«Только от тебя зависит, когда ты уложить бабу в койку», — напомнил Внутренний Голос наставления «великого кормчего», который, судя по рассказам, всегда добивался своего на первом же свидании».
Ильин тоже хотел получать все и сразу, поэтому предложил:
— Я на машине, хотите, покатаемся по городу? Или может быть, заглянем ко мне? У меня есть бутылка отличного вина.
Как ни старалась красавица скрыть свои эмоции, а не справилась. В зеленых глазах вспыхнул игривый огонек. Стало быть, Ивану угадал ее мысли.
«Дожимай!» — тот час приказал Внутренний Голос.
Ильин снова вежливо и снисходительно усмехнулся. Затем с нарочитой многозначительностью поднес ладонь Ирины к губам. Целовать руки, следуя Колькиным указаниям, следовало с максимальной самоотдачей: медленно, нежно, соблюдая неотрывный контакт глаз: «От того, как ты выполнишь эту процедуру, зависит, как долго тебя будут динамить».
«Она поплыла, — сообщил благую весть Внутренний Голос. — Очень похоже, что каля готова к употреблению».
Действительно, скромные действия Ильина взволновали Иру, на лице появилось томное выражение, губы приоткрылись в глубоком вдохе.
— Вы — прекрасны, — Для пущего эффекта Ильин добавил: — Я еще никогда не видел таких роскошных женщин. Мне кажется, я мог бы быть с вами счастлив.
— Я тоже почему-то так думаю.
Конец фразы проглотил поцелуй.
— Что я творю… — на сорванном дыхании спросила Ирина.
— Все хорошо. — Ильин увлек красавицу к машине, предвкушая скорое удовольствие, нажал на газ и…
*
проснулся. От возмущения и обиды перехватило дыхание. Сон оборвался на самом интересном месте.
Какая Ирина в постели? Ильин закинул руки за голову и собрался поразмышлять на приятную тему. Однако вместо сладких видений сознание вновь нырнуло во тьму. Некоторое время черная пелена оставалась непроницаемой, затем возник серый унылый свет. «Сейчас я увижу новый сон», — подумал Ильин и не ошибся.
Третий сон Ивана Павловича
Приснилось Ивану, будто он ведет разговор с двумя своими Двойниками. Одного с ироничной и нагловатой физиономией он узнал сразу. Это был комментатор из предыдущих снов — Внутренний Голос. Второй — чопорный тип с гримасой пренебрежения на усталом лице, похожий на справедливого судью из советских фильмов, был Совестью.
— Сейчас ты кто-то схлопочет по первое число, — шепнул Внутренний Голос.
Иван и сам понимал, что его ждет.
— Ты понимаешь, что сделал? — спросила сурово Совесть
— Конечно, понимаю, — почти уверенно ответил Ильин.
— Ты совершил уголовное преступление. Нарушил закон и заповедь. Теперь тебя могут арестовать и посадить.
— Послушай, — вмешался Внутренний Голос, — все не так страшно. Этот мужик спер у кого-то деньги, баба его шантажировала. Они — преступники, а у таких не грех и взять кое-что.
Совесть приняла к сведению замечание напарника и перевела взгляд на Ивана:
— Значит, ты не признаешь своей вины?
— Да, пошли они все! — сорвался на крик злодей. — Я всю жизнь честно пахал, а меня, как дерьмо последнее, выбросили на помойку. Социализм им не нравится! Свободы, маловато! Равенства на всех не хватает! Зато сейчас всего вдоволь. И детей беспризорных и стариков голодных и бомжей с высшим образованием. Сегодня все воруют, понимаешь, все! И я буду воровать! Мне плевать на твое мнение! Плевать на мораль и заповедь. Мне нужны деньги и я их взял. И еще возьму, если представится возможность.
Совесть покачала головой:
— Зачем тебе преступные деньги?
Иван от возмущения чуть не потерял дар речи:
— Тратить. Понятно тебе?! Деньги нужны для того, чтобы их тратить.
— Трать свои.
— Ну, уж нет. Свои мне нужны на черный день.
— Зачем тебе черный день?
— Он мне не нужен. Но он случается сам по себе и лучше его встречать с полным кошельком. Я уже однажды пережил нищету и больше не желаю.
— Что ты пережил?
— Я ходил на работу, делал, все что положено, а мне платили сущие копейки. Дома Томка с Людкой полоскали мозги, ныли, скулили, а я слушал и молчал, как последний козел. Будь у меня бабки, я бы заткнул пасти этим жадным стервам.
