— Прости… — Я похлопал ее по спине. — Мне нужно было пойти в школу, но я уже здесь.
— Но ты ходишь в школу каждый день… Зачем?
Я вздохнул и прижал ее к себе, утешая, пока она не перестала рыдать. Я оглянулся и заметил, что сегодня она не намочила постель — хорошо, потому что на этой неделе я не украл четвертаков, и мне не хотелось идти в прачечную под дождем.
Когда я убедился, что она в порядке, покопался в рюкзаке и достал то, что осталось после школьного обеда: два яблока, макароны с сыром, картофельное пюре и сэндвич с индейкой — практически изысканные блюда для нас.
— Сегодня у меня для тебя кое-что особенное. — Я передал ей последний пакет — кое-что, что я стащил у учителя математики, — и она взвизгнула и высыпала содержимое на кровать.
— Клубника! — Схватила горсть и засунула ягоды в рот.
— Медленнее. Одну за раз, чтобы не поперхнуться. — Я дождался, пока она вытащит три штуки из-за щеки. — Видела сегодня что-нибудь интересное по телевизору?
— «Улица Сезам». Но я видела это раньше. Я знаю все песни! Коржик играет на барабанах!
— Звучит отлично. Какая у тебя любимая пес…
— Наконец-то ты, нахер, заткнул ее! — Мой отец ввалился в комнату. — У этой девчонки к десяти пропадет голос, если она продолжит так орать! Не видел мои ключи от машины?
— Они там, на телевизоре.
— Точно. Мы с мамой поедем за пиццей.
— Пицца? — Глаза Хейли загорелись, и она захлопала в ладоши. — Пицца!
Он кивнул и наклонился, чтобы ущипнуть ее за щечку.
— Какую пиццу ты хочешь, Хейлс?
— Пепперони! И сыр!
— Ладно. Именно такую и возьмем. Джонатан, а ты какую хочешь?
Я не ответил. Просто покачал головой.
— Тогда ладно. Надеюсь, тебе нравится пепперони с сыром, потому что такую хочет Хейли, и мы ее привезем.
— У-у-ух! — Хейли все еще хлопала в ладоши. — Не могу дождаться! Не могу дождаться! Папочка, можно я поеду с тобой и мамочкой? Могу я помочь забрать пиццу? Пожалуйста.
Его блеклая улыбка исчезла, и он потрепал ее по голове.
— В следующий раз, малышка. Ладно?
— Ладно… — Она погрустнела, а потом посмотрела на меня и прошептала: — Мы покупаем пиццу!
Отец вышел из комнаты, и Хейли последовала за ним в гостиную. Она подняла руки, ожидая, когда мама обнимет ее, но та просто посмотрела на нее и сказала:
— Мы вернемся, Хейли.
И вот так они ушли, закрыв за собой дверь нашего трейлера.
Вздохнув, я вернулся в нашу комнату, подхватил пакеты и убрал их в холодильник. Я знал, что вечером они мне пригодятся.
— Я люблю пиццу, Джонни. А ты? — Хейли села на диван и посмотрела в окно. — Это моя любимая!
Я ничего не ответил, достал свое домашнее задание, поднимая голову примерно каждые пятнадцать минут и глядя на то, как Хейли смотрит в окно в ожидании пиццы, которую никогда не привезут.
Через три часа ожидания она уснула. Я хотел отнести ее назад в нашу комнату и уложить в ее кровать, но не хотел, чтобы она проснулась голодной.
— Хейли? — Я потряс ее за плечо. — Хейли, просыпайся.
— Пиццу привезли? — пробормотала она.
— Нет… не привезли. Ты должна поесть прежде, чем ложиться. — Я протянул ей разогретую картошку с макаронами. — Вот.
Она скривилась и покачала головой.
— Не хочу это.
— Сейчас же, Хейли. Ешь.
Нахмурившись, она подхватила вилку и сделала маленький медленный укус. Закончив, подошла ко мне и взяла ярко-розовый лист, который я дал матери несколько часов назад.
— Э-э-эме-е-еро На-чи-ль-на-я с-ко-ла? — Она посмотрела на меня.
— Начальная школа Эмори.
— На-чаль-на-я шко-ла Э-мо-ри, — повторила она и ее глаза зажглись. — Я иду в начальную школу, Джонни? Если я пойду, то буду читать очень-очень хорошо!
— Посмотрим…
— Это значит да! — Она подпрыгнула и обняла меня. — О, я не могу дождаться! Не могу дождаться!
