— А сейчас, товарищи, я расскажу вам о случае, который произошел сегодня утром. Западногерманские пограничники организовали очередную провокацию на нашем участке, однако благодаря высокой бдительности, правильному поведению и мужеству товарищей Шустера и Геймана все обошлось благополучно. Шустер рассмеялся, а Йонас все говорил и говорил. «Боже мой, зачем только он произносит такие слова: «высокая бдительность, правильное поведение и мужество».
На самом деле все было иначе.
Шустер был назначен на дежурство в паре с Гейманом, Они обходили свой участок, осматривая местность в бинокль.
— Ну как, ты привык на новом месте? — поинтересовался Шустер.
— Не совсем, времени мало прошло, да кое-что я себе иначе представлял.
— Например?
В этот момент с той стороны границы раздался рев мотоцикла.
— Внимание! — бросил Шустер.
Через несколько секунд на дороге показался мотоциклист, который ехал прямо к проходу в заграждении.
— Что он хочет? — удивился Гейман.
— Подождем — увидим.
Мотоциклист подкатил к шлагбауму, который стоял на той стороне границы, и что-то прокричал.
Однако шлагбаум не поднялся, а мотоциклист все ехал и ехал, пока не натолкнулся на него. Мотоцикл опрокинулся, подмяв мотоциклиста под себя. Раздался дикий крик.
— Что нам делать? — Гейман схватил Шустера за руку.
— Продолжай наблюдение, а я доложу на заставу.
Когда Шустер вернулся в окопчик, Фриц сказал:
— Мотоциклист ранен. Что сказал дежурный?
— Спокойно и тихо, — заметил Шустер.
— Эй, камраден, у меня, кажется, переломаны ноги, я не могу подняться, помогите мне! Я хочу перейти к вам! Если меня увидят наши пограничники, я пропал…
— Ты слышал? — Гейман побледнел. — Мы должны помочь ему.
— Дай мне бинокль! И лежи тихо!
Фриц встал и направился к заграждению.
— Фриц, назад! Назад, говорю я! — приказал Шустер. Фриц неохотно вернулся на место.
— Чего мы ждем? Каждая минута дорога: ведь у него ноги переломаны…
— Ты в своем уме? Человек находится на западногерманской территории. Понятно? Между нами и ним проходит государственная граница!
— При чем тут граница, когда такая ситуация! Человек ранен! Ведь мы же люди… Если мы ему не поможем, он может остаться без ног…
— Друзья! Ну, где же вы?! Помогите! — кричал мотоциклист.
— Не делай глупостей, Фриц! Это западногерманский гражданин. Для нас с тобой граница — это закон. Если бы он перешел на нашу сторону, тогда бы мы оказали ему помощь. И он прекрасно это знает.
— Ребята! Помогите же мне! Я хочу перейти к вам! — кричал, корчась от боли, мотоциклист, приподнимаясь немного на локтях.
— Ты что, оглох?! — Гейман вскочил на ноги. — Можешь оставаться на месте, а я пойду и помогу ему!
Шустер успел схватить Геймана за ремень:
— Лечь на место! Это приказ!
Фриц неохотно повиновался, но он никак не мог понять, где же у них человечность, если они не могут помочь раненому человеку.
— Крикни ему, чтобы он полз к нам. Или этого тоже нельзя делать? — с издевкой спросил Фриц.
— Если он этого сам захочет, сам и поползет.
— Но он же не может!
— А мы не имеем права тащить его на нашу сторону. На заставу мы доложили, все. Мы пограничники, а не солдаты армии спасения. И прекратить разговоры, мы не на собрании!
— Не люди вы, что ли?! — крикнул мотоциклист.-
Я больше не могу!..
Шустер приложил бинокль к глазам и долго наблюдал за мотоциклистом, а затем перевел взгляд на опушку леса. Опустив бинокль, он повернулся к Гейману и приказал:
— Ползи к лесу и не оглядывайся! Я поползу за тобой.
— Ты что? Хочешь бросить пост?! А мотоциклист?!
— Выполняй приказ, потом все поймешь!
— Звери вы, а не люди! — заорал мотоциклист им вслед, увидев, что они поползли в глубь леса.
Шустер видел, как побледнел Фриц, как он стиснул зубы.
