Нина разозлилась. Ну почему люди не желают понимать смысл слов «нужно» и «важно»?!
Сделав первый шаг к решению своей проблемы, Нина почувствовала облегчение. Как будто ее выпустили из пыльного мешка, в который она, на минуточку, сама себя засунула. Надо было сразу говорить правду!
Нинин нынешний психотерапевт не уставал повторять ей, что у нее комплекс вины. Ну, дескать, ей кажется, что она перед всеми виновата и за все несет ответственность. Выяснив этот факт, врач принялся осторожно подбирать к Нине ключики, и первая методика, к которой они обратились – «Задай вопрос!» – дала впечатляющие результаты. Психолог, решив идти по проторенной дорожке, гарантированно ведущей если не к успеху, то хотя бы к прогрессу, попросил Нину, прежде чем в очередной раз взвалить на себя бремя вины, задавать себе простой вопрос: «Есть ли еще люди, кроме меня, ответственные за создавшую ситуацию?».
И это тоже сработало! В первый раз она опробовала этот прием на Пашке, который принялся отчитывать ее за опоздание на сеанс в кино.
– Из-за того, что ты так долго возишься, мы никогда не можем попасть на хорошие места! – так он тогда высказался.
Нина усилием воли остановила подступающие к глазам слезы обиды и задала про себя вопрос: есть ли еще люди, ответственные за создавшуюся ситуацию?
– Ты же сам просил меня заехать в химчистку за твоими рубашками! – воскликнула Нина, удивляясь тому, что проблемы, из-за которой она только что была готова разрыдаться, не существует.
Пашка хмыкнул и отправился покупать билеты.
– Как все просто! – шепотом восхитилась Нина.
– Что? – переспросил Павел, подозрительно вглядываясь в ее довольное лицо.
– Ничего, – поспешила откреститься Нина.
С этого дня Нина уверовала в психотерапию и стала пользоваться спасительным вопросом постоянно.
«Есть ли еще люди, ответственные за то, что я сплю с женатым мужчиной?».
«Да», – отвечала себе Нина, – «Павел. Жена Павла, Марина, которая не занимается с ним сексом. Отец Павла, который счел меня неподходящей партией и заставил его жениться на „приличной девушке“, которая теперь не занимается с ним сексом. Полно народа!».
«Есть ли еще люди, ответственные за проваленный спектакль?».
«Да. Актер, которого я хотела заменить еще на второй репетиции, говоря ему прямо, что он не вытягивает образ. Ведущая актриса, которая заболела перед премьерой. Осветитель, который напился. Ха-ха!».
Постепенно приступы удушья уходили из Нининой жизни. И сегодня, нет, прямо сейчас, она задаст себе правильный вопрос.
– Есть ли еще люди, ответственные за то, что случилось той ночью? – прошептала она, уставившись на свое отражение в затемненном стекле кофейни.
Да.
Помимо очевидных виновников, есть еще кое-кто, тщательно маскирующийся под жертву.
Алиса.
Нина мысленно повертела этот неожиданный ответ, посмотрев на него то так, то эдак. Если бы не Алиса, про них и не вспомнили бы и они не оказались бы там, в том вонючем лодочном сарае. Именно Алиса в течение того злосчастного июльского дня всячески привлекала внимание, не пропустив никого мимо себя. Она успела познакомиться и поболтать со всем лагерем, даже с дворником и физруком. Не смогла ни секунды прожить, не вертя хвостом!
Смоленская снова бросила взгляд на свое отражение, и ее больно кольнуло воспоминание. Алиса в белой футболке с надписью «Driving wild!», завязанной на животе и открывающей полоску молочно-белой кожи. На ней – короткая джинсовая юбка и нет обуви. Косая челка мешает ей смотреть собеседнику прямо в лицо, и она, глупо хихикая, постоянно поправляет ее пальцами. Пухлые губы слегка приоткрыты и готовы в любой момент растянуться в улыбке. И вот в следующий момент она уже хохочет как ведьма, запрокинув голову назад, а несколько парней-первокурсников не сводят с нее восхищенных взглядов. Нина стоит возле умывальника и моет яблоко. Ее никто не замечает, даже Пашка, который подскочил с какой-то бумажкой к проклятой Алиске и что-то выясняет…
Нина попыталась успокоить себя, но вышло плохо. Она почувствовала, будто крохотные иголочки заполнили ее солнечное сплетение изнутри и больно уперлись острыми краями в брюшную стенку, пытаясь пробить себе путь наружу. После четырех лет психотерапии Нина научилась мастерски разбираться в своих чувствах, поэтому сейчас без труда определила, что испытывает.
Зависть.
