Селяне смотрели на него уныло. Кто-то сердито буркнул:
— Давай! Отпевай уже скорее, пастор Илай.
Священник приосанился, поправил головной убор, предал лицу вид торжественный и печальный. Подняв лик Энолы над усопшим, он громко и нудно запел.
— О, святая Энола! Прими душу этого несчастного. Прими, а мы возрадуемся, ибо смерть для нас есть твое величайшее благословение! О, святая Энола, ты едина во всем мирах! Ты неизбежна во всех мирах! Ты, и Дитя твое, свет всеиспепеляющий несущее. О, святая Энола Гэй…
— Пойдем отсюда, я не могу это больше слушать, — шепотом пожаловалась Има.
Моа не нужно было просить дважды, заунывные песнопения пастора Илая нравились ему не больше, чем Име.
Они быстро добрались до деревни, выяснили, где живет староста, и направились прямиком к нему.
Дом главного человека в деревне, окруженный забором, с кольцевым балконом по второму этажу стоял третьим от края главной улицы. В Подбережке их имелось всего три, и шли они в параллель. Ворота оказались незапертыми.
Привязав к столбу коня, лич и девушка прошли на двор. Там немолодая дородная женщина колола на колоде дрова. Клетчатую юбку, такую же, как у Эстер, только цветистую и новую, она скинула на стоящий поодаль пень, оставшись только в рубахе и нижних штанах. Колун порхал в ее руках, легко разделяя толстые бревна на аккуратные полешки. Заметив гостей, женщина остановила работу, оперлась на топор и поинтересовалась.
— Зачем пожаловали?
— К старосте пришли, — разъяснил Моа, поблескивая из-под капюшона единственным глазом.
— Старосты нету. Я за него теперь. А его грилли заели насмерть на той неделе. Сегодня, вот, опять кого-то… — Женщина внимательно оглядела лича с ног до головы, просияла. — А ты, часом, не тот ли мертвец, что за умеренную плату людей от чудищ избавляет? Работу ищешь?
— Да.
— И дорого берешь?
— Три райса.
— За каждого грилли?
— За всех.
Женщина, назвавшаяся Ледой, вдова бывшего старосты, вопрос оплаты решила сходу. Има даже подивилась — и богатая же Подбережка деревня! Вот так вот взять и три золотых монеты с ходу выложить. Еще с таким видом, будто дешево.
Лич убрал деньги в поясную сумку и только потом, оказавшись в комнате ставшего гостевым пустого домика на отшибе у леса, переложил их в глазницу. Деньги провалились во мрак беззвучно, будто не настоящие, а призрачные.
Домик, в котором остановились путники, был ветхим. Его шатало ветром, отчего внутри все подрагивало. Стены стонали живыми, надрывными голосами, и ветер отвечал им из холодной печной трубы сиплым волчьим воем. За окном испуганно ржал Браслет, которому пришлось стоять под хлипким навесом — в бедном домике не было даже двора. Вернее, он имелся когда-то, пристроенный со стороны кухоньки и собранный из разноразмерных кусков белесого известняка, а после развалился.
Этот самый известняк раньше добывали тут же недалеко, чуть выше по течению. Его тянули баржами вверх по реке, где перегружали на подводы и везли для строительства в ближайший город.
Има долго возилась с печью, наконец, развела огонь. С пришедшим теплом в отсыревшем, выстуженном доме стало чуть уютнее, чем прежде. Сорвав под окном пару листов чай-травы, девушка заварила себе согревающий напиток в разбитой кружке, найденной тут же у печи.
— Ну, и места здесь, — поделилась мыслями разочарованно. — Холод, ветрище, еще и эти грилли. Кто их звал? Приходят, людей жрут и спасу от них нет. Вот ведь твари…
— Не беспокойся. Грилли — не самое страшное, что бродит по этой земле, — отозвался Моа.
Он сидел в темном углу, недвижный, как статуя, и раздумывал, как лучше расправиться с вредоносной сворой. Если жечь, то не пустым огнем, а с маслом. Деревня тут богатая — лишнее масло должно найтись. Пусть бы и не лишнее — человечья жизнь в любом случае дороже, так что можно и потратиться. Вот только испепелять гадов нужно наверняка — до углей. Загонять в такое место, откуда они не сбегут — и палить. И наблюдать до самого последнего их вздоха. Грилли живучие — если в золу не развалились, могут еще встать и напасть.
