— Мам, ну что ты. Успокойся, — хлюпал рядом сын, утешая её. — Он пожил ого-го. Никуда не денешься, старость.
Квартира стала пустой и холодной. За поворотом ключа её никто не ждал. Она упала на кровать и проревела всю ночь. Казалось, всё было, живи и радуйся, но ушёл муж, померла собака, остался сын, но и он скоро женится и уйдёт. Воспоминания душили. А ведь когда-то свято верила, что если идти дорогою добра, то и судьба непременно будет добра и всё у неё отлично сложится. Только всё не так получилось, наверное, чего-то в той её теории не хватает. За стеной продребезжали первые машины. Уныло поскрипывали в пустом дворе, раскачиваемые ветром, качели. Надоело до чёртиков всё! Может сорваться и переехать куда-нибудь. Сменить город, страну… Она отвернулась от окна и пошла в кухню готовить завтрак, пока ещё есть кому. Покормив, поторопилась вытолкать Даньку в институт и засесть за его компьютер. Вставила дискету и принялась изучать. Разобрала мишени и пуски ракетами. Но этим её разбор полётов и ограничился. "Всё примитивно и на глаз. Как не крути, а нужна консультация специалиста". — Отправив в чехол дискету, подвела черту под бестолковым разглядыванием монитора она. Покрутив её в руках, завернула трофей в носовой платочек для маскировки, опустила в сумочку. Впервые судьба положила на ладонь всамделишную тайну. Надо ехать в бригаду. Разговаривать с офицером наведения, тем, что стрелял. Она знает его ещё с лейтенантских погон. Он не должен отказать ей в таком пустяке. К тому же парень не языкатый. Но с бухты — барахты не заявишься. Нужно позвонить дежурному по части узнать вернулись ли они с полигона? Она подняла трубку, но звонка не было. "Телефон не работает. Одно к одному. Получается, опять день не заладился с самого утра. Что ж поеду так на авось. Терпеть нет ни какой мочи". Всё до чёртиков раздражало, солнце, зацепившееся за антенны девятиэтажек и даже премиленькие для другого времени облака. Ковёр под ногами не в меру цеплялся, а чайник на плите мозолил глаза. "А вообще-то, пора притормозить завод, а то отражение в зеркале уже вызывает не просто неудовольствие, а страх. На Даньку и того нервы спустила из-за сущего пустяка, к вечеру при таком разгоне вообще может быть водопад. Подумаешь, проедусь в пустую. Нет его, поговорю с кем-то другим. По дороге надо заехать в контору, подать заявку на приход мастера. Пусть придёт к вечеру посмотрит, что там с ним". Она так и сделала, завернув в узел связи, написала заявку и указала удобное ей для работы мастера время. Потом, перекрестившись, поехала в бригаду. Садиться за руль после гибели Семёна было страшновато, но куда деваться. Жизнь не остановить. Она до сих пор не может понять, как он погиб, даже машина осталась почти цела. Просто завалилась на бок, а у него одна пробоина на виске и всё.
Догорающая осень полыхала с двух сторон от трассы. Ехала не торопясь, дорогу знала наизусть, много лет прожила в военном городке рядом с бригадой. Но всё равно осторожничала. При приближении бетонного забора с колючкой поверху, сердце сжалось. Для кого-то это ненавистные казармы и временное пристанище, а для неё годы жизни. Пронзительная сирена прорезала провинциальную тишину. Знакомая до боли в сердце картина. Она тоже ещё несколько лет тому назад служила здесь. Вставала с рассветом, натягивала камуфляж на себя, шнуровала берцы и бежала по звуку гудящей заунывно сирены. "Готовность"- это сигнал каждому ускорить бег на место приписки военнослужащего, на время начала боевых действий. Вдоль всего забора обычно стоят на парах мощные Мазы и Кразы, в ожидании спешащих людей, вылетают шустрые УАЗики с командным составом и штабистами. Всё до мелочей отточено. Всё родное и своё. Лена смахнула слезу и вырулила на стоянку около КПП. Постояла, подставив лицо солнышку. Под ногами шелестела опавшая листва. Словно шеренгой насаженные вдоль забора тополя, служившие по осени карой для солдат, сбрасывали свой наряд. Ещё бы им не гневаться, попробуй, убери все эти прелые кучи. Воздух пах пряным увяданием, здесь за городом это чувствовалось острее. К тому же эта вся опавшая красота навевала тонкую грусть по уходящему лету и теплу. Дежурным сидел знакомый майор. Он и поведал, что стреляющий дивизион задержан на полигоне. Идут разборки. Подумав, что с таким вопросом к кому попало не обратишься, Лена задумалась. Одна специальность на другую не накладывается. Человек может быть и не в курсе. Про такие дела со всяким не болтают. Сунься, толку не будет, а шум пройдёт. Мол, Долгова таскается с какой-то дискетой. Особисты враз подключатся. Этим лишь бы чего нарыть. Сколько ни гадала и ни прикидывала, так и не смогла остановиться ни на чьей кандидатуре. Боялась рисковать. А ветер раздевал и раздевал деревья. Грусть туманила глаза. Голые ветки, мёртвые листья… Нет, нет. Тепло и жизнь непременно вернётся с весной. Она спасая мир всегда возвращается.