Я выдавил улыбку и решил сменить тему. Не хотел обнадеживать ее.
— Давай посмотрим кино, Хейли. — Я потянулся за ее рукой. — Какое ты хочешь посмотреть?
— «Золушку»!
— Хорошо. — Я повел ее назад в нашу комнату и уложил под одеяло. Потом подключил видеоплеер и включил фильм, дожидаясь, пока она заснет.
Она пела каждую песню, призывая меня петь вместе с ней и, раз уж я знал все слова из-за того, что прежде мы миллион раз смотрели фильм, я пытался звучать не слишком ужасно.
Когда злая мачеха заперла Золушку на чердаке, она повернулась ко мне лицом.
— У меня есть вопрос, Джонни…
— Какой?
— Ты мой запекун?
— Твой кто?
— Мой запекун… Элмо сказал, что у всех есть мамочка, папочка или запекун.
— Твой опекун?
Она кивнула и вздохнула.
— Нет. Я не твой опекун. Я просто твой старший брат.
— Но ты делаешь все, что делает о-пе-кун… Ты укладываешь меня спать… учишь меня читать… приносишь еду…
— Ложись спать, Хейли.
— А когда я плачу, ты приходишь и обнимаешь меня так, что я могу перестать… — Она откинулась назад. — Так делают опекуны, Джонни. Я видела по телевизору…
Неделю спустя
Это был первый день Хейли в начальной школе, и моя мать, шокируя меня, не забыла отвести ее. Пока мы втроем шли к Эмори, Хейли хихикала и хлопала в ладоши по поводу того, что собирается в «Настоящую школу! Как по телевизору!»
— Можешь перестать, нахрен, орать? — Мать закатила глаза. — Слишком раннее утро для этого дерьма.
— Прости, мамочка… — Она посмотрела на меня… обиженная, так что я потрепал ее по голове и сделал смешное лицо, чтобы заставить ее снова улыбаться.
Мы втроем вошли в здание школы и подождали, пока мама заполнит новые бумаги и предъявит свое удостоверение. Когда она закончила, одна из учительниц провела нас в красочный класс.
Хейли взвизгнула и тут же отпустила наши руки, в благоговейном трепете расхаживая по комнате.
— Ого. — Учительница улыбнулась. — Я думаю, это самый восторженный ребенок, которого я когда-либо встречала в первый день в школе. Меня зовут мисс Коул, и я буду учительницей общего образования Хейли в течение года, миссис Стэтхем. Раз уж вы пришли так рано, где бы вы хотели сегодня посидеть?
— Посидеть?
— Да. Мы просим, чтобы хотя бы один родитель посидел с ребенком в его первый день в начальной школе, чтобы они могли адаптироваться максимально легко. Не волнуйтесь, во время сна директор заказывает еду для всех родителей, чтобы вы могли немного перекусить.
— Я… — Моя мать покачала головой. — Я не могу оставаться здесь целый день… У меня… У меня впереди долгая ночная смена в больнице… На кону множество жизней. С ней все будет в порядке.
Мисс Коул выглядела сбитой с толку.
— Вы можете хотя бы остаться на первые пару часов? Обычно мы позволяем детям представиться и представить родителей за апельсиновым соком и маффинами.
— Нет, не могу. Простите. — Она пожала плечами. — Может мой сын заменить меня?
— Эм… Разве он не должен тоже сегодня пойти в школу?
— У тебя есть сегодня занятия, Джонатан? — Она посмотрела на меня сверху вниз и рассмеялась. — Конечно, он ходит в школу, но она всего в двух кварталах отсюда. Поскольку вы, ребята, Эмори I, а он в Эмори II, не могли бы вы позвонить и что-нибудь придумать? Я бы осталась, если бы могла, правда, потому что не хочу, чтобы она оказалась одна в свой первый день… Если бы я знала об этом, клянусь, я бы отпросилась… Я просто… Я просто не могу… не в последнюю минуту.
Взгляд мисс Коул смягчился, и она выглядела так, будто действительно поверила в ложь моей матери.
— Я посмотрю, что мы можем сделать, миссис Стэтхем. Спасибо за всю ту тяжелую работу, которую вы выполняете в больнице.
Мама потянулась, чтобы пожать ей руку, а потом подошла к Хейли и прошептала ей что-то на ухо, отчего светлое лицо сестры потускнело, а глаза наполнились слезами.
