Нам снова хлопали… От осознания этого самого «нам», признанного публично, не то что те два предыдущих поцелуя, которые и поцелуями-то назвать нельзя (хотя…), тянувшего язык всё дальше и глубже исследовать Гарькин рот, меня нехило качало, и если бы не внезапно осмелевшие руки Поттера, обхватившие мою талию, опозорился бы ваш покорный слуга банальным обмороком. (Уф! Что за напасть такая? Как чувствую его губы, так сразу тянет принять горизонтальное положение!)… Нам хлопали! А он, этот гриффиндорец, ничего так на вкус… Пускали волшебными палочками огненные сердечки к низким августовским звёздам… И нет на свете губ слаще и желаннее!.. Бросали в нас наспех наколдованными розовыми лепестками и целыми, весьма увесистыми бутонами… Память, уйди в сторонку, дай мне забыть, кто я такой, позволь покориться его языку, дай шанс победить его сомнения и неискушённость. Я же задобрил тебя, память, такой убойной смесью древнего вина и новорождённого зелья… Когда аплодисменты сначала заметно стихли, а потом зазвучали громче прежнего, мы с Гарри отлепились друг от друга, чтобы перевести дыхание, и изумлённо завертели головами: добрых две трети гостей праздника, если не больше, парни с девушками, парни с парнями, девушки с девушками, почтенные дамы и господа… целовались. Кто нежно, кто страстно, а кто и откровенно похабно в свете свечей и костров. Беппо поймал собачонку и чмокнул её в нос-пуговку, сплюнув под ноги… Диких танцев (а они, наверняка, были: какой же Феррагосто без танцев и непременно диких?) со сжиганием верхней одежды и нижнего белья я не запомнил…
А вот теперь, то самое «потом»…
________________________________________________________________
[1] Сыворотка Тайных желаний — исключительно авторская фантазия.
[2] Имя Жерардо означает копьё или храбрый.
[3] Традиционный итальянский способ употребления самбуки conmosca (буквально «с мухами»); самбука подаётся с тремя кофейными зёрнами, брошенными в напиток. Они символизируют здоровье, богатство и счастье.
[4] Итальянские алкогольные напитки.
========== -3.3- ==========
А вот теперь, то самое «потом»…
Как раскрасневшийся Гарри подскочил к столу и одним махом опрокинул в рот остатки вина из моего бокала, я помню отлично. Вот же, любитель стрелять мои сигареты! Как мы оказались в какой-то палатке — уже хуже. Определённо, что именно Поттер втолкнул меня в неё, ибо иначе не оказался бы при нашем совместном падении сверху. Логично? Логично! А вот куда подевалась наша одежда, которую, кстати, не удалось найти и на следующий день, осталось для меня загадкой…
— Малфой, у тебя очленительный хер!
— Э-э-э?.. А, ну, да, но ты лучше помолчи, Поттер.
— Малфой, а давай померимся, у кого длиннее. Спорим, что у меня!
— И спорить не стану, ты только молчи!
— Малфой, а как такая штука помещается там?
— Где… там? О! Там?! Да легко! Хочешь попробовать?.. Вообще-то, я имел в виду… Поттер, ты уверен, что справишься? Может быть, я покажу тебе, как это делается? Нет? И задница у меня тоже охренительная? И ты всегда хотел кончить в неё? С самого детства? Поттер, ты ничего не путаешь? Да, чтоб тебя! Пусти! Всё не так! Из какого места у тебя руки растут? Как это, при чём тут руки? Ты его руками направляй, а не бейся, словно в бубен! Давай покажу! Нет, тебе не будет больно. Обещаю. В моём рту ему не может быть больно. Не откушу. Гарри, я почистил зубы и прополоскал Эльфийским. Гарри, не прячься. Мальчик мой, ножки раздвинь, не тычь мне коленкой в ухо. Так нравится? Ну вот, мой хороший, я же говорил…
И уже в спальне, до которой мы добрались не иначе, как никому не известным магическим способом… ночь, погулявшая на славу, пошалившая со знанием дела (не зря училась несколько тысяч лет своему колдовству), уставшая сама от себя, растворилась, словно кусочек льда в абсенте в зелёном свете самых прекрасных глаз на земле… И рухнули призрачные стены мэнора, возводившиеся многими поколениями досточтимых предков и моими скромными трудами; луна упала косым пиратским кинжалом в очередной бокал эльфийского, перестал бесить песок на простынях, пламя свечей превратилось в грёзы о звёздной колыбели, баюкающей два переплетённых в неистовом желании тела, усталых, измученных, но даже под угрозой смерти не намеренных прекращать своего любовного подвига.
