И вот теперь, в минуту опасности, Митька поступил так, как умел поступать только Митька. Он подошел к деду и, просительно заглянув в лицо, сказал:
— Дедушка, если Вы — волшебник, то помогите мне.
Волшебник ничуть не удивился.
— А почему ты решил, что я — ДОБРЫЙ волшебник?
А Митька ничего и не решил. Он мечтал стать волшебником — естественно, добрым волшебником, и про злых волшебников в этом смысле даже и не задумывался, хотя и знал про них, конечно. Митька молчал. А Волшебник спокойно ждал ответа.
— А зачем мне злой волшебник? — ответил Митька вопросом на вопрос.
Ответил вроде бы невпопад, но Волшебнику Митькины слова отчего-то понравились.
— Ты хочешь сказать, с какой стати тебе должен был встретиться именно злой волшбник? — переспросил дедушка.
Митька был не уверен, что он именно это хотел сказать, но версия Волшебника ему понравилась. Митька кивнул.
— Ну, что же, по вере твоей да будет тебе, — сказал Волшебник. Он дал Митьке небольшую шапочку, точнее, чепчик из тех, которые надевают на младенцев — только размером побольше.
— Это шапка-невидимка, — сказал Волшебник. Надень и завяжи подвязочки.
Митька сразу поверил. Он благоговейно взял волшебный предмет. И удивился:
— А откуда Вы знаете, что мне нужна именно шапка-невидимка?
Волшебник шутливо погрозил пальцем.
— Я знаю даже то, что ты предпочел бы меч-кладенец.
Митьке почему-то стало стыдно.
— Но меч-кладенец нельзя давать тому, кто не любит своих врагов, — сказал Волшебник совсем серьезно.
Они помолчали минуту, а потом Волшебник как ни в чем не бывало пошел дальше, кивнув Митьке на прощанье.
И вот что странно — Митька не побежал за ним, не стал проситься в ученики, а тоже как ни в чем не бывало кивнул Волшебнику — точнее, даже слегка поклонился. И долго провожал его взглядом. А потом надел шапку-невидимку. И ничего не случилось.
— Надень и завяжи подвязочки, — вспомнил он слова Волшебника.
Митька завязал. И что-то случилось. Ничего не случилось, просто Митька поверил, что он может спокойно идти домой, и его никто не увидит. И он пошел, а солнце светило ему в спину, а Митька смотрел на свою тень, и абсолютно не боялся разбойников.
Он только удивлялся, соображая: как же так, если есть тень, значит, он не стал ПРОЗРАЧНЫМ для лучей света. Почему же он — невидимка?
И только дома, бережно разглаживая в руках драгоценный чепчик, Митька окончательно пришел в себя и ужаснулся: что же я натворил?! Надо было бежать следом, нельзя было упускать ТАКОЙ случай. Волшебник пришел сам, и был, можно сказать, у Митьки в руках! И Митька упустил его. И сам не может понять, почему упустил.
И начал Митька мучиться раскаянием об упущенной возможности. Хотел стать волшебником, а удовольствовался волшебной шапочкой, вот лопух-то!
Но отчего же лицо Волшебника показалось Митьке таким знакомым?
Наконец,љ Митька вспомнил. Еще когда он был маленьким, он однажды побывал в Детском Волшебном театре. Волшебник был тот самый — высокий и толстый, с длинными, совсем белыми волосами, со странным, необыкновенно внимательным выражением глаз, как будто он видел вокруг себя совсем не то, что ты. Не простую обыденную жизнь, а что-то очень важное и не совсем понятное. Казалось, он не различает привычное от непривычного… будто для него все непривычно. Как для младенца. И вот это-то и показалось маленькому Митьке чем-то родным и до боли нужным. Волшебник был нездешним человеком. И Митька тоже был нездешним. Но тогда Митька был маленьким и не смог сделать практического вывода. И забыл с годами. А теперь он был большой и — мог сделать практический вывод.