— А что тогда самое страшное? — оторвала от мыслей Има.
— То, что понять и разгадать сложно, — подумав, ответил лич.
Глава 4. Охота
Мортелунд. Центральная Цитадель
Чернокнижник Полувий смотрел с донжона на юг. С правой стороны от башни, на западе, кровоточили последние всполохи тревожного заката. На востоке стеной стояла тьма.
Тихие шаги за спиной прозвучали почти неуловимо, но чуткий чернокнижник распознал их безошибочно. Поприветствовал пришедшего, не оборачиваясь:
— Славный вечер, не так ли, Аки? Как продвигается твоя охота?
— Никак, — в тоне первого некроманта читалась плохо скрываемая ярость. — Он не колдует, а как иначе его отследить? Проклятый лич. До сих пор не понимаю, как ему хватило наглости сбежать? Нежить не способна на мятеж! У них нет своей воли.
— Ты недооцениваешь высшую нежить. Зря. Их воля подавлена, но она не отсутствует полностью. Порой встречаются совершенно особенные мертвецы, которые…
Аки не дал собеседнику закончить фразу:
— Вот поэтому я считаю, что всех этих «совершенно особенных» надо своевременно уничтожать.
— Своевременно, — со скрытой издевкой повторил за ним Полувий. — И почему мы этого сразу не сделали? Ах, да… В нем же сила необъяснимой природы…
— Не ёрничай. — Голос Аки стал похожим на песий рык. — Ничего тут веселого нет. Если этот лич разберется с силой и научится ее контролировать? Что тогда?
— Не переживай. Не разберется. Он прячется от охотников, поэтому и не колдует. Силой не овладеть без практики, так что для нашего беглеца это замкнутый круг. Главное, поймать его побыстрее.
— Как поймать-то? — Первый некромант злобно вгляделся в далекое Пограничье, лежащее за дымкой вечерних туманов. — Он неуловим.
— Люди что говорят? — поинтересовался чернокнижник, в задумчивости теребя золотой перстень на большом пальце левой руки.
— А что мне люди? — собрался, было, вспылить первый некромант, но, передумав, произнес. — По слухам, этот лич ходит из одной деревеньки в другую, бьет чудищ и мертвяков за деньги. Деревень с такими проблемами в Пограничье тьма. И борцов с нечистью подобных тоже хватает. Сколько раз мы брали нужный след, а потом теряли.
— Тогда охотникам нужно искать не лича, а такое чудище, мимо которого он точно не сможет пройти. И, в конце концов, это своенравный мертвец — не главная наша проблема.
— Владыка, — понимающе кивнул Аки. — Его здоровье не стало лучше? Что говорят врачи?
— Они опускают руки, — прозвучал необнадеживающий ответ.
— Найди других.
— К владыке приставлены лучшие.
— Понятно. — Острые ногти первого некроманта отыграли дробь на каменной кладке. — Ты понимаешь, что будет, если владыка умрет? Ты представляешь, какой хаос начнется в Мортелунде? Орды восставшей, взбесившейся нежити… Даже всем некромантам нашей армии вместе взятым не удастся сдержать их без владыки. Без крови царственного рода, идущего от самого великого духа, Мортелунд станет неуправляемым и канет в пучину бедствий!
— Ты драматизируешь. Не думаю, что владыка скоро умрет. А если и так… — Чернокнижник бодро начал, но, сообразив, в каком гробовом молчании наблюдает за ним первый некромант, умолк на полуслове.
— Договаривай, — прозвучало требовательно и жутко. — Что ты там хотел сказать? Если владыка умрет, то что? Ну?
Полувий сообразил — отмолчаться не выйдет, и рискнул поделиться опасной задумкой.
— Если умрет, мы сможем перекачать его силу в другого, понимаешь? Мы, ведь, уже неплохо эту технику освоили.
— Что? — Глаза Аки налились кровью. — Что ты сказал, книжный червяк?
— Ничего такого, — Полувий миролюбиво развел руками. — Но ты же понимаешь, если владыка умрет, нам нужно будет что-то предпринять, чтобы спасти государство. У тебя есть свои идеи на этот счет?
— Нет.