Внутренний Голос вскинул брови в лицемерном возмущении. Ильин вздохнул тяжело и исправился.
— Ну, в общем, я бы содержал достойно семью и не мыкался бы сейчас один.
Совесть перебила:
— Кто тебе мешал найти другую работу?
Обвиняемый обреченно махнул рукой:
— Если ты моя совесть, то зачем повторять Томкины упреки? Я не умею устраиваться в жизни. Все, точка.
— Если ты не умеешь устраиваться, зачем тянешь в свою жизнь Тому? Зачем пристаешь к Ирине Ирининой?
— Никого я никуда не тяну! Ни к кому не пристаю. И вообще у меня есть деньги!
— Надолго их не хватит. Что будет, когда они закончатся?
— Придумаю, что ни будь.
— Может быть, сначала придумаешь, а потом уж будешь женщинам головы морочить?
— Что ты от меня хочешь? — Иван горько вздохнул.
— Ничего. Сначала ты хотел купить прощение у Тамары и получил от ворот поворот. Она знает твою истинную цену, поэтому отказалась возвращаться. Не удалось с Томой, ты подкатил к Ирине и попытался купить ее за красивый автомобиль, костюм, башмаки. А где ты сам в этом списке? И есть ли вообще?
— Бабам только деньги подавай! Их не интересует душа, мысли, мечты! Они спрашивают, сколько ты зарабатываешь и либо сразу теряют к тебе интерес, либо так же сразу готовы на все. Они — шлюхи и торгуют собой.
— Ильин… — в голосе Совести звякнуло раздражение. — Ты не прав.
— Много ты понимаешь, — Иван посмотрел на Внутренний Голос. Интересно, что он скажет. Комментарий не заставил себя ждать:
— Ты, Ильин — дурак и все перепутал.
Иван хотел возразить, но не успел. Сон оборвался веселым кудахтаньем дверного звонка.
Глава 6. Грабь награбленное
Ильин поплелся в коридор и, наверное, спросонья не поинтересовался, кого черт принес, на ночь глядя. Когда же в открытую дверь ввалились трое мужиков, спрашивать было уже поздно.
— Привет, — сказал высокий, лет под сорок. — Узнал?
Лицо показалось Ильину знакомым.
— Я — бармен из кафе, — напомнил непрошеный гость. — А ребята со мной.
Двое амбалов лет двадцати одновременно кивнули. Один даже приветливо улыбнулся.
— Разговор есть. Где тут можно перетереть по-тихому? — спросил бармен и кивнул своим подельникам. — Подождите здесь. Надо будет — позову.
Иван указал на дверь гостиной и вдруг с ужасом вспомнил, что в спальне, на кровати лежат пачки денег.
В комнате мужик, плюхнулся в кресло и с удовольствием вытянул длинные ноги.
— Значит, так, — начал сразу, — зовут меня Вадим, но это частности. А, в общем, я тогда заглянул в твою сумочку. Мало ли. Бомба там не оказалось, а вот диктофончик, ты уж, прости, я не удержался и послушал. Удивительное, оно всегда рядом. Прикинь, я тоже задумал эту парочку грабануть. Да не успел. Ты меня опередил. Но и я не пальцем деланный. Проследил за тобой, снял все на камеру. Лихо ты управился, ничего не скажешь, лихо. Молодец, одним словом.
Заплетающимся языком Ильин пробормотал:
— Я ничего не понимаю.
Вадим даже удивился:
— Чего тут понимать? Давай делиться, иначе сядешь в тюрьму. Или я тебя этой бабе сдам.
— Вы меня, что же шантажируете? — на всякий случай уточнил Иван.
— Ага, — признал гость. — Это самое, шантажирую.
— Но я не понимаю, о чем вы. Какая баба? Чем делиться?
Вадим нахмурился:
— Не понимаешь? Сейчас мои мальчики тебе все объяснят.
— Но…
— Послушай, — попросил гость по-хорошему. — Не морочь голову.
— Я не…
— Ну, хватит, надоело. — Бармен не желал устраивать диспут. — Ребята, идите-ка сюда.
Дверь приоткрылась, впуская в гостиную группу поддержки. От страха сразу защемило сердце. Ильин облизал пересохшие губы. У него было два выхода: броситься на непрошеных гостей и погибнуть смертью героя, или отдать деньги и умереть от горя.
