У Кольки, который ёрзал второй час по стене моим портретом, руки затекли.
– Шеф, давайте уже повесим, хоть куда-нибудь!
– Куда-нибудь не получится. Гвоздь нужно вбить точно над центром камина.
– Шеф, может проще камин сдвинуть центром к гвоздю? ― скулил Михей, ― он же всё равно электрический.
Я стояла в углу и молча улыбалась. В стене красовалось дырок восемь, но все они почему-то не устраивали моего мужа.
– Ладно, вбивай чопик вон в ту дыру и шуруп вкручивай.
К обеду мой портрет повис-таки над камином, который муж приказал перенести из кабинета отца. Андрей Григорьевич пожимал плечами, мол, зачем сынуле понадобился обогрев летом, но для Егора это было важно, и старик махнул рукой.
Разбуженные жужжанием дрели домочадцы с утра прорывались в нашу спальню с умными советами, причём, каждый со своим. В основном советы сводились к тому, что стоит промыть глаза и посмотреть на часы, а не устраивать ремонтные работы до восхода солнца. Но, если учесть, что полный восход наступал часам к одиннадцати, когда друзья и родственники выползали на завтрак, угодить всем было сложно. Теперь обитатели Царства Кощеева пошли на экскурсию по второму кругу. Мама вымела куски штукатурки, обтёрла несчастный камин, и наша спальня вновь приобрела жилой вид.
– Да, ― Раиса скрестила руки на груди. ― Прекрасный художник. Не только внешнее сходство обозначил, но ещё и духовный мир раскрыл.
– А Вы заметили, ― Коста отошёл к двери, ― с какого бы ракурса не рассматривать портрет, создаётся ощущение, что Вася смотрит тебе в глаза?
Андрей Григорьевич хохотнул.
– Помнится, был у нас на зоне такой же умелец, Ван Гог хренов. Картинки такие под заказ писал для жён вертухаев, а вот кольщиком был знатным.
– Ваг Гог? ― я насторожилась.
– Ага, из интеллигенции. Папашка каким-то профессором был, так он по-французски шпарил, мама дорогая!
Мы с Егором переглянулись.
– И где сейчас твой Ван Гог, отец?
Старик пожал плечами.
– Так помер, лет двадцать, как помер. В проруби зимой утонул. Правда, вместе с ним весь общак воровской под лёд ушёл, да какой с мертвяка спрос. А я, как откинулся, сынка его опекать стал. Хорошим парнем мне показался, думал, человека из него сделаю, да ошибся, видать.
– А сынком кто был? ― поинтересовалась Маринка.
– Так Холодок и был, мэр ваш ненаглядный.
Моя подруга побледнела и потащила меня в коридор.
– Теперь ты поняла? ― мы вошли в кабинет свёкра и плотно прикрыли дверь.
– Нет, не очень. Если Ван Гог и есть тот самый покупатель бриллиантов, то зачем он охотится на сына? Простил бы долг ему.
Подруга звонко рассмеялась.
– Это мы решили, что охотится. А дело было так. Почтеннейший Тимур Михайлович Холодок, всю жизнь оружием приторговывал. За что имел несколько ходок. Да, была версия, что при побеге наш фигурант утонул, но тела так и не нашли.
– Нет тела, ― нет дела.
– Точно. Дело закрыли. Каким-то образом, наш гениальный художник умудрился осесть в Париже. Думаю, не сразу, а, спустя очень много лет, когда воровская братия подуспокоилась. Писал себе портретики, переправлял огнестрел. А кто на старика с кистью подумает? А вот когда сынок его влип, решил помочь деньгами, да бриллианты на хранение взять. Это не аванс был. Ван Гог деньки передал, чтоб сынку побег организовать. Естественно, унести цацки мэр не мог, поэтому поручил столь щепетильное дело своему доверенному лицу. Дальше тебе всё известно.
Я закусила губу.
– Знаешь, у меня в голове не укладывается, что такой интеллигентный старик…
– Я биографию Сергея Тимуровича наизусть помню до пятого колена. Так вот, на батюшке его много чего интересного висело, включая убийства и прочие тяжкие. Вот только доказательств не было.
– Ладно, допустим, но что нам делать с этой информацией? Убить художника? Да у кого рука на него поднимется?