– Ну и что! – прошептала она, стараясь придать голосу независимые интонации. – Волосы у меня такие же красивые, а фигура получше будет. Она же как желе! Тронешь в одном месте, и оно целиком до утра будет колыхаться! Глаза у меня карие и теплые, а у нее цвета поноса. Мои ресницы – длинные и черные, а у нее их вообще нет. У меня губы узковаты, но в них – моя индивидуальность!
Из тщательно охраняемых психотерапевтическими приемами глубин Нининой памяти вдруг всплыло новое воспоминание. Темно и душно. Свечи. У Нины – неподъемная голова и ватные ноги. Ее тошнит, но она не может облегчиться, лишь давится рвотными спазмами, собственной слюной и какой-то грязью. «Фу», – говорит кто-то из темноты, и Нина понимает, что это «фу» адресовано ей. Она видит Алису, ее слабое беспомощное тело в безжалостных руках. Нина ничем не может ей помочь. Она вообще не может пошевелиться.
Нина помотала головой, возвращаясь в реальность. Стараясь унять часто бьющееся сердце, она глубоко вздохнула и снова уставилась на себя в стекло.
– Вам что-нибудь принести? – спросила подошедшая официантка, подозрительно вглядываясь в ее лицо. Наверно, приняла за сумасшедшую.
– Обезжиренный латте, пожалуйста, – заказала Нина и снова посмотрела на свое отражение.
Что на нее нашло? Помутнение какое-то! Почему она вдруг решила обвинить Алиску? Кому и что она попыталась доказать, пробурчав злые слова о ее внешности? Фу, мерзость! Бабство! Нина всегда подозревала, что в ней это есть!
Чтобы отвлечься от неожиданного открытия, Нина отхлебнула свежего кофе и принялась разбирать почту. Первое письмо, под темой «Работа», заставило ее удивленно выпучить глаза.
«Здравствуйте, Нина!
Эротический театр ищет режиссёра (сценариста и организатора), а также проводит набор актрис – молодых девушек, свободных духом и телом. Гарантированно высокая оплата труда. Заверяю Вас, что денег хватит на всё: и на жизнь, и на развлечения. Обучение и работа – всё строго конфиденциально. Свободный график.
Нина с минуту смотрела на письмо, не веря своим глазам. Неужели можно вот так просто взять и пригласить незнакомого человека в проститутки? По электронной почте? Потрясающая прямолинейность и незамутненность!
Нину разобрало любопытство. Она нажала кнопку «Ответить» и быстро напечатала короткое послание.
«Здравствуйте, Елена. Хотелось бы подробнее узнать, в чем состоит работа и каково будет обучение».
Следующее письмо было от Алиски. В нем – редактура пьесы, которую написала Нина.
– Когда ты еще и работать успеваешь? – шепотом спросила Смоленская.
Мимоходом ее снова обжег стыд при воспоминании о тех гадостях, которые она только что нашептывала себе под нос про свою единственную подругу.
Пьеса была про любовь. Естественно, про любовь несчастную, потому что в счастливой ничего увлекательного Нина не находила. Вся пьеса состояла из монологов разной длины, которые главная героиня и несколько статистов произносили со сцены, обращаясь к зрителям как к высшей силе, управляющей миром.
Нина несколько недель размышляла над тем, как замысловато и художественно «убить» героиню в конце. Конечно, грубо сработанный стул, одиноко стоящий на сцене, и большая веревочная петля стали бы идеальными декорациями – пусто, тоскливо и много способов обыграть отчаяние. На стул можно сесть, встать, лечь, закинув ноги на спинку. Его можно оседлать, перевернуть и даже разломать, чтобы кидаться в зрителей деревянными щепками.
Последняя затея пришлась Нине по нраву. Она обожала выводить зрителей из оцепенения и с удовольствием вовлекала их в постановку, иногда подвергая опасности их здоровье.
– Что ж, пусть потерпят эту интерактивность во имя искусства, – решала режиссер Смоленская и снова и снова, спектакль за спектаклем, обдавала зрительный зал водой, огнем и холодным воздухом, вопреки запретам руководства Института Искусств.
Петлю, свисающую с потолка, актриса могла бы ухватить рукой и качаться на ней во время монологов о безумии, подыгрывая себе движениями головы: хохотать, запрокинув ее назад, чтобы после обессилено уронить на грудь. Во время финального монолога петлю можно будет надеть на шею.
Нина воображала ослепительно белое платье в вульгарных стразах, смотрящееся оскорбительно празднично на фоне голой дощатой сцены и покосившегося набок старого стула. Ей безумно хотелось самой играть эту роль.
– Надо будет обязательно пригласить Пашку на премьеру, – прошептала она.
Нина начала писать этот текст в день его свадьбы. Она знала, что регистрация брака назначена на десять утра, и чтобы побороть искушение подглядеть из-за кустов, Нина решила отвлечься. Она решительно отмела все будничные способы – кино, кафе, прогулки с друзьями – неэффективно! Нужно было нагрузить свой мозг до предела, чтобы не думать больше ни о чем.
