– Видите! – торжествующе вскричал Яичкин, указывая пальцем в экран. – Она убила птичку! В этом мультипликационном фильме показаны тридцать восемь убийств! Главные герои легко убивают лесных жителей ради развлечения! И этот фильм стал хитом!
– О, Боже! – вдруг завопил Егор. – Мы должны немедленно что-то с этим сделать!
Он подскочил на ноги и ринулся было в сторону сцены, но Соня вцепилась в пояс его брюк.
– Не сейчас, – прошипела она, уперевшись ногами в ряд стоящих впереди кресел. Егор был слишком сильным.
– Мерзкая пряжка, – простонал он и схватился за живот.
Огромная пряжка ремня в виде падающей звезды больно впилась ему в кожу.
– И мерзкая Сонька, – улыбнулась Дженни.
– Не время, – снова зашипела Соня, усаживая его на место, – пусть договорит! Он должен сам договориться до… до…
– Абсурда, – подсказал Кирилл.
– Именно!
Анафема направилась к ним так решительно, что ребята едва успели принять вид примерных учеников. Егор потирал поврежденный пряжкой живот, а Кирилл давился смехом. Анафема бросила на них суровый взгляд и встала рядом.
– Молодец тот, кто не смеется, – режиссер невозмутимо продолжал. – Вам, юной поросли, необходимо сопротивляться пагубному воздействию на ваши умы. Вас ждет противостояние. Прокрутите, пожалуйста, еще раз момент убийства птички!
Снова замелькали кадры мультфильма.
– Вы должны быть готовы к информационной войне!!! – вдруг заорал режиссер, воздев руки к потолку.
Восьмиклассницы вскрикнули от неожиданности, какой-то малыш испуганно заревел. Ангелина Фемистоклюсовна устремилась к нему. Со стороны десятых классов донесся возмущенный ропот.
– Иностранная мультипликация – это яд! – воскликнул режиссер, поморщившись от плача. – Спешу привести вам в пример отечественный мультфильм, снятый по мотивам сказки «Репка». Его идея заимствована от райского благоустройства, где кошка живет в согласии с собакой, а маленькая мышка способна внести решающий вклад в общее дело.
– Нет такого мультфильма, – сказал Егор недовольно, – не видел такого. Сказка есть, мультфильма нет.
– Есть, но его никто не видел, – сказала Соня, – его «фээсбэшники» придумали, чтобы русскую культурку насаждать.
– Я считаю, что нам, по примеру мышки, нужно внести свой маленький вклад в общее дело, – тихо сказал Кирилл, – и очистить простую российскую школу от убогих сектантов.
– Поддерживаю, – сказал Егор равнодушно.
– Только не очень усердствуйте, – обеспокоилась Дженни.
– Предлагаю как обычно, – сказала Соня.
– А вот возьмем следующий пример: сказка о Гарри Поттере, герои которой постоянно обращаются к темным силам, забывая об ангелах и святых.
– О Боже, только не Гарри Поттер!!! – простонала Дженни.
– Пора, – прошептал Кирилл и отдал планшет Дженни.
– Точно пора, – решила Соня. – Не дадим Гарри Поттера в обиду!
Егор выдрал из своей тетради еще один лист и отдал Кириллу. Тот сложил его пополам, потом по диагонали, оторвал кусок, снова сложил и подкрутил.
– Ручку! – потребовал Кирилл коротко, как хирург.
Дженни подала ему ручку. Кирилл накорябал на одной стороне получившейся бумажной фигуры «За Гарри Поттера!», а на другой – «Передавать осторожно».
– Чернила! – снова потребовал он и ловким движением расправил бумажку, которая превратилась в плотный двенадцатигранник.
Соня достала из своей сумки новую нераспечатанную банку и шприц. Кирилл открутил крышку, набрал в шприц чернил и выдавил их в крохотное отверстие в верхушке бомбочки.
