— Еще увидимся, — говорит Зейн, и Луи кивает.
Он открывает дверь и выходит на улицу. Машина тут же срывается с места, мигая блеклым светом фар, которые тоже исчезают в темноте. Луи натягивает капюшон и смотрит на координаты, что оставили ему парни.
— Что ж, — он вздыхает и прячет мобильник, разворачиваясь и входя в чащу леса.
хХх
Едва слышный шелест бумаги, мягкое поскрипывание стульев, щёлканье ручек — Луи сходит с ума, медленно закипая. Кровь внутри густеет, а пальцы сжимаются в кулаки, когда он оглядывает потухшим взглядом помещение, заполненное работниками вроде него, а перед глазами пляшут просчитанные за день цифры и факты чужих биографий.
Несколько вдохов и один глубокий выдох, всё как учил Малик, не помогают успокоиться, и Луи проклинает друга за дурацкий метод. Он опрокинул бы сейчас в себя чего-нибудь горячительного, но середина недели не располагает к попойкам с друзьями, поэтому Томлинсон тяжело ведёт плечами и возвращается к бумагам.
Шум не прекращается ни на секунду, расшатывая последние крохи напряженной сдержанности. Гнев закипает в крови, срывая засовы со сдерживающей внутреннее чудовище клетки, и когда Луи медленно поднимается, ослабляя узел галстука, когда он уже готов разнести в щепки собственное рабочее место, на плечо ложится рука.
— Пойдем, проветримся.
Малик вытаскивает его в коридор, мило улыбается в камеру в дальнем углу, уверенный, их не остановят, несмотря на то, что рабочий день Луи в самом разгаре и покидать своё место ему категорически запрещено.
Они проходят этаж за этажом, почти бегом пересекают главный холл и, лишь открыв стеклянные двери, почувствовав солнечное тепло и шум машин, Луи облегчённо выдыхает.
— Клянусь, однажды я разнесу там всё! — с чувством произносит он. Зейн понимающе качает головой на это. Он предупреждал с самого начала, что перевестись в отдел аналитики было дурной затеей.
— Может, вернёшься? Босс только и говорит о тебе. Как же, её лучший агент практически в отставке, закопал себя в куче бумаги и канцелярских принадлежностях.
Тон Зейна агрессивный, но злится он не на Томлинсона. Соревнование между ними, лучшими агентами МИ-6, началось давно и ещё ни разу не мешало крепкой мужской дружбе. Парня бесит, что сейчас, когда Луи ушёл на покой, оставив опасные задания на его долю, шеф всё равно твердит о нём. Даже когда Луи остался в прошлом, он продолжает быть лучшим, а Зейн просто не может смириться с этим.
Для Луи всё это не имеет значения. Репутация, звание лучшего, количество денег, пополняющих его счёт. Но он чертовски скучает по всплеску адреналина в крови, по запаху опасности и острым моментам, когда жизнь висит на волоске и её вкус чувствуется в тысячи раз сильнее. В отделе аналитики он не получает этих эмоций.
Луи суёт сигарету между губ, и друг щёлкает зажигалкой, прикуривая ему.
— Мне жаль, что Коул не видит дальше своего носа. Ты отличный агент.
— Не лучше тебя, — возвращает комплимент Зейн, но тут же добавляет, — это пока что. Ты скоро запылишься среди этих офисных крыс.
Смех разряжает атмосферу, выгоняет напряжение из плеч, и по венам растекается умиротворённость. Сигаретный дым вьётся над тлеющим кончиком, и Луи стряхивает пепел на бетонную плитку, по которой они идут к фонтану. Найл уже ждёт на их обычном месте, уткнувшись в смартфон, а на его круглом лице даже издалека можно заметить красные пятна румянца.
— Как ты узнал, что я вытащу Луи прогуляться? — спрашивает Зейн, присаживаясь на каменный бортик бассейна.
— Чувааак, — тянет блондин, — Я эксперт по слежке. Лучший в этом здании, между прочим.
Его чуть дрожащий палец с негодованием тычет в сторону штаб-квартиры. Зейн возмущённо надувается, и Луи предчувствует очередную перебранку.
— Сколько раз я просил не использовать свои трюки на мне? Я не преступник и не враг государства, я не твоё задание. Ты просто не имеешь права… — Малик повышает голос, а Найл просто пожимает плечами. Но румянец, вызванный смехом, медленно уходит со щёк, пока они препираются.
