— Как обычно?
— Да…
Путь пошел круто вверх, на горбатый холм по крутому склону.
Лич прислушался — ветер нес с невидимой пока вершины густой аромат донника и людскую речь. Обернувшись с холма назад, Моа еще раз убедился, что мертвяки за ними больше не идут и никого себе в помощь не призывают.
Вскоре дорога привела путников к жилью.
Не очередное сельцо, а большой дом глянул на них желтыми глазами-окнами из зарослей пышного сада. Плодовые и декоративные деревья, стиснутые решетками чугунной ограды, плотно сидели вокруг двухэтажного каменного строения. Над трубами поднимался дым, лаяла собака, переступали в конюшне лошади. Внутри было шумно и людно.
— Что за место такое? — принялась выяснять Има, когда они с Моа подошли к запертым кованым воротам.
— Это гостиница, — отозвался кто-то из близлежащих кутов гортензии.
Голос был спокойный, женский. Его обладательница, пышнотелая дама лет пятидесяти, поднялась в полный рост из-за гущи голубоватых листьев в пене белых соцветий. Оправив фартук, она шагнула навстречу гостям.
Лич окинул взглядом из-под капюшона кружево мастерски исполненных плетений на решетке ограды. В центре каждой секции, что шла от столба к столбу, находился герб с собакой, сжимающей в лапах кирку.
— Шикарно для такой глуши. Это ведь знатный дом.
— Был когда-то домом виконта при местных графьях. Вся эта знать давно из Пограничья съехала, а усадьбу, ведь, с собой не унесешь.
Женщина потопала ногами, сбрасывая с башмаков присохшую землю. В руках ее было пустое блюдо. Его содержимое осталось за кустом, на каменном подобии маленького алтаря. Те, кому адресовали подношение, уже шуршали поблизости. Моа отчетливо ощутил их запах — робкие мышеподобные создания, что живут в домах и поют по ночам непонятные тревожные песни. Маленькие духи давно умерших предков — пургатори. Легенды гласят, что когда-то давно все люди были такими — крошечными, зубастыми, хвостатыми. Лазали по деревьям в поисках фруктов и насекомых и вовсе не умели говорить…
И пургатори — память о тех временах.
В Пограничье их обычно почитали летом, после Солнцестояния.
— Вы на постой, или как? — продолжила разговор женщина. — Я — Иде, хозяйка местная. — Она протянула широкую ладонь. — Так что если передых нужен — платите и добро пожаловать. Не нужен — доброй дорожки. Под холмом большой тракт, что ведет в Кутанай — не заблудитесь.
Има с надеждой взглянула на Моа. Ей порядком надоело ночевать на улице, да и Браслет соскучился по сытному зерну и уютному деннику. Всяко спокойнее ночевать за толстыми стенами в компании других лошадей, а не одному, в лесу, по соседству с разгуливающим в ночи «конским пожирателем».
— Остаемся, — сообщил лич.
Получив с вновь прибывших плату, Иде проводила их в гостиницу. По пути через двор расторопный паренек-подросток увел коня, обещав расседлать и принести сумки в комнату.
Даже став постоялым двором, дом виконта не утратил былой красоты. Иде оказалась заботливой хозяйкой — она сохранила сад, скульптуры, картины, ковры — все. И даже маленький искусственный пруд.
Има смотрела на сад, поражаясь его роскоши — в ее-то деревне о прудах и статуях никто и не мечтал…
— Однажды я тоже построю себе красивый дом, — решила она, наконец. — Пусть нескоро, но надо же к чему-то стремиться? Сад тоже разобью и пруд выкопаю. Вот этими вот руками. — С этими словами она достала свой альбом и принялась усердно зарисовывать приглянувшиеся виды. Быстро разобравшись с набросками, зевнула, потерла ладонью пустой живот. — Есть охота….
В комнате, которую им выделили, было светло. Круглые лампы из толстого стекла купали в масле длинные шнуры и умиротворяющее потрескивали. Иде лично принесла ужин — всякие разносолы, от вида которых у Имы потекли слюнки. Еще бы! На деревянном подносе с гербом — оставшимся, видимо, еще от виконтовой кухни — стояли блюда с жареными грибами, картофелем, сыром и лентами белой капусты в крапинах маринованной клюквы. Отдельно лежали темно-бордовые срезки наперченного балыка с базиликовыми сиреневыми листьями.
