— Что?
— Порошок.
— Какой порошок?
— Который ты нюхал носом.
— Каким еще носом?
— И еще ты ешь таблетки. — Мертвый мальчик рассказывает, что я сделал и что я делаю, и потихонечку отбирает у меня весь плед.
— Откуда ты знаешь?
— Я все про тебя знаю. Я тебя вижу насквозь.
— Ничего ты не видишь. Ты вообще на меня не смотришь.
— Я тебя вижу насквозь. — Мертвый мальчик говорит: — И знаю все, что ты сделал.
— Я ничего не делал.
Как-то все странно. Так не бывает.
Мертвый мальчик говорит:
— Я все знаю, все вижу.
— Ничего ты не знаешь.
Мертвый мальчик говорит:
— И что вы делаете со Звездочкой, и как ты пихаешь в нее своего безобразника, и поливаешь ее этой белой штуковиной, когда кончаешь, и какие ты ешь таблетки, ну, да, синие и оранжевые, и как ты кормишь ими свою Звездочку. Я все вижу, все знаю.
Ну, Коробок. Ну, очень хочется
— Это неправильно, — говорю. — У нас нет вообще ничего, ни денег, ни мозгов — ничего. А теперь нет и таблеток. Это неправильно.
Звездочка говорит:
— Это неправильно.
Мы со Звездочкой снова дома. Вернее, мы рядом с домом, который мой. Сидим прямо на улице. На бордюре у дороги, которая проезжая часть. Ночью опять приходил мертвый мальчик и сказал, что он меня знает.
Звездочка говорит:
— Нет. Это неправильно.
Да, неправильно. Мы сделали все, что должны были сделать. Съездили в Вульвергемптон, нашли дом, в который Коробок говорил, что нам надо прийти, отдали таблетки ребятам, которым их надо было отдать, а эти ребята отдали нам нашу долю таблеток, и мы их съели, таблетки, и у нас ничего не осталось, и мы вернулись домой, и сидим прямо на улице, на бордюре, и у нас нет вообще ничего.
— И так всегда. — Звездочка говорит: — Сколько мы всего делаем, и что в итоге? Вообще ничего. Почему с нами такое всегда?
Я смотрю на Звездочку.
— Нет, — говорю. — Все не так. Зачем ты так говоришь? Ну, что так всегда и бывает. — Звездочка хмурится, и я уточняю: — Ты сказала, что так всегда и бывает. Но так раньше не было никогда. У нас всегда были таблетки. Коробок нам всегда давал. Каждый раз. А теперь у нас нет ничего. Такого с нами еще не бывало. Раньше.
— И так всегда.
Я смотрю на Звездочку, как на дуру.
— Нет, — говорю. — Не всегда. Такое с нами вообще в первый раз. Потому что раньше такого не было. У нас всегда были таблетки. А теперь нет. Ну, таблеток. И это неправильно. Потому что мы очень старались, и ездили в Гемптон, и сделали все, что должны были сделать, и вдруг раз — и у нас нет вообще ничего. А так не должно быть. Как будто мы сделали что-то неправильно. А ведь мы все сделали правильно.
— Ты меня не понимаешь. — Звездочка говорит: — Когда я сказала, что так всегда и бывает, я имела в виду то, что ты сам говорил. Помнишь, что ты сказал самое первое? Когда мы только здесь сели? Ты сказал, что у нас нет вообще ничего — ни денег, ни мозгов. И я с тобой согласилась. Сказала, что с нами такое всегда. Ну, такая беда. То есть не то чтобы с самого рождения. Я не это имела в виду. Я имела в виду, что чем дальше, тем хуже. — Звездочка говорит: — Когда мы родились, у нас были мозги. Такие большие и синие. Целых два мозга. Один — у тебя, а другой — у меня. На каждого — по одному. И у нас были деньги. А потом... потом мы стали их тратить. Ну, на таблетки. И из-за этих таблеток у нас не стало ни денег, ни мозгов. Но мы ели таблетки, и нам было классно. А теперь у нас нет вообще ничего. Ни денег, ни мозгов, ни таблеток. И это неправильно.
Она глупая, Звездочка, просто ужас, какая глупая. Я смотрю на нее. Смотрю на нее как на дуру. Потому что она и есть дура.
Звездочка говорит:
— Что ты так на меня смотришь? Ну, как на дурочку?
