За весь день ожидания удобной минуты так и не подвернулось: в корпусе постоянно кто-то крутился - то дежурные делали уборку, то вожатая осматривала кровати, то ребята собрались, что-то обсуждая, а потом - сборы на обед, тихий час.
Ваня решил дождаться ночи, когда все уснут. Покамест он прилёг на землю. Не холодно, но донимают комары: как ни отмахивайся, они делают своё дело - садятся на лицо, руки, ноги и сосут, сосут кровь. От борьбы с ними он устал больше, чем от ожидания. Несмотря на укусы, он крепко засыпает.
* * *
Ваня просыпается от методических ударов и звона разбитого стекла. Судя по всему, рассвет только начался. Лагерь должен спать. Но странное дело - в спальном корпусе все окна отрыты настежь. Порывы ветра с силой то закрывают их, то открывают, ударяя со всего маху о стену. Земля под окнами усыпана разбитым стеклом. И никто не выходит, чтобы исправить положение. Впечатление такое, что в корпусе нет людей.
Немного выждав, Ваня по-пластунски подбирается к стене спальни и заглядывает вовнутрь. То, что он видит, обескураживает его и заставляет несколько раз протереть глаза: вместо спящих ребят он наблюдает пустые кровати, кое-где даже без матрасов. На полу разбросан мусор: обрывки бумаги, полотенца.
Ваня перелезает через подоконник: ни ребят , ни вожатых - никого!
Ваня направляется в каптёрку. Дверь в неё открыта. Его чемодан лежит на полке в гордом одиночестве. Не теряя времени, Ваня достаёт оттуда запасные трусы, шаровары и сандалии и, переодевшись, выходит на улицу. И здесь людей не видно.
Ваня направляется к воротам. Едва он вышел за территорию его останавливает крик:
- Стой! Стрелять буду!
Ваня оборачивается и видит солдата с винтовкой наперевес.
- Кто таков есть? - спрашивает солдат.
Ваня по обыкновению молчит.
- Ты из лагеря? - догадывается солдат. - Твои все недавно уехали. Как же ты это, отстал? Вот, дела! Ты что же объявления не слышал об эвакуации?
- Какой эвакуации? - спрашивает Ваня.
- Так, ведь у нас война с немцами началась! Сегодня ночью немцы перешли границу нашей Родины. Вот такие, брат, дела!
Ваня плохо понимает, что означает - "война" и кто такие "немцы", но спрашивать ему не хочется: во-первых, потому, что он слишком рад тому, что можно не думать о порванных трусах и, во-вторых, от укусов комаров у него так распухло лицо, что он с трудом может шевелить губами.
* * *
Прошло время ...
0x01 graphic
К проходной завода военного назначения, числящегося как "Почтовый ящик N 693", подъезжает новенький чёрный эМКа (Советский автомобиль М-1). Охранник-солдат, вооружённый по случаю военного времени винтовкой, подходит к машине со стороны водителя, держащего в протянутой руке удостоверение. Охранник читает и многозначительно произносит:
- Ага, всё ясно, - и бежит открывать шлагбаум.
Пассажирам в машине он отдаёт честь.
К нему подходит напарник, сидевший в засаде на подстраховке.
- Пантелеич, ты сдурел? В авто шесть человек сидело. Надо было у всех документы проверить, а то, как бы чего не вышло!
- Ага, проверил один такой, потом в канаве оказался. Ты знаешь, кто это?- хмыкает Пантелеич.
- Нет, а кто?
- НКВД! Наверняка за нашим директором приехали. Видать конец ему пришёл.
- Давно пора, - отвечает охранник и уходит в засаду.
- Итить, его мать, - непонятно в чей адрес ругается Пантелеич.
0x01 graphic
Простов Прокопий Петрович директорствует на "Почтовом ящике N 396" с первого дня его создания. Собственно говоря, завод построен благодаря его неуёмной энергии и инициативе. Для своего детища он делает всё, что только в его силах. Он неустанно заботится о производстве, о перевыполнении плана, за что ценим начальством. При этом он не забывает интересы своих работников, за что ими любим и уважаем.
0x01 graphic
Казалось, Прокопий Петрович мог бы быть совершенно спокоен за своё будущее. Однако, он слишком хорошо знал людей и потому каждый день, подспудно, ждал неприятностей.
