Джонс, вдоволь насмотревшийся на мотивационные постеры, чувствует всю серьезность обвинения.
– Ясно, да? – Зеленые глаза всматриваются в него.
– Ясно. – Не успевает он это вымолвить, Сидни выпархивает на улицу, а он тащится назад к лифтам. Потом вспоминает о чем-то и сворачивает к контролю. Ева Джентис и уборщик смотрят на него с заметным интересом, но его вопрос обращен к Гретель: – Ну что, ты узнала, как можно попасть в административный отдел?
– А, да. Никак.
– Никак, – тяжело повторяет Джонс.
– Тебе нужно поговорить со своим менеджером или воспользоваться ящиком для предложений. Ты знаешь, где он?
– Значит, так. – Джонс барабанит пальцами по столу. – Без договоренности на второй этаж не попасть. Договориться нельзя, потому что сначала надо обратиться к Сидни. Сидни могла бы ответить на мой вопрос, но спускает на меня всех собак за то, что я его задаю. Правильно я рассуждаю? – Джонс повышает голос. Никто ему не отвечает – ни Гретель, ни прекрасная Ева Джентис, ни седой уборщик. – Может, мне расположиться на паркинге и подождать, пока ко мне не выйдет кто-нибудь из администрации? У них там места зарезервированы – что будет, если я пойду и сяду на чей-нибудь «BMW»?
– Думаю, что они вызовут охрану, – говорит Гретель.
– Ну еще бы! А пока стража будет тащить меня прочь, мне еще и лекцию прочтут о надлежащих каналах связи. Это ж надо – никто во всей компании не имеет понятия, чем она занимается!
– Сынок, – говорит уборщик, – вон там на стенке висит наша программа.
– Сссс, – говорит Джонс, выпуская воздух сквозь стиснутые зубы, и вдруг замечает, что уборщик заклинил дверь на лестничную клетку своей тележкой с моющими средствами. Как стало известно после августовской аварии, обычно эти двери всегда заперты. Джонс, смерив взглядом расстояние между дверью и уборщиком, потихоньку двигается туда.
На глазах у наблюдателей, не успевших понять, что у него на уме, он преодолевает больше половины пути. Ева спохватывается первая и спрашивает:
– Ты куда? – Что-то странное в ее тоне, не совсем страх и не совсем угроза, воспламеняет решимость Джонса.
– Эй! – кричит уборщик, и Джонс переходит на бег. Ногой он сшибает с дороги тележку, которая ударяется о стену и переворачивается, раскидывая пластиковые бутылочки с разноцветными жидкостями. Лестница обдает его стужей, как холодильник, – здесь на добрых десять градусов холоднее, чем в вестибюле, здесь гуляет эхо и пахнет бетоном. Дверь захлопывается за его спиной с радующим душу лязгом – без ключей ее точно теперь не открыть. Через две ступеньки он устремляется вверх. Смешно, но он почему-то не чувствует, что губит свою карьеру.
Фредди приезжает на третий этаж. Здесь так высоко, что голова кружится и коленки подкашиваются. Хотя, может быть, дело не в высоте, а в вывеске ОТДЕЛ КАДРОВ.
Здесь все по-другому. Свет приглушен. Стены темно-синие, а не кремовые, как везде. Ни мотивационных постеров, ни черно-оранжевых логотипов, ни графиков-диаграмм. Мягкие тона и полумрак. Ковер заглушает шаги идущего по коридору Фредди, а стены, как ему кажется, дышат.
Контрольный стол черен, гладок и пуст. Секретаря за ним нет. И телефона нет, и блокнота, и керамических мишек. Даже звонка нет с надписью ЗВОНИТЕ. Фредди нервно озирается. Справа и слева две одинаковые двери. Может, это тест такой? Одна ведет в рай, а другая в ад? Или обе в ад – это ведь отдел кадров. Фредди прикусывает губу. Лучше, пожалуй, остаться на месте.
Левая дверь щелкает и открывается.
– Хелло? – Фредди подходит к двери, заглядывает внутрь. Длинный коридор с одинаковыми дверями по обе стороны.
Стиснув зубы, он переступает через порог. Вот сейчас дверь захлопнется, свет погаснет, и он услышит в темноте маниакальный хохот. Ничего такого, конечно, не происходит. Он просто идет по коридору в отделе кадров, борясь с желанием улепетнуть назад к лифтам.