— Я не виноват, что ты такой очевидный. Я даже ничего не делал специально.
Луи отворачивается в сторону, бездумно разглядывая набережную, и думает о своём. В основном, почти все его мысли сводятся к Гарри постоянно. И лишь последнее время они окрашены лёгким оттенком грусти.
— Так вот, — меняет тему Найл, которому никогда не нравилось спорить, и просто суёт Зейну под нос телефон. — Что ты думаешь об этом?
Какое-то время Малик возмущённо сопит, но потом и его накрывает приступом неконтролируемого веселья.
— Я думаю, что Луи должен, наконец, научить своего парня драться, — сквозь смех выдавливает он, пока Томлинсон растерянно моргает. — Это просто смешно.
Они хихикают, словно дети, и Луи подходит ближе, с интересом заглядывая в телефон Найла. Там в разгаре драка, когда мужчина в дорогом смокинге эффектно разделывается с десятком вооружённых людей, не помяв уложенные в стильную причёску вьющиеся волосы.
— Это кино, ребята, — тихо говорит Луи, отстранённо улыбаясь.
— Хей, Томмо! — зовёт Найл, а потом тихо свистит себе под нос, когда Луи не реагирует, всё так же не в состоянии оторвать взгляд от Гарри на экране телефона. — Ты выглядишь пришибленным.
— Так и есть, — смеётся Зейн. — Он по уши.
— Да пошли вы… — беззлобно отмахивается Луи, и в этот момент внутри куртки Найла что-то пронзительно пищит.
Блондин достаёт ещё один телефон, внимательно вглядывается в экран.
— Да неужто? — в возбуждении причитает он, и суёт Малику смартфон, на котором всё ещё проигрывается фильм Гарри. — Эти крысы, наконец, выползли из своих нор! Меня ждёт работа.
Он убегает пружинистым, полным возбуждения шагом, а Луи с лёгкой грустью смотрит вслед другу, мечтая оказаться в кипящем котле планирования очередной операции.
— Ты хочешь вернуться, я же вижу, — тихий голос Малика возвращает из раздумий. — Одно твоё слово, и Коул отдаст тебе лучшее задание.
Физическое напряжение сковывает мышцы и больше всего на свете хочется кивнуть, а потом явиться в тёмный кабинет шефа, и послав всё к чёрту, вновь наполнить свою жизнь опасностью.
Но воспоминание нежного, утреннего Гарри сердечным ритмом стучит в груди, и Луи не может поступить так с ним. Они только обрели друг друга.
— Я не могу, Зи, — устало качает он головой.
— Думаешь, не сможешь защитить его? — друг ставит фильм на паузу, и пока они молчат, пока Луи напряжённо думает, экран телефона гаснет. — Брось, ты уже нажил себе врагов. От твоего перевода в аналитический отдел они не перестали хотеть убить тебя.
— Я понимаю это, — хмыкает Луи. — Тут дело ещё и в другом.
Вопросительный взгляд разбивается о сжатые в ледяном молчании губы. Луи выдыхает, успокаивая сердцебиение, и принимает решение - пришло время поделиться своим страхом хоть с кем-то.
— Ладно, знаешь… — воздух со свистом вырывается из груди. — Я просто… Он ведь думает, что я преступник!
Зейн непонимающе моргает, склоняет голову чуть в бок в ожидании продолжения.
— Так обрадуй его! Расскажи правду. Если он принял тебя плохим Луи, шансов, что ему не понравится хороший Луи просто нет.
— Ты не понимаешь. Ему нравится плохой Луи, — обречённо произносит Томлинсон.
— Нравится… оу! Нравится, — наконец понимает Малик.
— Именно, — кивает Луи. — И пока я каждое утро прихожу сюда, копаться в бумагах и фактах, мне удаётся скрывать от него правду. Я говорю Гарри, что ради него завязал с криминальным прошлым, и это выглядит значительным. Чем-то серьёзным. Но как только меня отправят в какую-нибудь глушь, за очередным правительственным секретом, мне придётся сказать правду.
Резкий гудок автомобиля прерывает сбивчивую речь. Улица вокруг продолжает шуметь: люди, переговариваясь, спешат по делам, машины, будто большие кошки урчат двигателями в пробке, и только в голове Томлинсона полнейшая тишина. Один простой вопрос, на который он никак не может ответить сам себе.
