Баки почувствовал, как дернулся Брок, пытаясь высвободиться, но только крепче сжал руки, и тот сдался, затих, напряжённый, ожидающий любой подлянки. Но Баки просто держал, не выпуская, и больше ничего не делал.
Он почувствовал такое желанное прикосновение к своим волосам, ему показалось, что Брок сейчас зароется пальцами в его длинные волосы, но Брок, проведя по ним рукой, отдернул ее, обрывая столь долгожданную ласку. Но Баки все равно не отпускал, опаляя дыханием колени через домашние штаны, и почувствовал, как Брок расслабляется, отпускает себя и ждёт, что будет дальше.
Баки слышал, как дыхание Брока потяжелело, а сердце зачастило. Брок внезапно больно схватил Баки за волосы, сграбастав их в кулак, и оттянул от себя, заставив Баки запрокинуть голову и приоткрыть рот.
— Хочешь меня? — злобно прошипел Брок. — Так получай.
И в приоткрытый рот Баки ворвался член, который Брок легко высвободил из домашних штанов.
Брок остервенело вбивался в рот Баки, а тот только принимал, боясь даже двинуться, готовый снести все, что сделает с ним командир.
Брок был груб до жестокости, он с остервенением натягивал Баки на свой член, словно пытаясь что-то доказать, делая больно не только Баки, но и себе. Он толкался в его узкую глотку, а Баки пытался сглатывать, зачем-то сжимал губы, желая доставить Броку удовольствие хоть так, пусть это и было больше похоже на изнасилование.
Внезапно Брок остановился, тяжело дыша, и оттянул голову Баки от своего члена.
— Господи, что я творю, — задушенно прошептал Брок, потерев лицо ладонями.
Баки смотрел на колом стоящий член Брока и ему хотелось продолжить. Хотелось чувствовать тяжёлый член, прижимающий язык, ощущать горлом головку. И Баки сдался, наклонился, теперь уже совершенно добровольно вбирая в рот член, пососал головку, вырывая длинный жалобный стон, почувствовал, как Брок потянул его за волосы. Было больно, но Баки не собирался отстраняться, и Брок сдался, забираясь пальцами в волосы, теперь нежно, поглаживая, подталкивая к паху, но не настаивая, а предлагая.
— Что же ты, блядь, творишь? — выдохнул Брок, снова застонав, а Баки был не в силах даже ответить, самозабвенно насаживаясь до горла, пытался облизывать ствол, головку. Ему и не хотелось ничего говорить, хотелось продолжать, не останавливаться, хотелось чувствовать руки Брока, нежно поглаживающие его затылок, вдыхать терпкий запах, утыкаясь носом в жёсткие курчавые волоски. Собственный член стоял колом, но Баки не думал о своем удовольствии, наслаждаясь стонами Брока, тем, как он тянет его за волосы бездумно, потому что ему хорошо. Хорошо с Баки.
Брок резко натянул его до самого паха, вздрогнул всем телом и протяжно громко застонал-закричал, кончая.
Баки почувствовал, как в его горло ударила горячая сперма, проглотил ее и облизал опадающий член. Брок длинно выдохнул, нежно поглаживая Баки по голове, словно забыл, кто сидит у его ног и сыто улыбается. Брок облизнулся, а потом, словно очнулся от посторгазменной неги и убрал от волос Баки руку. Баки просяще застонал, потеревшись небритой щекой о колено, как кот, но Брок уже пришел в себя. Он не отталкивал, но и не пытался приласкать Баки.
— Понравилось? — хрипло, насмешливо спросил он, поднимаясь и обходя Баки. Словно хотел показать этим свое презрение. — Ванна знаешь где, спальня на втором этаже, вторая дверь слева. Полезешь ко мне в койку — пристрелю.
Когда Брок ушел, Баки тихо, сдавлено застонал, сжав свой член через мягкие штаны, и кончил, мелко задрожав, и уткнулся лбом в диван. Ему было хорошо и горько одновременно. Конечно, он не надеялся, что Брок сразу раскроет ему свои объятия, но в глубине души ему очень хотелось верить, что Брок сможет его простить. Баки понимал, что Брок злится на него, и не только за то, что он сделал. Из-за того изнасилования Броку пришлось кардинально изменить свою жизнь, но Баки радовался, что его не было в Гидре, когда случилось Озарение. Вернее, не случилось.