– Ты права. Вот только у него и поднимется, и опустится, не дрогнет, будь уверена! Я, пока к вам ехала, столько грибников и охотников тут насчитала…
– Откуда здесь грибы?
– Вот и я думаю, откуда? Зато дичи полно. И эта дич ты, Васька, да родственники твои.
Я задумалась.
– Мариш, а официально никак нельзя этого Ван Гога к ногтю прижать?
– За что? Было бы за что, его давно бы прижали. Как я поняла, к Коста твоему от него же приходили. А потом свидетелей пытались ликвидировать. Даже детей чуть не спалили.
– Тогда выход какой?
Маринка задумалась.
– Нужно ждать.
Ждать долго не пришлось. Только помяни чёрта, как он появится. Телефон в моём кармане ожил так неожиданно, что я подпрыгнула на месте.
– Мадам Василиса? Рад, что дозвонился.
Я включила громкую.
– Как поживают мои бриллианты?
Да, я узнала голос Ван Гога. Видимо, за двадцать лет, русский он подзабыл. Лёгкий акцент выдавал художника.
– С кем говорю?
– О, это совсем неважно, мадам. Важнее то, что со мной рядом находится один Ваш знакомый, и этот рыжий мальчик не хочет умирать.
Я проглотила комок в горле.
– Анри? Я хочу слышать его голос.
– Васили… не… взду… м… прилетать… ты… м…
– Удостоверились? Мальчик у нас и всё ещё жив.
– Чего Вы хотите?
– Я же сказал. Хочу получить то, что находится у Вас. И меня не волнует, как Вы добудете камушки, как вывезете их в Париж. Даю три дня.
– Стойте, как я смогу связаться с Вами?
– Я сам свяжусь. И не вздумайте привести хвост. За каждым Вашим шагом будут наблюдать.
Белее смерти, я опустилась в кресло.
– Всё слышала, Мариш? Вот что мне теперь делать?
Подруга обняла меня за плечи.
– Во-первых, успокоиться и не паниковать. А, во-вторых…
– А, во-вторых, в этом доме есть мужчины. ― Кощей вошёл в свой кабинет и пристально уставился на нас.
– Вы чего надумали, барышни? Совсем мозгов лишились?
– Думайте, что хотите, Андрей Григорьевич, но я полечу. Они убьют мальчика, да и нас в покое не оставят.
– Думаешь, самая умная, я уже дал задание своим корешам в Париже прижать Ван Гога к стенке.
– Ага, а он сидит себе на набережной и ждёт, пока его прижмут. ― Фыркнула Маришка.
Логачёв взялся за трубку стационарного аппарата.
– Гусь, привет! Чем порадуешь?
Чем дольше говорил собеседник, тем мрачнее становился мой свёкор. Зато Маринка злорадно потирала ладошки.
– Что? Сбежал Ван Гог? Не дождался Гуся Вашего лапчатого? Тогда слушайте меня…
Глава 35
Я летела в Париж частным рейсом. Успокоив домочадцев, что акушеры есть и во Франции, а случись что, стюардесса с родами поможет, обняла всех по очереди и заверила, что обычно справлялась с самыми безнадёжными проектами. А этот… тфу, ерунда.
– Вот попробовали бы вы сырки несъедобные покупателям всучить и убедить, что лучшего в своей жизни они, отродясь, не ели!
– Всё бы тебе шуточки шутить, невестка! ― Кощей волновался, как никогда. Ещё бы, ведь именно ему предстояло ехать в багажнике Джипа, дабы не привлекать внимания вражеских шпионов, а потом провести целых три часа в воздухе. Летать Андрей Григорьевич боялся до посинения.
– Может, останетесь? ― я попыталась уговорить старика в последний раз.
– Нет, Василиса. Я этому гаду в глаза посмотреть хочу.
– Тогда чего нервничаете? ― Раиса пожала плечами. ― Вот у нас даже свинья летать не боится.
– Мне до свиньи далеко. ― Огрызнулся Логачёв.
Я обняла Егора.
– Ты только не волнуйся. Думаю, через пару дней вернусь.
Мой муж сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
– Чёрт бы побрал всё это, жена! Я против того, чтобы ты летела.
Маришка оттянула меня от благоверного.
– Запомнила? Наши будут в штатском. Пять человек. По сторонам не озирайся. Тебя поведут. Твоя задача только передать коробку. Стекляшки подделаны мастерски. Определить сможет только спец. Я вылечу через два часа. Если что, буду рядом. Сруковожу на месте.