— Я не уверен в том, как он примет меня настоящего. А я до чёртиков боюсь потерять его внимание.
Телефон в руках Зейна оживает, мигает экраном, но вместо поставленного на паузу кино на нём высвечивается здание МИ-6, только фотография сделана с обратной стороны набережной, и определённо зимой.
Отвыкший удивляться за годы службы на правительство Зейн проводит пальцем по экрану и прикладывает к уху.
— Найл? — всё же спрашивает он, и по чуть дёрнувшемуся уголку губ Луи понимает, что приятель угадал.
Разговор не длится дольше половины минуты, но Зейн меняется на глазах за столь короткий срок: морщинка прорезает идеальный лоб, а руки чуть дрожат в напряжении. Он выглядит собранным и готовым к заданию, а Луи остаётся лишь завистливо вздыхать.
— Я пойду, у меня самолёт через час, — произносит друг, отключаясь от телефона. Он засовывает девайс Найла в карман, пожимает Томлинсону руку. — Но вот тебе совет напоследок: ты, вроде, никогда не был трусом - скажи правду. Я уверен, он относится к тебе серьёзнее, чем ты полагаешь.
Луи жёстко ухмыляется, но кивает, желает другу удачи с операцией, а сам, опустив плечи, возвращается в душный офис, наполненный жужжанием ксерокса и щёлканьем шариковых ручек.
Лишь мысли о Гарри позволяют ему прожить ещё один скучный день.
хХх
— Малыш.
Луи пальцами убирает запутавшиеся кудрявые волосы с лица спящего парня, осторожно нависает, заглядывая в умиротворённое лицо. Гарри выглядит как ангел: персиковая кожа чуть светится в сумраке вечера, розовые губы приоткрыты, и из них вырывается горячее дыхание. Ресницы дрожат, будто Гарри чувствует близость своего парня сквозь сон.
В растянутых домашних штанах, с мокрыми после душа волосами Луи опускается на их кровать, осторожно прижимая Гарри к себе спиной. От него пахнет гелем Луи и усталостью.
Пальцы дрожат, когда он касается локтя Гарри, ведёт вверх, лаская. Парень не просыпается, но нежная кожа покрывается мурашками, а дыхание прерывается на секунду. Луи знает, его мальчик работал две последние недели на износ, и всё утро провёл в самолете над Атлантикой. И Томлинсон не хочет его будить, но понимает, он не сможет не только спать, но и дышать, если они не поговорят.
Разговор с Зейном разбередил страхи, что до сих пор удавалось хоронить глубоко в сердце. Но теперь они вырвались на свободу, прорвав оболочку, Луи медленно истекает кровью, и не может оставить всё как прежде. Теперь судьбу его кровоточащего сердца решит Гарри: вылечит или разобьёт окончательно.
— Хазз, — тянет Луи, повторяя попытку разбудить своего парня снова. Касается губами за ухом, вдыхая полной грудью родной запах. Гарри неразборчиво мычит и жмётся к нему сильнее.
Мягкий спящий котёнок в его объятиях, и Луи чувствует, как сердце в груди трещит под напором таких чувств. Нечеловеческих. Ему кажется, что выдержать такую огромную любовь просто невозможно, и когда Гарри узнает правду, он откроет свои восхитительные зелёные глаза и посмотрит с презрением, разрушив Томлинсона одним взмахом ресниц.
Луи тошнит от одной мысли.
— Гарри, — настойчивее произносит он. Паника кровью подступает к горлу. Ни на одном задании Луи не чувствовал этого ужаса.
— Я так устал, — не разлепляя веки, произносит Гарри. — Не мог спать нормально без тебя эти чёртовы две недели.
— Мне нужно спросить кое-что, — Луи дрожит всем телом, упирается носом в шею любимого, сжимает его горячее тело сильнее в руках. — Не могу без этого уснуть.
— Спроси, — потягивается Гарри. Глаза всё так же закрыты, а руки ласкают кисти Луи, ободряюще сжимают их.
— За что ты любишь меня?
Один глаз приоткрывается, и Луи видит лёгкое беспокойство в мутнеющей радужке.
— За то, что ты - это ты, — серьёзно отвечает Гарри. — С пистолетом в прикроватной тумбочке, скрытными разговорами на балконе, тёмным прошлым и офигенным умением трахаться - ты идеальный.
Луи издаёт нервный смешок на последнем факте и старается отвлечь внимание Гарри от собственного страха, страстно целуя.