Вот почему его не слишком удивило, что в его кабинет нежданно-негаданно нагрянули шесть военных с пистолетами в руках, пятеро из которых расположились по углам его просторного кабинета, а шестой, с портфелем, видимо, старший, по-хозяйски расположился на стуле напротив него и с ходу начал разговор.
- Вижу, не удивлён? - говорит старший, небрежно улыбаясь. - Любопытно знать - почему? Грешок за собой, что ли, чуешь?
- У того нет грешка, кто ничего не делает, - отвечает Прокопий Петрович.
- Это точно.
- Чем обязан?
Военный достаёт из портфеля бумагу.
- Ознакомьтесь.
Прокопий Петрович берёт бумагу и внимательно её читает.
- Ну и что? - говорит он, возвращая документ обратно. - Из текста прямо не следует, что причиной катастрофы боевого самолёта, является бракованная деталь нашего завода.
- Умница. Прямо не следует, - соглашается военный. - Но, понимаешь, какая штука: нам "прямо" и не надо. Время военное, нам достаточно и "косвенно". Улавливаешь мысль, товарищ директор?
- Не совсем.
- Прокопий Петрович, мне приказано найти виновника гибели самолёта, и будьте уверены, я его найду.
- Не сомневаюсь.
- Короче, даю тебе время до утра завтрашнего дня - найти и сдать нам вредителя, затесавшегося в твой коллектив, либо...
- Либо?
- Либо сам ответишь по законам военного времени.
- Понятно, - говорит Прокопий Петрович. - Спасибо.
- Спасибо в карман не положишь, - говорит военный и кивает головой за спину директору, где на стене висел сейф.
- Там ничего интересного нет: только бумаги и мои личные деньги, - говорит директор. Выкладывая на стол ключи от сейфа.
- Нам твои бумаги, как собаке пятая нога.
Уходя, мужчина в штатском многозначительно улыбается директору и говорит:
- Значит, до завтра. Часикам к десяти подкатим. Успеете решить вопрос?
- Решу, - устало отвечает Прокопий Петрович.
0x01 graphic
В кабинет Прокопия Петровича входит травильщица Самоверова. Она беспрерывно вытирает взмокшие от волнения ладони брезентовым фартуком, проеденный местами серной кислотой до дыр.
- Звали, Про ...Пе...? - говорит она с порога, забыв имя-отчество Прокопия Петровича.
- Звал, - отвечает директор. - Ты подходи ближе, садись, не бойся.
Варвара Ивановна, впервые оказавшаяся в кабинете высокого начальника, волнуется. Она неловко садится. И смотрит испуганно, смешно вытянув шею.
- Как дела? - считает необходимым спросить директор.
- Спасибочки вам, работаем, стараемся, - отвечает работница.
- Стараемся, да, видно не очень. Вот, есть информация, что в начале месяца вы допустили передержку на целых десять минут в серной кислоте партии корпусов бензонасоса?
- Чего? Каких корпусов?
- Каких надо, - нервничает Прокопий Петрович.- Факт передержки был или не был?
- Не знаю, не могу сказать.
Прокопий Петрович видит на лице женщины страх, и смягчается:
- Вы не волнуйтесь, Варвара Ивановна. Берегите сердце. Установлено, что ошибку допустил твой сын. Он у тебя работает?
- Ну, да. Но Ваня очень старательный мальчик. Делает всё, как я скажу. Конечно, молодой ещё, ему тяжело.
- Да уж, будь проклята эта война - мы вынуждены брать на работу детей. У тебя муж на фронте?
- А где же ещё?
- Не буду, Варвара Ивановна, ходить вокруг, да около: дело не очень хорошее. Невнимательность твоего сына стала причиной гибели военного самолёта и пилота. Вы понимаете, что это значит?
- Да что вы такое говорите?! - бледнея, улыбается, Варвара Ивановна. - Лётчик погиб из-за моего сына?! Вы, товарищ директор, похоже шутите?
- Какие уж тут шутки! Твой сын, не знаю - умышленно или не умышленно, передержал в серной кислоте партию корпусов бензонасосов, используемых в двигателях самолётов. В результате в корпусах образовались микротрещины, ставшие причиной гибели самолёта. Твой сын - преступник. Он должен понести заслуженное наказание.
- Господи, да он же ребёнок совсем! Как же так? Вы же понимаете, что он сделал это не специально, а по неопытности?