— Мистер Старший брат? — Мисс Коул протянула мне две бумажные тарелки. — Выбирайте вам с сестрой любые места, а потом возьмите карандаши со стола. До того, как познакомимся, мы будем рисовать наши любимые предметы. Я улажу все с Эмори II, когда вернусь. Мне нужно больше учеников.
Моя мама еще раз потрепала Хейли по голове и показала два больших пальца, покидая комнату, а еще сказала: «Я люблю вас, Джонатан и Хейли!» самым фальшивым голосом, который я когда-либо слышал.
Я пытался отвлечь Хейли, предлагая ей что-нибудь нарисовать на своей тарелке, но не мог не заметить, как слезы текли по ее лицу, когда другие дети садились рядом с родителями, которые их целовали и обнимали.
— Убедитесь в том, что вы также нарисуете ваших родителей или опекунов на бумажных тарелках! — Мисс Коул улыбалась с передней части комнаты.
Нижняя губа Хейли задрожала, и она сделала несколько коротких вдохов — знак того, что вот-вот начнется еще один из ее долгих приступов плача. Прежде чем она успела это сделать, я наклонил ее лицо к себе и прошептал:
— Ты умеешь хранить секреты, Хейли?
Она кивнула, все еще делая судорожные вздохи.
— Что такое секрет?
— Я… Я не могу… рассказать никому…
— Именно… — Я приподнял ее подбородок, вытирая рукавом ее слезы. — Секрет в том… что я твой опекун.
— Я знала! — Она накрыла рот, а потом убрала ладошку и прошептала: — Я знала это, Джонни! Я никому не скажу! Никогда! Честно-пречестно!
Она протянула мне мизинец, чтобы скрепить сделку, а затем наклонилась и обняла меня. Она снова принялась рисовать на своей тарелке, а потом посмотрела на меня.
— Ты умеешь хранить секреты?
— Конечно.
— Думаю, мамочка с папочкой меня не любят… — Она моргнула.
— Это неправда, Хейли. Они тебя любят.
— Нет, не любят. Они не похожи на мамочек и папочек из телевизора… Им нет дела… Но ты, Джонни… Ты лучший опекун на свете.
Глава 3
Клэр
Я сидела неподвижно на стуле в «Сладкой жизни» — наиболее признанной кейтеринговой компании в Сан-Франциско. Я всеми силами старалась не перепрыгнуть столик и не ударить их директора в лицо, пытаясь не кричать на нее за полнейший непрофессионализм.
Ее звали мисс Хэнсен и последние полтора часа она флиртовала с Джонатаном, пока я сидела прямо рядом с ним. Она показала нам больше двадцати фруктовых тарелок и спрашивала мнение исключительно у Джонатана, хлопая большими карими глазами каждый раз, когда произносила:
— Вам нравится, мистер Стэтхем?
Более того, сотрудники — все женщины — стояли в комнате. Они следили за каждым его движением и хмурились на меня, как только я произносила хотя бы слово.
— И наконец, пример нашего шоколадного фонтана с клубникой. — Мисс Хэнсен улыбнулась, когда ее ассистентки поставили перед нами средних размеров шоколадный фонтан. — Клубника закреплена по краям прозрачным сахарным клеем, и ваши гости смогут брать клубнику в шоколаде со второго уровня.
— Шпажками? — спросил Джонатан.
— Да, мистер Стэтхем. — Она кивнула и покраснела. — Мы даже можем выгравировать вашу фамилию на шпажках для дополнительной персонализации. — Она достала стеклянную коробку с деревянными шпажками, передавая ему одну и спрашивая, хочет ли он попробовать.
— Есть ли у вас какие-нибудь вопросы, мисс Грэйсен? — Впервые за день она посмотрела на меня. — Есть ли что-нибудь еще, что вы хотели бы посмотреть?
— Нет. — Я положила левую руку на руку Джонатана, явно демонстрируя свое массивное помолвочное кольцо. — Думаю, вы объяснили все. Вы можете на несколько минут оставить меня с моим женихом наедине?
— Конечно. — Она ухмыльнулась, взглянув на мое кольцо, и приказала своему персоналу следовать за ней из комнаты.
Как только они ушли, я взяла свою вилку и наколола клубнику перед тем, как подставить ее под фонтан. До того, как я смогла донести ее до рта, Джонатан нежно взял меня за руку и положил ягоду в свой рот.
— Очень вкусно. — Он улыбнулся и приготовил одну мне. — Как считаешь?
— Нормально. Могло быть лучше.
