— Что он совершенно гнилой внутри, — тихо проговорила я, не отводя от него широко раскрытых глаз, — черви власти, гордыни, самодовольства сожрали его душу, но он не заметил этого и продолжает жить дальше… без души… не замечая этого…
— Уверен, что вы на самом деле обо мне так плохо не думаете, — улыбнулся уголком губ военный министр, замораживая меня ледяным взглядом.
— Нет, конечно, как можно, — по-светски ответила я. — Это просто аллегория.
Но министр все же поджал губы в тонкую линию.
В палате на несколько минут воцарилась мертвая тишина. Сестра Таисия давно вышла, как и всегда при визите военного министра. Ученый Стонич, раздраженный, отошел к окну. Кирстана не было. Его давно уже не было, чему я была несказанно рада. Его безумные планы по моему спасению пугали меня.
Военный министр Марилии странно смотрел на меня, изучая. Наконец, он прервал молчание:
— Отойдем от аллегорий. Я повторяю вопрос, лера Тубертон: вы вспомнили что-нибудь об артефакте подчинения?
— Да, — ответила я спокойно, а военный министр вдруг замер, пораженный моим ответом.
— Я вспомнила, как я читала документы в землянке в лесу недалёко от поместья Тубертонов, — внешне спокойно продолжила я. — Документы от имени вашего императора на имя предателя Тангрии. Вспомнила, как потом рассматривала артефакт — из легкого металла, большой и круглый с рунами, с выемкой посередине, видимо, для драгоценного камня. Еще вспомнила, как я спрятала его. Там темно и холодно, и он завернут в магическую бумагу. Это все. Все это пока отрывочные воспоминания.
Побледневший военный министр буквально пожирал меня глазами, которые горели огнем надежды, а тонкие сильные пальцы с силой сжали подлокотники кресла.
— Куда вы спрятали его? — спросил он охрипшим от волнения голосом, подавшись вперед.
— Этого я не вспомнила, — с удовольствием сообщила я.
Хорошо, что я действительно пока не вспомнила точное место. Ожило только тусклое воспоминание о подземном старом городе под городом-крепостью Зарданом.
— А что вы вспомнили? Подробно опишите, — потребовал атер Турнович.
— Подробно не могу, — равнодушно ответила я. — В моих воспоминаниях только темные холодные коридоры, и все.
Я не скажу ему о подземном городе. Не дождется.
Военный министр пристально смотрел горящим взглядом, и я поняла, что он сканировал меня, выясняя, правду я говорю или нет. Но я сказала ему почти всю правду, кроме самого важного — места, где я спрятала документы и артефакт.
Но он был далеко не дурак, и стал задавать уточняющие вопросы, сужающие возможность умалчивать.
— Что это за место?
— Я ещё не вспомнила, — уклончиво ответила я.
Он пристально смотрел, и я видела, как в глазах зарождается гнев — он не верил мне, понимая, что я утаиваю часть правды.
— Что это за место? — медленно и по слогам вновь повторил.
Я же смотрела и понимала, что не боюсь его и того, что он может сделать со мной. Совсем не боюсь.
— Я еще не вспомнила, — также медленно и по слогам повторила я.
Некоторое время мужчина пристально смотрел на меня, изучал, сканировал, о чем-то размышлял и, наконец, спросил:
— Вы вспомнили точное конкретное место, куда спрятали артефакт?
— Нет, — честно ответила я, после чего его спина и плечи слегка расслабились — он понял, что я сказала правду.
— Вы ясно вспомнили совершенно определенную дорогу к месту хранения артефакта? — осторожно выспрашивал министр.
— Нет, — снова честно ответила, поскольку действительно пока не вспомнила ее. Воспоминания были смутными, а подземный город раскинулся на многие километры.
Он снова облегченно еле-еле выдохнул, когда понял, что я не лгу.
— Хорошо, — тихо произнес он. — Очень хорошо.
Министр обернулся к ученому и произнес:
— Завтра снова введите ее в искусственный сон с единственным ключевым словом «артефакт».
— Завтра нельзя, господин военный министр, — угрюмо возразил ученый Стонич. — Нужна передышка для мозга пациентки хотя бы на два дня.
— Я сказал — завтра, — холодно процедил военный министр и встал с кресла.
