И вот он стоял передо мной. Как только я увидела Вику, сразу поняла, что она на него похожа - русая, высокая, белокожая; а мы с Ниной – на маму – чернявые, смуглые, низкорослые. И только карие глаза у нас троих были одинаковыми, и если бы я знала раньше, что эти вишневые гляделки у меня от отца, купила бы себе линзы другого цвета. Но в тот момент мне стало до боли грустно, потому что карие глаза Вики смотрели на нас папиным взглядом, а мы на нее – сиротским. Мне стало стыдно за ту жадность, с которой мы с Ниной впились в ее лицо, пытаясь угадать по нему всю жизнь Вики, ее характер, ее слабости, ее отношение к нам.
Возможно, мы бы так и не нашлись, что сказать друг другу, если бы не дочка Вики. Алисе три года, и ей откровенно скучны три взрослые тетки, пялящиеся друг на друга одинаковыми глазами. Она потребовала от нас внимания, увлекла в какую-то свою тайную игру, мы отвлеклись, и уже естественно и незаметно переместились в квартиру Вики, где пили чай, рассматривали фотографии, спасая их от цепких и немилосердных ручонок Алисы, рассказывали о себе, спрашивали друг о друге, и кажется, даже радовались чему-то.
Мы провели в доме сводной сестры все воскресенье. Пили вино, хохотали, плакали, пели, смотрели какое-то древнее видео, играли с Алисой. Потом как-то неожиданно тихо нашу компанию разбавил муж Вики. Он так неожиданно появился в комнате, что мне даже показалось, будто он все это время стоял тенью у какой-то из стен, и вот отделился от нее. Мы тут же дружно начали шутить над его появлением, ему это видимо не понравилось, и в отместку, сравнив нас взглядом, заявил, что мы не похожи и удалился. Вика манула рукой, давая понять, чтоб мы не заморачивались, такое поведение для него привычно.
- Вика, а имя-то у него есть? – со смехом спросила Нина.
На самом деле Вика все время говорила о своем муже как-то вскользь и ни разу не назвала его по имени.
- Корней его зовут, но некоторые Кириллом называют, - почему-то недовольно ответила Вика.
- Чуковский? – хором среагировали мы с Ниной.
- Да нет. Отец его так назвал. Большой оригинал надо сказать был.
Вике явно не хотелось говорить о муже, и мы не стали настаивать. Но безмятежность уже покинула нашу компанию, и мы благоразумно собрались уже собрались уходить, как Корней почему-то сменил гнев на милость и принес бутылку вина, предложив выпить за знакомство. Мы поскромничали, ответили, что уже и за знакомство, и за дружбу, и за мир во всем мире успели впить, но Корней резонно возразил, что с ним не успели, и все понеслось по новой. Я, правда, вина почти не пила, поэтому смогла заметить, что Вика как-то не слишком любезна со своим мужем, но выводов из этого наблюдения делать не спешила.
Визит к новоявленной сестре закончился тем, что Вика отправилась укладывать спать уставшую Алису, а Корней – провожать нас до остановки. Там мы обменялись телефонами, поймали маршрутку и шумно и по-семейному распрощались.
Уже дома я по привычке отзвонилась Максу, вкратце рассказав, как в дружественной обстановке прошла встреча, про Вику, про Алису, про Корнея, и про то, что мне кажется я его уже где-то видела, но никак не могу вспомнить, где.
четыре.
Почему-то я всегда чувствую себя неуютно, если приходится возвращаться туда, откуда давно и, как казалось, безвозвратно ушла. По этой причине я ни разу не была на вечерах встреч школьных и университетских выпускников. И никогда не возвращалась во двор моего раннего детства. Я даже улицу, на которой мы тогда жили, по возможности обхожу стороной. Хоть и плохо помню тот двор. Мы уехали оттуда, когда я только пошла в первый класс. Поменяли нашу трешку, побросали в ней половину мебели, и спешно переселились в двушку, хоть и не на другом конце города, но все же подальше от того места, где когда-то жили с отцом. Мама вытравливала воспоминания о нем, Нина радовалась, что теперь будет жить рядом с бассейном, а я просто безропотно переместилась за ними, благо выбора у меня все равно не было.
