Бекмурад-бай замолчал, ссутулился и потянулся к чайнику с чаем. Речь его произвела впечатление — люди молчали. Потом сход взорвался криками:
— Изберём хана!
— Крепкого человека в ханы!
— Топбы-бая избрать!
— Нет человека лучше Топбы-бая!
— Хотим ханом Топбы-бая!
Когда запруда цела, вода просачивается сквозь пса тысячами незаметных и безобидных капель. Но стоит только появиться где-то заметной щели, как вся масса воды устремляется туда единым потоком. Почти каждый из собравшихся на сход мог бы назвать желаемого ему человека, по, когда было выкрикнуто имя Топбы-бая, все бездумно подхватили его. Будь названо другое имя, толпа так же единодушно поддержала бы и его, радуясь возможности дать первоначальный выход напряжению, ожидания.
По договорённости, от имени большевиков должен был выступить Карагёз-ишаи, как человек, пользующийся известным авторитетом и среди бедноты и среди более зажиточной части населения. Однако сложившаяся обстановка подсказывала, что выступление его запоздало — одной лопатой земли не заделать брешь в плотине.
Между тем Сергей, Ага Ханджаев и Клычли, осуществляя вторую часть своего плана, подсаживались то к одному, то к другому представителю туркменских родов в племён, и каждого убеждали, что только в их роду, в их; племени есть человек, достойный стать марыйским ханом. Собственно, особого убеждения не требовалось, так как каждый был уверен, что его род не хуже, чем любой другой, и имеет равное право претендовать на предводителя именно из своей среды. Однако были авторитетные имена и для всех племён и родов, поэтому Сергею с товарищами требовалось немало усилий, чтобы предупредить возможное единогласие схода.
А сход шумел. И хотя у Топбы-бая оказалось много, противников, других имён названо пока не было — страсти кипели вокруг одного, и это было чревато, нежелательными последствиями.
Обстановку разрядил Бекмурад-бай. Некоторое время он, нахмурясь, терпеливо слушал выкрики. Не услыхав ожидаемого, заговорил сам:
— Люди, не шумите! В такой обстановке мы не придём к согласию. Вот ишан-ага торопится поскорее благословить вашего хана и вернуться домой. Он старый человек, устал, не будем заставлять его ждать. Над нашим сходом поднято знамя Каушут-хана. Это не простое знамя, оно осеняло победы текинцев над хивинским ханом Мадэмином и над иранским Хамза-мирзой. Не отдайте его случайному человеку! Пусть возьмёт его рука справедливого и храброго, достойного славы. Каушут-хана! Не торопитесь, подумайте, что лучше гнёт кошки, чем справедливость мышей, называйте имя достойного!
Почувствовав незаметный толчок в бок, ишан Сеидахмед зашевелился, закряхтел, силясь встать. Сидящие рядом помогли ему. Он протянул руку, в неё вложили древко знамени. Каушут-хана. Дрожащими непослушными ногами ишан сделал три шага вперёд. Маленький, ничтожный и слабый, помаргивая слезящимися глазами и дрожа сквозной — волосок к волоску — белоснежной бородкой, он возвышался над притихшим сходом, и знамя текинской славы, знамя легендарного Каушут-хана колебалось и клонилось в его немощных руках.
— Бисмилла рахман рахим… — хрипловато заговорил он и покашлял, прочищая горло. — Дай бог, чтобы с этим знаменем вернулись былые туркменские порядки! Пусть на голову вашего хана сядет птица счастья Хумай. Согласных одаривает своей милостью аллах, ссорящиеся же неугодны господу. Эй, люди, эй, текинцы, рождённые, под счастливой звездой! Не будем спорить, ибо спор — это камень, брошенный в водоём. Он поднимает муть со дна, делает воду непригодной для питья, и нужно ждать, пока она отстоится снова.
— Умён, однако, старый чёрт! — шепнул Сергей, толкнув Клычли локтем. — Интересно, что у него на уме?
— Ай, у лука всегда один запах! — отмахнулся Клычли. — Что доброго может быть на уме ишана Сеидахмеда!
Сидящий рядом арчин Меред поднял голову и шевельнул ноздрями, словно принюхиваясь. Плотный и кряжистый, похожий на могучий замшелый пень векового дерева, ещё храпящий в своих корнях буйные соки жизни, он за всё время не проронил ни слова, только поглаживал курчавую бороду да время от времени прихлёбывал чай. Казалось, происходящее его совершенно не интересует.