— Как вы не понимаете! К ней же приходят не только наши заказанные воспоминания! Остальные тоже не дают покоя. Это огромная нагрузка на мозг! Пациентка может не выдержать! — в отчаяньи настойчиво возражал ученый.
— Меня не интересуют побочные эффекты, господин Стонич, — равнодушно ответил военный министр и направился к выходу из палаты.
— Но это не побочный эффект, — возмутился ученый. — Это угроза жизни! Она может умереть!
— Ваша задача сводится к тому, господин Стонич, чтобы свести до минимума риск смертельного исхода для пациентки. Иначе, зачем вы здесь нужны? — холодно произнес военный министр, даже не обернувшись, и вышел из палаты.
Ученый Стонич стоял обескураженный и злой.
— Демоны его возьми! — прошипел он гневно и швырнул какую-то бутылку с темной жидкостью в стену. В палату вбежала испуганная сестра Таисия.
— Что случилось?! — удивленно воскликнула она, возмущенно осматривая бардак, который устроил ученый.
— Случилось то, что военный министр нашей страны — осел! Вот что случилось! — возмущенно заявил господин Стонич.
— Господин Стонич! — шокированно прошептала сестра, испуганно обернувшись на закрывшуюся после министра дверь.
— Столько проделано работы! — возмущенно размахивал руками учёный. — А этот невозможный человек хочет рискнуть всем моим исследованием в угоду своим целям! Если умрет лера Тубертон, я не смогу закончить исследование по восстановлению памяти у пациентов с ментальным блоком «королевская слеза»! — горячился ученый. Облако полуседых волос встало дыбом, а маленькие глаза сверкали от возмущения.
В палату заглянули охранники и внимательно осмотрели ее, задержавшись взглядом на учёном.
— Убирайтесь! — гневно закричал тот на них. — Ещё вас тут не хватало!
Меня разобрал нервный смех. Ученого Стонича беспокоят только его исследования, а не человеческая жизнь. В данном конкретном случае — моя.
— У леры Тубертон истерика, — испуганно воскликнула сестра Таисия, заметавшись по палате.
— Нет-нет, со мной все хорошо, — стала успокаиваться я. Меня уже коробило от одного вида элексиров или уколов. — Это нервное.
— Будешь здесь нервничать, когда такое важнейшее исследование под угрозой! — не мог успокоиться ученый.
— Совершенно согласна, господин Стонич, — серьезно согласилась я с ученым, а сестра Таисия изумленно уставилась на меня, ничего не понимая.
— Вы должны были снять с меня сегодня бинты, — напомнила я сестре, невольно улыбаясь. Ученый своей непосредственностью рассмешил меня.
— Ах, да! — спохватилась последняя. — Военный министр Турнович всегда выбивает меня из колеи.
— Он всех выбивает из колеи! — воскликнул учёный. — Талант такой у него!
— А завтра снимают гипс с ног, — напомнил вдруг он.
Сестра Таисия почему-то сразу побледнела.
— Завтра? — переспросила она растерянно.
— Да. Об этом утром сообщил главный лекарь господин Йович. — Что с вами, сестра Таисия? Почему вы побледнели? — удивился ученый.
— Я просто волнуюсь, как все пройдет, — пробормотала она.
— Вы бы лучше волновались, сестра, что исследование может сорваться, — проворчал ученый. — Ведь я могу написать такой научный труд! Никто и никогда ещё не проводил подобное исследование! Демоны! Что же делать?!
В совершенном расстройстве учёный стал ходить по палате, мучительно о чем- то размышляя.
Сестра Таисия быстро подготовилась и подошла ко мне. Помогла удобно устроиться на кровати, подложив под спину специальные большие подушки.
Руки уже достаточно хорошо слушались, я поднимала их в стороны и вверх, пальцы могли держать стакан, кружку и ложку. Эластичные бинты были до сих пор нужны для того, чтобы пропитывать их лечебной мазью, которая проникала под кожу и попадала через поры внутрь, давая рукам и всему организму необходимые питательные вещества. Когда бинты высыхали, то становились жесткими, и руки были словно в корсете. Такой корсет тоже нужен был им время от времени для того, чтобы сращенные кости окрепли.