— Почему «как»? — говорю. Потому что она и есть дурочка. Так я ей и говорю. Поэтому я и смотрю на нее как на дурочку. А как мне еще на нее смотреть, если она и есть дурочка? — Ты и есть дурочка. — Я пожимаю плечами. — Прошу прощения. Но это так.
— Кто я?
— Дурочка.
— Почему?
— Потому что все дурочки — они дурные.
— Слушай, Ствол. — Звездочка говорит: — Что я такого сказала, что ты решил, будто я дурочка?
— Ну, то, что ты только что говорила.
— Я только сказала, что у нас все плохо, и чем дальше, тем хуже. Потому что оно так и есть.
— Звездочка, — говорю. — Все не так, как тебе представляется. Все было наоборот. Когда мы родились, у нас не было вообще ничего. Ни денег, ни таблеток, ни даже мозгов. Нас вообще не было рядом, когда раздавали мозги. Мы где-то гуляли и все пропустили. Поэтому нас называют безмозглыми. Потому что у нас нет мозгов и вообще никогда не было. Изначально. Потому что наши мамы и папы сами ели таблетки всю жизнь и постепенно избавились от мозгов, и мы родились уже без мозгов, потому что откуда бы взяться мозгам, если их не было и у родителей. Все было плохо с самого начала. И поэтому хуже не будет. Будет лишь то же самое. Ну, что было всегда.
Звездочка качает головой.
— Нет, все не так. — Звездочка говорит: — Моя мама вообще никогда не потребляла таблетки, но всегда была дурой.
— Да, я знаю. И твой папа тоже дурак. Ты его даже вообще никогда не видела. Он сидит в тюрьме, на какой-то там нефтяной вышке, ну, где война. Но ты не права, когда говоришь, что раньше у нас что-то было, а потом вдруг не стало. Ну, того, что было. Потому что у нас не было ничего. Никогда. У моего папы не было ни денег, ни мозгов — вообще ничего. Ничего, кроме таблеток. И у мамика тоже. И когда я родился, у меня тоже не было ничего. Ни денег, ни мозгов, ничего. А потом я стал кушать таблетки, и у меня появилось что-то. Таблетки. У меня они были. Таблетки. Ни денег, ни мозгов. Только таблетки. А теперь у меня нет и таблеток. И это неправильно.
Звездочка говорит:
— Это неправильно.
— И что нам делать?
Звездочка молчит. Смотрит на меня. Мы сидим на бордюре. Сидеть неудобно и жестко. Звездочка говорит:
— Надо надыбать таблеток.
— Но как...
— Вот смотри. Все очень просто. — Звездочка говорит: — Что у нас есть?
Я качаю головой.
— Ствол, отвечай. Что у нас есть?
— Ничего у нас нет.
— Правильно. Ничего. А это значит, что нам нужно где- то достать таблетки. Тогда у нас что-то будет. А именно таблетки. У нас будут таблетки.
Я качаю головой.
— Звездочка, — говорю, — иногда я на тебя поражаюсь. Знаешь, что будет дальше?
— А что будет дальше?
Я объясняю:
— Когда мы достанем таблетки, мы их сразу съедим. И у нас опять ничего не останется. То есть вообще ничего. Ни денег, ни мозгов. Ни таблеток. Потому что мы их съедим, и их больше не будет.
— Ага. — Звездочка говорит: — Но смотри, как еще можно сделать. Сейчас у нас нет ничего. И снова не будет вообще ничего, если мы раздобудем таблетки и их съедим. Значит, нужно добыть таблетки, а есть их не нужно. И тогда у нас будут таблетки.
Я качаю головой. Она уже начинает меня утомлять. Ну, как можно быть такой дурой?!
— Звездочка, — говорю. — Когда у тебя есть таблетки, но ты их не ешь, то какой в этом смысл? Что они есть, что их нет — все едино.
Звездочка задумчиво чешет затылок.
— Смотри, как еще можно сделать. И по-другому — уже никак. Это будет уже последнее, что мы с тобой сможем сделать. Вот смотри. Сейчас у нас нет ничего. И снова не будет вообще ничего, если мы раздобудем таблетки и их съедим. Но будет один промежуток времени, когда они у нас будут — таблетки. Сразу после того, как мы их раздобудем, но еще до того, как съедим. — Звездочка говорит: — И вот в этот самый промежуток, пока мы их не съели и они у нас есть, надо будет раздобыть еще таблеток. Про запас. И когда мы съедим те, первые, которые достанем сначала, у нас останутся те, что в запасе. А потом... — Звездочка говорит: — Потом, когда снова наступит такое время, ну, как сейчас, когда у нас ничего не будет, мы съедим те таблетки, которые из запаса. Ну, которыми мы запасемся, когда у нас уже будут таблетки.
