Ясно, что старый Дженкинс не простой сукин сын, ясно, что он истово верит в свою мощную идеологию, во все эти «стабильность государства», «психическое здоровье гражданина»… Однако Том Турнер имел сведения, что люди Дженкинса убрали Президента. Правда, Турнер не имел сведений, знал ли о действиях своих людей Дженкинс. Зато Турнер знал наверняка, что без приказа Дженкинса его, Дженкинса, люди НЕ ПОСМЕЛИ БЫ. Теперь перед Турнером стояла самая серьезная дилемма его жизни: выступить против могущественного Секретаря Департмента Демографии или смолчать. Во всей стране только Агентство Национальной Безопасности могло, если бы захотело, соперничать с Департментом Демографии.
— А что, если это другие? — смалодушничал Турнер.
— А ничего, — понял его Дженкинс. — Так ты появишься со мной на Ти-Ви?
— Уговорил, — вздохнул Турнер. Вздохнул по своей собственной трусости. — Когда?
— Завтра. Я заеду за тобой в Агентство, если хочешь. Сегодня нельзя, мы не иллюзионисты, люди не поверят.
Дженкинс вышел из автомобиля Турнера. Стоявший рядом с машиной «бульдог» взял его под обширный черный зонт.
Даже если Турнер и имеет какие-то сведения, он побоится их обнародовать, понял Дженкинс. Разговор в машине был попыткой восстания Турнера против него, Дженкинса. Попытка не удалась, у Тома не хватило храбрости. Второй попытки не будет. Дженкинс, сложившись, как сухие ножницы, сел в машину.
Том Турнер видел, как Дженкинс, подобно ножницам, сел в машину. Только выждав некоторое время после отбытия автомобиля Секретаря Департмента Демографии, он пробормотал шоферу: «Давай».
Президент Российского Союза Владимир Кузнецов получил сведения об убийстве Президента Соединенных Штатов Америки, находясь в джакузи. Бурлящая горячая вода вот уже с десяток лет как полюбилась русскому Президенту. Испробовав впервые удовольствие джакузи во время своего визита в Калифорнию, он сделал джакузи местом омоложения и отдыха. Сведения поступили из двух источников. Министерство иностранных дел Японии переслало своему послу шифрованную телеграмму. Источник номер два — российский посол в Соединенных Штатах. Перед голым Президентом новость предстала в виде листа бумаги на серебряном подносе, его, осторожно опустившись на корточки, поставил у края бурлящего бассейна слуга. Перескочив через подробное описание убийства, Кузнецов обратился к концу текста.
«Согласно агентурным данным, в Соединенных Штатах в настоящее время нет оппозиционной террористической организации, способной совершить подобное убийство. Андеграундные криминальные группы также исключаются, ибо маломощны и малочисленны. Более того, всегда избегают политики. Можно с уверенностью сказать, что убийство Президента задумано и осуществлено одной из могущественных спецслужб Соединенных Штатов, или армией, или полицией. Вероятнее всего, Президента могли свалить заговором внутри Агентства Национальной Безопасности (глава Том Турнер) или могущественный шеф Департмента Демографии Дженкинс. Следует ожидать жестокой борьбы за освободившееся место Президента».
— Полотенце! — Кузнецов взялся за перила и, огромный, розовый, с раздувшимся беременным животом и бледным отростком члена, полез, образовывая ручьи и роняя капли, из джакузи.
Слуга набросил на него полотенце. Шеф личной охраны Президента, он же его ближайший друг, собутыльник и советник, поднялся с мягкого дивана.
— Ну и что ты думаешь, Василий Петрович?
— От американцев ничего еще не поступало. Но, думаю, следует ожидать в ближайшие часы телевизионного сообщения. К вечеру, очевидно, явится посол с приглашением на похороны.
— Это все понятно, — поморщился Президент. — Кого нам поддерживать сейчас? Мертвого они похоронят, ясно, справятся, найдут первых попавшихся виновных, но дальше кого поддерживать?
— Дженкинса, Владимир Георгиевич. Он — неоспоримая кандидатура. Разве что сенаторы не захотят видеть у власти опасного Кащея семидесяти трех лет. Но даже и сенат с ним не справится. По нашим сведениям, у Департмента Демографии около двух миллионов сотрудников…
— Власть перешла, насколько я понимаю, к вице-президенту Уильяму Паркеру?