Сперма неприятно подсыхала, и Баки пошел ее смыть, на ходу размышляя, есть ли на самом деле у него шанс, или утром Брок, отдав ему его вещи, выставит за порог?
Хотелось пойти к нему в спальню и, хотя бы посмотреть, как спит, огладить взглядом сильное тело, обтянутое воском простыней. Баки помнил, как Зимний любил наблюдать за Броком, особенно, когда тот не видел, и сейчас дорого бы отдал за возможность просто смотреть. Баки решил было, что лучше бы наблюдал и дальше в оптику, но потом одернул себя, потому что даже не мечтал, что сможет коснуться Брока, а вон как все получилось. Баки коснулся пальцами своих припухших губ, вспоминая, как они растягивались вокруг члена, облизнулся, вспоминая вкус Брока, и тихо взвыл от безысходности, от ощущения, что ему ничего не светит.
Баки поднялся в гостевую спальню и рухнул на кровать. Даже здесь пахло Броком. Весь дом был пропитан его запахом, и Баки казалось, что он тут первый гость за долгое, если не за все, время.
Баки уже почти уснул, когда услышал странный шум из спальни Брока. Баки прислушался, а потом просто вышел и приложил ухо к двери, слушая сбивчивое бормотание, тяжёлое частое дыхание, а потом Брок закричал. Баки, наплевав на угрозу получить пулю в лоб, влетел в комнату, где на кровати, разрывая простыни, выгибался и кричал Брок. Что ему снилось, Баки даже боялся предположить, он просто сгреб его в охапку, пытаясь разбудить.
Из кошмара Брок выкарабкивался медленно, глядя на Баки мутным взглядом, и не вырывался. Баки нежно поцеловал Брока в потный висок, не желая отпускать, а тот расширил от ужаса глаза, как тогда в больнице, когда понял, кто перед ним, и Баки подумал, какой Брок беззащитный перед ним, напряженно-неподвижный, замерший, ожидающий худшего. Тут Баки осознал, что именно снилось Броку, и медленно разжал объятия, отпуская.
— Прости, — пробормотал Баки и почти выбежал из комнаты, кляня себя.
Брок его боялся, даже спустя три года видел его в кошмарах. Баки захотелось уйти, убежать, чтобы никогда больше не появляться в жизни Брока, которую он сломал совершенно походя, просто потому, что захотел его. Несгибаемый, часто жестокий, сильный, он сломался, и виноват в этом был Баки. Он услышал тихие шаги босых ног и понял, что спать дальше Брок, скорее всего, не собирается. Баки рвало на части от желания подойти, обнять защитить от самого себя и сбежать, как нашкодившему подростку, чтобы не встречаться с Броком глазами, потому что боялся увидеть там страх.
Баки слушал, как лилась вода в душе, как Брок потом шебуршал чем-то, потом загудела кофемашина. Баки лежал, прислушивался к звукам в доме и не знал, как теперь быть.
— Кофе пить пиздуй, — крикнул ему снизу Брок.
Собравшись с силами, понимая, что Броку от его присутствия не лучше, а то и хуже, Баки спустился вниз и застал Брока за тем, что тот сыпал себе в чашку корицу.
— Сливки, четыре ложки сахара и шоколадка? За три года ничего не изменилось? — полуутвердительно произнес Брок, доставая из верхнего шкафа плитку молочного шоколада.
Баки хорошо помнил, что Брок сладкого не любил, поэтому наличие в его доме шоколада было в принципе странным явлением. Баки сел на высокий табурет.
— Пять ложек сахара, — поправил он, и Брок высыпал ещё одну в чашку, размешивая.
Брок положил перед ним плитку шоколада, такую же, которую давал Агенту, и Баки тут же, отбросив стеснение, отломил от нее большой кусок. Он всегда любил сладкое, а в бытность свою Зимним полюбил его ещё сильнее, потому что то, что ему обычно давали, было настолько дрянным, что не хотелось вспоминать.
— Ну и насколько ты он? — вдруг спросил Брок, усаживаясь напротив и отпивая свой кофе, как всегда, черный, без сахара.
Баки не знал, что на это ответить, потому что не представлял, что именно Брок хочет узнать, потому что он и Зимний были разными, хоть и являлись одним человеком. Зимний был супероружием с непосредственностью ребенка, Баки же ребёнком не был, хотя и цельной личностью его пока назвать было нельзя. Ещё не до конца он восстановился, не все знал о себе, чтобы точно сказать хотя бы самому себе, глядя в зеркало “Я Баки Барнс”.
— Я могу решать за себя сам, — озвучил Баки самое очевидное различие.
— Да ты и тогда мог, — усмехнулся Брок, явно намекая.
Баки казалось, что Брок, как и он сам, хочет обсудить то, что произошло тогда, три года назад в безликом кабинете базы Гидры, но то ли боится, то ли стесняется, то ли еще что-то, хотя Брок Рамлоу и стеснение в одном предложении у Баки не складывались.
— Я мало что мог. Ты для меня был царь, бог и отец родной в одном флаконе, — Баки отпил кофе и перевел тему. — Я правда не хотел делать тебе больно. Просто… Брок, я не могу без тебя. Ты как помешательство, как наркотик. Ты мне снишься. Я так о тебе и узнал из его воспоминаний, а когда вспомнил, то больше не смог забыть.
О том, что ему тоже снятся кошмары о том дне, Баки говорить не стал.
Баки грустно улыбнулся, глядя на Брока, тот в задумчивости барабанил пальцами по столешнице, забыв про свой кофе. Он, похоже, не собирался выговаривать Баки ничего едкого, просто задумчиво смотрел на него, словно нашел в нем что-то новое, или осознал, что перед ним действительно живой человек, а не зомбированный Агент.
— Охуеть, бля, откровение, — наконец выдал Брок, но без должного сарказма. — А ты упертый. Зимний тоже был упертым.
— Знаешь, это сложно объяснить, но я и Зимний как бы одна личность, — решил все же пояснить Баки, потому что, говоря об Агенте, как о каком-то подселенце или шизофреническом бреде, он чувствовал себя странно.
— Ага, особенно Зимний охуеть какая личность, — нервно хохотнул Брок. — Убийца, при этом, как дите малое. Ты сам-то много о себе помнишь?
— Не особо. Воспоминания приходят, но обрывками, — ответил Баки, доедая шоколадку. — Но, мне кажется, что я вспоминаю только то, что было важно для меня. Остального либо просто нет, либо оно как в тумане. Обнуления, знаешь ли, не способствуют…
Брок буквально на мгновение отвел глаза, но этим сказал Баки гораздо больше, чем мог бы и тысячей слов. Сейчас, когда Баки знал, что такое нежность, он хотел прижать к себе Брока, закрыть собой, отсекая одно на двоих прошлое, чтобы начать заново.
— Да уж, не способствуют, — согласился Брок. — Ладно, у меня дела, жратву найдешь в холодильнике, с микроволновкой разберешься. И спать ляг.
Брок выдавал указания привычно, словно и не было этих трех лет, а Баки до сих пор был беспомощным в мирной жизни Агентом, и это согревало.
— Я могу остаться? — глупо моргнул Баки, не веря в собственное счастье остаться одному в доме Брока с его разрешения, а не прокравшись тайком, как вор. Он сможет побродить, вдыхая его запах, посмотреть на Брока, если так можно выразиться, изнутри. Только сейчас Баки понял, что, вообще-то, толком ничего о командире и не знает, но и Брок тоже его не знал.
— Нет, блядь, проваливай босиком и в моих штанах, — Брок забрал у него пустую чашку из-под кофе, поставил в посудомойку и буднично добавил: — Сунешься в оружейку — ноги отстрелю.
— А ты надолго? — спросил Баки, потому что хотел иметь хоть какое-то представление о том, сколько ему тут сидеть в одиночестве.
— В душе не ебу. Надоест ждать, можешь проваливать, — все так же беззлобно ответил Брок. — И позвони своей няньке, кто бы это ни был.
Похоже, Брок знал Баки лучше, чем тот предполагал, потому что сам Баки совершенно забыл про Стива, который, должно быть, сейчас не находил себе места, пытаясь ему дозвониться. А телефон лежал в кармане джинсов в так и не запущенной машинке. Баки сорвался с места, вытряхнул из нее свои джинсы и вытащил телефон. Подумав, вытащил еще деньги и ключи от дома. Покрутил в руках прямоугольник телефона, глянул на пять пропущенных вызовов и решил, что стоит позвонить сейчас, пока Стив не начал его искать с применением тяжелой артиллерии.
— Алло, Баки, ты где? — тут же ответил Стив взволнованным голосом.
— Привет. Я у друга, — попытался как можно туманнее ответить Баки, понимая, что друзей у него быть не может, кроме Стива. Но объяснять всю ситуацию у него пока не было ни желания, ни сил, ни особого понимания самой ситуации в целом.
— Баки, у какого друга? — медленно раздельно спросил Стив, и Баки прямо наяву увидел, как тот прищуривается.
— У старого, — неуверенно ответил Баки, понимая, что только распалил фантазию Стива, но врать Стиву он не мог. — Ладно, я пойду. Стиви, я через пару дней вернусь, все хорошо. Пока.
И положил трубку до того, как Стив бы задал еще массу, в общем-то, правильных вопросов, ответов на которые у Баки пока что не было.
Брок вошел в приоткрытую дверь, когда Баки уже закончил разговор и просто стоял, и размышлял о том, что должен поговорить со Стивом нормально, объяснить ему, что происходит, что, в конечном итоге, с ним творится, и куда он пропадает. Но Баки был не готов к такому разговору, уверенный, что Стив захочет пристрелить Брока, как только узнает, что тот был хэндлером Баки.
— Иди спать, — распорядился Брок.
Баки ничего не оставалось, как выполнить приказ, и не только потому, что он привык подчиняться Броку, не потому, что был уверен, что Брок всегда прав. Сейчас, когда он снова был рядом, Баки ощущал это очень ярко — желание подчиняться командиру. Он и не предполагал, как глубоко это въелось, но был уверен, что, если бы тут был любой другой его хэндлер, он вряд ли бы захотел подчиняться его приказам. А Брок… Брок не то, чтобы приказывал, он направлял жесткой рукой, умело вертя Агентом, а теперь и Баки.
Баки лежал в кровати и думал, что не уснет, прислушиваясь к тому, как Брок собирается. Гремит оружием, шуршит чем-то, а потом тихо и незаметно провалился в царство Морфея.
Баки снился Брок. Вернее, командир, который выдавал какой-то хитрый, просто нереальный инструктаж. А потом они ходили по совершенно пустой базе, где из всех колонок были слышны звуки не то избиения, не то изнасилования, и Баки от них продирало по позвоночнику. Он проснулся в холодном поту, озираясь по сторонам, и не сразу понял, где он. Но, поняв, расслабился, разваливаясь на кровати и пялясь в потолок. Баки не представлял, сколько у него было времени на одинокое времяпрепровождение в доме Брока, но предполагал, что, действительно пара дней, по тому, как Брок гремел оружием.
Баки принял душ, нашел свои вещи развешанными и пошел бродить по дому. На кухне он заглянул в каждый шкафчик скорее ради интереса, чем действительно что-то искал, и очень удивился, найдя шкафчик, одна из полок которого была полностью завалена шоколадками, которые Брок давал Зимнему. Баки глянул на дату нескольких из них, и понял, что Брок купил их не так давно, хотя у шоколада был большой срок годности, это были шоколадки не трехлетней давности, а значит он все равно покупал их, несмотря на то, что не ел и скармливать их было некому. Взяв одну, предполагая, что Брок не расстроится, Баки развернул ее и, откусывая сразу от плитки, пошел дальше. Гостиная была довольно безлика, но уютна. Над камином висел дробовик с гравировкой, которую Баки не стал читать, потому что оружие пришлось бы снять, а этого сделать Баки не рискнул. В гостевой спальне не было вообще ничего интересного, а в ванной наверху стоял его любимый гель для душа без запаха. Баки ему очень удивился, думал, что, может быть, Брок сам им пользуется, но нет, бутылка стояла так, что ясно было, что ею тут не пользуются. В спальне Брока, куда его не приглашали, но и не запрещали ходить обнаружился идеальный порядок, большая кровать была заправлена по-армейски ровно, никакой разбросанной одежды, а над изголовьем была пришпилена кнопкой фотография, на которой Брок, держа Зимнего за перевязь и, глядя на него снизу вверх, отчитывал его. Дырявая память услужливо подкинула воспоминание, как Зимний флегматично выслушивал отборную ругань командира, который только что ядом не плевался, потому что Агент то ли не понял командира, то ли предпочел сделать вид, что не понял, но умудрился чуть не провалить всю операцию. Тогда эту замечательную картину сфотографировал Роллинз, и Брок, забыв про Зимнего перекинулся на него, идиота. А теперь это, возможно, единственное фото красовалось у Брока над кроватью.