— То есть мы будем есть их все время. И такого не будет, чтобы у нас их не было вообще.
Звездочка кивает:
— Ага.
Звучит очень даже разумно.
— Да. — Звездочка говорит: — Мы будем есть их все время.
— Ну хорошо, — говорю. — С таблетками все более-менее понятно. Непонятно другое. Как мы добудем таблетки, если у нас нету денег? И где добыть денег? Ну, чтобы достать таблетки? У меня скоро мозги расплавятся.
Звездочка смотрит на меня. Я уже знаю, что, когда она смотрит вот так, это значит, что она сейчас скажет что-то такое, что мне стоит послушать, если мне хочется достать таблетки. Потому что она сейчас скажет такую вещь, что мне сразу станет понятно, где и как мы достанем таблетки. Ну, чтобы они у нас были.
— Тогда давай сделаем так. И это будет уже точно последнее, что мы с тобой сможем сделать. — Звездочка говорит: — Что мы сделали, когда нам хотелось таблеток в последний раз?
Это просто, и я отвечаю, не думая:
— Мы пошли к Коробку.
— И что он сделал?
— Он дал нам таблеток. Но нам пришлось ехать в Вульвергемптон, чтобы отдать их тем людям. Ну, которым мы их отдали.
— А эти люди нам что-то дали? — Звездочка еще не закончила.
— Да, — говорю. — Дали таблетки. И еще порошка для носа.
Звездочка кивает:
— Все правильно. Я об этом и говорю.
— Тогда пойдем к Коробку.
Мы со Звездочкой поднимаемся по узкой оранжевой лестнице. Одной рукой я держусь за перила, другой держу Звездочку за руку. Мы стоим, держась за руки, под лампочкой на лестничной клетке, которая сейчас не горит, потому что на улице день. Мы уже прошли через дверь, но это была дверь подъезда. Та, которая снаружи. А моя дверь — внутри. Мы стоим перед этой дверью, которая оранжевая. Перед дверью в мою квартиру. Где мой ключ, кстати?
— Она заперта, — говорю. — А где ключ?
— Это же твоя квартира. — Звездочка говорит: — Я тут вообще ни при чем. Если ключ не у тебя, тогда я даже не знаю, где он может быть.
Я проверяю все карманы в джинсах.
— Звездочка, — говорю. — Ты все-таки посмотри у себя. Когда мы ехали в поезде и занимались там безопасным сексом, ну, в туалете, мы потом перепутали джинсы. Может, мой ключ перепутался тоже и случайно попал к тебе?
Звездочка проверяет карманы в джинсах, но ключа не находит. Она качает головой. Нет, у нее нет моего ключа. Звездочка говорит:
— Посмотри у себя сверху.
Я смотрю у себя сверху. Заглядываю под футболку, которая синяя.
— Нет, — говорю. — У меня его нет.
Звездочка говорит:
— Посмотри еще раз. Вдруг он за что-нибудь зацепился?
Я смотрю еще раз.
— Нет, — говорю. — У меня его нет.
— Он должен быть у тебя. — Звездочка говорит: — Это же твоя квартира. Значит, и ключ от нее — у тебя.
— Ты говорила, что это твоя квартира.
— Это я так шутила. — Звездочка говорит: — Это твоя квартира. И ключ — у тебя.
— У меня его нет.
— Посмотри еще раз.
— Хорошо. — Я еще раз заглядываю под футболку, которая синяя. Как раз как мне нравится. — Нет, — говорю. — Нету там никакого ключа. Только я.
— Ты хорошо посмотрел? Он, наверное, за что-нибудь зацепился.
Я смотрю на нее. — Ты это уже говорила, — Я много чего говорила.
— Но это ты повторила дважды. Ну, что он зацепился. Только он не зацепился, я два раза смотрел. Посмотри у себя. Кажется, я отдавал ключ тебе. Чтобы он не потерялся. Потому что я вечно его теряю.
Звездочка качает головой. Но все же заглядывает себе под футболку, которая оранжевая. Она оттягивает футболку и смотрит на свои грудки, которые у нее не большие, но и не маленькие. Как раз как мне нравится.
— Ой, вот он. Ключ. — Звездочка говорит: — Он действительно был у меня.
Ключ подходит к двери, и дверь открывается.