— Этот — пустое место. — Шеф охраны приблизился к президенту: — Дай помогу, Георгич, спина у тебя вся осталась мокрая. — И краем полотенца протер обширную спину Президента.
— Пустое или нет, но по конституции власть переходит в таких случаях к вице-президенту. А у нас к кому, я уже забыл? Кажется, к Председателю Всероссийского Собрания?
— У нас проблема запутана, все оформили, как вы велели… — Шеф охраны подал Президенту белую рубашку, и тот влез в рукава, сопя.
— Как ты считаешь, Петрович, я опять набрал веса?
— Я бы не сказал.
— Дипломат хуев, — выругался Президент. — Старость не радость, Василий. В тридцать лет я жрал все что придется, и все перегорало мгновенно в топке. Ты помнишь, какие мы были, старый черт?! — Президент, в трусах и рубашке, неожиданно схватил своего охранника за шею и потряс его. Потом несколько раз ударил друга в живот кулаками. — Какими были кобелями, а? Я ни одной секретарши не пропускал…
— Всякому возрасту — свое, — осторожно заметил суперохранник. — Нынче вам свойственна государственная мудрость.
— Кому можно позавидовать в этом смысле, так это старому аскету Дженкинсу. Сух, как щепка, физиономия — как набалдашник у тросточки — гладкая. И, судя по тому, как он жрал на последнем приеме в Собрании здесь, в Советске, нашу красную икру и осетрину, никакой ведь диеты не соблюдает. После осетрины с таким же удовольствием наворачивал жирную свинину. Вот пьет он, по-моему, слабо.
— Тут один их бизнесмен говорил мне в поддатом виде, что Дженкинс на самом деле дракон, то есть принадлежит к древнейшей цивилизации рептоидов, драконообразных, которые до сих пор контролируют Землю…
— Ха-га-га-га, — захохотал Президент. — То-то ты, Петрович, своего профессора Мальцева продвигаешь. Как твой Комитет по Сотрудничеству с Внеземными цивилизациями поживает? Всё столы вертите?
Охранник стал серьезным.
— Владимир Георгиевич, вы зря не хотите, пусть разок, но на заседание прийти. Перед вами, гарантирую, такое откроется…
— Мракобесие все это, Петрович. Но так как я тебя люблю, я тебе твою слабость к внеземным цивилизациям, твое мракобесие прощаю. Только с мертвыми не общайся… — Президент снова захохотал. — Лучше с девками…
— Не могу с девками. Варька узнает, без глаз останусь. Она и так за мной шпионит, подозревает.
Президент надел брюки. Покачал головой.
— Надо же, бабе уже сорок, а такая активная в ревности. Уже давно бы должна остепениться. Что ты с ней такое делаешь в постели, что она не хочет, чтобы ты с другими делал, а, Петрович?
Шеф охранников смутился:
— А черт его знает, Георгич, вроде ничего особенного. Дура баба, да и все тут. Чувство частной собственности слишком развито, наверное. «Мое», да и все тут…
— Ну да, скромничай… Мы с тобой немало погуляли — что я, не слышал, как от тебя бабы визжали аж, когда ты их натягивал?..
— Георгич, побойся Бога, обслуга услышит, — голос суперохранника звучал виновато.
— Во, какой важный стал, — удивился Президент. — Я тебя не для того генералом армии сделал, чтобы ты, Петрович, от уважения к самому себе млел. Расслабься. А то разжалую. — Президент рассмеялся, довольный, как ему показалось, остротой. Завязал галстук. — Как ты думаешь, не выразить ли нам сейчас соболезнование телеграммами в адрес сената, Дженкинса и в Агентство Национальной Безопасности?
— Но они ж еще не объявили о случившемся. Официально Том Бакли еще жив, хотя мертв уже тридцать с лишним часов.
Подошел слуга с тем же серебряным подносом. Президент взял с подноса бумагу. Прочитал. Босиком, в брюках, рубашке и галстуке. Задумчиво пошевелил пальцами ног.
