Когда Чак лишается всей своей силы, а Джек возвращает назад всех людей и становится новым Богом, меняет родной бункер на Небеса, так нуждающиеся в наведении порядка, они остаются вдвоем.
Совершенно. Как в детстве.
Вот только больше ужас не прячется за дверью в ночи, под кроватью и в пыльном скрипучем шкафу. Страх не вгрызается клыками под ребра, не стекает ледяным ужасом вдоль спины, не шепчет вкрадчиво-угрожающе в ухо.
— Наконец-то свободны. Отметим?
Бункер совершенно пустой. Он звенит тишиной. В нем так гулко, что слышно, как колотится пульс в венах брата, когда тот берет бутылку из рук и замирает под [не]случайным касанием. Всего-то пальцами — вдоль запястья. Легко, как перышком по ресницам, как призрачным дуновением ветерка — на мягкие, сонные губы. Как лапкой кошачьей — к руке осторожно.
Впрочем, на кошек у Дина ведь аллергия.
— Отметим, — Сэм отзывается эхом, и замешательство длится меньше секунды. Конечно же, брат ничего не заметил. Это все — у него в голове. Это глупость, которая непременно пройдет, когда жизнь войдет (не вернется — она ни разу там еще не бывала) в нормальное русло.
Они пьют свое темное пиво, рассуждают лениво о планах и перерыве (хватит с нас, братец, и нам нужна передышка) в охоте. Беседа течет неспешно и плавно, лишь время от времени скачет с темы на тему. О том, что Чудо нужно будет познакомить с подружкой, запечь большую индейку на День благодарения и украсить ёлку на Рождество. Купить и развезти всем подарки. Настоящие, а не как бывало всегда — второпях, набегу, что попало. Теперь у них хватит времени на все праздники этого мира и останется даже.
Они выцарапывают на столе имена Джека и Каса, и Дин сгребает брата за плечи, жмется носом к виску. Ведет очень медленно, мягко вдоль скулы. Замирает. Щека у щеки.
Сэм… сейчас он оглохнет от грохота сердца. Сглатывает:
— Посмотрим киношку?
Дин оживляется:
— Чур, мне выбирать!
И в комнату припускает вприпрыжку, уже через пару секунд слышен грохот — подборка ужастиков с порно валится со стола. Дин приглушенно, но весело матерится. Ну сущий мальчишка — и где его сорок один? Тут семнадцать, не больше. Сэм заруливает на кухню, прихватывая еще пару пива и чипсы, которыми Дин полфильма будет хрустеть, рассыпая крошки на одеяло, подушки. Будет комментировать увлеченно сюжет и ни за что не заметит, как брат замирает, когда рука случайно (абсолютно, конечно) опускается на бедро или сжимает колено.
Он вырубается у него на кровати, приткнувшись где-то неловко под боком. Глаза открывает ближе к шести. Дин сопит тут же рядом, обхватив руками подушку и пристроив голову у него на бедре. Смутно вспоминается, как уже в полудреме брат водил кончиками пальцев по животу и бормотал что-то про гладкое пузо дельфина.
Забытый экран телевизора огорченно и ровно мерцает матово-синим. Откинув край одеяла (перед тем, как уснуть, Дин заботливо прикрыл им и себя, и младшего брата) Сэм опускает ноги на пол. Нужно в душ. Срочно в душ — ледяной, а потом на пробежку вокруг озера до изнеможения не меньше пары часов. И в ушах чтобы музыка — на полную громкость. Селин Дион, ZZ Top, Майкл Джексон, Nirvana — кто угодно. Кроме разве что Led Zeppelin — они уже чересчур.
Пробежки превращаются в утреннюю привычку, над которой вволю потешается Дин: “Сэмми, решил под старость лет стать атлетом?”
Как-то (кажется, это суббота) ближе к восьми у входа в бункер его ловит Кроули (какие, блин, “люди”!) с двумя дымящимися картонными стаканчиками с кофе и бумажным пакетом, из которого подозрительно тянет свежей выпечкой и карамелью. Сэм запинается о ступеньку.
— Серьезно?
— Лосяра! Доброе утро! А ты уже на пробежке? Что ж, одобряю. А что наш Бельчонок? До сих пор небось смотрит сны про фей и сказочных гейш? Еще тот будет засоня.
Сэм от этого “наш” до скрипа стискивает зубы и выдает улыбку-оскал из серии: “Не лезь, загрызу”. Она деревянная и ощутимо пахнет серой, металлом. Кроули хмыкает:
— Не с той ноги встал? Брось, я в гости забежал по-соседски. Видел, кстати, Бобби на днях.