— Тогда…
— У тебя ничего не выйдет, Полувий. Это я тебе говорю, первый некромант Мортелунда, Аки из рода Громовых Псов! Если ты задумал захватить власть, то…
— О чем ты, Аки? — Полувий доброжелательно улыбнулся. Конечно, он не собирался играть в политические игры так грубо и безрассудно. Чернокнижник прекрасно понимал, что первый некромант — противник смертельно опасный, и, все же, он всего лишь верный пес своего хозяина. Не равноценный игрок. — Я о таком даже не помышлял. Посмотри на меня — мое тщедушное тело не создано для магии. Думаешь, я просто так стал чернокнижником? Читать — не сражаться, знаешь ли. Я уверен, мы найдем на роль нового владыки кого-то более подходящего.
— Кого, например?
— Тебя.
На миг в глазах Аки полыхнул алчный огонь, но он удержал себя от искушающих мыслей.
— Забудь об этом, понял? Больше ни слова. Владыка должен выздороветь, ясно?
— Ясно, — уныло согласился Полувий. — Только я, что мог, то сделал — испробовал всех целителей, другими не располагаю. Так что не вини меня потом, когда все закончится… Перспективы неутешительные — я тебя предупредил.
Аки будто мимо ушей все пропустил.
— У Ульфреда есть один лич, что при жизни был целителем. Говорят, он до сих пор свои навыки не растерял — солдат на поле боя лечит. Вроде, неплохо справляется.
— Лич-целитель? — чернокнижник едва сдержался, чтобы не захохотать. — Ерунда какая.
— Ничего смешного. Мы должны опробовать все средства. — Глаза первого некроманта фанатично сверкнули. — Я пришлю его к тебе, а там разберемся.
Полувий хотел отпустить по поводу этого чудо-лича едкую шутку, но, решив, что Аки сейчас лучше зря не злить, сдержался.
Беседа завершилась. Теперь оба — первый некромант и чернокнижник — стояли на донжоне, молча, и вглядывались в неприветливые далекие холмы.
Когда-то давно, еще при бабках и дедах нынешних правителей, процветающее и могущественное королевство Данмар заключило с Мортелундом договор, согласно которому, оба государства становились союзниками. Мир и сотрудничество привлекали обе державы — делить могучим соседям было особенно нечего. Интересы Данмара устремились на юго-запад и юго-восток. Мортелунд же озаботился севером. И так, встав спина к спине, они повели свои войска в противоположные стороны.
И все же, Мортелунд и Данмар оказались слишком разными. Именно поэтому на границе между ними возникла своеобразная зона отчуждения — Пограничье. Здесь был уже не Данмар, но еще и не Мортелунд. Граница света и тьмы пролегала по холмистым долам. Там бродили бесконтрольные чудища темных земель, сумасшедшие фанатики запрещенных культов, разбойники, грешники, бродяги и искатели лучшей жизни.
Жизнь.
Она, не смотря ни на что, кипела в Пограничье по одной простой причине — для жаждущих свободы тут было настоящее раздолье! Ни налогов, ни контроля, ни поборов, ни войн. Жутковатое, но по-своему уютное место за пазухой у двух могучих государств. Место возможностей, рай для авантюристов, земля сильных духом и телом людей. И нелюдей.
Пограничье.
Для всех тех, кто вырос тут — «милый дом».
Первые сутки в домике на краю Подбережки прошли неспокойно.
Моа старательно выслеживал чудовищ, но все было безуспешно. Свора будто испарилась, не оставив следов. Да уж, после такого язык не повернется назвать грилли безмозглыми тварями…
Има тревожилась и не находила себе места из-за собственной беды. Что будет, когда к местной проблеме присоединится ее личная головная боль — настырные мертвяки? Кого они тут призовут себе на подмогу? Давних мертвых с погоста? Недавно захороненных жертв грилли? Одно другого не лучше…
Но преследователи не появились.
Моа и Има долго гадали, что же случилось с «их» мертвяками, но к единому мнению так и не пришли. Вариантов хватало — действие проклятия нарушилось, магия амулета временно ослабела, преследователи заблудились и потеряли след. Мало ли, что там произошло? В одном лич и его спутница были уверены наверняка — старые «друзья» еще вернутся и компенсируют свои промедления с лихвой.
— Я вот тут еще о чем подумала, — сонным голосом протянула девушка, когда ночь перевалила за половину. — Может, монстр из подвала их поел? Болтаются они теперь в его брюхе, и выйти на свет не могут? Как тебе такая мысль, а?
— Тогда я не завидую монстру, — отозвался лич. Он сидел на скамье, привалившись спиной к стынущей печи, протирал лезвие меча куском шерстяной ткани. Луна заглядывала в окно, и сталь блестела в ее свете, как зеркало. — Если только он не умудрится их переварить… — Тут они с Имой переглянулись, подумав об одном и том же. — Проверим?
Моа вынул из-за пояса золотой райс, сунул его в глазницу. Спустя недолгое время монета вывалилась обратно.
— Они в порядке, — двусмысленно выдохнула девушка. В ее тоне разочарование смешалось с каким-то неуместным облегчением. — Может, благодать святой Энолы мешает мертвякам прийти сюда?
— Мне-то не мешает.
— Значит, они просто устали за мной гоняться и решили немного отдохнуть.
Пока Моа занимался полировкой оружия, Има достала из сумки магическую книгу, полистала ее в тусклом свете огромной оплывшей свечки, пощурилась, и, заскучав, отложила. Зевнула, глядя в темное окно. За ним простирался лес — черные зубцы деревьев на фоне густой бархатной синевы. Щедрая россыпь звезд над горизонтом.
Браслет за стенкой проснулся и тревожно захрапел. Девушка прижала палец к губам. Прислушалась, шепнула взволнованно:
— Тс-с-с. Кто-то ходит вокруг дома.
— Я пойду, посмотрю, а ты тут подожди. Все равно в темноте не видишь, — отозвался Моа.
С мечом в руке лич покинул дом и бесшумно, как хищный зверь, ушел вдоль стены к конскому навесу. Если рядом грилли, ночь — хороший союзник. Эти твари совершенно не способны соблюдать тишину — топают своими ножищами, выдувают воздух носищами и постоянно бормочут, не затыкаясь. Сейчас идеальный момент, чтобы подкрасться к ним незаметно. В поясной сумке лича было припасено несколько склянок с маслом для розжига, полученных от Леды, и два новых огнива.
Шагах в пятидесяти от того места, где стоял Моа, раздалось едва слышное бурчание чудовища. Скорее даже шипение, или сипение… Какое-то сдавленное бульканье. Быстро преодолев необходимое расстояние, лич обнаружил лежащего в траве монстра, только что испустившего дух. Грилли просто валялся на пути. Облитый лунным светом, он походил на замшелый валун, из-под которого растеклась черная лужа неимоверно вонючей жижи. Лицевую часть черепа мертвого монстра будто раздавили огромными тисками, и круглые дыры зияли чернотой глубины — ночное зрение Моа позволяло разглядеть все детали расправы.
Дыры от зубов.
Зубов, одним ударом сокрушивших кости грилли…
В тот же миг в отдалении, за спиной, хлипкая дверь, прикрытая неплотно, с оглушительным скрежетом раззявилась в темноту. Там, в светлом чреве домика, Има вздрогнула от неожиданности и спросила, глядя из света в кутающий крыльцо мрак, что показался на контрасте непроглядным.
— Моа, ты уже вернулся? Что там было?
Тьма не ответила. Кто-то стоял внутри нее, непозволительно огромный, буравил Иму глазами. И эти глаза слезились от света — пламя свечи на долю секунды выхватило искрящиеся мокрые дорожки.
— Моа… — хрипло повторила девушка, отгораживаясь от входа книгой, будто та была оружием.
— Я-а-а-а… — зазвучал в гробовой тишине то ли ветер, то ли шепот.
Вспомнив про магию, Има собрала в ладони пучок белых жгучих искр. Но даже если со всей дури шарахнуть по этой штуке за дверью — что толку?
Гигантская тень перед входом качнулась, дрогнула и растворилась в ночи. Быстро, бесшумно, стремительно. Почти в ту же секунду в комнату вернулся лич. Он заозирался по сторонам, принюхался, поинтересовался:
— Цела?
— Ага, — Има шмыгнула носом, взяла со стола кусок черствой булки, оставшийся с ужина, и принялась нервно его жевать. Параллельно с этим делом рассказала, и глаза ее были, будто стеклянные. — Оно за дверью стояло. Моа… Я на миг подумала, что оно тебя уже съело, правда… Я так испугалась.