Театр был на другом конце города, опять-таки на Заречном, недалеко от Юркиной Перекатной. С трудом дождавшись удобного момента, Митька помчался туда, еще в подъезде завязав ленточки чепчика. Его действительно никто не видел, в том числе и кондуктор в автобусе. Не видели в упор. Глядели мимо или сквозь, так что у Митьки стало возникать неприятное ощущение. Тогда Митька намеренно толкнул мальчишку, стоящего рядом. Толкнул, конечно, несильно, просто чтобы обратить на себя внимание. Тот обернулся без удивления и недовольно посмотрел на тетю с авоськой. Митьку в упор не видел.
Митька постучал его по плечу и сказал:
— Прости, это я тебя толкнул.
Тогда тот, наконец, заметил Митьку. Но тоже ничуть не удивился, как будто все время видел его, просто не обращал внимания.
— Что тебе надо? — спросил мальчишка.
— Ничего, я просто.
Тот пожал плечами и отвернулся, словно позабыв о Митьке. И вышел на следующей остановке, по прежнему не видя Митьки в упор.
Что интересно — никто на Митьку не налетал, все аккуратно обходили, совешенно не обращая на него внимания, как будто Митька был какой-то совершенно неинтересной мебелью. Ощущение было таким непрятным, что Митька снял шапку-невидимку и спрятал ее в карман. И тут же пришлось заплатить за билет.
Вспоминая, будто сон, увиденное когда-то в детстве, Митька не мог не почувствовать связи между своими размышлениями о волшебствељ и тем, что увидел когда-то в Волшебном Театре. Ему даже показалось теперь, что его мечта о том, чтобы стать волшебником, началась именно с того представления. Хотя тогда, в раннем детстве, Митька мало что понял в этой сказке, ему просто понравилось сама по себе феерия, когда действие происходит не на сцене, не на экране, а захватывает тебя всего, почти как сновидение.
Вот сюжет той феерии из Волшебного театра, которую видел маленький Митька.
Одним славным древним Королевством правит мудрый и могучий Король. Все дела его успешны, во всех сражениях он побеждает. Но он миролюбив и любезен соседям-королям. Земля полнится слухом, что Король владеет некиим могучим волшебством, которое делает его непобедимым. Поэтому даже самое слово «король» осторожные люди произносят с почтением, чтобы не привести в действие каких-нибудь волшебных механизмов, связанных с королем. У Короля есть сын, соответственно, Принц, который однажды при загадочных обстоятельствах узнает, что его папа-Король якобы умеет говорить на Истинном языке. Этот язык обладает такимљ свойством, что на нем нельзя солгать. Ложь противна самой грамматике Истинного языка. Соответственно, если сказать на этом языке что-либо, относящееся к будущему, то это непременно сбудется. Если же это не сбудется, то и сказать этого нельзя. Принц идет к Королю и требует научить его этому древнему искусству:
— Если ты унесешь с собой секрет в могилу, я не справлюсь с Королевством.
— Справишься.
— А как?
— А как я справляюсь.
— Но ты-то владеешь Истинным языком!
— А я им не пользуюсь. Никогда. Я этого не люблю.
— Почему?
Король старается уклониться от объяснений, но обстоятельства вынуждают его раскрыться, впрочем, под строжайшим секретом. Король уже стар и чувствует приближение смерти.
— Беда в том, сынок, что на истинном языке я не король. А ты, соответственно, не принц. И вот этого никто не должен знать.
— А кто же Король?
Король раскрывает сыну тайну своего рода. Оказывется, в Дремучем Лесу проживает настоящий Король, действительно владеющий Истинным языком. Но давным давно, еще во времена прапрадедушки нынешнего Короля он отошел от дел, всецело погрузившись в таинственное искусство Языкознания. Он удалился в Лес со своим самым верным слугой, там передал ему свою корону, а также свой облик, обещав содействовать в управлении Королевством.
— От этого слуги мы и происходим, сынок.
— Но Языку-то ты меня научишь?
— А я им и сам не владею.
— ???
— Просто в случае серьезных проблем посылаю весточку Королю.
— А как?
— Король открыл нам одно-единственное слово из Языка: это его Имя. Кто бы и где бы ни произнес это слово, Король непременно услышит это, вникнет в дело и разберется. И поможет наилучшим образом. Это и есть секрет нашего Королевского дома.
— Ну, так открой же мне это Имя.