Сэм обрубает бессмысленный треп:
— Мы с братом в отставке и не принимаем гостей.
— Да ладно? И что же, Дин в курсе? Ну… про отставку, — притворно удивляется Король Ада.
И нет, Сэму не интересно, когда и на каких условиях тот вдруг воскрес. Снова Джек? Пустота? Хуета… Наплевать совершенно. Он больше воспринимается досадной помехой, угрозой их только-только уравновесившемуся мирку. Пусть катится в преисподнюю к Ровене, хоть прямиком — в небеса. Все равно.
— Кроули, — оттесняет плечом, перекрывая вход в бункер, отрезая путь к Дину. — Тебе лучше уйти.
— Надо же… — Тот и впрямь озадачен. Толкает Сэму в руки стаканчики и пакет. — Ну… хотя бы завтрак возьми. Скажем так… на прощанье?
— Спасибо… что ж… не звони.
— И я… Лося-я-яра… Был страшно рад тебя видеть, — договаривает в захлопнувшуюся перед носом бронированную дверь с целым набором (он их чувствует) охраняющих от ангелов и демонов знаков. Бурчит вдогонку. — Ненормальный ревнивец.
Короткий пальцев щелчок, и незваный гость исчезает в утренней дымке рассвета, что поземкой стелется по земле и утекает по пустой автостраде.
В бункере Сэм выбрасывает в мусор все, что принес. Достает хлеб, муку, молоко, джем и яйца. На завтрак Дин, конечно, захочет пирог. Еще можно сделать тосты и в виде исключения — нажарить бекона. Крепкий кофе тоже будет не лишним, вроде зерен оставалось чуть-чуть.
Минут через сорок заспанный брат, потягиваясь, появляется в кухне. У него на щеке красный след и волосы дыбом, как милые рожки. В детстве Сэмми ему такие вертел, а потом с хохотом удирал вокруг мотеля вприпрыжку.
Дин ловит его у плиты, подтаскивает, ухватив крепко за пояс. Ладони пробираются под футболку и гладят живот. Сэм как струна напрягается. Сэм даже не дышит. Дин губами тычется в шею. Как будто это нормально. Как будто делает так каждый день. С придыханием шепчет на ухо:
— Значит, ты выставил Кроули прочь?.. Не подумай, я вовсе не против. Но было б неплохо разобраться в причинах… М-м-м-м-м-м… гладенький… такой гладенький Сэмми…
И если он сейчас добавит про несчастное пузо дельфина… Но Дин замолкает и только дышит все чаще, и гладит. Сэм хмурится и пыхтит, неловко ёрзает. Брат не пускает. Дин ждет каких-нибудь слов, и Сэм старается объяснить. Выходит не очень.
— Он снова втравит тебя в какую-нибудь потустороннюю хрень. А мы завязать решили… — и глаза отводит. — Пока что.
Дин на удивление даже не пытается спорить. Покладисто (Дин? Покладистый?!! Быть не может!) угукает что-то из серии: “Ладно, как скажешь”. И толкает ладони под резинку штанов. Совершенно невозмутимо. Как зубы в ванной чистит каждое утро, немузыкально напевая себе что-то под нос.
— Ч-что ты делаешь?
— Смотрю, как ты готовишь нам завтрак?
Мышцы напрягаются под рукой, и Сэм не сдерживает стона, толкаясь в ладонь. Сэм опирается руками о стол, когда брат вдруг дергает вниз за штанины. Дин грохается перед ним на колени и ловит губами. И это… ярче, острее, чем Сэм когда-то мечтал…
Он вздрагивает, долго кончает. Спустя минуты или часы? Время растянулось, расплющилось и просто исчезло, оставив здесь их двоих, да бекон, медленно подгорающий на сковородке. И ладно.
— Дин… — голоса почти не осталось. — Дин, как же?..
— Я в норме, — ухмыляется брат и, поднимаясь с колен, ладонями обнимает лицо и целует. Медленно, вдумчиво, глубоко. Делится его терпким вкусом, заставляя колени дрожать. — Подумал, раз ты всех расшугал так технично, можно себе позволить и не такое… никто не увидит. Что скажешь?
Подмигивает, и Сэм готов провалиться, но держит насмешливый взгляд. Там те самые озорные зеленые искры, что красивее, чем фейерверк на День независимости. Там приливы… цунами, сносящее все с пути.
Там любовь.
— Ты правда думал, что я не узнаю? Про Кроули… и остальных?
— Надеялся…
Брат даже не зол. Веселей и раскованней Дина Сэм просто не видел… вообще никогда. Наверное, он по привычке проверил записи с камер наблюдения у бункера и заприметил, как брат отваживает зачастивших охотников и прочих гостей.