И вот теперь я добровольно шла по улице Первой Садовой. По той самой, где у меня был отец, и наверняка счастливое детство. Правда степень тогдашней моей счастливости мне трудно определить, я плохо помню себя в то время. Я вообще с трудом верю, что человек может помнить какие-то эпизоды из своего детства, тем более такие, когда он еще спал в коляске. Правда Нина утверждает, что так оно и есть, что она как раз помнит себя лежащей в коляске, но на то она и мой личный уникум.
Я смотрела на когда-то бывший родным дом. Так себе, ничего особенного, обычная пятиэтажка, четыре подъезда, антенны на крыше, пестрые балконы с оформлением в стиле «кто на что горазд». Там, на первом этаже… Нет, вот окна свои у меня уже просто сил нет высматривать.
Я подошла к крайнему подъезду. Наш был тоже крайний, но с другой стороны. Удивительно, как легко все вспоминалось, как будто моя память возвращалась из ссылки. Я вспомнила качели, сломанную карусель, пустую песочницу, белые перила, сирень под окнами третьего подъезда. Вспомнила, что если пересечь двор, выйти на соседнюю улицу и перейти дорогу, то придешь в школу, а за школой, через пару дворов – детский сад. Я даже хотела было пройти по этому маршруту, но почему-то испугалась, что вспомню еще что-то, то, что меня тревожило где-то в глубине души, что уже рвалось наружу со вчерашнего вечера, проведенного в компании новоявленной сестры, и что я из какого-то суеверного страха боялась выволакивать на свет.
Я решительно пошла прочь от этого дома. И через пятнадцать шагов предательски повернулась и посмотрела на наши окна. Облегченно вздохнула – окна были уже не совсем наши, а пластиковые, и за стеклами я не увидела желтых занавесок, которые тут же вспомнились, выскочили в сознании, запестрели яркими пятнами, неуместными в траурной комнате, отведенной моей памятью для всего, что связано с прошлым, с этим домом, с отцом. Эти ужасные желтые занавески маячили перед глазами, я смотрела на людей, асфальт, дома, детские площадки с их перевернутыми паутинками, турниками и качелями, и все это было занавешено ужасной, старой желтой тряпкой.
Проклятая память совсем поглотила меня, я и не заметила, как очутилась перед школой. В которой отучилась полгода и перевелась в другую, ближе к новой квартире. Ничего уже нельзя было поделать, пришлось идти до детского садика. Я обошла школу, прошла в соседний двор и замерла. Я, наконец, поняла, что из всего своего раннего детства я помнила всегда, преданно и неотступно, в деталях и красках не отца, не себя, не друзей, не дом, а вот этот самый двор, что сразу за школой, на пути в мой садик. Мне казалось, что я чуть ли не каждый день здесь бывала, что здесь прошли самый важные моменты моей жизни, что этот двор и есть мой дом, родина, жизнь…
Ничего умнее я не придумала, как бежать к Нине и пытать ее о своем прошлом. Нужно уже, наконец, решиться и сбросить пыльное покрывало с того, что я так хотела забыть. Значит там, в раннем детстве, я оставила что-то действительно важное, что-то, что теперь требовательно рвется наружу. Мне казалось, что я почти летела к остановке маршрутки, уткнувшись в телефон в поисках номера Нины. Кажется, я даже нажала клавишу вызова, когда боковым зрением увидела, что меня обгоняет Алиса.
пять.
Конечно, Алиса обгоняла меня не сама по себе. Они обгоняли меня на пару с Корнеем. Как девушка впечатлительная и периодически мистически настроенная, я успела удивиться в очередной раз, и даже, кажется, успела подумать, что встреча эта не случайна в таком сакральном для меня месте. В трубке отчаянный голос Нины пытался докричаться до отключенного мозга.