— Охотно. Но ты должен хранить эту тайну от всех. Никто не должен знать тайну Имени. Клянись, что откроешь это Имя только своему Наследнику, притом заставив его поклясться в том же самом.
— Естественно, что за вопрос!
— Это имя: Король. Просто Король, и все.
— ?!
— Не удивляйся. Все, кто говорит обо мне, произносят это Имя, и волей-неволей привлекают к делу Истинного Короля. В этом — секрет силы нашего Дома. Никакие тайные заговоры просто невозможны. Потому-то никто не должен догадываться, что я — не Король. Если меня, или, после моей смерти, тебя станут называть как-то иначе, Королевство может серьезно поколебаться.
— Остроумно. Значит, секрет наш так прост?!
— Вот именно. Если возникают серьезные проблемы, я уединяюсь и начинаю усердно звать Короля.
— А как? Просто: "Король, Король!.."
— Именно так. Просто: "Король, Король!.." И все проблемы сами собой разрешаются.
У принца голова кругом от такой информации. Размышляя об этом день и ночь, он и не заметил, как начал поминутно бормотать себе под нос: "Король, Король…"
Спустя некоторое время король призвал Принца и велел ему:
— Не увлекайся этим делом.
— Каким?
— Ты без конца призываешь Короля. Быть может, отрываешь его от важных размышлений.
— Так ведь по всей стране кто-нибудь поминутно вспоминает Ваше Величество. О Вас пишут в газетах, говорят по радио. И за границей Вы знамениты. Поэтому слово «Король» у всех на устах. Что может к этому добавить мой голос?
— Обо мне не вспоминают без дела.
Принц обещал повиноваться, и постарался отвлечься. Он занялся танцами и охотой. Ведь если дело управления государством оказалось таким легким, о чем теперь заботиться. Но все-таки он то и дело ловил себя на том, что губы его беззвучно шепчут: "Король, король…"
Папа опять вызвал его на ковер.
— В чем проблема?!
Принц смущенно молчал.
— Ну, как это у тебя получается, сынок?
— Сам не пойму.
— Возьми себя в руки. Добром это не кончится.
— Но почему? Король — такое прекрасное имя. Притом Он же сам и поможет, если возникнут проблемы.
— Так-то так. Я боюсь не того, что Имя может принести нам какой-то вред.
— Я понимаю. Просто неудобно беспокоить Короля по пустякам.
Король только рукой махнул.
— Честно сказать, это полная ерунда. У Него хватит мудрости разобраться, где пустяки и где не пустяки. Дело не в этом.
— А в чем?
— Я боюсь, что ты потеряешь охоту к управлению королевством. Я сам чуть не пропал в молодости, как и ты, увлекшись Именем.
— И чем кончилось дело?
— Мой папа, твой дедушка, уговорил меня прекратить это дело. Он сказал, что от частого призывания Имя как бы стирается. Я поверил и испугался.
Принц тоже испугался.
— А оно правда стирается?
— Честно говоря, мне кажется, что мой папа, твой дедушка, тут ошибся.
Принц облегченно вздохнул и пошел… Продолжая то и дело призывать Имя: "Король, Король…"
Тут его срочно вызвали во дворец. Старый Король внезапно почувствовал себя плохо, собрался помирать и призвал к себе сына, чтобы проститься.
— Папа, не умирай. Зови Короля, чтобы Он продлил твои годы.
— Нет, сынок. Ты узнал все, что надо, для того, чтобы казаться в глазах людейљ Королем. Помни только, что на самом деле мы лишь слуги Короля. Но об этом никто не должен догадаться. Теперь оставь меня одного.
Принц отошел от одра, проливая слезы и беззвучно повторяя: "Король, Король!.." Скоро принц и сам был коронован. Народ кричал: "Да здравствует король!" А принц беззвучно повторял: "Король, Король…"
Прошли годы. Принц старался быть хорошим королем, мудрым, добрым и справедливым. И это у него получалось. Он вошел в историю под прозвищем Премудрый. Обычно он сидел на троне как бы в глубокой задумчивости, и губы его беззвучно шевелились, но никто никогда не мог догадаться, что у него на уме. При нем страна достигла вершины могущества, и лишь одно беспокоило подданных: король не имел ни жены, ни детей. Многих принцесс повидал он, но ни одна не зажгла его сердца. Задумчиво глядел он на прекрасных девушек, продолжая беззвучно шевелить губами. Наконец однажды он объявил подчиненным, что отпрвляется на поиски невесты. Он повелел хранить свой отъезд в глубокой тайне, и взял с собой только своего самого верного слугу…
Занавес.