Когда они оказались в чаще леса, Шустер встал и с усмешкой сказал:
— Если я не ошибаюсь, ты сейчас увидишь нечто интересное, мой дорогой!
Лесом они отошли немного в сторону, а затем снова подползли к границе.
— Возьми бинокль и смотри! — шепнул Шустер Фрицу. — Смотри внимательно и не шевелись.
Фриц приложил бинокль к глазам.
Мотоциклист лежал на том же месте и крутил головой, смотря в том направлении, каким они уползли в лес.
— Что он делает? — спросил Шустер.
— Ничего особенного. Наблюдает, смотрит, ушли ли мы.
Так прошло с полчаса. А затем случилось чудо. Мотоциклист замахал кому-то рукой и что-то крикнул. И в тот же миг из-за деревьев вышли трое военных и гражданский с кинокамерой в руках. Раненый мотоциклист как ни в чем не бывало встал на ноги и, пожав плечами, пошел навстречу военным.
Только сейчас до Геймана дошел смысл происшедшего. Фриц побледнел, казалось, он потерял дар речи.
Через минуту к военным подъехал джип, и они уехали. Мотоциклист поднял свой мотоцикл, завел его и укатил тоже.
— Теперь ты понял, что бы с нами было, если бы мы поддались на эту… провокацию? — спросил Шустер.
— Да… — Гейман опустил голову. — Теперь-то я понял.
— Ну и хорошо, — Шустер похлопал Фрица по плечу. — Сейчас доложим на заставу.
Йонас немного помолчал и, вытерев потный лоб, сказал:
— Вы видите, как действовал рядовой Гейман. Он, правда, выполнил приказ старшего дозора, а его колебания — это пустяки.
— Пустяки?! А если бы Гейман сам был старшим дозора, что тогда? — не удержался Шустер. — Правда, он еще молодой солдат, но и ему за полгода службы пора было кое-чему научиться! Но он не научился.
— А в чем вы его конкретно обвиняете, товарищ штабс-ефрейтор? — спросил Шустера унтер-офицер. — Можете вы сказать?
— Я могу сказать! — поднимаясь с места, произнес Венде.
Все взоры устремились на него.
Венде долго и обстоятельно говорил о недостатках рядового Геймана, о своих собственных ошибках и об изъяне в воспитании солдат отделения вообще.
Когда Венде кончил, Йонас, красный как рак, повернулся к Гейману и спросил:
— Это все правда? Скажите, правда?
— Так точно, все правда!
— Садитесь.
Солдаты зашумели, задвигали стульями.
— Тихо, товарищи! — проговорил присутствовавший на собрании лейтенант Раувальд. До сих пор он молча сидел в сторонке и слушал.
— Товарищи Венде и Гейман понесут наказание за свои проступки, а сейчас, нам нужно как следует поговорить о том, как мы будем служить дальше. Объясните нам, товарищ унтер-офицер, — лейтенант повернулся лицом к Йонасу, — почему вы так рискуете жизнью подчиненных вам солдат?
— Я?! Я никогда этого не делал!
— Делали, раз вы не смогли подготовить из каждого солдата хорошего пограничника! Вот на деле-то и выходит, что коллектив у вас вовсе не сплочен. Нет взаимозаменяемости. Мы воспитываем солдат не для того, чтобы они умирали, а для того, чтобы они жили и побеждали. А вы этого не делали, товарищ унтер-офицер!
Йонас встал и, глядя куда-то мимо лейтенанта, рассерженно выпалил:
— В таком случае я прошу демобилизовать меня досрочно!
Лейтенант нахмурился, собираясь что-то сказать, но его опередил Венде.
— Это же похоже на бегство! — воскликнул он. — Такого у нас не может быть! Уж если мы честно вскрыли имеющиеся у нас недостатки, то и исправлять их нужно всем вместе.
— Только так! — поддержал его Шустер. — Мы включились в соцсоревнование и должны с честью занять хорошее место.
— Я, товарищ унтер-офицер, обещаю вам, что буду… — робко начал Гейман и покраснел до кончиков ушей.
— Обещаешь спать только в постели?! — съязвил по-доброму кто-то из солдат.
Все громко рассмеялись.
Йонас встал, вцепившись ногтями в дерево стола, посмотрел на солдат. По их лицам он понял, что они вовсе не хотят, чтобы он уходил от них.