Проводы затягивались. Пройдя по рукам второй раз, всё-таки попала в Джип. Всю дорогу выслушивала причитания Коляна. Трогательно, чуть не разрыдалась. Перед посадкой обняла и бритоголовых.
Заняв кожаное кресло у иллюминатора, решила расслабиться и поспать. Получилось.
Орли
Я пробиралась сквозь толпу пассажиров, зная, что о моём прилёте Ван Гогу уже доложили. О, лёгок на помине!
– Мадам Василиса! Как долетели?
Я удобнее перехватила трубку.
– В моём положении было нелегко. Самолёту.
– О, шутка? Оценил. Тогда садитесь в первое такси. Вас подвезут к месту.
Перед глазами встало лицо Маринки. «Ни за что не садись в их транспорт, да и вообще, торгуйся, даже по мелочам!»
– Благодарю за заботу, но я на автобусе. Тем более, что стекляшек при мне нет.
– Прискорбно, мадам.
– А чего это опечалились так? У меня же ещё два дня в запасе. Как только товар будет на руках, буду ждать Вас на набережной.
Ван Гог насторожился.
– Я сам выберу место встречи.
Стало даже смешно.
– Нет. Прошлого раза мне хватило, чуть головы не лишилась. Теперь командовать парадом буду я. Считайте, что делаю Вам великое одолжение. Что значит жизнь малознакомого мальчика, когда на кон поставлены миллионы евро?
Художник ухмыльнулся.
– Так мальчика можно не возвращать?
Вот же козёл!
– Как будет угодно. Только тогда ищите свои цацки на дне Сены.
Ван Гог помолчал.
– Ладно. Договорились.
Давненько не ездила на общественном транспорте. Две пересадки. На месте. Площадь Бастилии. Я вошла в банк. Попросила доступ к семейному сейфу. Я тут vip-клиент. Надо же, как все засуетились. Чай? Кофе? Пожалуй, нет. А вот конфетку всё-таки возьму, даже две.
Спустилась в хранилище, открыла и закрыла сейф, съела тридцать грамм шоколада, посмотрела на часы. Пора.
Вышла из банка, крепко прижимая к себе сумочку. По-моему, всё очень натурально.
«В два пятнадцать подойдёшь к стоянке такси. Там такой рыжий будет. Люсьен. Он из департамента первого округа».
Да, память услужливо подсказывала все пункты инструкции. Озираясь по сторонам, словно в руках у меня, действительно, находились настоящие бриллианты, подошла к стоянке. Вот и Люсьен. Кофе попивает. Да, актёр ещё тот. Называю адрес. Он нехотя соглашается.
Набережная Жоржа Помпиду
Встав у парапета, облокачиваюсь на деревянные поручни, поигрывая сумочкой над водой. Ожидание кажется невыносимым. Звонок.
– Мадам, поверните голову налево. Видите, два прекрасных юноши ждут Вашу сумочку.
«Ты должна выманить Ван Гога на встречу!» ― Маринка смотрела на меня со дна Сены.
– Где мальчик?
– Совсем недалеко. Как только товар окажется в…
– Даже не проверите? Чего Вы боитесь, Ван Гог? Лично я устала и хочу, чтобы мою семью оставили в покое. Мне тоже нужны гарантии.
В трубке раздался смех.
– И каких гарантий Вы ждёте, мадам?
Я тяжело вздохнула.
– Думаю, Вашего слова будет достаточно.
Прошло не более пяти минут, как мои старые знакомые отошли и сели на лавку, а на набережной показался художник. Позади него шёл высокий мужчина. Он крепко держал за руку рыжеволосого мальчугана. Я присмотрелась. Ба, да ведь это отец Междуреченска собственной персоной! Видела его только на фотках в интернете, но запомнила гада!
«Ты должна только отдать футляр и тут же уйти. Ясно?» ― теперь лицо подруги искрилось в прохладном воздухе.
– Рад встрече, мадам! ― старик широко улыбался. ― Как видите, мальчик жив. Итак, где цацки?
Дрожащей рукой протянула сумку.
– Проверять тут будете?
Художник откинул шарф.
– Мне было приятно познакомиться с Вами, мало того, я был счастлив писать Ваш портрет. Вот только жизнь научила меня не оставлять живых свидетелей.
