, то вечером найдешь в своей ложке, — неторопливо ответил Жозе. — Деревья, конечно, рубить не нужно. Это наши деревья. Разве португальцам тесно дома, что они гонят нас с земли предков?
— Обучай вот их всему, а они вместо благодарности тебя же прирежут!
— Кому нравится работать под плетью бесплатно за анголар в день?
— Анголар? — раздраженно сказал поселенец. — А еда? Да ты знаешь, что за каждого контрактадо мне пришлось дать чиновнику департамента туземных дел взятку в десять раз больше, чем я плачу рабочему за полгода? Если вас не бить, вы и этот анголар не оправдаете.
Поселенец встал, позвал с улицы солдата и ушел.
Жозе усмехнулся. Этот доброволец еще доказывает ему свою правоту, считает себя незаслуженно обиженным! А что бы сказал туг, если бы он, Жозе, пришел к нему в Португалию, захватил бы его землю и заставил его, туга, работать из-под палки на себя? Он бы тоже, как сейчас африканцы, поднял восстание.
Солдат, вызванный поселенцем, уселся на бревно и принялся чистить автомат, не глядя на пленного.
Старейшина поправил тонким огонек коптилки. Руки его до самых локтей страшно распухли.
— Что у тебя с руками? — спросил Жозе. Он подумал, что старик мог бы освободить его ночью.
— Ой, брат, бараматола[16]. Двести ударов. Начальник округа приказал послать двадцать рабочих для компании «Катонаж», а у нас одни старики да дети. Все молодые — на плантациях и в партизанах. Собрал только одиннадцать человек, даже семилетних отправил. Да простят меня предки за это. И вот двести ударов.