Все двери закрыты, таблички отсутствуют. Одна, слева, щелкает, и Фредди останавливается. Дверь открывается. За ней темная приемная без стола, с одним пластмассовым стулом посередине. Фредди осторожно заходит.
– Хотите, чтобы я сюда сел?
Молчание.
Фредди идет к стулу, садится и видит перед собой огромное зеркало.
Откуда-то звучит голос, тот же, что в телефоне:
– Ваша фамилия.
Миновав дверь с цифрой «15», Джонс начинает ощущать некоторую слабость в ногах. На подходах к десятому они у него трясутся, и рубашка прилипает к спине. На пятом он спотыкается, плюхается на ступеньку и пользуется случаем втянуть воздух в горящие легкие. Пот, точно дождавшись этого, выступает на лбу, и Джонс не очень успешно вытирает его рукавом. Вряд ли он произведет хорошее впечатление на администрацию в таком виде.
Снизу доносится шум. Слышатся голоса: «Вверх или вниз?» – «Вверх, наверное». Что это, погоня?
– Эй, Джонс! – кричит кто-то. – Вам не разрешается находиться на лестнице. Мы должны вас проводить в отдел кадров. Вы там? Мистер Джонс! Лучше уладим все побыстрей.
Это решает дело. Джонс встает и продолжает подъем.
Еще несколько минут геркулесовых усилий, и перед ним дверь с цифрой «2». Охранники все еще отстают не меньше чем на пять этажей. Джонс, прежде чем взяться за ручку, медлит и смотрит наверх. Он добрался до второго этажа, но на первом сидит Дэниел Клаусман, генеральный директор. Зачем ограничиваться вторым, пройдя такой путь?
Ноги протестуют, но Джонс одолевает еще два бетонных пролета. Вот она, дверь с цифрой «1». Дальше идти некуда.
Она такая же, как двери на всех прочих площадках. Джонс, подсознательно ожидавший золотых врат, пушистых облаков и ярких лучей, немного разочарован, но ладно. Он тянет вниз железную ручку. «Кррак» – отдается на лестнице, как пистолетный выстрел. Охранники кричат что-то снизу. Эхо мешает разобрать слова, но ничего хорошего Джонсу, похоже, не светит. Он и без них это знает. Остается надеяться, что на первом охраны нет. Претерпеть такое ни за что было бы совсем уж паршиво. Он толкает дверь плечом.
Ветер чуть не сбивает его с ног. Он хватается за дверь. Это так противоречит его ожиданиям, что мозг отказывается что-либо понимать. Джонс просто висит на двери, глотая воздух, и пытается сфокусировать взгляд. «Нехилый у него офис», – приходит в голову первая мысль.
Джонс стоит на крыше.
– Вы знаете мою фамилию, – говорит Фредди. – Вы сами просили меня прийти.
– Ваша фамилия, – повторяет голос.
Фредди сглатывает. Это, наверное, для записи. А может, они технику так настраивают. Он слышал, что при тестировании на детекторе лжи сначала задают простые вопросы, чтобы настроить параметры, а уж потом переходят к основным.
– Фредди Карлсон.
– Номер служебного удостоверения.
– 4123488.
– Ваш отдел.
– Продажа тренингов, четырнадцатый этаж. – Фредди откашливается. – Все это указано в моем заявлении.
– Вы инвалид.
Фредди ерзает на стуле. Его отражение в зеркале делает то же самое.
Выглядит оно очень виновато.
– Да.
– Инвалид по глупости.
– Что ж поделаешь. В школе я старался, да без толку. Наверное, я от природы такой.
– В вашем заявлении, видимо, допущена ошибка.
– Возможно, и не одна, при моей-то тупости.
– В вашем заявлении сказано, что вы глупы.
– Правильно.
– Мы полагаем, что глупость вы приписываете отделу кадров.
– Нет, что вы!
– Вы знаете политику отдела кадров по отношению к инвалидам.
– Да… вроде бы слышал.
– Вы знаете, что отдел кадров неукоснительно соблюдает закон федерации и нашего штата.
– Думаю, да.
– Вы знаете, что «Зефир холдингс» предоставляет равные возможности каждому служащему.
– Нуда, наверное.
– Сколько будет семью три?
– Дв… – Фредди прикусывает язык. Хитрый ход! Вот он, первый настоящий вопрос. – Не знаю, у меня с собой калькулятора нет.
– Сторона, противоположная востоку?