– Какого цвета на этот раз? – лениво спросил Егор, передавая бомбу десятиклассникам.
– «Классический синий» на этот раз, – сказала Соня, – с приятным дополнением. Я назвала его «Хрен смоешь». Мы им в теток в шубах кидались.
Это была знаменитая «чернильная бомба Софьи Кравченко» – грозное оружие, не раз засветившееся в школьных коридорах. Однажды их четверку даже заставили мыть спортзал, после того как физрук схватил одну такую прямо в затылок. Чернила в тот раз были цвета «Закат над джунглями».
– Не, не кинут, – сказал Кирилл, наблюдая за ходом бомбы.
– Нет, не к первоклассникам, – шипел Егор, размахивая руками.
– Первоклассники не кинут, – разочарованно сказала Соня.
Бомбочка попала в руки к крошечному белокурому мальчику. Он внимательно посмотрел на нее, а потом огляделся по сторонам. Егор поймал его взгляд и жестом показал: кидай, мол! Мальчик засомневался. Он посмотрел на бомбочку, а потом на Яичкина, который вошел в раж, раскраснелся и вовсю брызгал слюной. Мальчик вскочил с кресла и бодро крикнул:
– Мы любим Гарри Поттера! – и ловко и решительно кинул в оратора двенадцатигранником.
Бомба попала Яичкину в плечо и растеклась огромным уродливым темно-синим пятном по его майке. Речь режиссера оборвалась на полуслове, и он ошалело уставился на храброго мальчика, который, изрядно оробев, пятился назад к креслам. Анафема стояла, глупо и широко разинув рот. Егор обидно захохотал во весь голос. Соня и Дженни протиснулись мимо него и вышли в проход между рядами.
– Нифига себе, – протянул Кирил и тоже встал.
Поднялся гвалт. Восьмиклассники с воплями вскочили со своих мест. Дженни, улучив момент, подбежала к растерянной Кате Избушкиной и захлопнула крышку лэптопа. Изображение на проекторном экране погасло.
– Расходимся, господа, – громко сказала Соня, закидывая сумку на плечо, – режиссеру Яичкину надо умыться.
– Идите в жопу, злые силы!!! – завопил Егор своим мощным баритоном, натренированным похабными ирландскими песнями. Он надел на плечи рюкзак и направился к выходу.
Задние ряды, на которых гнездились истосковавшиеся старшеклассники, тоже всколыхнулись легче легкого. Анафема металась между учениками восьмого, которые принялись выскальзывать в двустворчатые двери, и третьим классом «Б», который принялся кидаться бумажками в выступающего. Кирилл обошел ряды кресел по большому кругу, мимо беснующейся детворы, и молча вышел из актового зала, снова уткнувшись в свои графики.
Пока классные руководители успокаивали и уводили младших, Яичкин обиженно спрыгнул со сцены.
Соню осенило. Она вытащила свой «блэкберри», подбежала к режиссеру, который униженно пытался отряхнуть одежду, и обняла его за шею. Она повернула телефон фотокамерой и пропела:
– Улыбочку!
И сама растянула рот в широкой и фальшивой лыбе. Яичкин, красный от негодования, попытался вывернуться из ее объятий, пыхтя что-то вроде: «Что вы себе позволяете?».
– Немедленно прекратите балаган! – завопила Анафема, хватая Соню за руку. Она вырвала у нее «блэкберри» и ловко положила себе в карман пиджака.
– Эй, это новый телефон! – Соня отпустила Яичкина. – Отдайте!
– Заберешь в кабинете директора! Пойдемте со мной, – Анафема любовно поддержала режиссера под локоток. – Вам надо умыться!
Завуч увлекла за собой Яичкина. Следом за ними вышла молоденькая учительница, которая тащила за руку мальчика, кинувшего бомбочку. Шкодливость на его лице сменилась плаксивым выражением.
– Смелый мальчик, – сказала Дженни, провожая первоклашку взглядом, – я чувствую себя виноватой. А ты?