И Нина села писать. Изливая свою боль словами, она просидела за компьютером весь день, всю ночь и кусочек утра. В полдень она наконец встала из-за стола и съела с чаем найденный в холодильнике кусочек сыра. Ей казалось, что вот-вот придет отчаяние и накроет ее липкой пеленой, что душевные силы покинут ее, что дальше будут только рыдания и приступы удушья. Но ничего не произошло. Она чувствовала лишь опустошенность и удовлетворение, словно вся грязь из ее души переместилась в компьютер и была заботливо сохранена в файле формата «doc».
Тем же вечером ей позвонил Павел и сказал, что перед отъездом в свадебное путешествие они с супругой вдрызг разругались, и та, демонстративно плюнув ему в суп, уехала одна. Теперь ему, Пашке, скучно, грустно и «некому лапу пожать». Затем он робко попросил разрешения приехать.
– Приезжай, – сказала Нина равнодушно и ушла принимать ванну с маслом «Цветы Таиланда», запах которого очень нравился Павлу.
Он приехал и остался на две недели. Суп, испорченный Мариной, медленно скис в холодильнике.
– А что, если не петля? Что, если вода? – осенило вдруг Нину. – Воду обыграть еще проще! Ванна на сцене будет чем-то вроде портала… Жизнь и смерть, смерть и крещение.
Но где лучше разместить выгородку? Надо посмотреть расписание. Каким реквизитом обозначить счастье? Как быть с началом? Больше ничего не лезло в голову.
Почта звякнула, извещая о прибытии нового письма.
«Нина, спасибо за интерес и быстрый ответ!
Обучение будет направлено по большей части на освоение искусства общения с клиентом. (В основном это мужчины).
Цель проста – разбудить в клиенте неистовую страсть и влечение, чтобы затем погасить ее. Также нужно будет играть в ролевые игры по заказу клиента, например, если он захочет увидеть девушек в выпускных платьях или в пионерских галстуках и т.п., но не просто так, а в некой сценической композиции…
Ваша работа – писать сценарии и делать постановки, чтобы было правдоподобно и интересно.
Остальная информация после кастинга/собеседования.
Предупреждаю Вас, деньги любят тишину.
Нина рассмеялась и переслала оба письма Алисе. Исключительно ради смеха! Она прогнала от себя мысль, что снова делает что-то из чувства вины, иначе ее ждали бы дополнительные сеансы психотерапии.
Нина глянула на часы. Через пятьдесят минут ей надо быть в институте. Утро было отвратительным, так что, может быть, в качестве компенсации ее актеры хорошо поработают на площадке? Может, она, Нина, и плохой человек, зато хороший режиссер.
Может быть, Пашка заедет сегодня? Нина поймала себя на том, что соскучилась по его прикосновениям. По его красивым, аристократичным рукам, по длинным пальцам с выступающими костяшками, которые хочется целовать. Она представила его одетым в голубые джинсы и белую рубашку с закатанными до локтя рукавами, обнажающими загорелые руки, вспомнила его волнистые волосы, его запах, тепло его тела. Не заехать ли к нему домой прямо сейчас?
– О чем задумалась? – спросил голос над Нининым ухом.
Нина вздрогнула и обернулась, прикидывая, не схватить ли салфетницу для самообороны. Но уже в следующее мгновение на ее лице расцвела глуповатая улыбка, а в душе – уверенность, что Вселенная слышит ее.
– Тебе на работу, помнишь? – спросил Пашка. – Я тебя отвезу, если пустишь посмотреть репетицию. Пустишь?
Нина согласно кивнула и, подхватив сумочку и компьютер, выпорхнула за возлюбленным в стеклянные двери. Улыбка на ее лице продолжала цвести буйным цветом, когда Павел открыл ей пассажирскую дверь своего белого «БМВ».
– Это Смоленская? – спросила девчонка с растрепанным пучком волос, в цветастой юбке и кедах, сидевшая за соседним столиком.
– Она самая, – подтвердил бледный кудрявый очкарик, ее визави, – психованная баба, но гениальная.
– А что за мужик?
Парень пожал плечами. Мужики на «БМВ» его не интересовали.
– Сын ректора Строительной Академии, – раздался вкрадчивый голос за их спинами.
Обернувшись, они увидели коротко стриженную женщину в узких джинсах, футболке с похабной надписью и безумно дорогих туфлях на шпильке. Она все это время просидела за Нининой спиной, прихлебывая кофе из бумажного стаканчика и поглядывая на экран ее лэптопа, и теперь, проводив влюбленную парочку насмешливым взглядом, она сгребла с соседнего стула свой красный кардиган и направилась к стойке.
– Это Заваркина? – снова заискрилась любопытством девчонка, толкнув своего кавалера в бок. Тот пожал плечами.