- Алло! Ксень! Алло! Да говори же ты! – Говорила Нина.
- Нин, я перезвоню, некогда щас, - скороговоркой проговорила я и машинально нажала отбой.
- Привет! – важно и по папиной подсказке проговорила Алиса и побежала к противоположной стороне тротуара пугать зазевавшегося голубя.
- А вы-то тут что делаете? – наконец нашлась, что спросить я.
- Ну мы-то тут как раз недалеко живем, - усмехнулся Корней. – Или ты не помнишь уже?
Я на самом деле вчера совершенно не обратила внимания, в каком районе живет Вика. Мой мозг был парализован вкрадывающейся в него Ниной. Поэтому ничего не оставалось, как глупо пожать плечами.
- Ну а ты-то тут какими судьбами? – Корней бросил короткий взгляд на дочку и снова уставился на меня своими зелеными глазами.
Думаю, что я не услышала его вопроса, потому что была занята размышлением о его глазах. А они были удивительного цвета, мне, во всяком случае, еще не приходилось наблюдать таких глаз, даже не зеленые, а какие-то изумрудные. А размышляла я о том, что изумруд – это камень, и интересно, если глаза человека каменного цвета, то о чем это говорит – о твердости его характера или о черствости души.
- Ты вроде как не здесь? – спросил Корней, наклонив голову на бок, как ребенок.
- Да здесь я. Так, задумалась. Ты что спрашивал?
- Ты что тут делаешь-то?
- А! – мне полегчало. Почему-то ужасно захотелось поговорить о прошлом. – Дак я жила здесь раньше. Там, - я махнула куда-то неопределенно, - за школой.
- Мы с Викой учились в этой школе, - без эмоций констатировал Корней.
- Я тоже. Правда всего полгода.
- Почему?
- Ну мы переехали потом.
- Когда потом?
Я почувствовала себя идиоткой. И если бы начала объяснять в том же духе, то стало бы хуже.
- Это все так долго. Целая паутина всего.
- Это точно. Пошли, посидим.
Мы зашли во двор, Алиса с восторгом упала в песочницу, а Корней в глубоком молчании выслушал мою короткую историю о забытом детстве, ушедшем отце и моих комплексах.
- А в каком доме вы жили? – наконец спросил Корней прокурорским тоном.
- В восьмом.
- И мы в восьмом.
- Кто?
- Ну я, когда маленький был, тоже в восьмом доме жил.
Я помолчала. Мне почему-то не понравился этот факт биографии Корнея.
Мы посидели еще немного, потом Корней с боем повел Алису домой, а я соответственно пошла ловить маршрутку.
Поздно вечером (у нормальных людей это уже вполне может называться ночью) я позвонила Корнею и спросила, в каком подъезде он жил.
- В первом, - я почувствовала, что он улыбается.
- Мы тоже, - шепотом ответила я.
- Я так и думал.
- Ты помнишь нас, что ли?
- Ксанка, давай завтра вечером, приходи в «Юпитер», там и поговорим.
- Ага.
Я отключилась, забыв спросить про время. Меня передернуло от этого имени. Ксанкой меня называли только в детстве, преимущественно отец. Теперь я Ксения, Ксеня, но только не Оксана и не Ксанка. Неужели Корней и правда нас помнит?
Мои размышления прервала нервная трель телефона, извещавшая о новом смс. «Часов в семь», писал Корней. Я вздохнула. Он, наверное, думает обо мне, что я полный псих. Сначала звоню среди ночи, потом бросаю трубку, не закончив разговора.
шесть.
«Юпитер» - популярное местное бистро. В свое время оно было чуть ли не единственным в городе. Его знали практически все, потому что порядочный житель или гость нашего города хотя бы один раз обязательно приглашал или был приглашен в «Юпитер» на свидание, или просто забегал с друзьями пропустить по стаканчику холодной колы. Мне же со студенческих лет до боли знакомы пластиковые красные стульчики, легкие на подъем одноногие столики, запах пережаренного бекона и синие передники официанток. Отчасти из-за нелюбви к прошлому, даже приятному, с тех самых студенческих лет я от силы пару раз бывала здесь, и то по принуждению со стороны друзей Макса.