Митьке НУЖНО было разыскать этого человека. Теперь он удивлялся, почему ему ни разу не пришло в голову воспоминание об этом Театре. Он же ломал голову, где найти волшебника. Теперь ясно, где!
Митьке нужно было узнать, как волшебство становится взрослым. Как добиться того, чтобы твои действия оставляли реальный след в этом мире?
Это первое. Но даже не это было главным.
Всю сознательную жизнь Митька искал свой мир. Он бродил по иным мирам, ища там свой родной, потерявшийся. Он чувствовал себя чужаком, застрявшим здесь, в этой вселенной. Ясно было, что рано или поздно он должен выпасть обратно. Что-то мешало. Наверное, для этого был нужен специалист. И вот — он нашелся!
Митька подоспел к началу представления. Надев волшебный чепчик, Митька присоединился к людям, входившим в двери, рассчитывая проскочить незамеченным. Но не тут-то было!
Оказалось, что роль контролера исполняет сам Волшебник. Кого-то он пропускал так, без билета, приветливо кивнув головой. Но невидимого для других Митьку, сразу выделив из толпы, поманил к себе пальцем. Ясное дело — под волшебной шапочкой от волшебника не спрячешься.
— Постой тут, — сказал Волшебник. — Сейчас я запущу феерию, и мы… пока народ грезит, мы поговорим.
Состоялся разговор.
— На Истинном языке можно попросить скатерть-самобранку? — спросил Митька без обиняков. Митька любил начинать с главного.
Волшебник задумался.
— А ты как думаешь? — спросил он в ответ.
— Я думаю, можно, — сказал Митька твердо.
— А почему тогда люди работают? — спросил Волшебник.
— Наверное, не каждому дается, — предположил Митька.
— А от чего это зависит? — спросил Волшебник.
Митька не знал.
— А по вере, — сказал Волшебник. — Если ты веришь, что можно, то у тебя и получится.
— А Вы можете? — спросил Митька, и это прозвучало немного нагло. Но Волшебника, кажется, невозможно было смутить.
— Вот этот театр — моя скатерть-самобранка, — сказал он. — Он меня и кормит, и поит. И знакомит с нужными людьми. Но ты, конечно, хочешь знать, хватит ли моей веры на настоящую скатерть-самобранку?
Митька неуверенно кивнул.
— А может, и нет, — сказал он осторожно. — Я вообще-то хотел знать, возможно ли это В ПРИНЦИПЕ. А не про Вас.
— В принципе, все возможно, — сказал Волшебник серьезно. — Это только вопрос веры.
Это Митьке понравилось. Так он и думал!
— А что касается меня, — продолжел Волшебник, — у меня самобранка не получается. И я не слыхал, чтобы у кого-то когда-то получалась. Мне почему-то не верится, что это возможно. И знаешь, почему?
— Почему?
— Потому что Бог сказал: "В поте лица твоего будешь есть хлеб твой." Есть такое древнее проклятье.
Митька кивнул. Он знал Библию.
— А проклятие Бога — это не шутка, — сказал Волшебник. — Я не знаю, что с этим можно сделать. Только смириться.
— Значит, всемогущество все-таки невозможно? — уточнил Митька. Это, собственно, и был главный вопрос. Главный вопрос Митькиной жизни. По крайней мере, умственной жизни.
Но Волшебник не ответил. По крайней мере напрямую не ответил.
— А что ты с ним будешь делать? — спросил он у Митьки. — Вот ты лично. Допустим, ты всемогущ. Вот ты исполнил все свои желания и заветные мечты. А потом?
— Новые появятся.
— Вряд ли появятся. Мечты появляются, когда чего-то не хватает. А ты всемогущ. Какие уж тут мечты. Ну, допустим, ты осознаешь то, что сейчас не осознаешь. Ну, придумаешь еще что-нибудь. А потом?