На обратном пути, заскочив в супермаркет, и натолкавшись ещё там у полок, а потом в очереди в кассу, к дому, подкатила совсем усталая и опустошённая. "Дожились, на машинах устаём, а как пять километров каждый день ногами на дальних дивизионах проходила. Может потому, что молодые были, море по колено. И жизнь такой дерьмовой не казалась". Она спешила, с минуты на минуту должен будет прийти мастер. Сама заказывала именно на этот час. Поднимаясь по лестнице, как всегда, проверила почту. Процедура автоматическая, мысли естественно заняты другим. Забрала натолканные в него рекламы и счета и подхватив сумки, поспешила к квартире. "Успела, мастер у двери не маячил. Значит, полный порядок". Поставив тяжёлые сумки на половичок, нашла ключи. Повернула. Удивилась: "Странно, заперта дверь на один замок. Надо напомнить Даньке о его забывчивости". Дверь легко поддалась. Она была не заперта. Лена побледнела. "Что за чёрт с рогами!" — вырвалось у неё. За порогом её ждал такой же разгром, что и в квартире покойного мужа. Это уже было для неё слишком тяжкое испытание. По враз взмокшей спине побежали мурашки. Ужас сковал конечности. На слабеющих ногах она привалилась к косяку. Послышался за спиной шорох. Лена вздрогнула и собралась обернуться, но не успела.
— Мастера вызывали? — раздалось за спиной. Напряжённые до предела нервы не выдержали, и она завизжала с испугу, съехав на подкосившихся ногах на пол.
Очнулась на кое — как застеленной кровати. Молодой мужчина, похлопывал по щекам, обильно смачивая руки водой.
— Пришли в себя, вот и, слава Богу, как вы меня напугали.
— Вы кто? — вытаращила она на него глаза, испугавшись.
Парень смотрел на неё не мигая, его взгляд плавал между насмешкой и участием.
— Мастера вызывали?
— Господи, какого к бесу мастера? — зажала она виски. Но скоро всё быстро разъяснилось потому как он объявил:
— Телефон чинить…
Телефон? О! Она вспомнила и даже немного успокоилась.
— А, да. Есть такое. Только где ж его теперь найти, — непроизвольно вырвавшийся всхлип отпустил натянутые нервы, и она расплакалась. "Веду себя так не достойно. Все женские слабости вывернула на вид причём совершенно постороннего человека", — поймала трепыхающуюся мысль в голове и под тяжестью случившегося забыла об этом.
— Найдём, когда всё разберём. Как себя чувствуете?
Она плохо слушающим языком произнесла:
— Не знаю. По-моему никак.
Спустив ноги, заставила себя встать. Покачнулась, но не упала. Поймав своё отражение в зеркале, больше старалась не встречаться с ним. Оно совсем её не радовало. Бледность покойника, синяки под глазами, торчащие куда попало спутанные волосы и такое испуганно напряжённое выражение лица, что стало не по себе. А мужик, не обращая на неё внимания, оглядывая комнату с тарарамом, огорошил:
— Странные были воры шкатулка с драгоценностями цела, «ноутбук» полёживает себе, что ж они такое искали?
Как бы не было плохо, а самую малость сообразила:
— А откуда вы знаете, что там драгоценности? — провела она ладонью по лицу.
Он, ухмыляясь, ткнул пальцем в сторону шкатулки.
— Ай- яй- яй. Браслет висит. Я ж не слепой.