— Это тебе, — Има протянула Моа тарелку с мясом, а сама взялась уплетать грибы, с наслаждением скусывая золотистую корочку, а после доедая остальное. — Я вот страсть как эти головачи люблю. Чудные грибы! А какие большущие они растут, видел?
— Нет.
— С тебя. Ну, может, с меня.
Моа пожал плечами, его никогда особо не прельщали грибы. Даже такие расчудесные.
А вот запах подпорченного мяса — оно, спрятанное под базиликом, оказалось именно таким — почему-то привлекал. Вспомнился давний сон — мертвая гора в странном папоротниковом лесу.
Оттуда навеяло…
После сытной еды спутницу Моа сморил мгновенный сон. Она повалилась на кровать и блаженно засопела. Лич же нашел для себя полезное занятие — принялся полировать мечи. Сперва свой, потом Имин. Найти бы к нему ножны — хорошие, не гнилые и не сырые. Такому клинку нужно достойное обрамление. Надо взять у хозяйки оружейного масла и новых шерстяных обрезков. А еще чистой замши кусок…
За последнее время они с Имой успели несколько раз потренироваться. В стиле боя девушки ничего капитально не изменилось. Она либо забывлась и выдавала свой заученный танец, либо сосредотачивалась и вела себя как новичок. Надо сказать, достойный новичок — меч хорошо лежал в ее руке, почти слушался, практически не «таскал» за собой в полете, как в старой поговорке «сперва меч помашет человеком, а уж только потом человек мечом».
Время тянулось еле-еле. До рассвета еще долго…
Лич только на секунду прикрыл глаз, и сон, неистраченный еще после последнего заработка, моментально захватил его.
И он снова увидел лес. Опять с высоты, в движении. Моа качало вверх-вниз, вверх-вниз, и вершины неведомых деревьев плыли в мерном колыхании по бокам от него. Впереди высились ели или нечто отдаленно похожее на них. Из-за игольчатых крон пришел запах — манящий аромат павшей добычи. Идти к ней? Идти…
То, что сначала казалось полетом, теперь ощущалось иначе. Шаг. За ним еще шаг. Точно! А почва под ногами провалистая и влажная… Лес опустился в лощину, стал ниже, поредел. Дальше — снова движение, и торфяной запах болота в ноздрях. Под ногами нет твердой земли, отчего шаги все неустойчивее, но долгожданная добыча совсем рядом, буквально…
… за поворотом волны манящего запаха.
И чей-то недовольный рев.
Гора мяса, в которой уже сложно опознать черты создания, коим она была при жизни, полузатопленная, лежит в кружеве папоротников. Над ней возвышается монстр — небывалый, в сияющем цветными красками оперении. Вся эта пушистая яркость — лишь маскирующий налет на бронированном могучем теле. И пасть навстречу раскрывается такая, что туда отряд солдат без проблем войдет вместе с командиром.
Дракон.
Моа не думает о том, откуда взялся этот дракон — о них, ведь, уже и легенды почти позабылись — все равно делает шаг к мясной горе, скользит по болотной жиже, на ходу понимая, что сам теперь такой же! Эта сотрясающая землю походка, этот обманчиво низкорослый лес вокруг, это кровожадное стремление набить брюхо подгнившим мясом…
Он такой же!
Такой же…
А раз он тоже дракон, значит… Размышления будто ветром из головы выносит. Взгляд фокусируется на рычащем противнике. Что делает драконы? Сражаются за добычу? Видимо… Пернатый монстр бросается первым. Нужно дать ему отпор! Срочно! Зубы скрежещут по броне, рот забивается перьями, ноги тщетно ищут устойчивости…
Трудно дышать…
Так вот вы какие, драконы!
Моа проснулся от того, что его трясли из всех сил. Има — глаза, как плошки — склонилась над креслом, в котором он заснул, вся в волнении.
— Что случилось? — Лич огляделся по сторонам.
Там, где только что зеленел лес, остались лишь узоры на стенах — изумрудная роспись с плетениями из папоротников и цветов. Седельные сумки в углу кучей. На полу лужа разлитого киселя — видимо, Има, перед тем как завалиться спать, оставила кружку на полу, а теперь впопыхах о нее споткнулась. Вот тебе и лес… и болото…
— Ты рычал во сне и как будто задыхался, — скороговоркой выпалила девушка.