— Уже мертв. Официальное совместное сообщение Правительства и сената Соединенных Штатов.
— Во! — удовлетворенно воскликнул генерал армии. — Теперь можно выражать что угодно. От соболезнования до негодования.
— Бакли был нормальный. — Президент надел пиджак, поданный слугой. — Нормальный мужик был и все понимал. Я хоть по-английски и не шпрехаю, но я его легко понимал. Все у него как надо было. Официантку взглядом разденет — уже ясно, не пидар какой-то там, к рюмке рука у него не запаздывала никогда. И вообще, не злой был. Смеяться тоже любил. Мизинец покажи — расхохочется…
— Так, может, дурак был? — предположил генерал армии.
— Может, и дурак, — согласился Президент. — Но мы ведь держава-соперник. Нам американский Президент-дурак в удовольствие. С Дженкинсом, если он станет, тяжелее будет иметь дело.
— Ты же, Георгич, говорил, что он жрет с удовольствием и аппетитом. То есть он выдержал твой экзамен.
— Не, не выдержал, — сказал Президент задумчиво. — Туфли! — крикнул он в направлении служб. — Где туфли? Дженкинс жрет, и все у него перегорает, как у злого кобеля. Ты заметил, Петрович, что злые собаки никогда не бывают толстыми? Сами составим соболезнование или секретарю поручим, а, Петрович?
— Шестопалову поручим и просмотрим… Вот ты зря не веришь во внеземные цивилизации, дорогой товарищ Президент. Дракон он, поджарый хищный Дракон — враг человечества.
— Так что ты хочешь предложить, будем играть против Дженкинса? Ты это хочешь сказать? — Президент Кузнецов поднял глаза на своего генерала. До этого он заинтересованно следил, как слуга на коленях надевает ему туфли.
— Будем играть против Дженкинса. У нас много карт в Соединенных Штатах.
Генерал армии пошел к настенному видеотелефону. Набрал номер. На экране появилось лицо совсем юного человека, блондина, по виду студента.
— Товарищ Шестопалов, мы получили сообщение о трагической гибели друга русского народа Президента Соединенных Штатов Тома Бакли. Подготовьте официальное соболезнование сенату и Правительству и отдельно шефу Агентства Национальной Безопасности Тому Турнеру. Подпишите: Президент Российского Союза В. Г. Кузнецов, народ и Правительство.
— Есть, товарищ генерал армии, — бесстрастно отчеканил Шестопалов. — Позволю себе напомнить, что следовало бы также…
— Нет, Дженкинсу ничего посылать не будем. Будем играть против него.
— Есть, товарищ генерал армии, — все так же бесстрастно отчеканил Шестопалов.
Владислав Игоревич Шестопалов не одобрил новой ориентации. Более того, Владислав Игоревич был подробно информирован о деятельности Департмента Демографии США и восхищался его деятельностью и лично Дженкинсом. Владислав Игоревич, очень молодой, но очень энергичный и эрудированный чиновник, взбежал по иерархической лестнице на секретарское место у самого Президента всего в несколько лет. И попал он так высоко именно по причине своей редкой эрудированности, в первую очередь в делах международных. Знающий шесть живых языков, обладающий великолепной памятью, суперпедантичный, исполнительный и работоспособный чиновник новой генерации, Вячеслав Игоревич с физиономией юного студента стоил целого научно-иссследовательского института. С научно-исследовательским институтом сравнил его не кто иной, как сам Президент Российского Союза.
Владислав Игоревич сел за компьютер и задумался. Ему предстояло составить важную бумагу, которая определит отношения России и Америки на многие годы вперед. Точнее, то обстоятельство, что знак соболезнования по поводу кончины Президента не будет послан самому могущественному лицу в Соединенных Штатах, определит отношения России и Америки. Допущена ошибка — в этом секретарь Президента не сомневался. Не сомневался он и в том, что убийство Тома Бакли организовано Дженкинсом, и в том, что Дженкинс станет новым Президентом Америки. Владислав Игоревич полностью оправдывал убийство, так как считал Дженкинса современным Макьявелли, теоретиком и практиком власти в XXI веке. Шестопалов считал Департмент Демографии самым эффективным политическим институтом на планете. Отечественный Институт Демографии не шел ни в какое сравнение с детищем Дженкинса, был малоэффективен и не являлся политической организацией. Шестопалов знал наизусть все статьи Дженкинса. И вот эти старые дебилы (простите, Владимир Георгиевич и Василий Петрович, но это так!) решили противостоять его кумиру. Вздохнув, Владислав Игоревич коснулся клавиш компьютера.