— Детективы что ли почитываешь? — скривилась она в насмешке.
Его понесло на обочину делёжки впечатлений и обговаривания вкусов, естественно, критического наклона.
— Ну уж нет. Эта мура мне быстро надоедает. Раз уж попал в такой водоворот, давайте помогу. Ваша заявка всё равно была последней.
— Да здесь за неделю не разберёмся, — застонала она.
Но парень озорно сверкнул глазами и расплылся в улыбке.
— Как там говорят. Глаза страшатся, а руки делают. Рискнём. Тем более, куда ж деваться-то не жить же в таком свинарнике. Будем работать.
Нельзя сказать, чтоб идея помощи ей не нравилась… А тут ещё и обида на весь белый свет вырвавшись из глубин души фонтаном ударила в голову. Её вопль несомненно был слышен на лестничной площадке.
— Господи, за что? — взвыла она, шлёпнувшись опять на кровать и принявшись колотить подушку. Он хладнокровно отнёсся к её стенаниям. Подождав пока выдохнется сходил на кухню и принёс воды. Потом встряхнул её как следует, словно копилку или грушу, толкнув на кровать, сунул чашку к постукивающим зубам, и велел:
— А ну прекрати истерику. Представление устроила; руки ломает она… — дальше его ровный голос перешёл на бас:- Подумаешь, тарарам устроили. Уберём не вопрос. Вопрос в другом — что искали?
Наступила тишина. У неё начал проясняться взгляд. Она, испуганно тараща глаза, не заметив в этот раз его крутого перехода на «ты», замотала головой. Потом зачем-то выболтала про смерть мужа и такой же тарарам в его апартаментах.
— Не знаю. Честно говоря, я и сама в растерянности. Муж погиб, недавно похоронила, так в его квартире тоже самое, несколько дней тому назад сделали, — глотала слёзы она.
— Теперь послушай меня, детективша хреновая, поднатужься и думай. — Бросил он зло ей. — Раз с его квартиры начали, значит, ищут что-то его. И заметь, ищут не воры. Целенаправленно рыщут. Что, думай? Ключи у него твои были?
— Да. — Покорно мотнула головой она. Теряясь, как и в прежней жизни с Долговым, перед его напором, хамством и тыканьем. Теперь она его «ты» слышала отлично, а "детективша хреновая" наждачной щёткой прошло туда-сюда по груди. Как никак, а каждый маломальски соображающий догадывается, что от «вы» до «ты», как до совершенно разных людей. Она хлопала глазами и беспомощно молчала. Он не обращая внимания на её состояние, бухтел:
— Тогда понятно, почему замок не взломан. Как ты детективы пишешь, если простых вещей не смыслишь? Создала им идеальные условия.
Глаза расширялись, расширялись и… сузились, не лопаться же им. А слёзы кап-кап.
— Заткнись и так тошно. — Осекла она его, постепенно приходя в себя. На неё нельзя давить. В ней ничего больше нельзя разрушать. Всего и так осталось по — минимуму. Возврата к прежнему не будет. Никогда мужик не будет ей указывать как жить. Тем более, чужой и не понятно какой и откуда взявшийся. Телефон он пришёл чинить. Кто ему мешает. Пусть себе чинит и убирается прочь.
Он сунул ей в руку свой платок и покладисто буркнул:
— Не хами.
— Я? Кто тебя звал, проваливай. Всю жизнь о таком помощнике мечтала. — Болтала всё что непопадя она. Отхлебывала из чашки безвкусную воду, заглушая ей булькающие в голосе слёзы, и болтала. — Кто-то измывается, понимаешь? Надо мной, понимаешь?
Парень, водрузив очерёдную вещь на место, посмотрел на неё исподлобья. Во-первых, бабу развезло от переживаний. Во- вторых, она при всём при этом пытается командовать. Он не любил подчиняться женщинам. Справедливо считая, что наличие у женщины властного характера может оказаться только разрушительным, но уж никак не созидательным. Поэтому разговор с прекрасным полом у него был всегда коротким. Так уж устроен свет, что на двух концах прямой не может быть двух лидеров. Если лидирует женщина, то мужчина — под каблуком. А это ненормально. Если давит мужчина, то льются слёзы у женщины и это тоже ненормально. Хотя он догадывается, что только равенство, уступки и понимание устроят эти два конца, но в жизни рулит к своему концу.