Тогда Моа напомнил:
— Я не дышу.
— Вот именно! Именно, что не дышишь. Я про то и говорю. Но тебя будто кто-то душил… Со стороны это выглядело жутко. Ты… ты можешь сказать, что тебе приснилось?
— Дракон. Я сражался с драконом, и он вцепился зубами мне в горло.
— Дракон? — Има присела рядом с креслом, задумчиво потерла подбородок пальцами, большим и указательным. — Но в нашем мире давным-давно вымерли все драконы, еще до древних… Как так? Ты ведь никак не мог встретить дракона при жизни?
— Еще страннее то, что во сне и сам я тоже был драконом.
Девушка поднялась, критически осмотрела собеседника с ног до головы.
— Нет, ну это уже совсем невероятно. Ты ведь говорил, что во снах видишь свое прошлое? Но ты не дракон. И никак не можешь им быть.
Они разом замолчали, погрузившись в мысли. Наконец, Моа предположил:
— Возможно, в этом сне есть какой-то шифр.
Мортелунд. Тайные переходы цитадели
Если бы у Архо билось сердце, оно бы уже давно выпрыгнуло из груди. У мертвых не бывает бурных эмоций, лишь тени их, но картинка только что случившегося кошмарного действа — слишком невероятного и безумного даже для лича — так и стояла перед глазами.
Мертвое тело того, кого нужно было вылечить.
Дело рук его, Архо…
И он не мог ослушаться приказа владыки. Не мог списать все на безумие больного и попытаться (безрезультатно, скорее всего), переубедить своего господина. Владыка был в ясном создании. Он прекрасно понимал, на что идет сам, на что обрекает своего слугу и, кажется, выжидал подходящего момента, чтобы оказаться наедине с кем-то из действительно преданных подчиненных.
Не таких, как Полувий.
И владыка не ошибся в Архо — лич выполнил приказ.
Теперь бедолага-целитель бежал по секретному ходу, спрятанному в глубине толстых стен цитадели, не слишком надеясь на успешный побег. Иногда он останавливался и прислушивался — за камнями все сильнее разрастался шум. Они уже узнали. Уже поняли. Уже ищут.
И найдут.
Обязательно найдут!
Крошечный шарик холодного света, что озарял путь в непроглядном мраке, поплыл за поворот. Последнее заклятье владыки, полноправного и единственного хозяина застенных лабиринтов, вело лича по закоулкам и петлям хитрого зачарованного маршрута. «Иди за указателем, и открой стену там, где найдешь подходящее место для выхода, но помни — проходы открываются только внутрь цитадели, не наружу» — прозвучало напутствием за минуту до того, как Архо исполнил последнюю волю своего повелителя.
Куда идти, если коридоры и внутренний двор уже растревожены, как муравейник, в который ткнули палкой? Есть лишь одно место.
Одна надежда.
Лич отправил указателю мысленный приказ, и шарик света покатился быстрее. Какое-то время он несся, мерцая в темноте, а потом врезался в каменную стену и заставил ее мгновенно протаять, открыв выход в знакомые покои.
— Люсьена! — Архо ввалился в комнату, рухнул на колени посреди старого ковра, ноги уже не держали.
Левкрота Хайна, на чью любимую подстилку свалился лич, подошла и услужливо подставила спину — опирайся, мол, да вставай. Негоже гостям на звериных ковриках валяться. Даже зловредный Хват не стал нападать. Он и не подумал подниматься с бархатной подушки — рыкнул, отвернулся к стене, сердито фыркая и чихая.
Мертвая появилась стремительно. Замерла в проходе, непонимающе глядя на соратника. Почуяв, что случилось неладное, заперла за собой дверь.
— Что произошло? — поинтересовалась вместо приветствия. — Как ты попал сюда без моего ведома?
— Через потайную дверь, — Архо тяжело поднялся, махнул за спину рукой. — Вон… — обернувшись, увидел, что проплавленная указателем кладка стены срослась обратно, на ней и следа не осталось от недавней дыры.
— Не вижу, — Люсьена недоверчиво скрестила на груди руки. — Впрочем, неважно. Там вся цитадель на ушах стоит. Не тебя ли ищут?
