- Иди-ка сюда.
Солдат стоит на месте, опустив голову.
- Приведите его, - командует он.
Два офицера охраны подбегают к солдату, берут с двух сторон и волокут к начальнику.
- Из какой части? - строго спрашивает генерал Конев.
Солдат, как в рот воды набрал. Лицо командующего начинает дёргаться:
- Почему один? В прифронтовой полосе запрещены одиночные передвижения. Ты, вообще, кто? Дезертир? С переднего края бежишь? Расстрелять! - бросает командующий и идёт дальше. Он очень торопится. До темноты нужно успеть встретиться с командиром 35-ой танковой бригады, от которого зависит завершающая часть операции по взятию города Ржева.
Капитан охраны кричит вслед удаляющемуся командующему:
- Есть расстрелять, - и обращается к солдату. - Ну, брат, влип ты по самое не балуй. Как тебе лучше - здесь кончить или отвести куда подальше?
- Может, его на передок выставить? Пусть фрицы на него патроны тратят, - предлагает второй охранник в звании лейтенанта.
- Не, это не годится. Иди, солдат, вперёд, найдём мы тебе спокойное место, - говорит офицер.
Они проходят весь окоп.
- Давай уже кончать, а то ведь так и без ужина рискуем остаться, - волнуется лейтенант.
- И то правда, - соглашается капитан.- Тебя хоть как звать, солдатик?
Арестованный продолжает молчать.
- Какая разница, как его зовут! - сердится лейтенант. - Пусть лезет на бруствер.
Капитан качает головой.
- Нет, так не годится. Ведь мальчишка совсем. Он просто испугался. Обыщи-ка его.
- Сам обыскивай, не было охоты, - отворачивается лейтенант.
Капитан лезет в карман солдата и достаёт вчетверо сложенный лист серой бумаги.
- Так я и знал! - радостно восклицает он. - Это же заявка на постановку на довольствие! Ты из вновь прибывших? Тебя послали встать на учёт?
Солдат кивает головой
- Чего же ты сразу не сказал! Вот, балда! Мы взаправду могли тебя порешить! Ну, хорошо, что хорошо кончается. Знаешь куда идти?
- Нет.
- Значит так, идёшь до того места, где мы тебя взяли, там налево и дуешь до самого конца. Увидишь блиндаж, смело заходи. Там тебе объяснят, что делать.
- Капитан, ты отпускаешь его? - испуганно удивляется лейтенант.- За неисполнения приказа знаешь, что с нами будет - трибунал.
Не обращая внимания на лейтенанта, капитан обращается к солдату:
- Всё ж-таки, тебя как звать-то?
- Ваня, - тихо выдавливает из себя солдат.
- Иди, Ваня, иди. Будь здоров и не кашляй.
Когда солдат скрывается за поворотом, капитан резко оборачивается к лейтенанту, берёт его за грудки и начинает его трясти:
- Тебе что, сволочь, крови мало?
- Ведь, приказ!
- Приказы тоже разные бывают. Этому парню жить осталось сутки, так пусть хоть немного по земле походит.
- А вдруг генерал узнает?
- Не узнает. Он уж забыл об этом. А ежели чего, скажем - расстреляли, - говорит капитан и выпускает из автомата очередь в воздух.
Эхом ему отвечает немецкий пулемёт.
* * *
Едва командующий фронтом покинул землянку, медсестра Нина вышла из укрытия. Она решительно подходит к столу, за которым, зажав руками голову, сидит генерал армии Ерёменко, и смотрит на его затылок. Генерал поднимает глаза и вздыхает:
- Война, ничего не поделаешь.
- Как хочешь, - поджав губы, говорит девушка, - а я пойду собирать раненных.
Генерал вскакивает:
- Дура! - с озлоблением выкрикивает он. - Долго ты будешь меня мучить?
Девушка делает шаг назад. Генерал протягивает в её сторону руку:
- Погоди, Нина. Пойми, я люблю тебя. Мне без тебя не жить.
- Чего ты боишься?
- Тебя убьют.
- Ну и пускай, но хоть одну жизнь, да спасу, - сердится девушка.
- Ты и вправду - дура! Хочешь умереть - иди.
Нина топает ногой и убегает.
0x01 graphic
Личному составу ополченцев, которым предстояло своими телами разминировать полукилометровый коридор для наступления основных сил армии, генерал Ерёменко приказал устроить помывку. Хозяйственники уже отложили для них новое нательное бельё, но примчался сержант Трушкин и всё переиначил. Новое бельё генеральский служка распорядился поменять на чистое, но стиранное и штопанное. Особо свежие шинельки солдат сдали на склад, а вместо них выдали "церковные" - то есть снятые с убитых, выстиранные и залатанные в стенах церкви деревни Поливаново. С обувью - та же история - хорошую "заначили до лучших времён", а вместо неё ополченцам выдали старенькие валенки на том основании, что в них легче перемещаться "по пересечённой местности".