На минуту в комнате зависло неопределенное молчание. Вернее это Ивану молчание казалось неопределенным. Гости пребывали в полной уверенности относительно исхода событий. Бармен, молча, приподнял брови, как бы спрашивая, как оно, с пониманием: образовалось или надо привести аргументы поувесистее?
— Ладно, я согласен, — выдохнул Иван. — А что значит делиться?
От пережитого страха, от остервенелого отчаяния, что не доведется ехать к Тамаре и с барским размахом предлагать деньги, что не случится свидание с красавицей Ириной Ирининой, не выйдет даже сполна насладиться угрызениями совести по поводу потраченных тысяч, у Ильина даже закружилась голова.
— Погуляйте ребята, — бармен кивнул парням на дверь.
— Сколько ты хочешь? — спросил Ильин обреченно.
— Мне нужна половина, — глаза вымогателя возбужденно вспыхнули.
Когда вопрос «кошелек или жизнь?» становится ребром на горло жертвы надо выбирать жизнь.
— Только без обид. Ты взял у них, я у тебя — круговорот денег в природе. Так что, договорились?
Нет! Мог бы сказал Иван. Но не мог и, благоразумно ответив «да», понуро побрел в спальню. В сумрачной комнате, оглядев в последний раз свое богатство, сдернул с подушки наволочку и бросил в нее двадцать пачек.
— Как же хочется все забрать… — раздался за спиной дрожащий от волнения голос.
— Поступай, как знаешь, — от жалости к самому себе, так нагло ограбленному, Иван едва сдерживал слезы.
Бармен с сомнением покачал головой:
— Нельзя.
Минуту Ильин переваривал информацию, затем на всякий случай уточнил:
— Что нельзя?
— Оставлять тебя без бабла нельзя
— Почему?
Вадим сокрушенно вздохнул и признался:
— У меня супруга — экстрасенс. Карму подправляет, судьбу корректирует, предсказывает будущее. Так вот она на дорожку раскинула колоду и сказала: если я с тобой вопрос улажу мирно — все будет путем. А если насилие учиню — придется расплачиваться. Но сорок кусков, ведь стоят того?
— Не знаю, — признал Иван.
— И то верно, — мужик достал из кармана мобильный, нажал на пару кнопок, ласково заворковал: — Варечка, привет, моя хорошая. Как дела? У меня все в порядке. Нет. Не беспокойся. Обязательно. Как обещал. Только может, ты еще раз глянешь? Как там, расклад не изменился? Ну, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Очень-очень. Да подождет твоя клиентка. Что с ней станется, не барыня. Вот, зараза… — это уже адресовалось Ильину. — Вечно просить приходится. Бабы, они есть бабы. — И снова в трубку елейным тоном. — Варечка, солнышко мое, я ж не на пропой души. Я ж в дом все принесу. Все до копеечки. А денежки нам, сама знаешь, как нужны. Ремонт пора делать. И машину чинить. И тебе, красавице моей, приодеться не мешало бы.
Последний аргумент возымел действие, и экстрасенс Варя согласилась послать второй запрос в информационное поле. Бармен довольно улыбнулся и уронил в трубку:
— Жду. — Затем пояснил Ивану. — Сейчас все прояснится.
К огорчению бармена, судьба оказалась на стороне Ильина. Грабитель выслушал супругу с мрачной физиономией и переспросил:
— Да? — В голосе дрожало истинное сожаление. — Точно? А если еще раз попробовать?
Дверь спальни приоткрылась, в проем заглянул один из амбалов и укоризненно протянул:
— Батя, ты опять за свое? Давай без самодеятельности. Как мать сказала, так и будет.
— Это мой старшенький, — похвастался бармен, — боксом занимается и вообще умник. Отца при чужих людях жизни учит.
Из-за широкой спины боксера выглянула физиономия второго здоровяка, и только сейчас Иван заметил, как ребята похожи друг на друга.
— Папа, мы против матери не пойдем, — завидное единомыслие объединило братьев.
— Конечно, не пойдем. У нас же мать — глава семьи. А я так — хвост собачий.
— Батя, — боксер был категоричен. — Угомонись.
Вадим с грустью смотрел, на оставшиеся деньги.
— Ребята, подумайте, это же целое богатство.
— Нечего тут думать!
— Ну, хоть пару банкнот.
— Мама велела брать ровно половину.