- Мальчика твоего, конечно, жалко. Если попадёт в НКВД - он пропадёт. Это ясно. Но выход есть. Ты должна взять вину на себя, а твой Ваня должен исчезнуть.
- Как это - исчезнуть?
- Я имею в виду - уехать далеко и надолго: скажем, записаться добровольцем на фронт.
- Ой, да кто ж его на фронт пустит?
- Пустят. У меня есть кое-кто в военкомате. Послушай, Варвара Ивановна, если хочешь сберечь сына - нужно сделать так, как я сказал. Звонить военкому?
- Честное слово, я как будто во сне, ничего не соображаю, - говорит Варвара Ивановна. - Коли по-другому нельзя, то я согласная,
Когда Самоверова уходит, Прокопий Петрович достаёт из сейфа, где совсем недавно лежали деньги, много денег, початую бутылку коньяка и пьёт из горла махом всё содержимое. Хмель ожидаемо дурманит голову, Прокопий Петрович опускается на колени и, рыдая, умоляет кого-то о прощении.
- Прости меня, прости! Слаб я, слаб.
0x01 graphic
И вот боец второй ополченческой роты Первомайского района города Москвы Ваня Самоверов лежит, на верхнем ярусе двухъярусной кровати, уставившись в близкий потолок. Он со страхом ждёт сигнала "подъём". Вчера, во время строевых занятий, под дождём и снегом он простудился и теперь его знобит. Он ощущает постыдную слабость, которая может не дать ему, как всем, подняться. И вот звучит команда:
- Рота подъём!
Скрепя зубами, Ваня буквально заставляет себя перевалиться на бок. Он падает на плечи бойца с нижнего яруса.
- Самовар, совсем, что ли охренел?!
- Прости, - шепчет Ваня, облизывая сухие губы. - Что-то мне не по себе.
- Кончай дурку валять. Бежим строиться, а то из-за тебя всем влетит.
Хватая с вешалки шинели и шапки-ушанки, ополченцы выбегают на улицу в январский холод и темень. У Вани шинелька узковатая. Он влезает в неё с трудом. От боли в мышцах рук прошибает слеза. В голове одна мысль - не упасть! В строй он встаёт последним. Тотчас следует команда:
- Рота, равняйсь! Смирна! Вольна!
Сейчас должны распустить на помывку и завтрак. Ваня надеется за это время прийти в себя, согреться чаем. Но вместо этого вновь звучит команда:
- Равняясь! Смирна! Вольна! Слушать всем внимательно, что скажу, вопросы не задавать. Ополченцы, по хорошему, нам надо бы ещё немного поучиться, но Родине нужны солдаты на фронте, поэтому...
Командир роты говорит что-то ещё. Но Ваня плохо разбирает смысл слов. Он полностью сосредоточен на себе: ему кажется, что у него распухла голова, а уши забиты ватой.
По команде рота разворачивается направо и начинает движение. Ваня видит только спину идущего впереди. Издалека доносится голос:
- Самовар, ещё раз на пятки наступишь, в глаз получишь.
- Прости, я нечаянно.
Оказавшись в кузове тентованного грузовика зажатым между двумя бойцами, Ваня согревается. Он ощущает запах махорки. Это курит сосед справа..
- Дай, курнуть, - просит Ваня.
- Ты же не куришь.
Ваня смотрит товарищу в глаза и тот сдаётся:
- Ладно, затянись пару раз.
Ваня втягивает в себя обжигающий дым. Кажется, вовнутрь ему залили кипяток. Он заходится в кашле, и с каждым кхыком у него звенит в голове. После второй затяжки, давшейся Ване значительно легче, к нему приходит понимание, что он непременно поправится и, действительно, через короткое время он чувствует себя здоровым, как будто ничего и не было.
- Братцы, интересно, куда нас везут? - повеселевшим голосом спрашивает Ваня.
- На фронт, куда же ещё,- отвечает ему кто-то.
* * *
- Андрей Иванович, товарищ генерал! - только и успевает произнести сержант Трушкин, и от толчка в спину скатывается вниз по ступенькам на земляной пол блиндажа. На месте сержанта образуется мощная фигура командующего Калининским фронтом генерала Конева. Несколько секунд внимание командующего отвлечено неловкими кульбитами сержанта. Однако и этого, выигранного хитрым Трушкиным времени, оказалось достаточно на то, чтобы медсестра Нина сиганула за занавеску, а генерал Ерёменко застегнул на все пуговицы китель и встал по стойке "смирно".