Вот моя комната. Длинная, узкая и синяя. Я тут не был уже сто лет. Занавески — оранжевые, как апельсиновый сок с газировкой, который как будто стекает по окну, а ковер на полу — синий, и стены тоже синие. Здесь — все мои вещи. У меня их немного, но кое-что есть.
Вот, например, моя книжка. В ней нарисованы зверюшки, но не как настоящие, а как в мультфильмах. Это детская книжка, я знаю. Ну, для детей. Но у меня просто нет времени на взрослые книжки.
А вот кассета для магнитофона. Теперь такие давно не делают, но у меня до сих пор сохранилась. На одной стороне сверху написано: «Хэппи хардкор». На другой стороне: «Дарксайд»[2]. Мне не на чем ее слушать. Ну и что? У Звездочки нет вообще ни одной кассеты.
Это моя поделка. Рыбки, вырезанные из бумаги и подвешенные на ниточках.
Это мое письмо. Я его еще не читал. Оно от мамы. Я знаю, что оно от мамы, потому что я знаю, как она пишет слова. Ну, как они выглядят. На конверте она написала: «Терпение кончается. Просьба выслать еще терпения». Она смешная. Ну, моя мама. Очень смешная.
Это Клоун Подушкин Налог, или просто Подушкин. Мой медвежонок. Но не настоящий, а плюшевый. Он замечательный, правда? Мы с ним спим — мы со Звездочкой.
Это мой свитер. Он синий. У него есть две дырки. Одна большая, куда я сую голову, и одна маленькая. Ее прожгло угольком от косяка. Ну, с веселой травой.
Это мертвый мальчик. Он преследует меня повсюду. Он все знает. Все, что я делаю. И о чем думаю. Он мертвый, но любит поговорить. И его не заткнешь.
— Уходи, — говорю я ему.
Но он не уходит. Никуда не уходит.
Это мои свечи. Они красивые, правда? Синие, которые пахнут черникой. И оранжевые, которые мне подарила Звездочка. Они пахнут апельсиновым соком с газировкой.
А это пакетик с таблетками. То есть просто пакетик. Потому что таблеток уже не осталось.
* * *
Надо придумать подробный план, что нам делать, чтобы, когда мы начнем есть таблетки все время и у нас больше не будет таких периодов, когда мы не будем их есть, то есть мы будем их есть постоянно отныне и впредь, так вот надо придумать подробный план, что нам делать, чтобы все было правильно и чтобы ничего не испортить. Потому что нам вовсе не хочется все испортить. Ну, то есть по жизни. Но мы ничего не испортим. Мы знаем, что надо делать. Надо придумать подробный план. Чем мы сейчас и занимаемся. Пишем список, чтобы, когда мы начнем есть таблетки все время, и начнем все забывать, и поймем, что мы делаем что-то не то, мы просто посмотрим, что там написано в списке, и будем делать, как там написано. Мы печатаем его на машинке, ну, список. У меня есть старенькая пишущая машинка. Это наш первый список. Раньше мы не писали таких важных списков. И там написано вот что:
ЧИВО НАМ НАДА ДЕЛАТЬ
И КАК ЭТО ДЕЛАТЬ ЧТОБЫ
НИЧИВО НИ ИСПОРТИТЬ
1. Вставать по утрам. Ни по ночам.
2. Кушать 3 раза в день. 1 раз утром, 1 раз днем и 1 раз на полдник. Здаровая пища лучше всево. Можно есть все что есть но здаровая пища — лудше.
3. Ходить в магазины. Покупать, чиво покушать.
У КОРОБКА брать не таблетки, а деньги; но и таблетки тоже.
4. Ходить на работу. Делать, что скажет КОРОБОК.
5. И чтобы он за это платил.
6. Как обращатся с вещами — читай инструкцию прилепленую к вещи.
Там все написано.
Мы пишем инструкции, как обращаться с вещами, и приклеиваем их на вещи, для обращения с которыми нужна инструкция. Лепим их скотчем. Только Звездочка называет его не скотчем, а липкой лентой. Даже не липкой, а хлипкой. Она вообще очень смешно называет предметы.
И поэтому кажется, что предмет, который она называет совсем по-другому, то есть не так, как его называют другие, потому что он так называется, это уже не совсем тот предмет. Ну, который был раньше, когда его называли правильно. Как будто вещи меняются, если назвать их не так, как они называются. Первая вещь, для которой мы пишем инструкцию, — это шторы. В инструкции написано вот что:
ШТОРЫ (или еще ЗАНАВЕСЗКИ)