Я с ужасом наблюдала, как в бок Анри упёрся крохотный пистолет с глушителем. Вся кровь отлила от лица.
– Вы не сделаете этого. Тут полно народу.
Ван Гог расхохотался.
– Сейчас тут взорвётся маленькая граната, и начнётся очень большая паника. Поверьте, французам будет не до упавшего мальчика и свалившейся с моста беременной дамы. А, когда нагрянет полиция, мы будем уже далеко, очень далеко.
В руках старика я увидела нож. Неуловимый взмах руки и…
Я медленно оседала на асфальт, хватаясь за стойки парапета. Сумка раскрылась, футляр ударился о край моста и сотни искрящихся брызг полетели в чёрную воду под удивлённые возгласы парижан.
Анри склонился надо мной. Он говорил и говорил, но я ничего не слышала. Что-то блеснуло на втором этаже маленького кафе, а потом блик пропал. Переведя взгляд на распластанное на асфальте тело мэра и агонизирующего художника, прошептала: «Волк вернулся!»
В больницу меня решили не везти. Маринка поставила диагноз «шок» и убедила присутствующих на ломанном французском, что барышню, то есть меня, лучше просто сопроводить домой. Пятерым русским полицейским она выразила благодарность за службу, отправив осматривать достопримечательности старинного города. А когда ещё парни попадут в Париж? Я медленно приходила в себя, наблюдая, как из толпы любопытных вышел мой вездесущий свёкор. Несмотря на протесты французских стражей порядка, он подошёл к Ван Гогу и плюнул ему в лицо. Через минуту художник умер, а месье Логачёв растворился среди зевак.
– Мариш, тут что-то должно взорваться.
– Не паникуй. Тех двоих мы повязали буквально за минуту до убийства. Вот только не пойму, кто стрелял?
Я пожала плечами. Анри хитро подмигнул мне. Догадался, чертёнок.
Спустя час мы были дома, все, кроме Маринки. Подруга спешила в Москву. Пропустить аресты Холодковской группировки она никак не могла.
– Я лучше в отпуск к тебе нагряну. Свалюсь, как снег на голову. Только попробуй, не встреть!
Мы тепло обнялись.
– Да ещё в Москве увидимся. Я же рожать прилечу. Вот только отвечу на все вопросы твоих коллег, и сразу в Россию.
В виду отсутствия собственных сил и домработницы Ниночки, я с благодарностью передала заботу о чистоте рыжему другу. Парень ловко управлялся с тряпкой и шваброй, а Кощей не поленился, сгонял в супермаркет и теперь, повязав фартук, жарил мясо на нашей просторной кухне.
Звонок в двери совершенно не испугал. Наверное, господа полицейские нагрянули. И точно. Беседа длилась не более получаса. На все вопросы я только пожимала плечами, мол, и сама удивлена не меньше. Пусть разбираются со своим спецотделом, который был в курсе операции.
Наступил вечер, а Егор так и не появился. Я занервничала.
– Андрей Григорьевич! Где Ваш сын?
– Ты о каком? ― он погрозил мне пальцем.
– Не придуривайтесь. Я знаю, что Егор в Париже. Как Вы могли это допустить?
Щелчок входной двери.
На пороге возникли два брата.
– Вась, а нам скучно в Москве стало, вот решили…― Иван широко улыбнулся.
– Не трать красноречия, ― гаркнул Кощей. ― Вас раскусили.
Я надула губки.
– Ладно ты, придурок, каких свет не видывал, Ванька, но как мог ты, муж мой, отец моего ребёнка, так необдуманно рисковать? Убить вас мало.
Егор хохотнул.
– Вась, я лучший. Только я мог защитить тебя, а то, что ты не уйдёшь живой, отец сразу просёк. А Ванька, он помогал. Я без него не справился бы.
– Круто. Только ты сноровку растерял. Мэра положил, а Ван Гога ранил.
– Да это он специально, чтобы батя с дружком старым попрощаться успел, чтобы знал, гнида, откуда смерть его пришла. ― Иван по-хозяйски развалился на диване и обнял меня за плечи. ― А ты молодец, Василиса, горжусь.
Я высвободилась и подошла к мужу.
– Как себя чувствуешь?
Егор усалил меня к себе на колени и крепко прижал к груди. И тут острая боль пронзила моё тело. Муж перепугался и разжал объятья.