Когда Шестопалов закончил составление текста, он знал уже, что будет делать. Он ввяжется в судьбу отношений России и Америки, только что заданную невежественными людьми. Он будет действовать осторожно, но решительно. Он самовольно пошлет шефу Департмента Демографии соболезнование от лица русского народа и Президента. Более того, он активизирует сеть русских агентов в Соединенных Штатах, хотя бы для того только, чтобы продемонстрировать добрые намерения Российского Союза по отношению к Дженкинсу. В любом случае агентам, обыкновенно, не объясняется конечная цель их акций. Каждый из них знает лишь конкретное задание и выполняет его. Будут выполнять, но не будут знать ни того, кто отдал первичный приказ, ни конечной цели. Отлично! Владислав Игоревич встал. И выключил компьютер.
Ночь с 6 на 7 июля 2015 года
Дженкинс явился «домой» в самые последние часы дежурства Тэйлора, то есть в третьем часу ночи. Лейтенант, уже будучи уверен в том, что тот не явится в его дежурство, перепланировал свои предполагаемые действия. Он собирался сдать сменщику, лейтенанту Де Сантису, всех арестованных, за исключением Лукьянова. Так как Гарри Джабс был доставлен в здание Департмента не как арестованный, то общее число задержанных оставалось то же: шестеро. Лукьянова он намеревался на время вывезти из здания в своем автомобиле. Как он уже однажды это осуществил. Бедного Джабса ожидала в данном случае неприятная перспектива разделить на время дежурства Де Сантиса участь арестованных. Лукьянова Тэйлор вывел из камеры и посадил в свой джип в бейсменте перед самым прибытием Дженкинса. Дело в том, что Де Сантис часто являлся на службу раньше времени. Его собственная поспешность, понял Тэйлор, встречая босса на ступенях, ведущих в «Метрополитен», и механически отдавая приказания своим солдатам, привычно растекшимся среди «бульдогов» Дженкинса, его собственная поспешность сыграла с ним злую шутку. Подмена не состоится сейчас. И его поспешность поставила под угрозу саму возможность осуществления операции.
— Как ваша ночь, лейтенант? — Дженкинс пожал ему руку. Соприкоснувшись, пусть на мгновение, с плотью босса, лейтенант испытал что-то вроде угрызений совести. Человек, которого он собирался убрать, вполне дружелюбно сжал его ладонь.
— Отлично, босс!
— Операция прошла нормально? Потерь нет? — только сейчас Тэйлор понял смысл пожимания руки. Обыкновенная служебная вежливость, и только. Тэйлор выполнил операцию по заданию самого босса, и вот босс пожал ему руку. Имея в виду: «спасибо, лейтенант».
— Потерь нет. Захвачены шестеро бандитов. Двое бандитов застрелены в ходе операции. Рядовые члены банды. Глава банды Дункан О'Руркэ и его сын и дочь — среди арестованных. Заключенным оказана первая помощь, и они содержатся в сносных условиях. И вот еще что: один из арестованных утверждает, что он доктор Розен и лично вас знает. Следуя уставу внутренней службы, я не взял на себя ответственности и не удовлетворил просьбу якобы доктора об освобождении и отдельном содержании под стражей до вашего прибытия.
— Розен действительно работает для Департмента, но вы поступили в соответствии с уставом, лейтенант. Где содержатся арестованные?
— В предвариловке, сэр! Вы спуститесь? — Тэйлор надеялся и боялся, что старый Дьявол подымется к себе по какой-либо нужде и лишь потом спустится в камеры.
— Проводите меня!
Построившись в колонну, где нахождение каждого было строго регламентировано, сводный отряд «бульдогов» и солдат во главе с лейтенантом, Дженкинсом и, очевидно, никогда не спящим Кэмпбэллом, направился в камеры.