В число моих многочисленных дурацких привычек входит и манера приходить раньше запланированного минут на тридцать. Может быть, поэтому я всегда оказываюсь в курсе всего на свете.
Конечно же, и в «Юпитер» на встречу с Корнеем я пришла раньше. Однако он уже сидел за столиком.
- У меня часы отстают? – спросила я, по обыкновению не здороваясь.
- Да нет, у меня просто так получилось раньше прийти.
Мы взяли по стакану колы и молча пили ее минут пятнадцать. Наконец, мне надоело молчать.
- А на каком этаже вы жили? – спросила я, не сомневаясь, что Корней поймет, что вопрос о моем доме детства.
- На четвертом.
- А мы на первом.
- Ты вчера так позвонила, я думал, что ты вспомнила что-то… - Корней держал бумажный стаканчик у самого лица, как бы прячась за ним.
- А ты предложил поговорить, что я подумала, что помнишь нас, - я улыбнулась, - выходит, что мы ввели друг друга в заблуждение.
- Да я просто встретиться захотел, - по-прежнему из-за стаканчика сказал Корней. – Но нельзя сказать, что я совсем ничего не помню. Просто это странно как-то.
- Что именно?
- Ну, когда я пришел, вы дома у нас сидели, я тебя сразу узнал, только как-то странно, как будто знал тебя взрослой что ли. То есть, у меня не связалось сначала с домом и детством. Было такое ощущение, что совсем недавно тебя видел, и при этом, как будто очень давно. Самому не понятно, как это.
- То есть, ты меня маленькой не помнишь?
- Вроде нет, - как-то растерянно проговорил Корней.
Я пожала плечами. Ничего не понятно. Как говорит Макс: «Сплошные непонятки».
В общем-то я не помню, что там было еще этим вечером. Кажется, потом мы гуляли, мне звонил Макс, я, не моргнув глазом, соврала ему, что гуляю с Викой. Наверняка я рассказывала Корнею какие-то приколы из жизни, или пыталась что-то вспомнить. Потом Корней посадил меня в маршрутку, и вечер кончился.
семь.
В следующее воскресенье Макс все же увез меня на дачу, где в теплое время года безвыездно проживала мама. Нина на сей раз от такой поездки никак не могла меня избавить, потому сама была на даче вместе с мужем.
Моя способность увлекаться наверняка досталась мне от мамы. Последние пару лет она увлеклась садоводством и превратила дачу в дивный сад. Я носилась по участку с фотоаппаратом, щелкая у каждого куста по двадцать раз. Хотелось поймать не только цвет, но и аромат. Макс с Ниной играли в бадминтон.
- Ксень, может встретимся с Викой? – спросила Нина, делая такую подачу, что Максу пришлось подбегать к ней чуть ли не вплотную.
- Ну можно, - без энтузиазма ответила я. – А ты с ней общаешься?
- Иногда созваниваемся.
- Я-то ее больше не видела… - честно ответила я, и в тот же момент поняла, что прокололась, потому что Максу врала, что с ней гуляла. Он кинулся в меня ракеткой, но, к счастью, промахнулся.
- Ксения! – всплеснула свободной рукой Нина и покачала головой, - ты чудишь опять!
- Да ну, это Макс чудит. Мало ли Вик вокруг… - мне было противно от себя.
-Ладно, может, у тебя тогда соберемся? Я ей позвоню.
- Ну давай завтра вечером тогда, – уныло согласилась я.
Вечером Макс отвез меня домой. Остановив машину у моего подъезда, он, наконец, отдался во власть эмоций, которые на самом деле захватили его давно.
- Значит, с Викой ты тогда гуляла?
- Макс, я прошу тебя, не начинай! Давай не будем портить дивный вечер!