– Она забрала мой новый телефон! Стерва! – злилась Соня.
– Вы чего застряли? – Кирилл сунул голову в опустевший зал.
– Влетит пацаненку, – заметил Егор, – но ничего, пусть привыкает.
Дженни вздохнула. Она очень расстраивалась, когда за их шалости наказывали других.
– Все засняла? – спросил Кирилл. Дженни грустно кивнула.
– Не кручинься, смуглянка, – Егор весело пихнул ее в бок, – будто мы в первый раз такое проделываем.
– А вдруг «Шрека» или «Гарри Поттера» запретят? – все так же грустно спросила Дженни.
– Пусть сначала всех педофилов переловят, – засмеялся Кирилл, – пойдем, – он потянул ее за руку.
– Куда?
– Послушаем, как нашего маленького борца за свободу Хогвартса наказывать будут…
От актового зала до кабинета директора было два с половиной шага. Кирилл подкрался к самой двери, тихонько приоткрыл ее, и четверо друзей жадно припали к щелочке.
Директриса сидела за огромным деревянным столом, украшенным искусной резьбой и стоящим на львиных лапах, и казалась маленькой, словно синичка в мороз. По ее правую руку злопыхательствовал режиссер.
– Я буду жаловаться! – сообщил Яичкин и ткнул пальцем в директрису. – Ваша школа – рассадник бандитизма! С младых ногтей приучаете!
– Как тебя зовут? Из какого ты класса? – спросила директриса, обращаясь к мальчику.
– Вася Заваркин, первый «А», – сказал парнишка и доверчиво посмотрел на свою молоденькую классную, которая держала руку на его плече.
Яичкин как-то странно замолчал. Директриса тяжело вздохнула.
– Мы можем вызвать в школу его родителей, – сказала она примирительно. – Я уверена, они возместят вам расходы на химчистку и принесут извинения.
– Не на… надо, – с трудом выговорил режиссер, – не надо его родителей. Я сам.
С этими словами он так стремительно вышел из кабинета, что ребята едва успели отскочить от двери. Яичкин пролетел мимо них к мужскому туалету.
– Уходим, – тихо сказал Егор.
Они развернулись и, не оглядываясь, сбежали вниз по широкой лестнице с деревянными перилами.
– Кто такие Заваркины? – спросила Соня, когда они оказались вне зоны видимости школьных властей. – Почему я не знаю?
– Что-то очень знакомое, – Егор нахмурил лоб.
– А Яичкин-то испугался, – заметила Дженни. Соня кивнула и задумалась.
Ребята вышли на залитый солнцем двор. Традиционно первого сентября в школе святого Иосаафа не проводили ни уроков, ни классных часов. Учеников распускали по домам сразу после общего собрания.
– Откуда ты знаешь о сказке про репку? – спросил Кирилл у Сони.
– Слышала от кого-то из своих, – пожала плечами та, – как и про книгу, написанную верующими сотрудниками ФСБ. Она называется «О пагубном влиянии «Поттерианы».
– Чего только не придумают, – вздохнула Дженни.
– Сегодня в пабе вечеринка в честь дня знаний, – Егор повернулся к друзьям. – Я пою, приходите.
– Нам нельзя, нам нет семнадцати, – выдала Дженни их традиционную фразу.
– Я вас проведу, – пожал плечами Егор, – как обычно.
В «Медной голове» действительно делали послабление для тех, кому уже исполнилось семнадцать. Им разрешалось посещение, но было категорически отказано в выпивке. Однако Егор улаживал и этот вопрос.
– Раскрасьте физиономии, чтоб никто и не подумал, что вы – школьницы, – съехидничал Кирилл, – я приду.
Кириллу уже исполнилось восемнадцать, и он не упускал случая подколоть девчонок.
– У меня балет, – обреченно произнесла Соня.
– Смотрите, – вдруг произнесла Дженни и указала куда-то в угол.