Как бы в оправдание Трушкин распорядился накормить ополченцев до отвала. Опытные солдаты удивлялись:
- Как же так? Что же они в атаку пойдут с полными животами? Ведь не положено.
- Это пожелание генерала армии товарища Ерёменко, мне что сказать ему, что вы отказались выполнять? - загадочно ответил сержант Трушкин и ушёл, насвистывая мотив известной песенки.
- Неплохо мужик устроился, - завидуют ему солдаты хозвзвода.
Сто грамм водки на брата и хорошая закуска сняла у ополченцев все вопросы, даже такой принципиальный - когда им вернут винтовки, отобранные после выгрузки из эшелона.
- Не волнуйтесь. В нужный момент выдадим. А там, кто знает, может начальство распорядится вооружить вас ППШ, - сказал незнакомый офицер и почему-то засмеялся.
После полуночи их стали разводить по точкам, откуда утром им предстояло двинуться в атаку. Оружие им так и выдали.
0x01 graphic
Кромешная тьма, изредка разрываемая вспышками немецких осветительных ракет и цепочками трассирующих пуль. Холод, давящий сверху, и собачий холод, идущий от сырой земли, сковывают тело и мысли. В голове Вани Самоверова с трудом проворачиваются отдельные воспоминания: вот, ему чудится мамин голос:
- Темень, хоть глаз выколи. - Однажды дома он проснулся посредине ночи и услышал эти слова. Они были произнесены ею с такой невыразимой тоской, что даже сейчас у Вани от жалости сжалось сердце. "Бедная мама!" - думает он. Следом его воображение рисует девочку, с которой ему довелось сидеть рядом в кузове грузовика, вёзшего их в пионерский лагерь. Образ девочки расплывается, зато ощущения, которые Ваня испытал в связи с этим соседством, были остры и свежи, будто он только что соскочил с грузовика. Ваня переступает ногами, обутыми в старые валенки, но ног не чувствует. Он решает больше не двигаться.
- Не спать! Не спать, мать вашу! - как будто издалека, слышит Ваня командирский голос. "А я и не сплю" - отвечает ему Ваня про себя.
Но командир продолжает тянуть:
- Не спать! Не спать, мать вашу!
Ваня чувствует, как кто-то силком поднимает ему веки. Он смутно видит перед собой бледное пятно незнакомого лица.
- Проснись, сволочь! Атака началась. Пошёл вперед.
Наконец, до Вани доходит смысл его слов. Ваня наваливается грудью на высокую стенку окопа. За счёт работы рук и ног ему удаётся подняться и, когда казалось, что он уже вылез, вдруг соскальзывает вниз. Он пытается успокоить дыхание, чтобы повторить попытку. К нему молча подходят два бойца и, взявши под обе руки, ловко подбрасывают его так, что он оказывается на верхушке бруствера. Ваня вскакивает на ноги. Справа и слева от себя видит неясные очертания фигур. По каким-то приметам он определил в них своих товарищей.
- Вперёд! За Ро-о-одину-у! - многоголосо кричат сзади.
Будто скованная одной цепью, шеренга солдат начинает одновременное движение вперёд. Первые шаги Ване даются достаточно легко, но с каждым метром снег становится глубже и рыхлее. Неожиданно его левая нога полностью проваливается в снег и, не достав до твёрдой земли, зависает в воздухе. Ваня пытается помочь себе другой ногой, но и она не находит опоры. Он пытается ползти за счёт рук, но только глубже проседает в снег.
Он оглядывается по сторонам. Оценить обстановку мешают края вырытой им снежной ямы. Но он чувствует, что товарищи уже далеко. Ужас одиночества, заставляет его интенсивнее работать руками, но он только глубже зарывается в снег. Он вытягивает голову, чтобы позвать на помощь. В это время слева раздаётся оглушительный взрыв. Невероятная сила, словно хватает ветер за голову, которую он не успевает спрятать, пытается его выдернуть вверх. Его рот наполняется воздухом, щёки раздуваются, и в одно мгновение его левая щека, как тряпка, рвётся от рта до уха. Ветер вдруг сникает. И тут же раздаётся второй взрыв, но уже дальше, и третий уже справа, и вновь сильный порыв ветра. Ваня успевает спрятать голову, но сверху на него падает огромный ком снега и хоронит его. Ему нечем дышать. Судорожными движениями головы ему удаётся пробить толщу. С хрипом он заглатывает воздух. Первые секунды, кажется, проходят в полной тишине, но едва приходит осознание спасения из снежной могилы, он начинает слышать звуки боя: взрывы, автоматные и ружейные выстрелы, крики.