Нет, он ведь совсем не со зла… вот Эйлин, например, просто контакты Чарли искала, зачем ей задерживаться на лишних пару часов? Тот же Бобби — заглянул разузнать не нужна ли братьям какая-то помощь. И разве Сэм хоть в чем-то соврал, отправив того к Джоди Миллс, девчонкам и Донне? Им лишние руки нужнее. Мог вообще не делать такой внушительный крюк, а позвонить.
Зачем вообще Бог телефоны придумал?
Становится чуточку стыдно.
Дин прижимается лбом к его лбу и сжимает виски, не давая брату отвести взгляд, отвернуться.
— И ты совершенно напрасно так сильно ревнуешь.
— Но я вовсе не…
— Тс-с-с-с-с-с… Не смей даже думать, что может быть кто-то важнее тебя. — Дует на нос. И это так неожиданно и нелепо, что хочется чихать и одновременно смеяться. — Сэмми… Я правда все понимаю. Знаю, чего ты боишься, и от чего пытаешься меня… нас оградить. Просто помни: я сделал бы так же. Нам не нужен никто. Нам с тобой.
Чудо обиженно тявкает от своей миски. Дин смеется:
— Приятель, ты точно не в счет. Но сейчас… иди погуляй.
И рывком через голову сдирает футболку. Впереди у них целый день.
Много дней.
========== 2. Смелость ==========
Комментарий к 2. Смелость
иллюстрация: https://clck.ru/TVdw6
“Я без тебя, блять, просто лягу и сдохну”, – Сэм улыбается ему солнышком от дверей. Сэм опускает пальцы на ручку. У Дина под кожаной курткой – дыра. Дин шлет в ответ улыбку распиздяя и похуиста.
– Ну, я погнал? Дженни ждет.
Дженни, Элис, Генриетта, Тереза и Мэри. Дин их имен не запомнит никогда, ни за что. Он брата не слушает даже. Когда за ним закрываются двери – неважно, их временного дома, мотеля, машины… Дин без долгого промедления цепляет девчонку, чтобы трахнуть ее в туалете, за клубом, на парковке, в отеле.
Дин уверен, что однажды он справится. Он перепсихует. Он вытравит этот яд из вен и забудет. Он… да нахуй. Он просто купит еще пива и пиццу и затащит в койку вон ту… вроде Сара?
– Конечно, братишка. Смотри, не опозорь наше имя.
– Как можно.
У Дина зубы скрежещут от улыбки фальшивой и лживой.
Сэм уходит со стаканчиком горячего горького кофе.
Кофе… кто пьет кофе так поздно вечером? Чудик.
*
Эта девчонка… Сабрина? Саманта? стоит перед ним на коленях на залитом какой-то дрянью, затоптанном кафеле. Он опирается о умывальник и глаза закрывает, толкаясь в ярко накрашенный рот, наматывая на пальцы высветленные, пережженные пряди.
Он кончает ей прямо в горло, и та глотает до капли. Поднимается, покачнувшись на своих тонких шпильках.
– Как-нибудь повторим?
– Непременно. Запишешь мне номер?
Кричащей красной помадой – несколько цифр на обрывке салфетки, что уже через пару минут отправится в мусор.
Когда-нибудь, закрывая глаза, он научится не-представлять на их месте другого… Он научится. Правда.
Однажды это наваждение пройдет.
*
Разыскивая отца, братья на черной Impala пересекают половину долбаных штатов. Дин зовет ее ласково “деткой” и что-то шепчет, гладя баранку руля, когда мотор начинает чихать или система подачи топлива сбоит.
Ночуют то в дешевых мотелях, то в шикарных пустующих особняках каких-то старых друзей, которым в прошлые годы Джон Винчестер чем-то помог: прогнал полтергейста, упокоил заплутавшую душу, отыскал на деревенском кладбище упыря или оборотня, что повадился таскать петухов и младенцев.
На ранчо в пыльном Канзасе молчаливая прислуга накрывает им ужин. Дин в кабинете перебирает бумаги, снова и снова возвращаясь к зашифрованным посланиям в дневнике отца, пытаясь найти пропущенные раньше подсказки. Пытаясь не слышать, что Сэмми в гостиной садится за фортепиано. Пальцы касаются клавиш, точно ласкают. Музыка льется, как вода из кувшина.
Дин ладонями уши сжимает. Становится хуже.
Прекрати. Прекрати. Прекрати.
Прекрати рвать мою душу на ленты.