Сегодня, наконец, бинты должны снять.
Я лежала с закрытыми глазами и не наблюдала за действиями сестры, потому что хотела сразу увидеть руки без бинтов. Когда сиделка тихо произнесла: «все, можете смотреть, лера Тубертон, я открыла глаза и осторожно посмотрела на руки.
Я шокированно разглядывала белые тонкие незнакомые руки со следами многочисленных шрамов и заживших ожогов. Кожа была бледного болезненного цвета. Странно сморщенная.
— Такие странные незнакомые руки, — прошептала я.
— Ничего, привыкнете, лера. И они со временем не будут такими бледными и… — сестра запнулась, подбирая слова.
— И страшными, — закончила я, криво усмехнувшись.
И тут мой взгляд остановился, я уставилась на брачную вязь на запястьях. Как я могла забыть о ней? Пресветлая, как же я могла забыть о ней?! Сердце вдруг упало куда- то вниз тяжелым камнем и осталось там — вязь была серой. Серой. Я таращилась на запястья и не верила глазам. Что это значит?!
Подняла растерянные глаза и встретилась с испуганными глазами сестры и любопытными ученого.
— Что это значит? — потерянно прошептала я. — Что означает серый цвет брачной вязи?
Оба стояли надо мной, с разными выражениями лиц разглядывали мои руки.
— Светло — коричневая вязь означает подтверждённый брак, бледный еле заметный коричневый цвет означает развод, чёрная вязь — вдовство, а серая… — учёный развёл руки в стороны, недоуменно изучая запястья. — Я никогда не слышал о серой вязи, лера Тубертон. Вы полна сюрпризов! — вдохновенно произнёс он.
Я поморщилась, услышав в его голосе радостные нотки. Отчаяние охватило меня. Кристоф. Что с тобой случилось?
— Может быть, она серая от того, что руки долго были без воздуха и под воздействием различных мазей? — предположил задумчиво учёный. — А на самом деле, когда пройдёт время, вы увидите, что она чёрная. Скорее всего, так и есть, — спокойно сделал он вывод.
Я тупо смотрела на запястья. Черная? Это значит, что я… вдова?
Я откинулась на подушки и закрыла глаза. Нет. Она не черная. Она серая. Пусть будет серая, что бы это не означало.
Тангрия. Зима. Поместье Тубертонов. 3201 год.
Мы сбежали от гостей, которые внизу продолжали праздновать нашу свадьбу.
Я стояла перед Крисом посредине нашей огромной роскошной спальни и слегка нервно подрагивала от неизвестности. Муж выгнал горничных и сказал им, что сам разберётся с платьем и своей женой. Хихикая, девушки покинули нас.
Крис протянул руку и я сразу же доверчиво вложила в неё свою. Он притянул меня к себе, заключая в нежные объятия, и поцеловал, медленно, не торопясь, будто смакуя и наслаждаясь моментом, а потом потянул меня за собой к огромному зеркалу.
Я смотрела в зеркало в темные горящие глаза мужа И улыбалась. В зеркале отражалась очень красивая пара: прекрасная, совсем молоденькая девушка с огромными восторженными голубыми глазами в белом свадебном платье и худощавый темноволосый мужчина, немного старше ее, выше на голову, в элегантном черном костюме, который с нежностью и восхищением смотрел на неё.
Крис стал медленно раздевать меня, сам расшнуровывая корсет, медленно стягивая с меня свадебное платье, которое нежным облаком упало к ногам, оставив меня в одном белоснежном нижнем белье, в белых кружевных чулках и бриллиантах.
Муж долго разглядывал меня горящими глазами, осторожно и нежно проводя руками по шее, груди, талии, смущая и заставляя волноваться.
— Какая же ты красивая, жена моя, — бормотал он. — Ты мечта моя, счастье моё.
Я млела от его ласк, взгляда и нежных слов, облокотившись на него спиной.
— Теперь ты раздень меня, женушка, — ласково прошептал Крис на ушко.
Я повернулась и также медленно раздела Криса, наслаждаясь прикосновениями к его гладкой тёплой коже, к волоскам на груди, к крепким плечам. Я тоже не торопилась, узнавая его и исследуя.
