========== Пролог ==========
Женя стоял в воде по щиколотку, сжимая в ладони спортивный секундомер. Океан с утра давал заряд бодрости и наполнял силами, в то время как люди в сонном Паданге еще и не думали просыпаться. Все же Бали — чудесное место, особенно, когда дома стоят январские холода.
Мештер дождался, пока около берега покажется черная макушка, нажал на «стоп» и покачал головой.
— Халтура, Савельев, на шесть секунд дольше, чем вчера. Давай штрафной, до волнореза и назад.
Макс, отфыркиваясь и вытряхивая воду из ушей, сел на колени и с укором цокнул языком.
— Ну я же не твоя Хонда, за пять секунд в точку уходить. Особенно после вчерашнего.
— А я говорил: не пей местное пойло. И потом, ты же сам сказал, что сегодня ничего не отменяем, что будешь как огурец. Так что, собери в кулак пупырышки и плыви давай!
Макс застонал и лег на спину, прямо в набегающую волну.
— И как еврей может быть таким фашистом?
— Я венгерский еврей, это таки разница. Давай, kedves, еще разок и все.
Женя наклонился и потянул Макса за руку, тот воспользовался моментом и, дернув на себя, опрокинул мужа прямо в воду, удобно устроившись сверху.
— Не пойдёт, товарищ тренер, стимула нет. А какой пловец без стимула?
— Весной на курсах инструкторов будешь самым быстрым, пойдет? — Женя попытался вывернуться из-под Макса, но тот лишь прижимался плотнее и хитро улыбался.
— Слишком далеко. Давай что-нибудь поближе.
Такой откровенной сцены на пляже они себе еще не позволяли. Но иногда Женя чувствовал, что подначки мужа способны убить любую осторожность. Вот как сейчас. Мештер положил ладони на поясницу Макса и, прижав его к себе сильнее, скользнул языком по соленой груди.
— Проплывешь быстрее, чем вчера — и я готов посвятить эту ночь свадебному подарку, который нам Самсон сделал.
Глаза Макса сверкнули, улыбка стала воинственной.
— Я так и знал, что ты взял с собой наручники! Засекай время и готовь запястья! — и тут же скатившись с Жени, Макс нырнул в подступающую волну.
Женя усмехнулся, тщетно попытался стряхнуть песок с мокрых шорт и снова взялся за секундомер. В такие минуты ему с трудом верилось, что этот парень совсем недавно сказал ему «да» на церемонии в ратуше. Что вот оно счастье, пришло и поселилось в теперь уже их квартире. Что травма, полученная на Филиппинах, уходит все дальше в прошлое с каждым новым днем.
Над океаном медленно поднималось балийское солнце, обещая чудесный день. И Женя улыбался своим мыслям, позволяя себе забыть о том, что есть жизнь за пределами его личного рая.
А совсем рядом с пляжем, в доме, который они снимали вместе с ребятами-серферами, в спальне Макса и Жени уже в который раз надрывался телефон, наполняя тревожной вибрацией пространство вокруг.
========== Глава 1 ==========
Макс выругался и снова набрал номер. Как и ожидалось, ответом ему были только долгие гудки.
— В Москве сейчас два часа ночи, спит она, ей же на работу утром.
Макс посмотрел на Женю исподлобья, снова прикладывая телефон к уху.
— От Оли четыре пропущенных. А мы договаривались, что звонить она нам сюда будет только в крайнем случае. Тем более, что нам здесь быть три дня всего осталось, ради ерунды она бы подождала. Блин, не отвечает, — телефон, брошенный на кровать, обиженно мигнул. Макс как был в мокрых плавках плюхнулся в кресло и уставился в окно.
Женя, сняв с себя промокшую одежду, обернулся полотенцем и присел на корточки перед мужем.
— Ну не дергайся раньше времени, kedves. Случись что, так она сообщение бы написала, я уверен. Подожди, утро там придет, она перезвонит.
Макс вздохнул и сложил руки Жене на плечи, нервно барабаня пальцами по коже.
— Да-да-да, все, я спокоен. Блин, у меня на звонки из Москвы уже скоро неконтролируемая реакция начнётся, типа нервного тика.
И это Женя понимал как никто другой. За прошедшие месяцы Макс завёл привычку перед тем, как звонить родителям, выкуривать две сигареты, медленно, с растяжкой, как перед расстрелом. Если же звонили ему, он сначала цепенел как бандерлог перед удавом, потом смотрел на экран телефона и шумно выдыхал, если оказывалось, что это звонит Оля. Разговоры с родителями были короткими, напряжёнными и отвратительно стандартными. Женя поначалу старался выходить из помещения, чтобы не мешать Максу, но постепенно стало ясно, что все реплики можно было просто выучить наизусть. Макс всегда звонил отцу, тот быстро отвечал на вопросы о здоровье и передавал трубку матери. С ней разговор был дольше, но всегда заканчивался причитаниями и упрёками, так что сын, убедившись, что дома все по-прежнему, спешил свернуть беседу. Первым Юрий Михайлович не звонил никогда, всегда звонки были от Людмилы Филипповны. На вопросы матери Макс старался отвечать осторожно, по возможности не касаясь своей личной жизни, и тем не менее беседы заканчивались так же, как и его звонки родителям. Нажимая на телефоне отбой, первое время Макс уходил или на улицу, или на балкон, приводил мысли в порядок, и неизменно, если Женя был дома, обнимал его со спины, зарываясь лицом в волосы. Мештер ничего не говорил: какое уж тут утешение. Он просто был рядом, надеясь, что парню этого достаточно. Постепенно Макс привык и даже перестал после разговоров выходить. Но это не значило, что ему стало легче или проще.
В последнее время родители и вовсе начали игнорировать телефонные звонки от сына, и Женя винил в этом себя. В тот день, когда он решил поговорить с Юрием Михайловичем, явно нарушилась шаткая договорённость о ненападении. Отец Макса не бросил тогда трубку, выслушал, убедился, что Женя все сказал, и отключился. Тишина продлилась два дня, а потом, утром в день свадебной церемонии, Макс получил от отца неожиданный звонок. Он даже решил было, что, может, родители хотят его поздравить. Куда там! Женя не слышал того, что говорил Максу отец, но видел, как меняется лицо будущего мужа. Суть звонка заключалась в том, что Юрий Михайлович категорически не желает более вести беседы с «такими, как Мештер», и если сын решил угробить свою жизнь, то родителей в это пусть не вмешивает.
Нет, Макс не просто проглотил и выдержал сказанное отцом: и на церемонии, и на вечеринке после он и вида не подавал, что что-то было не так. Женя не выпускал мужа из виду и чувствовал, что тот просто погрузился с головой в их день, их торжество, и, если это вообще возможно, был счастлив.
Немаловажную роль в этом сыграли и Оля с Самсоном: девушка в своём стремлении к веселью была неудержима, покорила сердца всей семьи Мештер, и Макс, глядя на нее, не переставал улыбаться. Самсон же, к тому моменту неизбежно, но от того не менее трагично расставшийся с Кариной, в очередной раз с готовностью чествовал свою холостую жизнь и от души вносил в праздник брата и Макса бурный и приятный ажиотаж.
Лишь ночью, когда они остались вдвоём, и руки мужа мягко обняли его за плечи, Макс дал волю чувствам и заплакал. Молча, зло, скупо. Но даже в тот момент привычка держать себя в руках ему не изменила, он быстро вытер лицо и, развернувшись к Жене, крепко обнял его, сминая пальцами белую рубашку на спине.
— Я люблю тебя. И я в любом случае выбрал бы тебя. Не смей во мне сомневаться, понял?
Женя и не сомневался. Его угнетало лишь то, что помочь он был не в силах. Можно быть гениальным оратором, но, увы, если тебя не желают слышать, все твои усилия пропадут напрасно.
После свадьбы родители так и не позвонили, Макс набрал маму сам, но та не очень была расположена к разговору, сказав лишь, что у них все благополучно и отец очень занят, поэтому подойти к телефону не сможет. А через три дня Женя и Макс улетели на Бали. И все было спокойно до этого утра, внезапно обозначенного звонками от Оли.
Утренняя яичница, кофе и горячий душ несколько отвлекли Макса от дурных мысли, но руки его все равно тянулись к телефону, и Женя, плюнув на то, что врач этого категорически не рекомендовал, потащил мужа на сёрфинг. Макс на стойку с досками облизывался все десять дней их пребывания в Паданге и, если что и могло отвлечь его от ожидания нового звонка из Москвы, то только это.
Три часа попыток встать на доску увенчались двумя удачами, Жениным содранным о камни бедром и довольным Максом, так что, когда во второй половине дня в их спальне снова зазвонил телефон, Савельев смахнул зелёную трубку почти спокойно.
— Да, Оль. Привет. Да отлично у нас все, Бали радует и погодой, и океаном. Да. Да хорошо все у нас, говори давай, что случилось? Так, Матвеева, колись давай, из-за «ничего» ты бы мне в час ночи звонить не стала. Что, дома что-то? Ща, подожди. Все, я сел, говори.
Женя в это время брился, но дверь в ванную была прямо напротив их спальни, и в зеркале он видел, как Макс замер на кровати с трубкой около уха. Услышать его реплики с такого расстояния Женя не мог, да и не старался. Он был уверен, что причина звонка Оли — совершенно рядовая и ничего неприятного Макс не услышит. Так он еще не ошибался ни разу.
Макс положил телефон рядом с собой и поднял глаза на вошедшего Женю.
— Мама звонила Олиной матери, спрашивала, нет ли у нее знакомого онколога. У отца опухоль в лёгком нашли.
========== Глава 2 ==========
Магазин «Мештер Моторс» расположился в южной части Берлина, на пересечении шоссе 96 и Крайсшоссе. Массивное здание с панорамными окнами Жене понравилось сразу, как только он приехал туда первый раз, за несколько месяцев нижний этаж превратился в зал, где стояли мотоциклы, а кабинет хозяина находился на втором этаже. Именно здесь и пребывали теперь братья Мештер.
Самсон перегнулся через стол и заглянул в ноутбук Жени.
— Спорим, что ты этого монстра за неделю не продашь?
Женя сидел, подперев ладонью подбородок, и задумчиво барабанил пальцами по губам. На слова Самсона он только поморщился.
— Я в заведомо проигрышные пари не ввязываюсь. Ясное дело, что не продам, такой мотоцикл надо уже под готового покупателя заказывать. Хотя тот несчастный Kawasaki ты сбыл виртуозно, ничего не скажешь.
— И вот мне интересно, как ты за две недели умудрился продать три самых застоявшихся байка? — Макс неслышно вошёл в кабинет и мягко прикрыл за собой дверь. На стол лег файл с документами. — Все готово, договор подписан, платеж прошёл, можно товар покупателю вручать.
Получив от Жени одобрительную улыбку, Макс обернулся к Самсону.
— Так что, поделишься секретом?
Старший Мештер торжественно раскинул руки в стороны, и свет из окна, спиной к которому он стоял, заставил фигуру почти светиться.
— Это знание — великая сила, юный падаван.
Из-за стола прозвучал смешок.
— Ну да, ну да, сила под названием шотландский эль.
— Да ну тебя, gyerek, кто за язык тянул?
И все трое рассмеялись. Эту схему Женя помнил еще со школы: Самсон работал тогда барменом и, ненавязчиво и осторожно подпаивая парней за барной стойкой, агитировал в пользу похода на концерт к младшему брату. Вот и теперь, оставшись за старшего в магазине, пока Женя и Макс были на Бали, Самсон последовал по привычному пути. Его бар, по образу и подобию побратим московскому «Стаут и Ко», стал местом вербовки потенциальных покупателей для Жени. Уж неизвестно, какие методы убеждения шли вместе с пинтами эля и стаута, но двое мужчин с разницей в неделю подписали с магазином договоры на покупку самых непродаваемых машин, а второй, подумав, решил забрать еще и неудачливый Kawasaki, от которого до этого отказались уже пятеро покупателей.
Макс облокотился о стол, переводя дыхание, и сжал пальцы, когда Женя тронул его за ладонь.
— Во сколько завтра вылет?
— В половине десятого утра, — Макс обернулся к мужу и заглянул в глаза. — Жень, ты точно не против, что я один лечу? Просто так проще будет…
Женя поднял ладонь вверх, прерывая Макса.
— Так, стоп. Ну сколько можно одно и то же мусолить? Правильно ты все решил, не до разборок семейных сейчас. Тебе и без меня непросто будет от родителей откровенности добиться, а это нужно.
Макс вздохнул, и Женя прикусил язык: что ни говори, а больше всего ему все же хотелось поехать в Москву вместе с Савельевым.
После звонка Оли последние три дня на Бали пронеслись в безумной круговерти повторяющихся действий: они плавали, трахались и пытались дозвониться до матери Макса. Затем снова шли на океан. И так по кругу.
Макс злился, и это помогало ему сдерживать растущее беспокойство. Его можно было понять: какими бы натянутыми отношения ни были, но не сообщить родному сыну о болезни отца было перебором. Мало того, так еще и трубку не брать сутками. Нет, в итоге Людмила Филипповна сама ему перезвонила, но судя по тому, что ничего, кроме подтверждения Олиных слов, от нее сын не добился, стало очевидно: Юрий Михайлович не настроен делиться с Максом своей бедой.
Решение в сложившейся ситуации было одно: лететь в Москву самому. И лететь одному. Жене хватило такта первым произнести это вслух и тем самым избавить мужа от необходимости извиняться. Но, похоже, Макса все равно это угнетало.
Женя взял файл со стола и направился к шкафу с документами.
— Все нормально, kedves, мне в любом случае пришлось бы остаться, из-за магазина, раз уж наш гениальный коммерсант тоже отчаливает в Москву. А тебе, — взгляд в сторону Макса. — придется на время своей поездки свыкнуться с присутствием рядом всевидящего ока Самсона.
Старший Мештер поперхнулся водой, чуть не уронив кулер, на который облокотился.
— По-моему, я слышу скрытый упрёк, брат. Но ты сам знаешь, мне и на две-то недели было непросто бар оставить.
— Что-то о своём немецком заведении ты так не волновался, когда в Москву первый раз уезжал.
— Ну ты сравнил! — Самсон укоризненно цокнул языком. — Здесь я все в надёжных руках оставил: дядя Томаш отлично справляется с делами. А там, пока меня нет, администратором все еще Каринин брат работает. Учитывая, как мы с ней расстались, я вполне могу предположить, что он в обиде.
— На что?! — Макс и Женя среагировали одновременно, и Самсон улыбнулся от умиления.
— Нет, серьёзно, Самсон, а чего Матвей ждал? — Макс выпрямился, пряча руки в карманы. — Что ты ее поймаешь с официантом в подсобке и при этом радостно перепишешь на ее имя бар?
— Не знаю я, что он думал. Ну хоть с увольнением проблем не будет: у него контракт до конца февраля, и дальше мы расходимся. И снова я в поисках администратора.
Повисло молчание, только кулер сочувственно булькнул под рукой Самсона.
— Так, ну ладно. Жень, я сделал все, ты со мной домой или еще останешься? — Макс застегнул молнию на куртке и повернулся к мужу.
— Езжай, у меня еще встреча сегодня. До вечера, kedves, — Женя мягко поцеловал Макса, и тот скрылся за дверью, махнув Самсону на прощание.
Оставшись наедине с братом, старший Мештер допил воду из пластикового стакана и уселся на стол, прямо перед вернувшимся на место Женей.
— Я знаю этот взгляд, gyerek. Будь твоя воля, ты бы помчался за ним в Москву. Но ты же понимаешь, что этого делать не стоит?
— Боже, Самсон, выключи уже психолога. Все я понимаю, и в том, что Макс сам справится, тоже не сомневаюсь. Не он меня беспокоит.
— Тем более не стоит. Родители у него, конечно, непростые, но, если бы все было совсем плохо, Максу бы сказали. Ну я так думаю…
— А я в этом совсем не уверен.
— Хей! Выше нос, брат. Давай проблемы по мере поступления решать, в любом случае, если что, Макс даст мне знать. Да и с тобой он на связи будет.
Самсон хлопнул Женю по плечу и, спрыгнув со стола, пошел в сторону двери. Взявшись за ручку, он обернулся и хитро прищурился.
— Слушай. А, может, все дело в том, что его там бывшая будет встречать, а? Может, ты просто ревнуешь, gyerek? — и, смеясь, старший Мештер нырнул за дверь прежде, чем в него врезалась коробка канцелярских скрепок.
***
Максу было хорошо в Берлине. Настолько, насколько хорошо может быть человеку, впервые узнавшему, что значит не думать о чужом мнении. И Женя был основной причиной этого. Максу нравилось жить с ним в одной квартире, просыпаться в одной постели и вообще делить быт. Вкусы их оказались схожи даже в мелочах и оба были неприхотливы. Даже машина была у них одна на двоих, по договорённости на ней уезжал тот, кто заканчивал работать первым. Максу и работать у Жени в магазине нравилось, хоть продавать дайверское снаряжение ему и было бы больше с руки, а все же ощущалось что-то неимоверно крутое в том, чтобы помогать мужу осуществлять мечту.