— Хорошо, я согласен. Начнем все сначала, только, товарищи, прошу на меня за требовательность не обижаться!
— Согласны! — весело, почти хором ответили солдаты.
В пограничной полосе
Весна торжественно вступила в свои права. Стволы берез серебрились на фоне свежей зелени. Склоны гор пестрели сочными красками. В синем небе торжествовали жаворонки, а из придорожных кустов неслись песни черных дроздов. То здесь, то там из лесу выскакивали косули щипнуть стебелек свежей травы или молодой озимой пшеницы.
Царило оживление и на пограничной заставе. Несколько солдат играли в волейбол. Другие, расстелив одеяла, грелись под теплыми лучами солнца. Неподалеку, пристроившись на скамье, Берген, Рэке, командиры взводов и секретарь партийной организации обсуждали детали предстоящих учебных стрельб.
— Итак, товарищи, — подытожил Берген, — стрельбы — важнейший пункт в программе последней учебной недели. Все подготовлено. Прошу вас, товарищи командиры взводов, еще раз поговорить с младшими офицерами. Каждый должен понимать значение стрельб и сделать все возможное, чтобы выполнить упражнение. Думаю, не имеет смысла объяснять, зачем нам нужны отличные стрелки. Вы свободны. Все разошлись.
— Рольф, вот что не дает мне покоя, — начал Рэке, как только они остались одни. — Я говорил с товарищем Улигом. Боится он стрельб, просто боится!..
— Почему? — перебил его Берген.
— Дело вот в чем: еще в учебном подразделении он дважды не выполнил упражнений по стрельбе и теперь просто не верит в себя. Уверен, что из него никогда не выйдет хороший стрелок. А человек он самолюбивый: до сих пор не может забыть неудачи на первых стрельбах. Боится опять промазать и опозориться, — объяснил Рэке.
— Понятно. Но он все-таки готовился к стрельбам?
— Конечно. Товарищ Кан не давал ему спуску. Но Улиг, как и прежде, убежден, что его пули полетят в белый свет как в копеечку.
Погруженный в свои мысли, Берген рисовал палочкой на песке какие-то фигурки.
— Ему надо помочь. Он должен вновь поверить в свои силы. А что, если… — начал он после небольшой паузы. — Найдутся у нас холостые патроны и патроны для малокалиберных винтовок?
Заняв исходное положение для стрельбы, Улиг нервничал. Первая группа солдат уже отстрелялась, показав хорошие результаты. Приближалась очередь Улига. Он стал еще больше нервничать: проверил карабин, потрогал затвор. Все было в порядке: ствол чист, визир прицельной планки установлен на триста метров. Да и могло ли быть иначе, если он проверял все это уже много раз! Послышалась команда: «Раздать патроны!» Когда к Улигу подошел сержант, он встал по стойке «смирно» и представился: «Солдат Улиг!» В этот момент Улигу вспомнились вчерашние события. Около трех часов дня его вызвал младший лейтенант Берген. Улиг сделал не меньше тридцати выстрелов из малокалиберной винтовки. Показал сначала удовлетворительные, а потом и хорошие результаты. Затем стрелял по цели холостыми патронами из карабина. Берген наблюдал за ним через ортоскоп.
— Если завтра вы будете стрелять так же, упражнение выполните, — подбодрил Улига младший лейтенант.
Когда Улиг стрелял холостыми «патронами, он не волновался, соблюдал правила дыхания, учился плавно нажимать на спусковой крючок и привыкал к отдаче. «Вы должны верить в свои силы», — сказал Улигу заместитель парторга перед выездом на стрельбище.
— На линию огня — шагом марш!
Улиг взял себя в руки и отрапортовал:
— Солдат Улиг к стрельбе готов!
Берген серьезно посмотрел на него.
— Ну, ладно. Теперь — на позицию!
Рядом готовился к стрельбе Петер Блок, первоклассный стрелок.
Берген обратился к младшему лейтенанту Бренеру, который контролировал стрельбу.
— Товарищ младший лейтенант, наблюдать за стрельбой товарища Улига буду я!
— Слушаюсь, товарищ младший лейтенант! — Бренер был в курсе дела.
— Товарищ солдат, дайте мне ваше оружие!