— Ты так говоришь, потому что она флиртовала со мной или на самом деле считаешь, что могло быть лучше?
— Так ты заметил, как много внимания она тебе уделяла?
Он улыбнулся.
— Это не смешно, Джонатан.
— Я не смеюсь, Клэр, — он подтрунивал надо мной.
— Ты должен был что-нибудь сказать по этому поводу…
— Что, например?
— Ничего. — Я решила сменить тему. — Мне понравилось, что она берет белые трюфели, наполняет их сливочным кремом, и я оценила карамелизированный миндальный соус. Это было нечто новое.
— Что, например? — Он заключил мое лицо в ладони. — Ты ревнуешь?
— Нет…
Он провел пальцами по моим губам.
— Уверена? Повода нет…
— Я не ревную. Просто… Было бы действительно здорово, если бы мы пошли куда-нибудь и женщины не пялились на тебя или не флиртовали с тобой, будто меня вовсе нет, будто я невидимая.
Я вспомнила наш последний ужин на рыбацкой пристани: как мгновенно покраснела официантка и захихикала… захихикала, блядь, как только увидела Джонатана.
Я была чертовски уверена, если бы он не сделал заказ для меня, она бы никогда не спросила, чего я хочу, потому что помимо «Еще воды, мисс?» и «Могу я забрать вашу тарелку?» все внимание она адресовала ему.
— То же самое могу сказать о тебе. — Он прищурился, глядя на меня. — Мужчины постоянно на тебя пялятся, особенно когда ты в платье.
— Ну, по крайней мере, я не отвечаю взаимностью на их флирт. — Я взяла один из круассанов в виде сердца и передала ему. — Мужчины даже не заговаривают со мной, если ты рядом, и ты об этом знаешь… Как тебе эти круассаны? Тебе нравится, как она сделала эти «фигуры» в перевернутом шахматном торте? Или думаешь, она могла бы…
Он прижался своими губами к моим и усадил меня к себе на колени, заставляя забыть, что я собиралась сказать.
— Во-первых, — сказал он, отпуская мои губы, — я никогда не флиртую в ответ. Просто улыбаюсь и отвечаю, потому что это вежливо. Во-вторых, единственное, почему я не смотрел на тебя во время этой встречи, потому что знал, если посмотрю, то уложу тебя на стол прямо перед всеми. И третье: восемь месяцев назад я не мог заставить тебя выйти со мной на публику, а теперь ты все время проявляешь нежность ко мне — что, должен заметить, мне охренительно нравится, — но думаю, ты ревнуешь. На самом деле я думаю, что ты склонна к ревности.
— Что? Я не…
— Именно так. — Он снова поцеловал меня. — Но мне это нравится.
Я покачала головой, готовясь сказать ему, почему не относилась к ревнивицам, но он поднял меня со своих коленей и усадил на стол. До того, как я могла спросить, что он делает, Джонатан стянул лямки моего платья, расстегнул бюстгальтер, позволяя ему упасть мне на колени.
— Хочешь знать, как я понял, что ты ревнивица, Клэр? — Он взял одну из деревянных шпажек, наколол на нее клубнику и полил ее шоколадом.
— Учитывая, что это не так, мне было бы очень интересно услышать твои мысли…
— Хм-м. — Он провел клубникой по моей груди, позволяя шоколаду капать на соски. А потом медленно провел ягодой по моим губам. — Съешь…
Я сделала несколько укусов и проглотила.
— Я вижу, как капающий на меня шоколад может доказать, что я ревнивица.
— В прошлом году ты взбежала на сцену и поцеловала меня перед всеми, потому что ревновала, когда Стейси притворялась моей девушкой, потому что не хотела видеть ее рядом со мной.
— Нет… Я взбежала, чтобы доказать тебе, что… — Я прервалась, когда он наклонился вперед и облизал один из сосков.
— Я думаю, это и есть настоящая причина, почему ты взбежала, ты не хотела, чтобы я достался ей. — Он медленно вобрал в рот второй сосок и запутался пальцами в моих волосах.
— Это неправда… — пробубнила я.
Джонатан посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Потом погрузил один палец в шоколад и засунул его мне в рот.
— Когда ты это сделала, я хотел трахнуть тебя прямо на той сцене… — Он подождал, пока я дочиста вылизала его палец. — Но видя, что ты сделала это не из ревности…
Мое дыхание застряло в горле, когда он надавил на мои плечи, укладывая спиной на стол.