Кончали в который раз уже давно всухую, а «месть эльфов», замешанная на сыворотке Тайных желаний, всё заставляла нас снова и снова жадно ловить губы, раздвигать ягодицы, тереться болезненно переработавшими членами обо всё, что только могло дать разрядку, снять сладостное напряжение, вызвать нескончаемые судороги удовольствия, раз от раза не приедающиеся, а разгорающиеся только ярче и насыщеннее. А судороги удовольствия вызывало любое касание… Понять, что Поттер не спит, не умер позволяло только его хриплое дыхание и лихорадочно вздымающаяся грудь. Даже плечи его давно не вздрагивали, а оргазмы отмечались только тонким поскуливанием и нечитаемой улыбкой. Я ещё иногда покрикивал, но вскоре прекратил это занятие: голос отказывал слушаться и постоянно срывался на неблагозвучный фальцет.
— Последний раз? Ты как?
— Что?
— Я хочу ещё. Можно?
— Что?
— Я последний разочек. Осторожненько. Да, Гарри?
— Да, Джинни, конечно, возьми его.
— Что?!..
Солнце сегодня разошлось не на шутку, наполняя воздух, врывающийся, словно из печи в открытые настежь окна, жаром преисподней. Синее небо подёргивалось в каком-то странном радужном тумане. По моим щекам текли непонятные солёные капли, и я никак не мог согреться, сжимая от холода зубы и плотно, до онемения в пальцах, обнимая сам себя за плечи. Но и отлепиться от подоконника, уйти, одеться или принять горячую ванну тоже не было сил. Где их взять, эти силы? Вот лёгкое кружево занавески прильнуло к лицу — убрать бы его с глаз. А ещё надо дышать, сглатывать хотя бы иногда, время от времени, и, чтобы не съехать на пол, упираться ногами и расправлять плечи. Где взять силы на всё на это?..
Хорошо, что у меня всегда имеется приличный запас универсальных антидотов (профессиональная предусмотрительность). Поттера, проснувшегося уже под вечер, я встретил почти в своём обычном состоянии. Гарри, обёрнутый мятой простынёй, стоял, вцепившись в дверной косяк, шатался и пытался сфокусировать взгляд. Вопрос в его мутных глазах просто вопил: «Малфой! Что это было?!»
— Выпей, только всё, — протянул я незадачливому любовнику большой стакан Очищающего, — и потусуйся минут десять в туалете. Надеюсь, справишься сам? Потом примешь Антипохмельное. У меня есть хорошее. Сам усовершенствовал. И к ночи будешь, как огурчик.
— Как кто? — еле слышно выдавил Поттер…
К ночи Гарри, и правда, выглядел неплохо, лишь обильно потел от выводимых зельем токсинов. И, кажется, не мог привести к согласию мысли, чувства, здравый смысл, воспоминания и… э-э-э, неоднозначные физические ощущения собственного организма. Ну, что же, придётся ставить этому засранцу мозги на место насильственным способом. А то, как же Аврорат без своего будущего главы? И Джиневра…
— Как провёл ночь, Поттер? Вернее, день, — чего мне стоит спокойно и насмешливо взглянуть ему в глаза, известно одному… Нет, никому не известно! — Не видел снов никаких необычных? — стараюсь и голос держать на игривой волне. С трудом, но получается.
— Что ты имеешь в виду? — а там, в этих зелёных омутах, терзавших меня всю ночь и даривших мне самое грандиозное блаженство в жизни, плещется предательская надежда…
— Ну, мы явно переборщили с Эльфийским, помнишь? — Гарри морщится и чуть ли ушами не шевелит от натуги, пытается думать! — Эльфийское — коварное! Все тайные желания наружу вытягивает и легко заставляет в них поверить. Небось, горячие сновидения про Уизлетту были? Старое Эльфийское лёгкое только на вкус, а на голову и член тяжелее только Империо. Ты, извини, не для сплетен спрашиваю, но, наверное, Джинни не слишком опытна в постели. Не хочу тебя смущать, просто ты всю ночь кричал про минеты и просил не вынимать пальцев из… ну… Обещаю, что это останется между нами, не волнуйся. У всех бывает. Я, наверняка, тоже орал что-то неприличное, — «Обещаю, что это останется между нами! Между нами…»
— Ты? — Гарри верит и не верит. Но чувство самосохранения и стремление к психическому равновесию берёт верх. — Не помню… А погуляли на славу? Да? — улыбается, почти успокоившись, позволив себе успокоиться, принять такую невразумительную, примитивную, но спасительную ложь, расслабленно тянет в рот галету. — Феррагосто — отличный праздник. Но у меня завтра последний день. Малфой, поиграем в шахматы?
*
В сумке Гарри Поттера, среди журналов о квиддиче, белья, каких-то мелочей, лежит пачка писем. На последнем пергаменте нарисованный хорёк с грозным видом победителя кидается на шахматного короля со шрамом-молнией прямо под короной. И три слова: «Шах и мат, Потти». Тоже неплохая иллюстрация для книги воспоминаний. Только не все воспоминания годятся для книги.
========== -4- ==========
Летняя ночь усыпляла пряным запахом трав, настоянных на отменной июльской жаре. Всё, как обычно: Нора, Джинни, друзья. День рождения. Завтра будет много шума, много смеха, подарки. И вечером обязательно зажгутся фонарики под куполом белого шатра, и на торте много-много свечей, которые нужно будет задуть. И мистер Уизли обязательно скажет: «Не забудь загадать желание, Гарри», Молли посмотрит тепло, как мама, а Джинни понимающе. Но он обманет их, не загадав о жене, сыне, работе или о чем-то ещё, чего все ждут, как само собой разумеющегося. Он задумает совсем другое и скрестит пальцы на удачу, чтобы точно задуть все свечки.
А пока не наступило утро, можно посидеть на чердаке, где никто не станет искать или станет, но в последнюю очередь. Смотреть на светлеющее небо, на бледные звезды, курить, аккуратно выпуская дым в круглое окошко и думать. Думать о том, что всё стало так спокойно и шрамы затянулись не только внешние. Что мечты сбылись: он — аврор, муж Джиневры Поттер и отец Джеймса Сириуса Поттера. И Рон с Гермионой счастливы, а Джордж почти не пьет и вообще взял себя в руки. Только вот опять что-то ноет, тянет, не дает спать по ночам. Привыкший с раннего детства куда-то бежать, кого-то спасать, спасаться сам, противостоять всему миру, Волдеморту, собственным странным и опасным желаниям или, как минимум, дяде Вернону, Гарри не мог остановиться, упираясь лбом в стену своей спокойной жизни, продолжая перебирать лапками, как упорная лягушка в кувшине. Чувствовал себя дураком… куда, почему? От спокойной-то жизни? И ничего поделать не мог, хоть вой. А повыть не мешало бы. Даже упырь, с которым Уизли прожили бок о бок половину сознательной жизни, сгинул во время пожара еще в войну. Некому больше стенать ночами. Заменить его, что ли?
И снова Гарри ненавидел Хорька, только теперь не так, как в школе… Ну, куда он делся, сволочь слизеринская? Вечный противник, постоянный раздражитель, язва с уровнем кислоты выше допустимого! Где? Даже не пишет, а раньше отвечал. И кому сказать, что Гарри Поттер скучает без Драко Малфоя?! В Мунго запрут и будут правы.
Обижаться на пропащего бывшего однокурсника смысла не было: тот ничего не обещал, не просил, не пользовался так неожиданно для них обоих возникшими отношениями. Необъяснимой дружбой, странной привязанностью, парадоксальной зависимостью. Родившимися после итальянского праздника? И сдалось же ему это Феррагосто! Или раньше? Когда?.. Даже те дни у моря Драко принял как должное, хотя, и правда, не приглашал. Бескорыстный Малфой — оксюморон.
Сзади тихо, но отчетливо ухнуло. Поттер подавился сигаретным дымом, закашлялся, замахал руками, чтобы разогнать сизое марево. На стропилах сидел филин, держа в лапах большой сверток. Гарри ахнул, вскочил, ударился макушкой о другое стропило, чертыхнулся, бросил на ходу: «Погоди, я сейчас», и выбежал с чердака, чуть не кубарем скатываясь с лестницы на кухню: там еще должно было остаться печенье после вчерашнего чая.
Когда вернулся, перепрыгивая через три ступеньки и дыша, как паровоз, филин был на месте. Большая птица аккуратно взяла печенье из рук Гарри, а в круглых глазах явно читалось: «Ты полный придурок, Поттер. Печенье-то хоть приличное? Ладно, давай».
Но тому уже и дела не было до птицы. Он рванул оберточную бумагу, в нетерпении добираясь до содержимого подарка, поднимая письмо, упавшее у ног.
«Привет, Потти!
Верю, что ты безумно скучал без меня, поскольку Уизел наверняка успел достать тебя своими плоскими шуточками, а все остальные даже плоско шутить не умеют. Но семью не выбирают, а мне досталась лучшая. Так что довольствуйся тем, что имеешь, терпи и плачь в подушку.
Я вернулся из путешествия по Тибету. Два года пролетели незаметно, но не без трудностей. Поттер, это было великолепно! Не буду останавливаться на красоте этой земли, но тут дикий магический потенциал и просто удивительные собрания древних рукописей по травам и зельям! Ваш малахольный Лонгботтом от зависти удавился бы, поверь мне. Я же, как человек разумный, привез материала на несколько статей и уверен в новой научной степени. Гордись знакомством со мной, аврор.
Уже наслышан, что ты продолжил свой род наследником. Надеюсь, наследник не рыжий, иначе это просто очередной Уизли, а не Поттер. В любом случае, поздравляю!
Если твои мозги совсем не скисли, доставай шахматы, сдувай с них пыль, и начинаем новую партию. И скажи мне за это спасибо: я забочусь о том, чтобы твоё серое вещество работало хоть немного более слаженно.
Да, чуть не забыл! С днем рождения, Потти! Я нашел минутку, покопался в старом чулане и обнаружил кое-что. Мне не нужно, а тебе может пригодиться. Отпразднуй хорошенько!
Драко Люциус Малфой».
Окончательно справившись с оберточной бумагой, Гарри увидел картонную коробку. А в ней лежали колдографии. Совсем старые, немного, но там был Сириус! Чаще недовольный, угрюмый, упорно не глядящий в объектив, непослушно встряхивающий головой с такими узнаваемыми каштановыми локонами. Гарри смотрел и не мог поверить. Черт, да он чуть не расплакался! Наверное, Драко половину семейных архивов перерыл, чтобы найти эти снимки. Гарри как-то и в голову не приходило, что Сириус — кузен Нарциссы, а значит, у Малфоев могли остаться старые снимки.
Он перебирал их снова и снова, вглядываясь в знакомое, но немного чужое лицо мальчишки Сириуса, узнавая на групповых портретах и Вальбургу Блэк, и Ориона, и Андромеду, и Нарциссу.
«Черт, нашелся. Нашелся! Черт…», — бессвязно крутилось в голове. И кто нашелся, Поттер не смог бы внятно объяснить: то ли Сириус, то ли Малфой.
И уже днем, когда в Норе стали собираться гости, а стол был накрыт и только ждал праздничного ужина, Поттер вдруг рассмеялся неожиданно, легко и открыто, отмахнувшись от недоумевающей Джинни: «Вот же… хорёк! Мне и загадать нечего! Испортил, гаденыш слизеринский, весь торжественный момент испортил!».
И Гарри Поттер задувал свечи, мимолетно загадав достойно ответить при встрече. Или хотя бы выиграть новую партию в шахматы. Уж оленя, нападающего на Черного Короля, он как-нибудь нарисует. Расстарается для такого случая.
========== -5.1- ==========
С одной стороны, Гарри был рад, что жена и дети сейчас в Норе, у бабушки с дедушкой: меньше будет вопросов куда он и зачем. Нет вопросов — нет вранья. С другой… помощь Джинни в выборе одежды не помешала бы. Поттер только в последние минуты понял, что аврорская форма будет не совсем уместна на официальном мероприятии, тем более, его не приглашали. Учитывая, что это праздник Малфоя, ни к чему лишний раз напоминать о прошлом своим служебным положением.
Но костюм сидел, в общем-то, неплохо, хотя надевать его последний раз приходилось уже давно. Еще раз придирчиво оглядев себя в зеркале, вздохнув несколько обреченно, Поттер вышел из дома и аппарировал в Министерство, успев проскочить в дежурный международный портал. Маленькое нарушение должностных обязанностей национальному герою простят наверняка, а на множественную аппарацию, да ещё через Канал, времени не осталось: Гарри и так явился к самому началу церемонии.
Найдя свободный стул в дальнем конце зала, он уселся, старательно прячась за спинами. Светлой макушки Малфоя видно пока не было, а с помоста произносил речь какой-то старик. Почти всё, что тот говорил, касалось зельеварения, так что Поттер чуть не заснул, бросив попытки понять хоть слово. Он только встряхивал головой, услышав знакомую фамилию, вдруг что-то интересное скажут, или уже пришло время для ответного слова Хорька.