Когда Крис остался в нижнем белье, я подняла глаза и обомлела от того огня, что бушевал в его глазах. Подрагивающими от нетерпения руками он осторожно снял с меня нижнее белье и чулки, слегка, нежно-нежно, дотрагиваясь до кожи, груди, волос.
— Похоже, что я переоценил свою выдержку, — пробормотал он низким хриплым голосом, усмехаясь, и вдруг неожиданно подхватил уже совершенно обнаженную меня на руки и широкими шагами направился в ванную.
Я пискнула от неожиданности и рассмеялась, обняв его за шею. Потянулась к губам, но Крис умоляюще прошептал:
— Пожалуйста, потерпи… иначе… получится не так, как я… мечтал, — и он немного смущённо улыбнулся.
Он мечтал, как пройдёт наша брачная ночь? Пресветлая, Крис такой романтик. Сердце заполнила щемящая нежность к этому взрослому мужчине, который мечтал о нас. Крис опустил меня в тёплую ванну, полную лепестков роз, сам быстро разделся и залез ко мне.
— Тут свечи и цветы, — прошептала восхищенно я. — Как красиво, Крис. Ты такой романтик! — не сдержала я своего восторга.
Муж положил меня спиной на себя, спрятав немного смущённое лицо, и нежно стал намыливать мое тело сначала нежной мочалкой, а затем своими грубоватыми узкими сильными ладонями. Его руки не оставили ни один сантиметр тела без внимания, а нежные и откровенные прикосновения стали сводить с ума. Во время процесса намыливания губы целовали шею и волосы и шептали разные нежности, а потом он перевернул меня лицом к себе, и мы целовались и целовались, потеряв счет времени. Его ладони гладили спину, плечи, спускались на ягодицы и жадно оглаживали их, тесно прижимая меня к горячему возбужденному телу.
А потом я лежала на огромной роскошной кровати, камин потрескивал и согревал нас после купания, а я млела от нежных поцелуев, которыми муж покрывал тело, не оставив без внимания даже пальчики на ногах.
— Крис… ну, Крис… я уже не могу, — шёпотом жаловалась я. — Я с ума схожу…иди ко мне…
— А я с ума сходил все то время, что был рядом с тобой, — хрипло посмеивался мой мужчина, — это моя сладкая месть, нетерпеливая ты моя.
И он продолжал целовать, трогать и покусывать мой живот, грудь, плечи. Истома уже давно скручивала меня, я вся горела от желания и мечтала, чтобы он, наконец, сделал меня своей. И когда он целовал мою бешено бьющуюся жилку на шее, нежно лаская пальцами внутреннюю сторону бедер, я подставила губы и подалась вперёд, жадно обнимая и притягивая его к себе, ногами оплетая его и не отпуская.
— Ты в плену, — очень довольная маневром, прошептала я, требовательно приникая к его губам. — Я поймала тебя.
— Девочка моя сладкая, — выдохнул судорожно Крис и замер на мгновение, жарко ответил на поцелуй, а затем приподнялся и, наконец, я почувствовала его в себе. Он снова наклонился, и губы нежно накрыли мои, но поцелуй из нежного превратился в страстный, жадный, а потом Крис словно сошёл с ума, мы оба словно сошли с ума друг от друга, от нашего желания и от любви.
Мы не выходили из спальни три дня, и я окончательно влюбилась в своего нежного и страстного мужа.
Потом мы сразу уехали в свадебное путешествие на север империи к академическому другу Криса, леру Марону Корни, у которого было огромное поместье на границе с загадочной империей оборотней — Берингией.
В маленькой башне поместья Тубертонов я любила находиться, когда нужно было подумать или отвлечься от всего на свете, чтобы подготовиться к экзаменам, например. Она была высоко и слуги редко поднимались сюда. Только раз в одну — две недели, чтобы вытереть пыль. Когда-то давно мы с Джейсоном любили здесь играть, поверяли друг другу жуткие тайны и клялись в вечной любви. Сегодня я прибежала сюда, потому что после разговора с Джейсоном меня еще потряхивало, и я хотела спрятаться от всех. И от Джейсона, в первую очередь.
После нашей свадьбы с Кристофом и нашего возвращения из свадебного путешествия Джейсон словно сошел с ума. Он стал везде преследовать меня, не давая покоя.