— Не спится? — спросил дядя.
— Да надо раздать направляющие пинки, пока меня не загнали в постель на недельку-полторы, — кривенько улыбнулся Айс. — Лауриэ потребовала с Волка, чтобы он властью старшего супруга заставил меня пролечиться как следует, — Йен одобрительно кивнул на это, — а он показался мне человеком, который непременно так и сделает.
— Айс, — дядя качнул стоящий на краю стола бочонок, но судя по весу, тот был пуст — так же, как и все предыдущие, — Гай Волк — настоящий сын имперского клана, как мой младший. Это не отродье Воронов, которое они сами отправили в такую глушь, которую могли только себе представить. Для Гая семья — это именно то, что он будет… беречь и защищать. Даже если всей семьи — один младший супруг с несносным характером. Поскольку развестись вы можете только с разрешения императора и солнцеподобного, считай, что жить вам вместе до конца ваших дней. И делай выводы.
— Посмотрим, как он понравится Хозяину, — буркнул Айс.
Йен нахмурился:
— То есть?
— Дёготь сбросил Ворона на Хозяиновом мосту, ты не знал?
— О Вороне я плакать не собираюсь, — возразил дядя. — Но повзрослей уже наконец и пойми, что тебе каким-то чудом повезло. Видимо, Отец-Солнце не желает твоей смерти, раз Лауриэ вы’ходила тебя, чёрная лихорадка обошла стороной, а в старшие супруги достался мужчина, который может и хочет тебя защитить.
— Лучше б он хотел мне просто не мешать, — проворчал Айс.
— Я тоже многого делать не хочу! — неожиданно рявкнул Замшевый Кошель. — Но приходится. Пойми, ещё лет пять-шесть — и я уже не смогу мотаться туда-сюда по три-четыре раза в год. В моём возрасте вообще-то уже принято сидеть дома и дела вести через приказчиков, а самому водить молодого супруга в театр и на приёмы к наместнику.
— Ты через полгода такой жизни плюнешь на наместника и сам поедешь к оркам в Пыльные Равнины, — уверенно возразил Айс. — Денег у тебя, по твоим же словам, хватит на три жизни, но ты всё-таки сам ведёшь переговоры с гномами.
— Ну… да, — неохотно признал торговец. — Но это ничего не меняет. Айс, меня в любой момент могут зарезать разбойники, я могу простудиться насмерть, могу неудачно пообедать у главы соперничающего рода. С кем ты тогда останешься? С отцовской роднёй? Которая тебя до сих пор считает сыном купчихи с юга, а не настоящим владетелем?
— Да ещё и ни к чему не годным калекой, — со светлой улыбкой чистой, незамутнённой ненависти согласился Айс. — Как я смею бодро скакать со своей клюкой по крепости, распоряжаться по хозяйству лучше любого ключника, выгодно вести дела с гномами, самому собирать подати, самому платить налоги? И жить в тепле и довольстве вместо того, чтобы забиться в какую-нибудь нетопленую каморку и сидеть там, положившись на дядину милость и на правление старого пьяницы, которого он мне навязал в опекуны? Авось да вспомнит меж похмельем и новой попойкой про никому не нужного хромого и пошлёт служанку принести ему чёрствых корок.
— А я о чём тебе говорю? У тебя есть я и есть Лауриэ, которая сама здесь никто. Какая-то остроухая с юго-запада, которой о себе бы позаботиться, если что-то случится… А я приезжаю три-четыре раза в год на недельку и тоже в сущности ничего не могу сделать, потому что тоже чужак-южанин. Большее, на что я способен — это забрать тебя в Ясный Плёс, если Гуннар изловчится-таки и найдёт повод изгнать тебя из клана. Но это пока я жив. Если я умру, никто из моего рода про тебя, скорее всего, и не вспомнит. А если и вспомнят, никто не станет рисковать репутацией, принимая в дом изгнанного из клана.
— С чего вдруг мысли о смерти, дядя? — нахмурился Айс.
— Ни с чего, — отмахнулся тот. — Просто… в дороге может случиться всё, что угодно. И я хочу, чтобы ты понял наконец простую вещь: кроме нас с Ларой (Снежный Кот сделал вид, что не заметил оговорки), у тебя есть только твой старший супруг. А ты упорно делаешь вид, что он тебе никто.