А голос ишана Сендахмеда уже звучал в полную силу:
— Пусть спит спокойно наш Каушут-хан! Мы не посрамим имени и славы его! Мы вручим знамя достойному — мы вручим его Бекмурад-баю!..
Возгласов одобрения не последовало, сход хранил молчание, и ишан растерянно оглянулся, словно прося поддержки у сидящих на топчане. Но там безмолвствовали тоже.
— Говорите же, люди! — воззвал ишан. — Аллах одобрит, если мы дружно и согласованно изберём хана! И хан и народ в блаженстве жить станут, светлые Дни осенят ваше жилище! Говорите!
Из группы приближённых Бекмурад-бая закричали;
— Согласны!
— Бекмурад-бая избрать ханом!
— Мудро сказал ишан-ага!
— Если изберём с согласия ишаиа-ага, всем делам нашим будет сопутствовать удача!
— Хотим ханом Бекмурад-бая!
— Крепкая рука у Бекмурад-бая, умная голова!
— Согласны на Бекмурад-бая!
Начали выражать своё согласие и другие группы, пока не очень дружно, но всё же голоса сторонников Бекмурад-бая всё увеличивались. Дело клонилось явно к тому, что знамя Каушут-хана получит Бекмурад-бай — человек, меньше чем кто-либо другой сочувствующий Советам.
Карагёз-ишан, досадуя, что лишён возможности действовать, тревожно поискал глазами в толпе своих друзей. Но они и сами понимали критическое положение.
— Мы опаздываем, Сергей! — шепнул Клычли. — Надо что-то делать, иначе всё пропало!
— Не торопись, — возразил Сергей, — не все согласны на Бекмурад-бая. Видишь, большинство молчит?
— Пока они молчат, ишан Сеидахмед благословит Бекмурад-бая, и тогда уже поздно будет говорить! А завтра Бекмурад начнёт войско против нас собирать.
— Народ не так-то просто пойдёт в его войско.
— У избранного хана свои права — он не станет спрашивать согласия народа! — сказал Клычли и, подавшись вперёд, закричал:
— Арчина Мерсда нужно избрать ханом!
В другом конце схода подал голос Ага Ханджаев:
— Хотим ханом Сухан-бая!
Эти два возгласа нарушили неустойчивое равновесие схода. Сход загудел растревоженным ульем. Как горох из прорвавшегося мешка, со всех сторон посыпались имена претендентов. Каждый кричал своё, не слушая соседа. Кое-где уже начали посматривать друг на друга злыми глазами. Бекмурад-бай попытался утихомирить людей, но чем больше он призывал к спокойствию, тем громче и беспорядочнее становился шум. Пробормотав: «Не дай бог…», — ишан Сеидахмед сунул знамя одному из джигитов и, подобрав полы халата, снова уселся на своё место, закрыл глаза и зашептал молитву.
Среди множества выкрикиваемых имён наиболее часто повторялось имя Сухана Скупого. Ханджаев вопил пронзительным фальцетом, как игла прошивающим общий шум. Ему вторили сильный голос Клычли и рокочущий басок Сергея. Их единомышленники подступали уже к самому помосту.
— В жилах Сухан-бая ханская кровь!
— Сухан-бай наследник хана!
— Не хотим иного хана, кроме Сухан-бая!
Бекмурад-бай смотрел на кричащих, сумрачными тёмными глазами. Под усами арчина Мереда пряталась насмешливая улыбка. Некоторые аксакалы недоуменно переглядывались и пожимали плечами: жирный торговец халатами — и вдруг хан? Чудны дела твои, господи! Зато Сухан Скупой пыжился от гордости и круглел на глазах, как надуваемый бычий пузырь. По его лоснящемуся лицу катился обильный пот, струйками стекая на грязную рубаху. Сунув в рот кончик бороды и перетирая зубами волосинки, Сухан Скупой жадно ловил выкрики и всякий раз радостно вздрагивал, когда слышал своё имя.
Карагёз-ишан наклонился к пергаментно-прозрачному уху ишана Сеидахмеда.
— Я думаю, в бесплодное дерево камни не бросают, ишан-ага. Если народ хочет ханом Сухан-бая, следует посчитаться с мнением народа. Я понимаю так же, как и вы, что не такой предводитель нужен сейчас текинцам. Однако что ни говорите, Сухаи-бай потомок ханского рода. Да и кроме того такие влиятельные и умные советники, как Бекмурад-бай, помогут ему. Возможно, Сухан-бай только считаться ханом будет, а настоящая власть в руках у Бекмурад-бая окажется.