— А мы ей ничего не скажем.
На Ильина в растерянности слушавшего эту перебранку гости не обращали внимания.
Второй брат внес свою лепту в переговорный процесс:
— Пап, помнишь, как в прошлый раз было?
— Это случайное стечение обстоятельств.
— Случайное! — хмыкнул боксер.
— Анталию ты уже забыл?
Турецкие воспоминания грустью легли на лицо бармена. Видимо за непослушание он получил хороший урок.
— У всех жены, как жены, — От огорчения Вадим даже ударил кулаком по комоду. — А у меня, как рентген. Все видит насквозь. Не спрячешь от нее ни мысли, ни дела, ни денег. Все знает, все ведает. Сплошное наказание.
— А ты не лезь на рожон, — боксер гнул свое. — Половина тоже хорошо.
— Все-то лучше.
— Лучше, когда отвечать не приходится. А ты вечно норовишь все сделать по-своему, а нам потом расхлебывай. Кто весной не послушался доброго совета и под машину угодил? Кто семью на штуку баксов на лекарства-примочки выставил? — второй брат обладал удивительным даром убеждения. Он бил не в бровь, а в глаз. Вадим совсем помрачнел. Не вдаваясь в подробности, он объяснил Ивану.
— Не хорошо тогда получилось.
— В общем, хватит базарить, — боксер поставил в диспуте точку. — Берем сколько положено и валим отсюда.
— Да, нам на тренировку пора. Давай, быстрее.
— Ладно, пусть будет по-вашему, — выдохнул Вадим, — но потом, что б на карманные расходы у меня не просили. Маменькины сынки!
Ильин тяжело выдохнул — слава Богу — и протянул наволочку второму брату. Уже в коридоре, провожая непрошеных гостей, он признался:
— Я никогда не бывал у экстрасенса.
— Сходи, прикольно, а в некоторых случаях даже полезно. Хочешь, я тебя к Варе отведу? Она в виду особых обстоятельств скидку тебе даст.
— Батя, а записка?! — напомнил боксер.
— Ах, да, чуть не забыл, — спохватился Вадим и достал из кармана небрежно сложенный листок бумаги. — Это тебе презент в порядке моральной компенсации.
— Что это? — спросил Иван.
— Варино указание. Мы пойдем, а ты читай. Вникай.
«Ты на моих мужчин зла не держи. Они тебя пальцем не тронули, и ты не затевай ничего. Прими, как должное. Ты взял — у тебя взяли. В этом и есть сермяжная правда. И вообще тебе сейчас не о чужих деньгах думать надо, а о смысле жизни. А деньги не трать, пригодятся позднее».
Совет подумать о смысле жизни ценой в двадцать тысяч долларов Ильин впоследствии перечитывал не единожды. Тогда же, закрыв за грабителями дверь, он плюхнулся на тумбу для обуви и всхлипнул. Казалось бы, от напряжения, от переживаний ноги должны отказать, а сердце — вырваться из груди. Ничего подобного. Организм реагировал на происшествие как-то вяло. Посидев с минуту и так и ничего и не почувствовав, Ильин побрел в спальню, на место трагедии. Однако подойти к кровати не смог. Там словно лежал покойник.
— Ладно, хрен с ними, — зряшная фраза не смогла разрядить траурное настроение.
Ильин вздохнул тяжело и отправился ужинать. Кусок не лез в горло, но дежурная порция пельменей под дежурную серию мыльного фарса закончилась неожиданно быстро, не принеся организму насыщения. Пришлось сварить пару сосисок. Потом, с некоторым сомнением, Ильин соорудил горячий бутерброд и выпил стакан молока с пряниками. Голод утих, но не прошел. Пытливым взором исследователя Ильин обвел пустые полки холодильника. В железном ящике царил только холод.
— Ничего у меня нет… — подвел итог бедолага, и почувствовал, как от горя и обиды заныло наконец-то сердце. Отобранных денег было жалко до невозможности. Однако себя было жальче стократ. Что значат деньги, если он никому не нужен, стакан воды никому не подать и т. д. Перед пустым распахнутым настежь холодильником страдалось «на ура», с надрывом и страстью. От беспомощности, от скорбного одиночества, от тоски и пустоты вокруг Ильин остервенело пнул ногой ни в чем не повинную дверцу. Она отчаянно хлопнула по корпусу, вернулась в прежнее положение, задев на ходу бедро своего обидчика.