Накопив силы, Ваня ползёт вперёд, оставляя за собой глубокую неровную борозду. Он ползёт до тех пор, пока не утыкается на нечто, похожее на бревно. Ваня смахивает снег и видит человеческую голову с залепленными снегом ртом и глазами. Он в ужасе откидывается назад. В это мгновение близко взрывается мина. Его тело взмывает в воздух, несколько раз переворачивается и падает на самый верх вновь образовавшейся снежной горы.
0x01 graphic
- Солдат, жив?
- Жи-ив, - порванным ртом тянет Ваня.
- Потерпи немного, всё будет хорошо, - говорит медсестра Нина и перекатывает окровавленного солдата на низкие носилки-волокуши, укреплённые на лыжах. Она впрягается в лямки и на четвереньках ползёт в сторону своих. Перед глазами Вани медленно ползёт свинцовое серое небо. Веки его тяжелеют и смыкаются...
Ваня лежит в кровати, накрытый белой простынёй. Над ним склоняется женское лицо.
- Очнулся? Вот и славно.
Ване знаком её голос. И лицо тоже кажется знакомым.
- Вот сейчас мы тебе голову немного приподнимем и попьём горяченького чайку с травками.
Её прикосновения приятны Ване. Он невольно улыбается. По вкусу напиток напоминает клюквенный морс, который Ваня попробовал на привале по дороге в пионерский лагерь "Заветы Ильича". Да, да! Ну, конечно же! Склонившаяся над ним женщина лицом очень похожа на девочку, с которой сидел в кузове грузовика.
От чая тепло разливается по всему телу и, достигнув живота, отдаёт резкой болью.
- Покричи, покричи, - говорит женщина, - легче станет.
Несмотря на боль, Ваня улыбается.
- Ничего, я потерплю. Спать хочется, - говорит он, будто извиняясь. - Сестра, можно спросить?
- Конечно.
- Я не чувствую своего тела, будто во мне весу нет никакого. Это нормально?
- После операции так всегда бывает. Это пройдёт. Спи, Ваня, спи.
Медсестра Нина отходит от кровати и смахивает слезу.
0x01 graphic
Каждое утро происходит одно и то же: баба Груша протирает ему лицо грязным, мокрым полотенцем и потчует белым, как мел, овсяным киселём. Самостоятельно ни умыться, ни поесть Ваня не может. Он - ампутант, без обеих ног и левой руки. Его единственная правая рука - плохо слушается и, кажется, потихоньку костенеет. Его лицо изуродовано шрамом - от уха до рта.
Они вдвоём живут на Ванину пенсию инвалида войны. Денег не хватает. Они часто голодают. Целыми днями Ваня лежит на кровати, баба Груша у окна вяжет новые носки, распуская старые. По вечерам Ваня вынужден слушать один и тот же рассказ старухи о жизни в деревне: о том, как по ночам их грабили свои же, называвшие себя партизанами, а на самом деле дезертиры, прятавшиеся в лесу и от немцев и от своих. И как она, не в силах терпеть такую поганую жизнь, в одночасье собрала пожитки и пешком ушла в Москву. И о том, как шла три недели, и как, встретив по дороге знакомую, узнала от неё, что в её деревню вошли поляки, загнали весь народ в сарай и всех пожгли за то, что оказывали помощь партизаном. Эти события оставили настолько глубокий след на умственных способностях старухи, что ни о чём другом она не могла ни думать, ни говорить.
- Поешь кисельку. Укусный! - говорит баба Груша чёрным беззубым ртом.
Ваня отворачивается.
- Тю! Вот дела! Не хочет!- досадует старуха. - Чем же прикажешь кормить? Денег то, почитай, рупь пятьдесят копеек осталось, а нам за свет надоть платить. Вчерась уж такой строгий мужчина с портфелем приходил, страсть! Не заплатишь, говорит, выгоним из хаты к чёртовой матери. А вдруг и вправду сгонят? Чё тады делать - ума не приложу. Поешь, Ванечка, надо, а то так и помереть недолго.
Баба Груша тянет ему ложку с киселём. Здоровой рукой Ваня бьёт по руке старухе. Ложка летит на пол.
- Ах, бесстыдник! Хулиган! - кричит старуха, но, увидав слёзы на глазах внука, меняет тон и начинает причитать. - Бедный, ты мой бедный, и папку тваво на войне убило, и мамка твоя безвестно сгинула, и сам ты убогий, никому не нужный. Что же теперь делать, внучёк? Надо смириться и жить, сколько отпущено вон там, - говорит старуха и пальцем тычет в потолок.