– Левая.
– Что растет вверх, сталактиты или сталагмиты?
– Понятия не имею, – с полной правдивостью говорит Фредди.
– Работа в команде – жизненный принцип компании. Правда это или нет?
Фредди колеблется. Снова подвох. Даже самый тупой олигофрен не может не знать, что такое для «Зефира» работа в команде.
– Правда.
Пауза. После нее голос звучит тоном ниже, почти гневно.
– Вы знаете, что ни один инвалид, работающий в «Зефир холдингс», не подвергается дискриминации по причине своей инвалидности.
– Как скажете.
Молчание.
– Да, – говорит Фредди.
– Их переводят. – Голос делает легкое, но хорошо заметное ударение. – Их сплавляют.Их выживают.Их съедают.Но дискриминацииони не подвергаются.
– Д-да, – выжимает из себя Фредди.
– Их нагружают повышенной ответственностью за ту же зарплату. Их вводят в команды с психологической несовместимостью. Им поручают проекты с взаимоисключающими целями. Их бросают на финансовую отчетность нашего клуба. Их заставляют чистить покупательскую базу данных. Их делают наставниками стажеров.
– Ладно, ладно. Послушайте…
– Их обходят поощрением. Слухи связывают их с самыми непривлекательными коллегами. Их мониторы выходят из строя. В их стульях лопаются пружины. У них пропадают шариковые ручки. Их подчиняют сразу нескольким менеджерам. Их…
– Хватит! – говорит Фредди. – Я понял!
Голос делает паузу, чтобы насладиться моментом.
– Сколько будет семью три?
Холли, вернувшись с обеда (салат, съеденный в одиночестве за стойкой ближайшего кафе), находит Восточный Берлин пустым. Джонса не видно, Фредди тоже исчез, УШЕЛ В ОТДЕЛ КАДРОВ, судя по записке на его мониторе, – опять, наверное, острит. Холли вздыхает. Ей как-то не по себе.
Она направляется к кулеру. Когда заканчиваешь восьминедельный курс аэробики, нужно поддерживать водный баланс. Наполнив бумажный стаканчик, она запрокидывает голову и пьет до дна. Роджер, проходя мимо, смотрит на ее грудь. Поймав ее взгляд, он подмигивает:
– Холли.
– Роджер. – К чему она не может привыкнуть, так это к откровенному нахальству бизнесменов. Холли не хочет быть стервой, но никак не может понять, почему каждый обрюзгший пузатый засранец с раздутой самооценкой полагает, что имеет шанс ее заполучить. Проблема в том, что по месту работы их самооценка оправданна – их положение, во всяком случае, выше, чем у нее. Поэтому какой-нибудь мокрогубый менеджер из обработки заказов чувствует себя вправе с ней флиртовать – без неприличных предложений, что было бы грубым нарушением правил компании, но так, можно сказать, еще хуже. Приходится делать вид, будто это обыкновенные приятельские отношения, хотя в подходящей обстановке она послала бы такого деятеля куда следует.
Поднимись она немного по служебной лестнице, к ней бы так не подкатывались. Да и она, возможно, не возражала бы, если б они выглядели получше или не были, как Роджер, полными мудаками. Им кажется, что лучший метод борьбы с выпирающим пузом не полчаса в день на тренажерах, а рубашка хорошего качества. (Иногда галстук из-за живота отстает от рубашки, иногда он лежит практически горизонтально.) Если им наплевать на собственную внешность, почему они позволяют себе пялиться на стройную Холли? В «Зефире» ей многое непонятно, но законы служебного флирта достают больше всего остального. Она не приемлет их, а на нее навешивают ярлык склочницы.
В ее лотке для входящих лежит пара листков. Элизабет хочет, чтобы Холли подбила итог того итога, который делала для Сидни пару часов назад. Холли чувствует признаки мигрени. Интересно, что будет, если она скроется в спортзале до конца дня.
Приходит Фредди и бессильно падает на свой стул. Холли ждет объяснений, но он молча смотрит на клавиатуру компьютера.
– Что стряслось?
– Я написал что. – Он снимает записку с монитора и медленно рвет на кусочки.
– Да нет, я серьезно.
Фредди не отвечает.
– Ты правда ходил в отдел кадров? – оживляется она. – Ну как там? Они тоже сидят в загородках?
– Я не хочу говорить об этом.