— Типа, который будет обходиться мне в половину чистого дохода, трудно назвать никем, — буркнул племянничек.
— Невелика плата за твою безопасность, — отрезал Йен. — Даже дворовый пёс свою кость никому не отдаст, а Волков так прозвали не за робкий и уступчивый нрав.
— Да сговорились вы с ним, что ли?!
Мужчина из старого имперского рода закатил глаза к небесам, но Отца-Солнца там не было. Там снова наползала с севера сплошная комковатая серая мерзость, похожая на старое грязное одеяло. Временами она напарывалась на острые зубья скал и верхушки елей, и тогда из неё начинал сыпаться мелкий сухой снежок.
— Холодно, — буркнул Йен. — Пойдём уже, без нас уберут.
Первыми уехали легионеры, почти сплошь Волки или их родня, за ними неторопливо потянулись по домам и остальные. Некоторые уж очень неторопливо, и Волк на правах старшего супруга взялся их выпроваживать — сначала вежливо, а потом без особых церемоний.
Айс об этом знал с чужих слов, потому что прямо из-за стола Волк отконвоировал его в спальню и в самом деле запретил выходить, пока травница не позволит это сделать. Следовало бы возмутиться, конечно, но Айс только малодушно порадовался возможности не просто отдохнуть, а ещё и не устраивать прощальных церемоний. Предательница Лауриэ, кстати, заявила с удовлетворённым видом, что наконец-то у него опять есть рядом кто-то с мозгами и с характером. И добавила: «Эта крепость, знаешь ли, как-то простояла несколько веков до твоего рождения, так что за неделю не рухнет, не беспокойся». За крепостные стены Айс и не беспокоился, а вот за погреба — очень даже, потому что дядюшка Гуннар вполне мог воспользоваться своими правами главы клана и сунуть туда нос, а следом и лапу запустить.
Словом, владетель оставил управляющему ключи только от тех кладовых, в которых хранились всякие овощи-мука-крупы да солонина с ветчиной, а погреба с копчёностями и с винами, как и кладовую с лакомствами вроде засахаренных фруктов, запретил открывать вообще: праздники кончились, нечего туда лазать. Куно сам, можно сказать, попросил забрать у него эти ключи, чтобы не ссориться с главой Снежных Котов, и Айс передал их на хранение старшему супругу, которому Гуннар был не указ. Который мог и поинтересоваться безупречно-вежливым тоном, что понадобилось дорогому родственнику в чужом погребе. Проверить, всё ли в порядке? Отличная идея, пойдёмте проверим вместе.
Айс злорадно фыркнул, выслушав отчёт, иначе не скажешь, своего старшего об этом происшествии.
— И как? — спросил он. — Сходили?
— Конечно. Я хоть узнал, где в этой крепости можно отсидеться в случае опасности, — усмехнулся Волк. — Если что, ищите меня в одной из бочек.
— С «Золотой осенью»? — невинно спросил Айс.
— Да вот ещё, терпеть не могу эту эльфийскую кислятину. Ваша смородиновая наливка куда приятнее на вкус, не говоря уж о крепости. Кстати, рецепт не дадите? Я бы домой послал…
Айс покладисто кивнул на это неожиданно тоскливое «домой», озадаченный вдруг поразившей его мыслью, что его супругу вообще-то приходится гораздо хуже, чем ему, но тот не злится и не срывается на подчинённых и прислуге. В чужой стране, где южан неохотно терпят, где слишком холодно и день слишком короток, вынужденный жить под одной крышей с тем, кого ему откровенно навязали и кто его принял чуть ли не враждебно — Волк тем не менее старался наладить с вряд ли приятным ему супругом хотя бы ровные отношения. Во всяком случае, он действительно о младшем своём заботился. И это было… странно.
*
— Я никого не собираюсь ни в чём уличать, — сказал Гай, — но я хочу хотя бы примерно знать, сколько денег было потрачено на это торжество. Почему-то мне кажется, что выданные мне три сотни были каплей в бочонке. Нет?
Замшевый Кошель чуть усмехнулся.
— Если говорить начистоту, сударь, — сказал он, привычно придвигая к себе расходные книги и абак, словно это был его собственный кабинет, а не племянника, — обошлось всё это раза в полтора дешевле, чем будет представлено сборщику налогов. Всё-таки у меня довольно много друзей и деловых партнёров, которые делают мне весьма существенные скидки. Вы какую сумму желаете знать — реальную или официальную?
— Обе, пожалуй, — поразмыслив, ответил Гай. — И, Йен, давайте по имени, что ли. Я так понимаю, вы у моего младшего самая близкая родня. Не по крови, а вообще…
— Как скажете… Гай, — чуть помедлив, согласился торговец.
Дверь в кабинет была открыта почти настежь, и из спальни Аскольда то и дело доносились обрывки его разговора с Циннией, сидевшей в креслице возле постели больного с очередным вышиванием.
— …Жаль, у меня нет денег на подходящие материалы. Знаете, как было бы здорово — на бледно-голубой парче, такой очень гладкой и жёсткой, прямо жестяной, белым и зелёным шёлком вышить заснеженные вершины и добавить на изломах мелких стразов, словно куски льда…
Цинния Соловей и на бракосочетание подарила, смущаясь и извиняясь за недорогой подарок, вышитые картины, иначе не скажешь. Гай ничего не понимал в технике вышивания, но смотрелось необычно и нарядно: фоном — мельницы, ветряная и водяная, а на переднем плане — крупные яркие цветы с головками из каких-то ленточек-бусинок. Вся женская половина гостей только что не обнюхала её подарки и даже что-то пыталась зарисовать. А посидеть со своим младшим, пока травница не позволяет тому даже встать лишний раз, Гай сам Циннию и попросил, раз уж дядя Аскольда задержался, чтобы помочь навести порядок после праздников и, разумеется, по своим торговым делам.
— Я вам закажу такую вышивку, — серьёзно сказал Котёныш. — Десяти золотых хватит на парчу и шёлковые нитки, и что там ещё? Ну, и на задаток, разумеется.
— Шутите? За десять золотых можно парчовое платье сшить, и ещё останется.
— Понятия не имею, сколько стоит парча, — смеясь сказал Аскольд. — У нас в таком не походишь.
— Ну, почему? — живо возразила Цинния. — Вы ведь можете себе позволить хоть бархатный плащ, хоть крытый парчой полушубок.
— Чтоб надо мной смеялись до самых Долгих Озёр? Покрасоваться решил, как девка на выданье? Впрочем… орки оценят, они любят яркие цвета. Орочьи девушки замуж выходят под красным покрывалом, знаете? А если ещё отец или братья красное платье раздобудут, все женщины племени умрут от зависти.
Гай слушал краем уха, пытаясь следить за летающими шариками и складывающимися суммами. Бракосочетание выходило что-то уж чересчур обременительным для Снежного Кота, и об этом Волк собирался написать главе клана, чтобы уточнить, не слишком ли накладно будет его супругу после таких расходов выделить половину того, что он выручит за следующий месяц? В конце концов, это в интересах самих Волков, чтобы Снежный Кот по-прежнему оставался состоятельным и благополучным, а не разорился, выплачивая откровенно неподъёмные суммы.
… — Так приезжайте, — сказал Котёныш. — Юлий который год грозится приехать на всё лето и писать пейзажи, пока холсты не кончатся. Может, хоть вы его сумеете вытащить из Ясного Плёса? Он же он всё жалуется, как ему надоели обеды и приёмы, а самого в гости не дозовёшься.
— А ваш старший супруг разрешит? — судя по голосу, она улыбнулась. — Он так грозно смотрел на ваших родственников, которые за неделю домой не сумели собраться, а я вам всё же очень дальняя родня.
— Ну, если вы пообещаете не напиваться допьяна и не приставать к служанкам, то почему бы нет? — чуть повысив голос, отозвался Гай, чтобы его точно расслышали в спальне — через пустующую гостиную.
— Вот уж к служанкам точно не буду, — рассмеялась Цинния. — Лучше попристаю к вашим охотникам. Буду потом шепотком рассказывать дамам, пока их дочки не слышат, про диких орков.
— Если позволите, я их и правда привезу летом обоих, — заметил Йен, подавая Гаю первый из черновиков. — Она очень милая девочка, очень живая, даже Айса моего наверняка сумеет растормошить. Жаль, я ничего всерьёз для неё сделать не могу. Предложить ей стать фавориткой кого-то из моих кузенов или партнёров — так Соловьи после нашего-то с Юлием брака перессорились… Стараюсь хотя бы на обед почаще приглашать да знакомить на этих обедах с родственницами, которые заказывают ей скатерти и полотенца. Зарабатывать вышиванием дочь клана, разумеется, не может, но взять для своих салфеток полотна и ниток с таким запасом, чтобы и на её долю осталось… ну, мало ли, не рассчитали немного мои тётушки-племянницы. Только это и остаётся.
Гай задумчиво кивнул. Цинния и правда была очень милая девушка, весёлая и живая, но не красавица и одета бедненько, хоть и прилично. Найти супруга ей, откровенной бесприданнице, родители, похоже, не сумели, а стать послушницей — с её-то характером? Или зачахнет в храме, или озлобится. В самом деле, одна дорога девушке — в фаворитки, однако раз её родители так настроены против богатого, но всего только из рода покровителя, может быть, предложить ей переехать сюда? Не через неделю после бракосочетания, конечно, предлагать своё сердце и левую руку, а когда Цинния приедет летом. Здесь, конечно, климат суровый и южан не особенно любят, но дома у неё перспективы ещё сомнительнее.
Правда, что ещё об этом скажет младший супруг — наполовину горец по рождению и воспитанию, а в некоторых вопросах даже и не наполовину. Разумеется, сам отказываясь выполнять супружеский долг, он вряд ли ждёт верности от своего старшего, но принять в своей крепости официальную фаворитку — это всё-таки не то же самое, что знать о походах супруга в заведение госпожи Элии.
*
Можно было поехать с обозом хотя бы до развилки, можно было хоть до самых Долгих Озёр, но это не имело никакого смысла: прощайся хоть здесь, хоть там — всё равно это почти до весны. Айс обнял дядю во внутреннем дворе крепости, позволил, не отворачиваясь и не кривясь, поцеловать себя на прощание и долго стоял в надвратной башне, провожая взглядом уплывающую под гору вереницу повозок. Опять он оставался один, опять ему не с кем было ни посоветоваться, ни просто поделиться тревогами и сомнениями.
Легионеры за его спиной заржали — совершенно искренне, без всякого подобострастного желания угодить начальству: Волк что-то такое забавное рассказывал о своей службе на востоке. Айс оглянулся, привлечённый этим хоровым ржанием, и неожиданно посмотрел прямо в глаза своему супругу. Тот обеспокоенно нахмурился, кажется, даже собирался спросить, всё ли в порядке, но Снежный Кот отцепился от парапета, в последний раз тоскливо поглядел вслед уходящему обозу и начал осторожно спускаться по лестнице: от снега она была тщательно отчищена, но лестницы были его кровными врагами даже летом. Сильная рука уже знакомо подхватила его под локоть. Айс по-кошачьи злобно выдохнул через нос, но Волк совершенно не впечатлился.
— Боюсь, мой супруг, зимой вам вообще следовало бы держаться от укреплений подальше, — сказал он. — У меня по-прежнему нет ни малейшего желания оставаться вдовцом, так что вы уж поберегите себя.
========== Глава седьмая, в которой Волк пытается поближе узнать Снежного Кота ==========
В ограду из аккуратно отшлифованных каменных брусьев были вмурованы металлические кольца, и Гай привязал к одному из них своего коня. Калитка тоже наверняка была откована и вывешена гномами — причудливое ажурное полотно, без единого звука повернувшееся на петлях от лёгкого толчка. Гай прошёл по мощёной теми же каменными брусьями дорожке между густыми, самого одичавшего вида кустами, до последнего сомневаясь, правильно ли ему указали дом травницы («Ларина-то? Да вон же ейный дом, с самого краешку…»)
— Раздевайтесь, — бросила она, едва глянув на гостя. — У вас ведь простреленное плечо разнылось?
— Ещё как, — признал Гай: рана от стрелы степняка и правда в последнее время начала очень неприятно напоминать о себе. Правда, у него к травнице было дело и поважнее, но не так же сразу. — Чаем не напоите? — спросил он, выкладывая на стол купленную у Замшевого Кошеля нарядную жестянку с розовым сахаром (торговец, правда, сначала деньги брать отказывался, но потом, посмеявшись, согласился, что в качестве подарка одного мужчины другому сладости смотрятся достаточно двусмысленно). — Замёрз, пока вас нашёл…