- Не могу! Не хочу! Уйди от меня! - сквозь зубы произносит Ваня.
- Что, ты? Что, ты?- не на шутку пугается старуха и быстро уходит в дальний угол комнаты.
Здоровой рукой Ваня сбрасывает с себя верблюжье одеяло и, перевернувшись, валится с кровати на пол. Будто нарочно он ударяется о деревянный пол головой.
- Мать моя, Пресвятая Богородица! Спаси и сохрани! - троекратно осеняет себя старуха и медленно подходит к неподвижно лежащему внуку.
- Ваня, Ванюша, ты чаво? Живой, что ли, аль нет?
- Что у вас тут происходит? - гремит голос, заставляя вздрогнуть старуху.
Оглянувшись, она видит соседку по бараку.
- Матвеевна? Напугала до смерти.
- Что у вас тут? - повторяет вопрос Матвеевна.
- Во, вишь, с кровати звезданулся прямо головой - хрясь! Почитай который раз уже так. Живой, чи нет?
, - "Чи нет", дура старая, - говорит женщина и бросается к Ване.
Она берёт на руки невесомое тело, укладывает на кровать и укоряет старуху:
- Внука могла бы помыть. От него воняет незнамо как.
- Дык, как же мне одной-то осилить?
- Умолкни, старая. Ваня, Ваня, ты как, милый? - спрашивает Матвеевна, гладя его по голове.
Ваня открывает глаза.
- Вот и славно, - радуется Матвеевна. - Ты чего, чудак, задумал. Выброси это из головы. Я мужнину каталку принесла, как обещала.
Баба Груша догадливо охает:
- А твоему больше не нужна? Всё?
- Отмучился мой Гриша. Слава Богу.
Женщины крестятся. Матвеевна смахивает слезу.
- Теперь каталка твоя. Будешь ездить, куда захочется. Познакомишься с кем-нибудь. В Измайловском парке вашего брата, инвалидов, тьма тьмущая. Друзёй там заведёшь. Жизнь, глядишь, и наладится. Слышь, чего говорю, Вань? Рано тебе умирать.
- Слышу. Спасибо, - равнодушно отвечает Ваня.
0x01 graphic
Начальник Первомайского отделения милиции майор Левдиков несётся по коридору, сбивая встречных. Ему доложили, что в его кабинете дожидается какая-то важная шишка, скорее всего, из органов государственной безопасности. Действительно, в своём кабинете и, более того, в своём кресле, он видит мужчину в гражданской одежде, рассматривающего одну из папок, лежавших на столе. Ежу понятно - обычный гражданин не посмеет усесться в кресло начальника районного отделения милиции и столь нагло рыться в чужих бумагах.
- Левдиков, где тебя черти носят? - гремит, хорошо поставленным голосом мужчина. При этом на хозяина кабинета он даже не смотрит.
- Так ведь, обход у меня. На обходе был.
- А почему на столе бумаги секретные держишь? Тебя бдительности не учили?
- Виноват, торопился, - мямлит Левдиков, - Больше такого не повториться, товарищ...?
- Полковник Терехов, - представляется мужчина и направляет тяжёлый взгляд на Левдикова. - Бардак на твоём столе, майор, вполне объясняет причину того, что творится на вверенном тебе участке.
Сердце майора Левдикова, воевавшего и не раз находившегося на волоске от смерти, затрепетало и куда-то провалилось.
Полковник продолжает:
- По вверенным тебе улицам косяками ползают инвалиды. Они собираются в Измайловском парке, пугая и портя настроение советским труженикам. Короче, там..., - мужчина тычет пальцем в потолок, - этим страшно не довольны. Твои инвалиды умаляют значимость нашей победы над фашизмом. Вопрос, так сказать, политический. Даю тебе ровно сутки для того, чтобы собрать всех калек, повторяю - всех до единого и доставить их в северный речной порт. Там для них приготовлены баржи. Задача ясна?
- Ясна, но товарищ полковник, за сутки никак не успеть. Только оформление документов займёт не меньше недели.
- Майор, вы - идиот или только прикидываетесь?
...............................................................
Позже Левдиков вспомнил, откуда ему знаком парализующий взгляд полковника Терехова. Они учились в одной школе. Лёха Терехов держал в страхе всю школу: отнимал ценные вещи и деньги; издевался над ребятами, частенько бил их. Левдиков до сих пор помнит унижение, которое он испытывал, катая Лёху Терехова на своей спине.