Ишан Ссидахмед быстро приоткрыл один глаз — словно вороватая мышь высунула спой острый носик из норки.
— Бекмурад-бай согласен на это?
Карагёз-ишан пожал плечами.
— Насколько мне известно, Бекмурад-бай человек рассудительный. Вряд ли он захочет противопоставите своё мнение мнению большинства.
— Он — тот, который сделал вам из зелёного дерева огонь, и вот — вы от него зажигаете, — пробормотал ишан Сеидахмед, опуская на глаз тонкую кожицу века. — Знает аллах, что творит, но помыслы его не всегда доступны понятию смертных. Иной раз берём зло, принимая его за добро, иной раз добро почитаем злом… Где правда, где кривда — понять трудно: глубок колодец премудрости господней и не каждому дано зачеркнуть в нём… Если Бекмурад-бай не возражает, я согласен, — закончил Сеидахмед деловито.
Уговаривать Бекмурад-бая не пришлось — ом согласился как-то неожиданно легко, сразу. Клычли вскочил на топчан, поднял левую руку, требуя внимания.
— Люди! — весело крикнул он. — Свершилось! Ишан-ага назвал имя — вы назвали другое. Ишан-ага согласился с вашим мнением. Вот сидит Сухан-бай — отпрыск наших бывших ханов. Он будет достойным правителем текинцев… Встаньте, Сухан-ага, перед избравшими вас людьми! Примите священное знамя Каушут-хана и приумножьте его славу!
Ишан Сеидахмед сидел неподвижно. По толпе пробежал тихий ропот. Карагёз-ишан быстро поднялся. взял у джигита знамя, протянул его Сухану Скупому. Сияющий, обливающийся потом от волнения, Сухан Скупой принял знамя и тотчас сунул в рот кончик бороды.
— Начинайте благословение, ишан-ага! — твёрдо подсказал Карагёз-ишан ишану Сеидахмеду.
Тот открыл глаза, горестно вздохнул и запричитал;
— Да будет ваш хан настоящим ханом, люди! Живите в вечном благополучии! Пусть мешки ваши наполнятся мукой и хлеб не помещается на сачаке! Пусть, степи ваши будут полны скотом и да множится он изо дня в день! Да будет щедр хан к почитающим закон и милостив к ослушникам! В дружбе и согласии живите — и джигиты ваши пусть будут смелы, как львы, а девушки — прекрасны! Да будут все святые союзниками вашими, да скажут ангелы: аминь!.. Аминь! — Закончив благословение, ишан Сеидахмед поднял руки кверху. Глядя на него, подняли руки все — и согласные и несогласные: так надо — деяние свершилось и освящено именем господа. Они стояли так всё время, пока ишан шептал молитву, призывая милости аллаха на вновь избранного хана.
— Да благословит бог! — поднёс ишан руки к лицу.
— Да благословит бог! — повторила толпа ритуальный жест.
Новый хан был избран. Поддерживаемый с одной стороны Бекмурад-баем, с другой — арчином Мередом, он важно двинулся с базара. Галдящая толпа повалила за ними.
Когда четверо приятелей остались одни, Клычли. подмигнул Сергею:
— Ну, как, нашёл осёл своего хозяина?
— Таким хозяевам лучшего осла не надо, — скупо улыбнулся Ага Ханджаев.
— Далеко ли уедут на нём баи — вот в чём вопрос, — заметил ишан Ной. — Сухан Скупой только притворяется глупым, а по упрямству с любым ослом потягается.
— Далеко ли им ехать? — возразил Сергей. — Где сели, там и слезут. Только и будет, что ослиного рёву.
Все засмеялись. Клычли кивнул на Карагёз-ишана.
— Ишан Ной, однако, сегодня тоже громко кричал. До сих пор у меня в ушах звенит, думал, оглохну. И откуда только у вас голос такой взялся, а, Ной? Обычно вы говорите так тихо, что прислушиваться надо, а тут — прямо совсем другой человек кричал, не вы.
Сдержанная улыбка чуть тронула губы Карагез-ишана.
— В ослином стаде, парень, и верблюд ишаком кричит. Посмотрел бы я, как ты закричишь, стань ханом Бекмурад-бай.
— А Сухан-то, Сухан раздулся как, заметили? — не унимался Клычли, весьма довольный исходом дела. — Наверно, радовался, слушая, как за него Карагёз-ишан старается. Не ждал он поддержки с этой стороны. Как бы он и впрямь себя ханом не почувствовал.