— Есть что-то, о чём ты жалеешь? Хоть немного, — спрашивает он, когда Гарри отрывается от поцелуя, пытаясь отдышаться. Его щёки алеют возбуждением, и сам он ёрзает в объятиях Луи.
— Может быть, только одно, — говорит Гарри, поворачивается к Луи лицом, зарываясь носом в футболку для сна. — Немного жаль, что я не могу представить тебя семье. Не потому что я стесняюсь, ты не подумай. Просто…
Гарри смущается, волнуется, что обижает своего парня, а внутри Томлинсона лопается пузырь беспокойства, что мешал дышать всё это время, заполняя принадлежащее кислороду пространство.
Горячим поцелуем, полным благодарности и облегчения, Луи прикасается к этим губам, съедая оправдания. Они не нужны. Гарри не понимает, что произнесённые им только что слова сняли тяжёлый груз с плеч его парня.
— Давай ещё поспим, — шепчет он, оглядывается на часы, считая время. — Проснёмся часа в четыре, позавтракаем. И тогда уже всё серьёзно обсудим. Мне есть, что сказать.
— Всё, что захочешь, любимый, — мягко отвечает Гарри и сладко, с удовольствием зевает.
Луи прижимает его крепче, переплетает их ноги под одеялом и с чувством облегчения выдыхает. Утром он расскажет своему парню правду, всю, до мельчайших деталей. Он, наконец, познакомится с семьёй Гарри, а так же представит его Найлу и Зейну.
Впереди вырисовывается чёткое, ярко освещённое будущее, а тьма с её секретами и постыдными тайнами оказывается позади. Луи чувствует уверенность в завтрашнем дне.
Во сне пальцы Гарри сильнее цепляются за его тело, и сам он жмётся теснее, не оставляя Луи ни дюйма свободы, но Томлинсон и не против. Засыпая вслед за своим парнем, он чувствует, что у них всё будет хорошо.
Пять месяцев спустя. Мадрид, Испания
— «Посылка» не должна уйти, слышишь? — кричит Зейн, прижимая наушник сильней, склонившись над монитором.
Но ему никто не отвечает. Он продолжает сжимать руками край стола, глядя в монитор ноутбука, на котором картинка прерывается каждую секунду.
Чёрный Lexus на огромной скорости по взлётно-посадочной полосе. Трое парней внутри даже не нервничают, сжимая в руках по автомату каждый.
— Какого хрена ты молчишь? Ты слышишь меня? — продолжая сжимать кулаки и бить по крышке ноутбука, будто это может помочь, кричит Зейн в микрофон, что находится в ухе. — Мать твою, он игнорирует меня!
Парень проводит рукой по своим темным волосам, зачесывая их назад, и шумно выдыхает. Работа аналитика никогда не была слишком простой, особенно, когда твой агент постоянно импровизирует и чертовски самонадеян.
— Успокойся, чёрт, потому что я тоже жутко нервничаю, — раздается голос в ухе, от чего Малик ещё больше злится.
Он разворачивается и вновь возвращает взгляд к экрану.
— Иди ты к хренам, Найл!
— Да. Да, окей, — слышится голос в наушнике. — Это так мотивирует. Знаешь, даже заставляет задуматься о смысле жизни.
— Ой, пошёл ты, — снова ругается Зейн и нервно вздыхает.
Машина уже проехала около мили, и она вот-вот проедет мимо места, где в нескольких метрах, в траве под камуфляжем лежит блондин, держа руки наготове, на клавиатуре собственного устройства. Рядом с ним лежит винтовка, что должна стать планом “В”.
— Если ты не ответишь мне прямо сейчас, я клянусь, что прекращу все это в одну секунду!
— Прекрати орать, Малик. Это ещё больше нервирует меня! И он так точно быстрее не ответит, — цинично и довольно испуганно произносит блондин, держа руки наготове.
Ещё секунда и машина окажется прямо перед Хораном, который не на шутку запаниковал, сжав в руках винтовку.
— Зи? Зейни? Зейн?!
— Стрел-…
Но он тут же обрывает себя, когда мотоцикл выпрыгивает из ниоткуда, не позволяя Найлу выстрелить. Он преследует автомобиль, охрана в котором подбирается, готовясь защищать свой груз.
— Livra-te! Livre-se dele agora mesmo!* — кричит водитель, когда парень на заднем сидении, высовывается из окна, целясь в мотоциклиста.