Улиг не без удивления показал командиру свой карабин.
— Посмотрите вперед, еще раз прикиньте расстояние и запомните положение мишени. Сейчас вы опять будете стрелять холостыми патронами. Наводите внимательно и уверенно, будто вы стреляете боевыми патронами. Вы меня поняли?
— Так точно, товарищ младший лейтенант!
Берген зарядил карабин и передал его Улигу. «Еще одна льгота», — подумал Улиг и в этот момент услышал приказ открыть огонь. Он крепко прижал карабин к плечу, поймал на мушку цель и согнул в суставе палец.
«Что это? Почему такая сильная отдача?» — Улиг с удивлением отнял приклад от плеча.
— Вот так, хорошо, — похвалил Улига Берген и снова зарядил оружие.
После третьего выстрела Улиг заметил позади своей мишени небольшое облачко пыли. «Показалось», — подумал он.
Наконец пять выстрелов были произведены. Теперь Улигу пришлось подождать, пока кончит стрелять Блок. Потом объявили: «Правая мишень, солдат Блок — четыре попадания, левая мишень, солдат Улиг — три попадания!»
Улиг решил, что он ослышался. Посмотрел на Бергена.
— Это же ошибка, товарищ младший лейтенант!
Лейтенант от души рассмеялся.
— Нет, не ошибка. Поздравляю вас, товарищ Улиг! Вы выполнили упражнение удовлетворительно. Извините меня за этот обман…
От радости у Улига перехватило дыхание.
— Я… я выполнил! Я умею стрелять!
— Вы могли стрелять уже во время, вводного курса, товарищ солдат. Только вы не верили в себя! А теперь выполните упражнение еще раз. Занять позицию!
Медленно, но уверенно произвел Улиг свои пять выстрелов. Результат — четыре попадания! Унтер-офицер Керн был первым, кто поздравил его, а затем он попал в дружеские объятия товарищей по отделению.
Погруженный в свои мысли, Берген шел краем Высокого Болота вдоль опушки леса. Рассеянно ответил на приветствие крестьянина Форга, который еще издалека кивнул ему. Начальник заставы был озабочен: его тревожила обстановка на пограничном участке. Конечно, нельзя было сбрасывать со счета успехи последних месяцев: задержаны и наказаны браконьеры; Келлер и Граф в тюрьме; плотник Фальман осужден условно; наконец, история с пожаром…
Форг вступил в сельскохозяйственный кооператив, чего от него никто не ожидал. Дисциплина в подразделении и несение службы улучшились. Болау, казалось, образумился. Берген даже стал подумывать снова назначить его старшим поста. В деревне удалось создать группы содействия пограничникам. На учебных стрельбах были показаны неплохие результаты. Но зато в последнее время все чаще рождались злобные слухи. Никто не знал их происхождения, но они существовали. На пограничников бросали косые взгляды, шушукались. Когда на западном участке границы прозвучало несколько выстрелов, кто-то пустил слух, что пограничники убили женщину из Западной Германии и, чтобы замести следы, труп ее перебросили на ту сторону границы. Многие жители Хеллау и Франкенроде получили угрожающие письма, в том числе мастер табачной фабрики Эрмиш и учитель Восольский. Часть писем передали бургомистру. Член группы содействия пограничникам Фобиш рассказал о странном поведении пастора. В последнее время в его проповедях порой звучали нотки недовольства существующими порядками. Он все чаще говорил о страшном суде. Упомянул как-то и о событиях в Венгрии, представив борьбу венгерских товарищей против реакции в искаженном свете. А на днях под дверь кабинета, бургомистра подсунули записку такого содержания: «Пограничники — осквернители церквей. Это им приказывают делать сверху. Они заодно с браконьерами. Келлера, Фальмана и Графа заставили молчать. Должны молчать и вы. Об этом знают многие. Помните, что придет время, когда все будет по-другому! Помните и о страшном суде!» Потом подбросили еще две записки.
Основная масса жителей правильно реагировала на эти анонимки, но в отдельных случаях они все-таки посеяли сомнение.
Такова была обстановка в приграничной зоне.
Берген поправил портупею и попытался отбросить тревожные мысли. «Надо будет поговорить с членами группы содействия пограничникам. Если вызов сделан, будем бороться», — решил он.