— Не почувствует! — уверенно сказал Ханджаев. — Шакал хотел барсом зареветь, да помер, надорвавшись с натуги. Сухан Скупой, может быть, лучшее, что нам мог дать этот сход.
— Всё-таки выигрыш сомнителен, — покачал головой Сергей. — Хан он и есть хан. Как говорится, и маленькая свинья для себя хрюкает и большая — тоже.
Карагёз-ишан покосился на него.
— Кто знает… Не избрав хана, они всё равно не разошлись бы. А Сухана мы знаем хорошо — он и сам инициативы не проявит и советов по упрямству и трусости своей слушать не станет. Во всяком случае, товарищ Сергей, мы выиграли время. Когда вернутся наши части с Бухарского фронта, мы с этими ханами другим языком разговаривать станем. Впрочем, объясняю я тебе то, что ты и сам прекрасно понимаешь — сам ведь предложил обходный манёвр. Или не так?
— Так, товарищ Ной, очень даже так! — Сергей тепло обнял Карагёз-ишана за плечи, помял его крепкие мускулы. — На тебя, гляжу, голод не действует: силища — хоть в кузню молотобойцем ставь. Или, может, ты исподтишка у вдовушки какой богатой подкармливаешься?
Карагёз-ишан мягко, но решительно снял с своего плеча руку Сергея, подержал её, не выпуская, неулыбчиво глядя на Ярошенко и как бы сквозь него,
— Извини, — смущённо сказал Сергей, поняв, что допустил бестактность, — я не хотел тебя обидеть, Ной
— На друзей не обижаются, — ишан Ной отпустил его руку, — да и не на что, собственно, обижаться. А думаю я, Сергей, о том, что главные испытания поджидают нас где-то впереди — из Ашхабада вести тревожные просачиваются.
Новый текинский хан со своей свитой вышел на главную марыйскую улицу. Влиятельные баи, которые раньше ни во что ставили Сухана Скупого, теперь теснились к нему поближе, искательно заглядывали в плоское лоснящееся лицо.
Хан был надменен, как и подобает хану. Но не потому, как думали окружающие, что сознавал силу, тяжесть и ответственность полученной власти. Просто события свалились слишком неожиданно на голову Сухана Скупого, и он шёл, как в полусне, не слыша под собой ног, не видя ничего вокруг.
— Эх, вы, хоть бы приличную папаху надели на голову хана-ага, — тучный седобородый старик протискивался сквозь толпу. — Возьмите вот мою папаху — совсем новая, наденьте на хана-ага!
Бекмурад-бай резко оттолкнул протянутую папаху.
— Хан-ага не нуждается в ваших обносках, дивал Рахим! Если б ханом становился тот, у кого хорошая папаха, здесь нашлось бы немало людей, могущих поспорить с тобой, дивал Рахим!
Время стирает из памяти человека и хорошее и плохое, но Бекмурад-бай до сих пор был зол на судью за то, что тот осмелился выступить против него, когда возник спор об Узук и арчин Меред пытался отобрать её у рода Бекмурад-бая. Хе, просчитался ты, дивал Рахим! Потянулся за чашкой — опрокинул миску. Посмотрим, за кого ты теперь станешь говорить в суде!
Услыхав весть об избрании нового хана, горожане высыпали на улицы, спрашивали друг у друга:
— Кто такой хан? Где он?
Им отвечали:
— Знамя видите? Под ним хан идёт.
Горожане удивлялись:
— Этот оборванный грязнуля и есть хан?!
Не верили:
— Почему туркмены избрали своим ханом самого жалкого человека?
— Наверное, потому, что умный, — высказывали мысль наиболее догадливые.
— Что же он так плохо одет?
— Видно, не имеет хорошей одежды.
— Купить бы надо, коль в ханы шёл!
— А если бедный — где деньги возьмёт?
— Бедного, небось, не изберут ханом! Глаза людям замазывают — вот что!
— По нынешним временам могут и бедного избрать.
— Рядилась змея в новую кожу, да всё змеёй оставалась!
— Очень странный хан! Почему такого избрали?
На этот вопрос не могли ответить не только горожане, но и сами баи, только что избравшие себе предводителя. В самом деле, почему его?.. Какое затмение сошло на головы умных людей?!.
На следующий день Сухану Скупому показали один из дворов, расположенный поблизости от старого базара. Здесь будет ханская резиденция, здесь он будет принимать прошения и выслушивать жалобы просителей.