— Меня…
Архо приблизился к ней. Сил почти не осталось. Даже на то, чтобы на ногах как следует держаться. Сперва он лечил владыку, потом убивал… Все это вытягивало магию, как магнит.
— Почему тебя ищут? — уточнила Люсьена.
Под привычной невозмутимостью в ее голосе пряталась тревога.
— Владыку предали. Он отдал мне приказ покинуть цитадель. И еще кое что… Это был последний приказ и…
Мантикора Ёри вскочила с кресла, подбежав к двери, стала кидаться на нее с грозным рыком. Люсьена прислушалась к звукам снаружи, прижав палец к губам, призвала к тишине:
Тс-с-с. Они здесь. — Она подошла к личу вплотную, положила руки на его плечи, требуя пристального внимания, заглянула в глаза. — Послушай, сейчас я их впущу. Я должна, иначе они все поймут. А ты… Ты должен собраться, Архо. Ты понял меня? Соберись.
— Люсьена, я…
— Нет времени. Собери всю силу, что у тебя осталась. Ты это сможешь. Понял? Я в тебя верю. И ты должен довериться мне. Другого выхода у нас нет. — Мертвая отстранилась, подошла к стене, взяла с оружейной стойки меч. Сказала сама себе. — Сейчас они войдут.
Миг спустя в дверь забарабанили чьи-то тяжелые кулаки.
— Открывайте! Госпожа Люсьена! Это приказ первого некроманта!
Люсьена открыла. В дверь тут же сунулись принюхивающиеся рожи мертвяков. Они моментально приметили Архо — тот так и стоял посреди комнаты, оцепеневший, словно впавший в транс — вот, только внутрь, к добыче, нежить попасть не смогла.
Это были мертвяки одного из некромантов низшего порядка, кажется, Лоу. Люсьена терпеть не могла этого Лоу за недисциплинированность и бездарность, поэтому слуг его тут же оттеснила обратно в коридор, заявила грубо:
— Чего надо?
— Лич! Этот лич — опасный предатель! Убийца владыки! Его нужно немедленно уничтожить — приказ господина первого некроманта! — заверещал противным голосом кривоногий тощий мертвяк, и снова сунулся в проход. — Отдай его нам на растерзание! Мы принесем его куски своему господину, Лоу, чтобы первый некромант его похвалил и нас заодно!
— Пошли прочь! — рявкнула на них Люсьена.
Она щелкнула пальцами, и все семь монстров по команде подбежали к ней, грозно ощетинившись на незваных гостей.
— Но это наш…
— Не ваш. Предайте своему Лоу и господину первому заодно, что я сама разобралась с проблемой.
С этими словами она взмахнула мечом. Перепуганные мертвяки испуганно отпрянули в коридор, недовольствуя от бессилия и досады. Люсьена же стремительно развернулась, нанося сокрушительный удар.
Клинок со свистом рассек воздух.
Тело Архо безвольно осело на пол. Отсеченная голова укатилась в дальний угол комнаты.
Утром сперва ожила кухня, потом большой зал дома.
Там хозяйка накрывала к завтраку стол — торжественно расставляла по салфеткам старинный обколотый фарфор.
— Никогда я еще не бывала в такой роскоши, — жмурясь от бьющего из-за занавесок солнца, сказала Има сама себе. — Вы только поглядите! Эти картины, эта посуда… Как красиво! Когда у меня будет дом, я отыщу точно такие же картины и куплю за любые деньги.
Запах еды, от которого желудок, давно забывший прелести последнего ужина, разразился капризными трелями, приводил в восторг. Хозяйка встречала ранних посетителей — она лично пригласила всех постояльцев спуститься поесть сюда, вниз — но далеко не все пока собрались. Кто-то досыпал, а кто-то только еще выбредал сонно из-за своей двери.
Моа остался в комнате.
При свете дня его лицо могли разглядеть внимательнее — пошли бы вопросы. Теперь костяную сторону укрывала повязка из плотной ткани. Будто рана по ней. И Има одна спустилась вниз, чтобы выбрать еду. Так Иде вечером перед уходом сказала. Если не приходишь — получаешь в номер то, что принесут. Если личу разнообразие пищи было без разницы, его спутницу вопрос выбора сильно воодушевил.
— Тут будете кушать? — окликнула ее хозяйка, поправляя на горячем еще противене ряд румяных пирогов, чтобы лежали ровнее.