0x01 graphic
Бросив сержанту через плечо:
- Пшёл вон отсюда! - командующий подходит к столу, и усаживается за стол, хрустя маскхалатом.
- Здравия желаю, товарищ командующий, - говорит генерал Ерёменко.
- И тебе не хворать. Садись. Ты здесь один? - командующий косится на занавеску.
Ерёменко глотает слюну:
- Так точно, одни.
Командующий носом втягивает в себя воздух.
- Женским одеколоном пахнет.
- Буквально перед вами медсестра заходила, укол делала.
- Гляди, Андрей Иванович, твои шашни с медперсоналом до добра не доведут.
- Может, с дорожки перекусишь? - увиливает от ответа Ерёменко.
- Не сейчас, - говорит командующий и выкладывает на стол две огромные, как гири, ладони, сжатые до синевы в кулаки.
0x01 graphic
Лицо генерала Ерёменко становится предельно серьёзным. Он всем телом подаётся вперёд.
- Слушаю, Иван Степанович.
- Я только что от папы. Если в ближайшую неделю не возьмём Ржев - нам хана. Папа обещал к стенке поставить. Что-то мне подсказывает, что на этот раз он своё обещание сдержит.
Ерёменко через нос, по-лошадиному, втягивает воздух:
- Они что там издеваются?! - говорит он звенящим голосом. - Ты товарищу Сталину обстановку доложил? Сказал, что у немцев пятикратный перевес в живой силе? Что укрепился он не знамо как, а перед нами сплошные болота и чистое поле со снегом по горло. Ты сказал ему, что за два месяца беспрерывных атак трижды сменился состав полка? Людям приходится идти по трупам своих же товарищей. Разведка сообщает, что немцы сходят с ума от того, сколько они наших положили! Ты понимаешь, гады сидят в тепле, бьют нас, как в тире и сходят с ума! А у нас после последнего наступления в ротах по десять штыков осталось?
Командующий со всей силы бьёт кулаком по столу:
- Остынь, Андрей Иванович. Товарищ Сталин в курсе всего, но есть приказ - взять Ржев, и другого не будет.
- Это - конец, - обречённо шепчет Ерёменко.
- Погоди каркать. Мне удалось заполучить тридцать пятую танковую бригаду, а также стрелковый полк, плюс две батареи. Техника и люди уже разгрузились и направляются на твой участок.
- И что со всем этим я буду делать? Артиллерия ладно - сгодится. А утюги мне зачем? Они и ста метров не проедут - в снегу увязнут, а мины?
- Танки никому ещё не мешали. А пробиваться будем пехотой.
- Смеёшься? Немцы каждый метр перекрёстно простреливают. У них доты, дзоты, противопехотные мины через шаг. Хочешь ещё один полк здесь положить?
Командующий фронтом брезгливо морщится:
- На этот счёт есть решение.
- Чьё?
- Моё. Сюда доставлены три роты ополченцев: необученный молодняк, ружей не держали.
- Этого ещё не хватало: зачем?
- Используем их для разминирования коридора наступления. Следом пустим кадровые части, плюс мощная артподготовка - должны прорваться.
Генералы смотрят друг на друга. Первым отводит глаза Ерёменко. Командующий зло говорит:
- Другого пути нет. Слово даю: за всё отвечу я один, за собой никого не потяну. Веришь?- спросил командующий фронтом
- Верю, - ответил генерал армии Ерёменко.
- Но и ты, Андрей Иванович, меня не подведи. Как друга прошу.
- Сделаю, Иван Степанович, всё, что в моих силах, - тихо отвечает Ерёменко.
Обсудив детали будущей наступательной операции, командующий фронтом откланялся, отказавшись даже от чарки холодной водки и кислой капусты в качестве закуски, поданными сержантом Трушкиным на красивом подносе.
0x01 graphic
В сопровождении четырёх офицеров охраны (двое спереди, двое сзади) командующий Калининским фронтом генерал Конев, слегка пригнув голову, движется по окопу, вырытому в полный рост. Он торопится к березовой роще, где его дожидается полурота охраны и транспорт. Через каждые пятьдесят шагов в сторону переднего края, ведут ходы. В одном из проходов командующий замечает солдата, как ему показалось, пытавшегося от него спрятаться. Командующий останавливается и пальцем подзывает солдата к себе: