Муж. К этому слову еще предстояло привыкнуть, но уже сейчас Макс чувствовал, как тепло становится от него внутри. Скорее всего, все дело было именно в Жене. Савельев так свыкся с тем, что этот человек с ним рядом, что это стало неотъемлемой частью его самого, сродни дайвингу: не оборвать и не ослабить. И так легко было говорить каждый раз «я тебя люблю», потому что сомнений не оставалось: человек правильный.
Семья Жени приняла Макса очень радушно и сделала все, чтобы он чувствовал себя с ними как дома. Это было приятно и трогательно. И в то же время душу разрывало от боли. Макс не признался бы в том Жене, но ему не хватало родных куда больше, чем он показывал. А их нежелание принять сына таким, какой он есть, отравляло существование похлеще постоянного контроля. Теперь еще и эта опухоль. Оставалось лишь надеяться, что приезд сына все же сломает лёд, и родители позволят ему помочь.
По дороге домой Макс заехал в супермаркет за продуктами, заправил машину и дозвонился покупателю, договор с которым сегодня заключил. Он постарался, чтобы его отъезд не был похож на бегство, но все равно чувство вины то и дело поднимало голову. И Макс отчётливо понимал: он бы не хотел, чтобы Женя ехал с ним. Ради его же блага. Мерзко становилось при мысли, что родители могли позволить себе резкость в отношении Мештера, а они бы позволили. Нет уж, с этим Макс будет разбираться сам и мужа за собой не потянет.
Но одного человека побеспокоить все же предстояло. Савельев захлопнул дверь в квартиру, включил везде свет и, удерживая одной рукой сумку с продуктами, другой набрал номер телефона. Голос из трубки прозвучал бодро.
— Да, Макс, привет!
— Привет, Олик. Слушай, я завтра днем прилетаю в Шереметьево, сразу из аэропорта к моим поеду. На порог-то они меня пустят, ну, во всяком случае, я надеюсь. А вот с ночёвкой я явно пролетаю. Ты там случайно комнату еще никому не сдала?
— Да мог бы и не спрашивать, я тебя-то по знакомству только пустила. Приезжай и оставайся, сколько нужно, это не проблема. Я завтра до четырёх работаю, ну ты, наверное, раньше и не появишься.
— Да, скорее всего. Блин, Оль, я даже не знаю, как тебя благодарить…
Голос девушки зазвенел от смеха.
— Вот когда все разрешится, организуете мне отдых в Альпах, и тогда будем квиты. Ты, кстати, один приедешь, что ли?
— Да, один.
— А что так?
Макс зажал трубку плечом, методично разбирая продукты и заодно подбирая слова.
— Ну, Женя мне здесь ничем не поможет. Одному проще за баррикады пробиваться.
Трубка согласно угукнула.
— Да уж, в твоем случае, так точно. Ладно, давай тогда, до завтра!
— Пока, Оль, еще раз спасибо.
Наверное, все же что-то хорошее он в жизни сделал, если заслужил такого друга, как Оля, еще и после всего, что между ними было. Макс отложил телефон на стол и занялся ужином. Готовить как Женя он вряд ли когда-то научится, но то, что получалось, было вполне сносным, в конце концов, только идиот не сумеет запечь в духовке курицу с картошкой.
К моменту, когда вернувшийся Женя вошел в квартиру, на столе уже стыл шедевр Макса под фольгой и поблескивала запотевшим боком бутылка черного шотландского. Сам Савельев ковырялся в чемодане и не слышал, как открылась дверь. Голос над головой заставил его вздрогнуть.
— Вкусно пахнет.
— Ну ничего особенного не жди, просто бедра с картофелем, — Макс поднялся на ноги, глядя, как Женя стягивает с себя пальто. — Как встреча прошла?
— Нормально. Может быть, если все получится, сможем совместно с Абраузес свой мотоцикл собрать. Ну это весной ясно будет. Слушай, ты когда в последний раз каршерингом пользовался?
— Не помню, до Бали еще. А что?
— Да я сейчас машину взял и обалдел, цена выросла с прошлого года, такси дешевле обошлось бы. Дурдом. Я так думаю, пора нам вторую машину покупать.
Женя вымыл руки и, засучив рукава, сел за стол, под вопросительным взглядом так и застывшего на месте Макса.
— Уверен? Потянем мы две машине сейчас?
— Уверен. Ты будешь? — после утвердительно кивка Мештер разлил эль по бокалам и пододвинул к себе горячее блюдо. — Самсон нам здорово удружил, доход в этом месяце тройной. Так что я в рассрочку легко возьму ещё одну Тойоту. И ты учти, у тебя в марте начинаются инструкторские курсы, так что машина в любом случае нужна. Ммм, восторг, kedves, очень вкусно!
Пока Женя отдавал должное курице с картошкой, Макс опустился на стул напротив и потянулся к своему бокалу. Черт, еще неделю назад мысль о второй машине очень бы его обрадовала. Тем более, что финансово он вполне мог и сам ее купить. Теперь разговоры о будущем скорее угнетали. Кто знает, что принесёт ему поездка домой, что будет в марте?
— Давай пока повременим, Жень. Хрен его знает, как там дальше будет, дай я сначала в Москву съезжу.
Видимо, удержать в голосе спокойствие не удалось: Женя поднял на него глаза и отложил вилку.
— Макс, давай ты только паниковать раньше времени не будешь. На Филиппинах ты себя смог в руках держать, а там хуже было. И смотри, сейчас, кроме шрамов, и следа не осталось. Приедешь, узнаешь, что к чему, и тогда уже решим, что делать. Найти врача не проблема, а опухоль в лёгком — не приговор.
— На Филиппинах чужие люди были. Не отец.
В этом была вся причина. Под водой учат не паниковать, действовать хладнокровно и обдуманно в любой ситуации. И при этом очень не рекомендуют нырять в паре супругам или близким людям, именно на случай непредвиденных осложнений, чтобы не было лишней паники. И Макс привык любую сложность решать спокойно. Так было, пока это не коснулось его семьи. Ему казалось, что отец в принципе никогда и ничем не болел, он даже не курил. Так откуда? И как с этим быть?
Тёплые ладони легли ему на плечи, когда Макс, пытаясь себя отвлечь, начал мыть единственную грязную чашку. Голос над ухом прозвучал тихо и как-то особенно успокаивающе.
— Посмотри на меня.
Женя прижался бёдрами к развернувшемуся Максу и провел цепочку поцелуев от виска до подбородка, мягко поглаживая затылок.
— Szeretlek, kedves. И я рядом, ты слышишь? Я знаю, что ты и без меня справишься, но все-таки не забывай, что я с тобой.
Макс застонал, подставляя губы под поцелуй и позволяя себе раствориться в этих сильных объятиях. Сегодня можно. Завтра он будет на передовой, один, с пока неизвестным врагом и очень ненадежными союзниками, которые, может статься, и разговаривать не захотят. Но он справится. Женя прав, пока приговора нет, можно дышать свободно. Все будет завтра.
А сегодня он дома. Сегодня он с тем, кто стал для него домом.
========== Глава 3 ==========
Комментарий к Глава 3
Metallica “Nothing else matters”
https://youtu.be/tAGnKpE4NCI
Чайник пискнул и отключился. Оля, уже в домашнем платье, залила кипятком свой любимый листовой Dilmah в заварочном чайнике и перевела телефонный разговор на громкую связь.
— Да-да, мам, я тут. Слушай, а ты когда в последний раз с Людмилой Филипповной разговаривала?
Трубка в ответ зашуршала.
— Так вчера, дочь, я ей сама звонила. А что?
— Просто, хотела позвонить, узнать, как дела у них, а она трубку не берет.
— А, они, наверное, в клинике еще были. Люда сказала, что результаты биопсии пришли, вот они сегодня собирались к Илье Семёновичу. Может, не вернулись еще. У тебя все нормально?
— Да, мамуль, порядок. Я только с работы пришла, давай я тебе тогда попозже перезвоню, а то не ела еще ничего.
Оля нажала на телефоне отбой и обернулась к столу. Макс сидел, сложив перед собой руки, и перебирал пальцами пачку салфеток.
— Тишина?
Савельев покосился на лежащий под локтем телефон и покачал головой.
— А отцу звонил?
— У него вообще выключен.
Оля поставила на стол две чашки с уже налитой заваркой и электрический чайник.
— Ты заметила, что у нас уже сложилась традиция — за этим столом какую-то дичь обсуждать?
Судя по ощущениям, дичь эта поджидала уже у трапа самолёта. Прямо из Шереметьево он на такси помчался к родителям. Но оказалось, что перспективу не быть пущенным на порог вполне можно было отложить: дома никого не оказалось. И телефоны привычно молчали. Прождав с полчаса, Савельев снова вызвал такси и поехал в сторону Оли. Та часть мозга, что еще не была сожрана онкологическими страшилками и раздражением, подсказала, что некрасиво будет заявиться с пустыми руками. Рядом с домом Оли удобно устроился Дикси, и Макс завернул туда. Но тут выяснилось, что у магазина какие-то проблемы на кассах, и они временно принимают только наличные. Естественно, Макс не додумался снять деньги в аэропорту и в итоге оказался без копейки с полной сумкой продуктов. С помощью Гугла выяснилось, что ближайший банкомат находился в аптеке в двух домах от него. А там оказалось, что деньги он не выдаёт, а только принимает.
Пока Макс носился колбасой по району, домой уже вернулась Оля. В итоге за продукты в Дикси расплатилась она, под бурные ее протесты Макс перевел ей деньги на карту, и они отправились домой. Все это происходило под безуспешные попытки Савельева дозвониться до родителей, когда же телефон в двадцать седьмой раз выдал «Абонент не отвечает», Макс от души приложил ни в чем неповинный Самсунг о стол в Олиной кухне.
— Нет, я все понимаю, если хотят на меня злиться, пусть, но трубку-то взять можно! Или это такой новый вид наказания — телефонное динамо?! Бля, Оль, это пиздец, прости мой французский.
Девушка придвинула к Максу дымящуюся чашку и села напротив.
— Спишем на состояние аффекта. А если серьезно, в том онкоцентре вроде бы просят телефоны в беззвучный режим переводить, может, мама забыла назад звук включить?
— Да если б это только сегодня было! Я ж по три дня дозвониться не могу. Детский сад, блин, сложно, что ли, сказать как есть? Привет, Макс, все плохо, привет, Макс, все нормально. Сложно?
Макс в сердцах махнул рукой и угодил пальцами прямо в горячий чай.
— Твою мать…
— Так, Савельев, все, хорош уже. Ты так себе только хуже делаешь. Главное, что они к нужному человеку обратились. Илья Семёнович — отличный мужик, я его еще по школе помню, он тогда пульмонологом в тубдиспансере был, с диагнозами еще не ошибался. Тем более твои к нему с результатами биопсии поехали.
— Да понимаю я все. Блин, прости, это уже у меня с головой плохо становится. Еще и тебя гружу. Прости.
Судя по выражению лица Оли, она уже была готова высказать все, что думает по поводу тысячного «прости», но тут завибрировал Самсунг. Макс схватил телефон и, вытаращив на девушку глаза, принял звонок.
— Мам, ну где вы?! Я звоню, звоню.
— Звук был выключен, сынок, а мы только домой приехали.
Голос матери Максу не понравился сразу. Она давно уже не обращалась к нему просто «сынок», только по имени. И хоть плакала она во время разговора с Максом регулярно, еще никогда ее голос не звучал так разбито и устало. И говорила мама почти шёпотом, будто втихаря. У Макса сердце подкатило к горлу.
— Мам, что?
— Нехорошо все, Максик. Давай я потом перезвоню, когда отца рядом не будет…
Да, отец отличается постоянством, ничего не скажешь.
— Мам, я сейчас приеду, я у Оли.
В трубке повисло молчание, Людмила Филипповна полувсхлипнула-полувздохнула.
— Так ты в Москве, сынок?! А когда…
— Потом, мам, ждите, через час буду.
Макс отключился и вскочил на ноги. То, что все нехорошо, он ощущал каким-то шестым чувством, еще там, на Бали. И слова матери только дали сигнал к действию, сейчас по большому счету не важно, хочет его видеть отец или не хочет. Сначала главное.
— Олик, вещи оставлю, ладно? Не знаю, ночевать могу и не приехать… — Макс с усилием впихнул ступню в сопротивляющийся ботинок. Над головой что-то брякнуло: вышедшая в коридор Оля протягивала ему связку ключей.
— На, держи. Когда придёшь, тогда придёшь.
Макс сжал ключи в ладони и, поддавшись порыву, прижал к себе девушку.
— Спасибо, Оль. Не знаю, что бы я делал без тебя.
— Езжай уже! Это я просто в Альпы хочу.
Но улыбка на лице девушки говорила о том, что ей по душе приступ нежности Макса. Удивительный все же человек Оля.
До дома родителей такси долетело за час, несмотря на то, что уже было ближе к семи вечера и на дорогах час пик. Прежде, чем нажать кнопку звонка, Макс несколько раз глубоко вздохнул. Что ждало его там? Ничего хорошего, ясное дело.
Мама так неожиданно бросилась его обнимать, увидев на пороге, что Савельев растерялся. Но тут же крепко прижал к себе женщину, впервые осознав, что он давно уже перерос ее, и она вдруг показалась такой хрупкой, маленькой. Отец навстречу не вышел: он стоял у окна на кухне, спиной к дверному проему, и молчал.
— Мам, давай сразу к делу. Что врач сказал? — Макс присел на край углового дивана, перед которым стоял стол, стараясь не обращать внимания на неподвижную фигуру отца. Людмила Филипповна покосилась на мужа и, не дождавшись реакции, вздохнула и опустилась на стул около стола.
— Сделал папа компьютерную томографию на днях, биопсию сдал, и вот мы с результатами к Илье Семёновичу приехали сегодня. А он посмотрел и говорит… — тяжёлый вздох, попытка унять дрожь в голосе. — Нет смысла оперировать, опухоль злокачественная, разрослась уже, и метастазы в бронхи пошли. Если бы раньше… Ох, Юра, Юра!
— Ну что?! Что «Юра»? Не важно это теперь уже! — отец резко отвернулся от окна и бросил на жену тяжёлый, свинцовый взгляд. Макс различил в его голосе, помимо раздражения, еще и откровенную досаду. Ожидаемо.
— Потому что надо было сразу, еще той зимой повторно снимок делать! И КТ! Но тебе ж некогда было, ты с Максимом ругался!
— Подожди. Это что, год длится уже?! — Макс ошалело посмотрел на мать. Та вздохнула и поморщилась.
— Да год уж, Максик. Помнишь, папа в феврале пневмонией переболел? Он кашлял долго после этого, не сильно, периодами, но непроходяще. Я его уговорила тогда сделать снимок, хотя он же сопротивлялся, «остаточное явление», говорил. А когда сделал, там в лёгком пятно обнаружилось. Но не ясно, что. И вот он откладывал-откладывал второй поход к врачу, а потом ты съехал, и все между вами не слава Богу было. А уж когда ты сказал, что… Ну… А потом еще та беда на Филиппинах. Вот твой папа так и не пошёл к врачу, зато каждый день находил время, чтобы с тобой повоевать. Господи, устала я как, не могу!
И мама сорвалась. Слезы полились потоком, Макс подскочил к ней и обнял дрожащие плечи. Свою вину он ощущал особенно остро, хоть и необоснованно. Но легче от этого не было.
— Измотали вы меня оба, сил моих больше нет! Мечусь между вами как проклятая!
— Мам, что еще врач сказал? Есть же еще варианты, да? Не может не быть.
— Иммунотерапия. Если поможет, то можно будет локализовать опухоль и удалить, — Людмила Филипповна всхлипнула, вытирая лицо салфеткой. — Но беда в том, что нет сейчас тех препаратов, которые в папином случае подходят. Тендер там у них, я не знаю, что. А ждать нельзя, она растёт быстро. Что делать, Максик?
Этот вопрос выбил у Макса почву из-под ног. Что может быть страшнее, когда тебя об этом спрашивает родная мать, к которой ты маленьким с тем же самым вопросом подходил? Пожалуй, в такой момент для паники было самое место. Но не время. И Макс, сглотнув горький комок, заставил себя думать. Спокойно, рационально, логически. Если препарата нет здесь, значит, надо ехать туда, где он есть. Правильно? Правильно. Но озвучить свою мысль он не успел.
— О чем ты его спрашиваешь, Люда? Он-то откуда может знать, что делать! — Юрий Михайлович навис над столом, сверля сына взглядом. — Он же только и умеет, что бежать от проблем, навстречу собственным желаниям. И плевать он на все хотел. Окопался в своей Германии среди таких же, извращенцев, потакающих себе, и знать не знает ничего! Что ему до бед родителей! Ничего делать не надо! Помру так помру, зато эгоиста этого видеть не буду. Вырастили на свою голову! Позор!
Бдых! Стул отлетел в сторону, когда Макс, вскакивая, зацепил его ногой. Перед глазами все побелело.
— Хорошо! Да! Я эгоист и извращенец! Я живу так, как считаю нужным, не спрашивая вас! Но, по-моему, очевидно, что это у нас семейное! Ладно ты на меня злишься, мать при чем?! Ее за что наказываешь?! Еще скажи, что лечиться отказываешься!
— А это не твоего ума дела, лечиться мне или нет!
— Юра! Юра, ты же взрослый человек, ну что ты говоришь такое?!
Не слушая больше причитаний матери и не глядя на отца, Макс схватил с дивана куртку и вылетел в коридор. Ноги в ботинки, хлопок дверью, лестничный пролёт — и он оказался во дворе, под снегопадом. Его трясло так, что не сразу получилось зажечь зажигалку. Сигарета в руке ходила ходуном, пальцы деревенели. Плохо, отвратительно, мерзко. Совсем не в кассу этот психоз. Как с Плетневым тогда, бездумно раз — и в морду. Ну то хоть спьяну было. А сейчас что? Проблема не решена, скандал устроен, отец упёрся как баран. Класс. Браво, товарищ Савельев.