– А, ну как хочешь. – Фредди хранит молчание. – Да ну тебя, рассказал бы хоть что-нибудь.
Он трясет головой.
– Ладно, ладно. – Она отворачивается к своему компьютеру.
Джонс делает несколько осторожных шагов по крыше, прикрыв дверь так, чтобы она не захлопнулась и не отрезала ему выход. Серая бетонная плоскость усеяна пометом миллиона голубей, многие из которых смотрят на него с разных надстроек. С одной стороны торчат верхушки небоскребов, более высоких или расположенных выше по холму; через каждое окошко можно заглянуть в миниатюрный деловой мир. Джонс подходит к парапету и видит поток автомобилей, ползущих по Первой авеню. С высоты кажется, что они движутся на удивление тихо. Ветер ерошит волосы и сушит потную спину.
Через минуту мозг включается снова, и Джонс соображает, что если подсуетится, то успеет съехать на второй этаж до прихода охраны. Можно слегка модифицировать первоначальный план и спросить у администрации, почему кабинет Дэниела Клаусмана – это крыша. Вернувшись к двери, он замечает, что тут же рядом расположен служебный лифт. Голоса на лестнице звучат подозрительно громко – открыв дверь, Джонс оказывается лицом к лицу с двумя красными, распаренными мужчинами в голубой форме охраны.
– Ты, – произносит один из них. Джонс, не дожидаясь определения, которое должно за этим последовать, захлопывает дверь, запирает ее на засов и нажимает на красную резиновую кнопку вызова лифта. – Мистер Джонс, – слышится через дверь, – если вы сейчас же не оставите мистера Клаусмана в покое, последствия будут очень серьезными.
Приходит лифт. Джонс заскакивает в кабину, нажимает на кнопку «2», и двери, к его великому облегчению, закрываются.
Он переводит дух, поправляет манжеты и галстук. Гордо поднимает голову. Неизвестно, сколько кадровиков и охранников ополчились против него, но беспардонное надувательство, которому подвергаются служащие этой компании, уравнивает его шансы с противником. Он ждет, когда лифт прозвонит и двери откроются.
Этого, однако, не происходит. В окошке цифра «4», вместо которой у него на глазах появляется «5». Кнопка под цифрой «2» не светится. При нажатии она загорается и тут же гаснет. Он пробует «5», потом «6», пробегает по всему ряду кнопок. Все загораются не дольше чем на секунду. Он опирается рукой о стенку кабины. Кажется, налицо ускорение? Вот как, осеняет его, избавляется «Зефир» от служащих, которые больше не нужны: сбрасывает их на лифте в подвал.
Лифт замедляет ход. Может, все еще обойдется. «11» в окошке меняется на «12». Похоже, лифт идет на четырнадцатый, в продажу тренингов. Раздосадованный Джонс вздыхает. Там уже, не иначе, ждут охранники с его пожитками в картонной коробке.
Цифра «12» гаснет, лифт останавливается. После диковинно долгой паузы происходят две вещи сразу: раздается звонок, и в окошке выскакивает «13».
Джонс смотрит на панель. Может, у него внезапное помрачение рассудка? Не похоже. Кнопки «13» как не было, так и нет.
Двери лифта разъезжаются в стороны.
Первое, что Джонс замечает, – освещение. Никаких режущих глаза «дневных ламп». Мягкий, приглушенный свет идет откуда-то с потолка. Второе: ковер здесь не ярко-оранжевый, а спокойного синего цвета. Третье: лифт открывается в коридор, что само по себе нормально, но стены в коридоре стеклянные, и за ними видны офисы с такими же стеклянными стенами. Офисы! Стены! Вот что поражает по-настоящему. Оправившись от шока, он начинает замечать менее значительные детали вроде стоящей перед ним группы людей. В центре группы седой уборщик, рядом с ним Ева Джентис.
– Мистер Джонс, – говорит уборщик, – я Дэниел Клаусман. Добро пожаловать в проект «Альфа».
– Вообще-то полагалось бы вышвырнуть вас на улицу. – На Клаусмане все тот же комбинезон, но Джонс не может отвести глаз от его пышной серебряной гривы. Именно она убеждает его, что этот человек в самом деле генеральный директор «Зефир холдингс»: настоящая руководительская шевелюра. Клаусман тем временем, взяв Джонса под локоть, ведет его по коридору. – Распространяется слух, что вас поймали на краже компьютера, тут и делу конец. Не впервой.