*
Он крутится в постели почти до рассвета. Наверное, виноват неудобный матрас или простыни, что под спиной сбиваются в комья. Он скидывает одеяло на пол и нахлобучивает на голову подушку. Он не хочет представлять, как вот за этой стеной спит его младший брат, подложив ладони под щеку, как в детстве.
Раньше, когда еще были детьми, когда Сэм не мог долго уснуть, Дин ложился с ним рядом и читал ему книжки про рыцарей, пиратов и остров сокровищ. Про всадников без головы и отважных ковбоев.
Сейчас… он не хочет думать, что брат, наверное, совсем не одет. Он не хочет. Не может. Но не выходит иначе.
Проклятье.
– Не спится? – Сэм протискивается в узкую щель приоткрытой двери и с ногами на кровать забирается, попутно Дина спихнув ближе к стенке. – Не могу от твоих вздохов уснуть. Так что двигайся, будем, как прежде.
Без долгих прелюдий прижмется к нему, накрывая двоих одеялом. У Дина не хватает дыхания. У Дина такой дикий стояк, что болит. У Дина будто в раз атрофировались связки и отнялся язык. Он боится позорно застонать. Прямо в голос.
– Зачем ты такой идиот? Вконец измучил себя и меня. Может, хватит?
Сэм обвивает его руками и губами легко касается острых ключиц. Дин давится воздухом. У него глаза, как у больной, побитой собаки. Наверное, у него паралич. Он и пальцем шевельнуть абсолютно не может.
– Я хочу тебя… я не могу тебя с ними делить. Когда ты приходишь из бара, весь провонявший сексом и их духами. Я не хочу, чтобы так…
– М-мы же братья… – наконец-то давит Дин из себя. Просяще. Блядство. Жалобно даже.
– Братья, – Сэм согласно кивает и губами обхватывает губу. Чуть куснет и тут же залижет. Дышать невозможно. – Это что-то меняет? Роднее у нас никого нет и не будет. Я с самого детства с тобой. Я знаю тебя лучше, чем кто-то. Я знаю, что ты любишь так… и вот так…
Он творит губами и руками такое. Дин почти что скулит. Дин подставляется жарким касаниям. Дин затаскивает его на себя, вжимаясь бедрами в пах. Слишком много одежды.
Сэм, будто мысли читая, щелкнет ремнем, выпуская ноющий член на свободу.
– Я люблю тебя столько, сколько живу. Я знаю, что ты меня тоже.
– Но Сэмми…
– Просто отпусти и позволь…
Член так удобно, правильно ложится в ладонь. Дин толкается в руку брата и сам сжимает его там. Хорошо.
– Так не должно быть.
Сэм затыкает его поцелуем.
– Неважно. Правильно или ошибка, можно нам или нет. Все равно. Я хочу быть с тобой.
– Боже, Сэмми…
Сплетает их пальцы и накрывает собой. Остатки одежды летят на пол, майка сшибает настольную лампу. Где-то бьется стекло. Он раздвигает приглашающе ноги и тянет брату тюбик со смазкой.
– Скажи мне.
– Я – только твой.
– Навсегда?
– Так долго, как ты захочешь.
========== 3. Хэллоуин ==========
Комментарий к 3. Хэллоуин
иллюстрация: https://clck.ru/TVe8t
Сэм ненавидит Хэллоуин с самого детства. Сэм ненавидит всю эту ересь про возвращение душ умерших родных, а еще ведьм, колдунов и прочей сверхъестественной дряни.
Серьезно? Все э т о рядом с ними каждый день и каждую ночь. А еще столько всевозможных отвратительных тварей… Штрига, пожиратели душ, адские псы, вендиго, сирены, оками, крокотты…
И вот сегодня… Сэм от неожиданности роняет на пол бумажный пакет. Бутылки пива возмущенно звякают друг о друга, но вроде бы обходится без потерь.
Сэму хочется глаза протереть, будто в детстве.
Дин ждет его в полутемной комнате занюханного мотеля. Тыквенный Джек страшным оскалом щерится на окне. Подмигивает огненным глазом, бросает на стены жуткие тени. Дин скалится чрезвычайно довольный.
– Нравится, Сэмми? Говорят, он отгоняет злых духов. Черт их знает, может не врут, – Дин улыбается совсем как ребенок и тянет брату стаканчик с остывшим тыквенным латте.
Пиздец.
– Ты вот это сейчас все серьезно?
Ты. Дин Винчестер, который знает про монстров и нечисть больше, чем кто-то еще в этом мире. Который дружит с ангелами и демонов изгоняет на “раз”.
– Конечно, – потягивается, делая короткий глоток из второго стакана. – Сэмми, расслабься. Сегодня ведь праздник. Можем мы отдохнуть? Как обычные люди.