Крошечный мальчик-первоклашка, чудом избежавший режиссерского гнева, сосредоточенно рассматривал вывеску на фасаде школы. Вывеска гласила, что в конце позапрошлого века в здании школы святого Иосаафа размещалась женская гимназия.
– Малыш, ты как? – приблизившись к нему на несколько шагов, ласково спросила Дженни. – Все в порядке? Тебя не наказали?
– Я не малыш! – серьезно ответил первоклашка и с интересом посмотрел на Дженни. – Я – Вася Заваркин.
С этими словами он протянул Дженни чистую ладошку, которую та сердечно пожала.
– Очень приятно, Вася. Я – Дженнифер, – Дженни улыбнулась. – Приятно встретить в наше время хорошо воспитанного мужчину!
Вася со значением кивнул.
– Я маму жду, – продолжил он светскую беседу.
– Кто твоя мама? – заинтересованно спросил подошедший Егор.
– Журналист, – важно ответил Вася, – а вот и она…
Дженни обернулась и увидела высокую стриженную почти налысо женщину, выходившую из школы. На ней были квадратные хипстерские очки со стеклами без диоптрий, белая блузка, расстегнутая чуть больше, чем нужно, черные брюки-дудочки и черные кожаные балетки, стоившие целое состояние.
– Привет, – сказала она глубоким, чуть хрипловатым голосом. Она подала руку Дженнифер точно таким же снисходительным жестом, каким за минуту до этого сама Дженни пожала Васину ладошку. – Анфиса, – представилась она.
– Дженни, Дженнифер.
– Егор, – вставил реплику Егор, поглядывая на ее грудь.
– Ваши друзья? – Анфиса с усмешкой кивнула на Соню и Кирилла, стоявших в отдалении. Те смотрели на Анфису во все глаза. – Ладно, увидимся еще. Васька, пошли.
Вася помахал Дженни ладошкой и ухватился за штрипку брюк матери. Они вышли в кованые ворота со львом с факелом в лапе и пропали из виду.
– Красотка, – восхищенно прокомментировал Егор.
– О да, – поддакнул Кирилл.
– У тебя слюнка потекла, – насмешливо сказала ему Соня, указав на подбородок.
– Откуда я ее знаю? – спросила Дженни.
– Ее все знают, – тихо сказал Кирилл, – Анфиса Заваркина. По профессии – стервятник. Несколько лет назад здорово подкузьмила одному нефтехимическому концерну, опубликовав какие-то секретные документы. Училась в Иосаафе, когда он еще не был Иосаафом.
– Когда он был женской гимназией? – насмешливо спросила Соня.
– Сколько ей лет, по-твоему?
– Тридцать.
– Шестьдесят, она просто хорошо сохранилась.
– Не удивительно, что малыша не наказали, – сказала Дженни с облегчением.
– Ладно, – Егор хлопнул в ладоши, – увидимся у черного входа «Медной головы» в девять. Не опаздывайте!
Глава третья. Интервьюер в красной куртке
В городе Б о ней ходили легенды. То есть не совсем легенды, скорее, слухи, появившиеся от недостатка информации и к тому же сильно преувеличенные.
Одни касались ее внешности. Кто-то говорил, что она огромного роста, очень тощая и совсем лысая, потому что в юности носила дреды и все ее волосы выпали. Кто-то утверждал, что она – маленькая, полноватая, с обыкновенной, ничем не примечательной короткой стрижкой.
Другие слухи домысливали ее возраст. Кто-то говорил, что ей от силы двадцать два, кто-то – что около сорока.
Единственное, в чем очевидцы ее поступков и пострадавшие от ее настырности важные персоны были единодушны – у журналистки в красной куртке было очень приятное лицо. Но когда кто-то заинтересованный пытался выяснить, что в нем приятного, упоминая все каноны нынешнего – пухлые губы, прямой нос, высокие скулы, миндалевидные глаза – видевшие ее пожимали плечами и говорили: