Annotation
«Молчи»
Направленность: Гет
Автор: Paprika Fox
Фэндом: Волчонок, Lily Collins, Dylan O'Brien, Dane DeHaan, Kaya Scodelario (кроссовер)
Пейринг или персонажи: "Дилэй" || "Дейли"
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Драма, Психология, Даркфик, POV, Hurt/comfort, Songfic
Предупреждения: OOC, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, ОЖП
Размер: Макси, 950 страниц
Кол-во частей: 62
Статус: закончен
Посвящение: Всем. Фан-видео: https://www.youtube.com/watch?v=CTIxT655vks https://www.youtube.com/watch?v=3EBY3Fqb73I https://www.youtube.com/watch?v=hHNddoMeaIU https://www.youtube.com/watch?v=yUfMS8mo-dY https://vk.com/videos-98331934?section=album_2
Публикация на других ресурсах: Запрещено в любом виде
Примечания автора: Обложка: https://pp.vk.me/c630631/v630631060/48603/eLGOhNeDFGo.jpg **music:** Mumford and Sons – I Gave You All Fransisca Hall–Until It Hurts Blackbear – idfc fallulah – give us a little love Sum 41 – War Ursine Vulpine ft Annaca – Wicked Game **Группа в вк:** https://vk.com/carrie_mcfly **Трейлеры:** Официальный: https://www.youtube.com/watch?v=9OcZtjL7ojY Мэй Харпер: https://www.youtube.com/watch?v=T-MopmpDWgs Программа "Зима": https://www.youtube.com/watch?v=d7uha1uLBbM Дилан: https://pp.vk.me/c630631/v630631060/4861b/PsJFRCSD5XU.jpg Мэй: https://pp.vk.me/c630631/v630631060/48637/rnmirirHvAY.jpg Дэйв: https://pp.vk.me/c639620/v639620060/7f39/D6N3sv7kWUg.jpg Лили: http://ex-fs.net/uploads/posts/2015-03/1426107738_3290f52ef6.jpg
Описание: «D» не терпит прикосновений. «M» не смотрит в глаза. *** По некоторой причине Дилан с детских лет живет в страхе, который изливает в виде агрессии на других, а Мэй стала свидетелем того, что никогда не должны узнать члены её семьи. Парень, живущий под одной крышей с «насилием», и девушка, скрывающая тяжелый грех другого человека. Они кажутся друг другу совершенно разными, но вскоре поймут, что их объединяет одно: они должны молчать.
Пролог.
Примечание к части
Глава 1.
Глава 2.
Примечание к части
Глава 3.
Глава 4.
Примечание к части
Глава 5.
Глава 6.
Глава 7.
Глава 8.
Глава 9.
Глава 10.
Глава 11.
Глава 12.
Глава 13.
Глава 14.
Глава 15.
Глава 16.
Глава 17.
Глава 18.
Глава 19.
Глава 20.
Глава 21.
Глава 22.
Глава 23.
Глава 24.
Глава 25.
Глава 26.
Глава 27.
Глава 28.
Глава 29.
Глава 30.
Глава 31.
Глава 32.
Глава 33.
Глава 34.
Глава 35.
Глава 36.
Глава 37.
Глава 38.
Глава 39.
Глава 40.
Глава 41.
Глава 42.
Глава 43.
Примечание к части
Глава 44.
Глава 45.
Глава 46.
Глава 47.
Глава 48.
Глава 49.
Глава 50.
Глава 51.
Примечание к части
Глава 52.
Глава 53.
Глава 54.
Глава 55.
Глава 56.
Глава 57.
Глава 58.
Глава 59.
Глава 60.
Примечание к части
Эпилог.
Пролог.
Свист. Безумный, громкий, полный нечеловеческого крика свист ночного ветра. Морозный воздух заливается в легкие, белый пар облаками взмывает в черное непроглядное небо, и холод опускается на плечи, сдавливая тело мерзким ощущением «мертвого» организма. Они мертвы. Именно поэтому творят, что вздумается, вовсе не волнуясь о последствиях, о том, как их встретит завтрашний день. Они носятся по улицам, постоянно влипая в передряги, откуда не часто выскакивают без увечий, но это и позволяет им чувствовать себя «живыми». По-настоящему живыми, полными энергии. Этот адреналин в закипающей темной крови, этот неродной город. Удар за ударом — и твои губы уже в алой жидкости, а привкус металла на языке вызывает жжение в груди. Физические мазохисты, которые справляются со стрессом, руша обыденность другим. Эгоисты, не волнующиеся об окружающих. Они такие.
Удар сжатым до боли кулаком в лицо. Темный переулок незнакомой улицы с мусорными баками, перевернутыми вверх тормашками. Кирпичные стены зданий по обе стороны сдавливают, отвратительная вонь за каждым вздохом всё глубже пробивается в организм парней, что прячут свои лица под капюшонами кофт. Целая компания беспризорников, что с удовольствием «штурмуют» город по ночам, действительно считая, что это неплохое времяпровождение. Мужчина просто вышел из клуба, чтобы покурить, и ребята не оставляют его в покое, задирая нетрезвого человека до тех пор, пока ругань не переходит в драку. И тут-то они отыгрываются. Избивают мужчину, пока за ним не выходят его друзья из шумного зала, бросаясь в опьянении на помощь. От стены к стене. Бесчеловечные броски в сторону, на асфальт, пинки в грудь ногой, удары в лицо. Пара в морозном воздухе становится больше. И хаос продолжается до тех пор, пока из клуба не выходит охранник с оружием, который быстрым шагом мчится к дерущимся, чтобы разнять, а главное — поймать виновных и вызвать полицию. За ним, по вызову, выбегают ещё пара мощных, крупных с виду «громил», и они настроены на драку.
А компания парней в капюшонах уже бежит прочь. Смеются, что-то выкрикивая назад, плюясь матом в кинувшихся за ними вслед охранников. Выбегают на главную улицу, пустую, иногда освещаемую ярким светом фар. Один из парней молча сжимает губы, размахиваясь битой, и сносит с припаркованного автомобиля зеркало, что криками и смехом одобряют остальные. «Черт», — каждый из них повторяет это, кидаясь в сторону вокзала, на котором время будто замирает в час ночи, ведь все поезда прекращают ходить. Пустые платформы. Каменные столбы с рекламными объявлениями, содержание которых волнует тех, кто не может спокойно стоять в ожидании, постоянно смотря в сторону часов. Мужчины из бара продолжают погоню, но из-за количества выпитого алкоголя их ноги уже подкашиваются, а силы медленно, но кончаются. Одышка. Парни разделяются: кто спрыгивает на рельсы, несясь прямиком по ним, кто взбирается на противоположную платформу, кто бежит по лестнице на второй этаж, кто прыгает в подземный переход. А он продолжает бежать по платформе, размахивая битой. Капюшон постоянно слетает, так что парень отвлекается, то и делая, что поправляя его. Адреналин спасает, и сил ещё хватит на то, чтобы пробежать пару кварталов, а потом он наверняка рухнет без сил в каком-нибудь парке, когда убедится, что за ним больше нет погони. Не видит остальных ребят. Ему и не нужно. Сейчас каждый из них сам за себя. Но шаги и хриплые крики мужчин парень всё ещё слышит за спиной, поэтому резко сворачивает, несясь мимо столбов и киосков. Фонари на станции отключены, так что привыкшие к вечной темноте глаза спасают положение. Ещё поворот. За ним спуск в подземный переход, и он не долго думает, бросаясь туда, ведь эти чертовы ублюдки продолжают погоню. Сердце в груди бьется, как сумасшедшее, но это не помеха. Это плюс, ведь именно в такие моменты парень может чувствовать этот полный крови внутренний орган. Он у него есть. У него есть сердце.
Очередная, но уже закрытая станция с развалившейся плиткой на стенах и треснувшим бетонным полом. Парень перепрыгивает ограждение в виде невысокого забора и не оборачивается, выбегая на старую платформу, где опасно находиться из-за возможности обвала высокого потолка. Одно из самых старых мест города. Запах краски и сырости. Влажный воздух с частичками побелки. Через мозаичное стекло окна, что находится у самого потолка, проникает белый фонарный свет, демонстрируя поднявшуюся с пола пыль. Старые железные скамейки, грязные скомканные рекламные листовки. Беглецу приходится напрячься изо всех сил, чтобы преодолеть все препятствия на пути. Он спрыгивает на рельсы, забираясь на противоположную платформу, и оборачивается, рвано дыша ртом. Прислушивается. Слышна ругань. Мужчины пытаются миновать ограждение. «Черт», — парень продолжает быстрым шагом углубляться, скрываясь за высокими столбами. Касается каждого ладонью, собирая пыль и грязь пальцами, всё время оглядывается, миновав всю платформу. Впереди ещё один спуск вниз на рельсы. Дальше очередной подъем на развалившуюся станцию и деревянные двери с большими стеклами, что ведут на улицу. Ему остается последний рывок к своеобразной свободе, но он резко тормозит, чуть не слетая с края платформы, когда замечает фигуру. Одна из железных скамей, что стоят вдоль станции, занята человеком. Парень невольно принимает его за одного из преследователей, поэтому крепче сжимает биту, готовясь атаковать. Не к обороне. Этот тип всегда бьет первым, и на то есть причины. Но руки предательски слабнут, когда она поворачивает голову на шум, устремив свой взгляд на него. Ночью всё кажется беспросветным, поэтому её глаза были черными, слегка вьющиеся волосы темными. Девушка держит в руках что-то завернутое в ткань, покачивая, убаюкивая. Ребенок? Парень хмурит брови, дергая головой, когда вновь слышит голоса и топот тяжелых ног. Лица девушки не видно за слоем темноты, но её тревога ясна, ведь она поднимается со скамьи, ища источник более пугающего шума. Парень скользит языком по влажным губам, поднимая биту, и дергает ею в сторону, будто говоря незнакомке спрятаться за столбами, и девушка не долго додумывается до сути его жеста, так что через секунду уже начинает пятиться назад, прижимая к груди «ребенка», а когда шум усиливается, разворачивается, убегая в темноту.
Парень провожает её взглядом, запыхавшись, и вновь набирает воздуха в легкие, продолжая бежать.
Они не узнали друг друга.
***
Холодная вода в ладонях, и она поглощает мое лицо, касаясь каждого участка кожи. Глаза начинает щипать от попадающего под веки мыла, руками тру щеки, повторно набирая воды из-под крана в ладони, после чего осыпаю лицо холодными каплями, нависая головой над раковиной из белого мрамора. Дорогая ванная комната пропитана ароматом яблок, этот приторный запах сладости оседает во рту, вызывая тошнотворную реакцию. Первое время ещё было приятно ощущать запах, но с каждым днем однообразие всё хуже сказывается на организме, заставляя чувствовать лишь отвращение. Ноги в белых носках, но холодная плитка всё равно может приносить дискомфорт пяткам. Коврик был убран из помещения, так как постоянно оказывался мокрым после принятия душа, что не должно быть странным, ведь для этого он здесь и находился, вот только матери это показалось нелогичным, так что, выбираясь из ванной, стоит держаться за всё вокруг, чтобы не поскользнуться. Холодные капли стекают по бледной коже лица, пальцы давят на сжатые веки, вода попадает на края волос. Влага. Я скольжу ладонями по щекам к шее, оставляя мокрый след, и сжимаю руками затылок, давя на плечи под съехавшей на бок ткани серой майки. Распахиваю веки, приоткрывая мокрые губы, и смотрю на свое отражение, разглядывая покрасневший белок вокруг серо-голубых зрачков. Кожа усыпана коричневыми бледными веснушками, которые я получила ещё лет пять назад. С тех пор этот «недостаток» со мной, и он делает мою кожу «грязной». Есть люди, которым идут веснушки, а есть я. Опираюсь руками на край раковины, поддаваясь вперед, и касаюсь кончиком носа поверхности зеркала, продолжая пристально смотреть в свои же глаза, словно пытаясь увидеть в них хоть какой-то признак «жизни», но вместо этого одолевает усталость. Утро. Одно слово, а голова уже тяжелеет. Осознаешь то, что последующие часы проведешь в таком полусонном состоянии, и прикрываешь веки, вздохнув через приоткрытые губы, куснув нижнюю зубами, чтобы как следует оттянуть. Вновь смотришь на свое отражение, шмыгнув носом. Кажется, я простыла вчера. Так и думала, что стоит одеться теплее.
Стук в дверь. Моргаю, переводя взгляд в сторону, и слушаю голос матери:
— Харпер, опоздаешь в школу, — она строга и излишне возится со мной, следя за каждым моим шагом, думаю, для родителей это нормально, но в моей ситуации подобное воспринимается отрицательно. — Надень ту юбку и блузку, что я купила вчера, — повторный стук. — Поторопись, мы садимся завтракать, — да. Каждое утро мы завтракаем всей семьей, а вечером так же садимся ужинать. Одна из привилегий, которая, по мнению матери, делает нашу семью приличной и ставит на одну ступень с семьей Пенрисс, что живут в богатом особняке через дорогу. Мама постоянно наблюдает за ними, кусая ногти, ведь не хочет уступать старой подруге. Это вечное соперничество между «подружками» необычно. В этом заключается женская дружба? В постоянных попытках показать себя лучшей в соперничестве?
— Мэй Джеймс Харпер, — она всегда произносит мое полное имя, чтобы напомнить, кто я, членом какой семьи являюсь, будто мы из королевских кровей. Но нет. Мы — обычные. Просто маме нравится эта игра, которую она воспринимает серьезно — быть особенной не только для других, но и перед собой. Думаю, мой отец даже не подозревал, что его ждет, когда делал ей предложение. Хотя, он не жалуется.
— Я выхожу, мам, — постоянное обращение — обязательно. Если мы говорим с кем-то, то нужно повторять его имя, если это не родители. Странно, но мать приучила меня к этому ещё в детстве.
— Быстрей, Харпер, — слышу стук каблуков. Мать одета, значит, сегодня работает.
Поворачиваюсь лицом к зеркалу, выключая воду, и тянусь руками к крючку, на котором на вешалке висят прозрачная светло-бежевая блузка и непонятного цвета темная юбка-карандаш, мимо которой мать не может пройти в магазине. Она покупает мне тот вид одежды, которую носит сама. Говорит, со стороны это выглядит красиво, когда мы вместе куда-то идем. Надеваю блузку, серую майку скидывая в корзину для белья, что стоит под раковиной. Бежевый лифчик виден под мягкой тканью. Натягиваю юбку, еле умещая свои широкие бедра в ней, застегиваю молнию на боку. Мать покупает мне один и тот же размер, и ей лучше не знать, что я поправилась. Не хочу последующие недели питаться одними салатами. Хотя… люблю овощи, так что можно и сделать себе разгрузку.
Заправляю блузку, беру в руки расческу, водя по волосам. Собираю в высокий пучок, так что теперь мои уши видны «всему миру». Опускаю руки, поворачивая голову в разные стороны, чтобы оценить свою внешность, и расправляю сутулые плечи, шепча:
— Нужно держать спину прямо, Мэй Джеймс Харпер, — приподнимаю голову. — Выше голову, Мэй Джеймс Харпер, — всего на мгновение ужасаюсь, ведь понимаю, что мой голос звучит так же, как у матери, поэтому моргаю, хмуря брови, и бросаю оставшиеся вещи в корзину, застегивая последние две пуговицы на блузке — и теперь эта вещь душит меня. Повторно проверяю себя в зеркале, только после этого покидаю ванную комнату…
… Стол накрыт. Мать сидит рядом с отцом, обсуждая новости недели. Она в строгом костюме с убранными в опрятную прическу черными волосами. В руках круассан и кружка кофе с молоком, а мужчина выглядит не менее элегантно. Думаю, он не против того, что жена выбирает ему наряд каждое утро. Если бы не мать, он не получил бы ту работу, на которую ходит каждое утро.
— Хэй, Харпер, доброе утро, — отец приветствует меня улыбкой, но не отрывает взгляда от газеты, поднося кружку к губам, а я поправляю ткань юбки, чтобы сесть на стул напротив родителей. На моей тарелке мюсли и сухофрукты, а в прозрачном стакане морковный сок. Мнусь, бегая взглядом по своему набору, который можно назвать завтраком, и перебираю пальцами в воздухе, взяв ложку.
— Харпер, почему ты не носишь каблуки, что я купила тебе? — мать опускает круассан на блюдце, взглянув на меня вопросительно. Я поднимаю голову, но взгляд задерживаю на уровне её выразительной шеи, не поднимая выше. Я не боюсь смотреть ей в глаза, но…
Стоп, я тяну с ответом. Это неприлично.
— Я — староста, мам. Мне тяжело ходить столько часов на каблуках. Балетки или кеды были бы куда удобнее, — спокойно отвечаю, а мать закатывает глаза:
— Боже, ты хоть раз видела успешную женщину, носящую опрятную одежду с кедами? У тебя очень низкий рост, так что тебе обязательно нужно носить каблуки, — делает глоток кофе с молоком. — И не сутулься.
Расправляю плечи, вытянув на лицо улыбку:
— Я понимаю, мам, — это так очевидно. Нам с отцом не привыкать к тому, что главой семьи является мать.
— Боже, сколько времени, — женщина смотрит на наручные часы, ужасаясь. — Харпер, если бы ты собиралась не так долго, то мы не завтракали бы в спешке, — если бы мы не ели все вместе, то и ждать не нужно было бы. — Милый, — она касается его плеча рукой, и этот жест выглядит грациозно. Всё, что делает мать, полно элегантности. И это должно восхищать, но…
Всегда имеется это самое «но».
— Отвезешь её в школу? — просит, но у мужчины нет выбора. Он не может отказать, поэтому кивает, не отрываясь от газеты, а мать улыбается, целуя его в щеку. — Хорошего всем дня, — встает, хватая сумку с пола, и смотрит в мою сторону. — Каблуки, — напоминает, и я киваю, ковыряя ложкой мюсли. Хлопок входной двери — и мы не выдыхаем с облегчением. Дома мать или нет — без разницы. Я все равно ощущаю тяжесть её красивых рук на плечах.
— Я могу сама доехать, — утверждаю и поддаюсь вперед, но отец откладывает газету, улыбаясь мне:
— Давай, идем, — только и говорит в ответ, встав из-за стола, и отпивает кофе матери из кружки, поставив её в раковину. Направляется в коридор, напевая под нос знакомую мне мелодию из старого фильма, а я откашливаюсь, постучав ложкой по дну тарелки. Поднимаюсь со стула, разглаживая ладонями юбку, и опускаю тарелку с мюсли на пол, надеясь, что когда я вернусь из школы, она уже будет вылизана Марсом — наш домашний белый кот, невиданных размеров. Он сильно линяет из-за длинной шерсти, поэтому мать держит его в гостиной, пока мы не уйдем, чтобы не испортить наряд. Судя по усилившемуся мяуканью и кряхтению — отец выпустил Марса, так что я выхожу с кухни, позволяя коту зайти и разобраться с моим завтраком.