— Хватит истерики закатывать. И разлёживаться нечего. За работу пора, — грубо объявил он, неизвестно с чего разозлившись на бестолковую женщину. Его руки ловко принялись возвращать вещи на свои прежние места.
— Откуда знаешь, что пишу? — спросила примирительно она, отползая с серединки кровати к краю. Всё-таки он прав нечего раскисать и помощь не лишняя.
— По фотографии на обложке, — усмехнулся он, разбираясь с трюмо.
Лена покосилась на свою книгу с приличным портретом и успокоилась. Она теперь была убеждена сто процентов, что ищут именно эту дискету. Поднялась с кровати, потёрла виски и, сняв плащ, повесила в пустой шкаф.
— Сумки с продуктами за дверью остались, — проговорила так сама себе. С одной стороны, наверное, это не плохо, что она в такой момент не одна, с другой стороны, кто его вообще-то знает, что это за фрукт…
— Занёс уже. На стульях в кухне всё. Ты так визжала, что соседка из двери напротив выскочила. Я всё быстренько в охапку и сюда. Терпеть не могу, когда соседи суют нос в чужие дела. — Объявил он, собирая с пола и расставляя на столик её косметику. — Вешалки с тряпками я в шкаф определю, а бельё сама рассовывай. Учти, всё на кровать бросаю.
— Делай, как знаешь, — отмахнулась она, не понимая его энтузиазма. Выудив из кармана телефон, принялась названивать сыну. Не став объясняться попросила срочно прибыть.
Двое не одна. Дело потихоньку делалось. Работа подкатывалась к кухне, когда пришёл Данька. Для него он действительно приехал довольно быстро. Скинув с ушей наушники, он зачесал макушку.
— Мать, что за фигня?
Она тут же откликнулась:
— То же, что и у отца. Помогай, давай. Извини, с ужином придётся подождать, пока разгребу кухню.
Но Данька не торопясь окунуться в работу, продолжил расспросы:
— А это кто? — воззрился он на с усмешкой поглядывающего на него молодого мужика.
— Прохожий, а ты думал кто? — заявил телефонист, оставшийся не в восторге от таких гляделок.
— Не слушай его, — устало махнула рукой Лена, — это телефонный мастер.
Данька оттянул губу.
— Информация атакует. А как он к нам попал?
Лена неохотно объяснила:
— Телефон пришёл чинить.
— Он что сломался?
— С утра не работал, я вызвала, а тут вот… — оправдывалась она.
Данька, в своей любимой позе, опираясь на косяк спиной, в упор рассматривал телефониста: высок, строен, накачен, молод и обаятелен. О! руки холёны и пахнет дорого и часы на запястье… "Полезно понаблюдать за телефонистом", — отметил он про себя.
— Ты уже один раз слесаря вызвала, чем кончилось помнишь… Смотри, чтоб это был не он, — съязвил Данька, посматривая на испуганно моргавшую Лену. — Ладно, пошёл я свою келью разбирать. Вы у меня там ничего не трогали?
— Да, мы только спальню, кабинет, часть коридора, да вот кухню кое-как успели. — Простонала Лена, подавая мастеру посуду для раскладки в шкафах. Разбитое, сразу кидали в мешок для мусора. Последними сметали на совок крупы, сахар, муку и соль.
— Как же теперь готовить? — растирала слёзы Лена, — ни посолить, ни посластить, змеи подколодные.
Телефонист не упустил возможности прицыкнуть:
— Да не вой ты так, взрослая же баба. Парня напугаешь. Пока ты чистишь картошку, ей то ничего не стало, я в магазин сбегаю. Не охай, крутись, уже большую часть сделали.
— Сейчас деньги принесу, — метнулась она в спальню. Даже пропустив намёк на возраст. Ей не хотелось и неприятно было чувствовать себя обязанной или зависимой. Ещё и такому нахальному мужику. Она всегда удивлялась Даньке, относящемуся к таким вопросам «проще».
— Эй, слышь, не надо, у меня есть. Потом отдашь. — Откашлялся в кулак новый знакомый.
"Сбегать" в гастроном у него действительно получилось довольно-таки скоро. Ну намного быстрее, если б это пришлось делать ей. Он вернулся, с полными пакетами, когда картошка весело булькая, начинала кипеть на плите, сверкая аппетитно белыми боками.