Обычные, говоришь?
На продавленной скрипучей кровати разложен ярко-оранжевый свитер и кулечки конфет. Это типа подарки? Сэм переводит глаза на брата, который и правда абсолютно серьезен.
– Это розыгрыш, да? – беспомощно и, наверное, просяще.
– Нисколько.
Дин собирает рассыпавшиеся по полу бутылки и банки, зачем-то пихает все это назад в порвавшийся и промокший пакет. Сгружает все на вторую кровать и брата к себе тянет за ворот рубахи. Выдыхает ему прямо в губы, пуская по коже электрический ток:
– Сладость или гадость, малыш?
– С-сладость… – Сэм заикается и отчего-то очень сильно потеет. Глотает беспомощно свой же собственный выдох, когда язык брата толкается меж плотно сжатых, таких сухих губ.
Он губы ему раскрывает навстречу и бедрами притирается к бедрам. Совершенно неосознанно, потому что так надо. Потому что хочется и не хватает. Так сильно не хватает его. Чтобы полностью, чтобы насквозь и безумно.
Чтоб с ним.
– Это праздник. Это праздник, малыш… – Дин, он точно обдолбанный, пьяный. Дин тащит с себя рубашку, что застревает в локтях. Прикладывается губами к ключицам. Сэм… Сэм давится снова.
Не получается. Блять. Не выходит.
– Это праздник.
– Ты пьян.
– Я никогда еще не был трезвее.
И опрокидывает навзничь, накрывая собой. И целует. Целует, целует. Запуская в отросшие волосы пальцы, царапая ногтями затылок.
Это бред. Это жуть. Это дичь.
Сэмми закрывает глаза, подставляясь под касания и поцелуи.
Это праздник. Это праздник, малыш.
*
Завтра снова будут взрывы, погони. Перестрелки, ловушки и долгие часы – когда лишь вдвоем. В странном, давящем, тягучем молчании. Завтра Дин будет странно всматриваться, запинаясь на каждом “братишка”, и отдергивать руку, как от огня.
Это все случится не раньше, чем завтра.
========== 4. Почти не считается ==========
Комментарий к 4. Почти не считается
иллюстрация: https://clck.ru/TVeCp
— Я ведь не имею права тебя ревновать, — у Сэма едва шевелятся губы, а Дин…
Дин жмурится так, что глазам становится больно. Дин целует лохматый затылок и носом втягивает его аромат. Молоко и овсяные хлопья, которые ели на завтрак. Черничный джем к тостам, который так любит Сэмми. Почти как у нормальной семьи.
Почти не считается, верно?
— У тебя нет причины. Я здесь и, как видишь, один.
“Я с тобой. Я с тобой до конца”, — кричит он беззвучно, но лишь пальцы сжимают плечи брата сильнее через мягкую ткань измятой рубашки.
— Мне кажется, мы должны…
Дин прерывает раньше, чем Сэм успевает закончить:
— Обсудим стратегию предстоящей охоты чуть позже. У нас же вроде как маленький отпуск. Тут недалеко от мотеля был бар. Пойдешь со мной выпить? — Быстро. Очень уж быстро изо рта вылетают слова. Пулями из пулемета.
В ошметки разрывая решимость младшего брата сказать. Сделать уже тот самый шаг, что забьет последний гвоздь в гроб, где покоится выдержка Дина.
— Нет, Дин. Не пойду. — Очень тихо. Как будто губы онемели или он прикусил их прямо сейчас до крови. Как будто в горле застряло что-то… и даже дышать не выходит нормально, не то что что-нибудь говорить.
“Так будет лучше, мелкий. Уж ты мне поверь”.
Наверное, стоило бы зажечь верхний свет, разбивая полумрак, что путами сковал их тела, не позволяя одному от другого и на дюйм оторваться.
Сэм чуть поворачивает голову влево и губами прижимается к теплой руке, целует тонкий белый шрам, что белой ниткой вьется от запястья и выше.
— Я помню, как ты его получил.
Дин опять закрывает глаза. Сэм помнит. И он тоже не смог бы забыть.
Тогда ему было восемь, а Сэму — четыре. И мелкий удрал один погулять во дворе. Дин вовремя услышал испуганный вскрик и низкий рык огромной бродячей собаки. Через забор не перелез — буквально перелетел, не почувствовав, как распорол свою руку о гвоздь. Глубоко, потом кучу швов наложили.
— Ты всегда меня защищал.
— Я твой брат.
— Но сегодня. Дин… Все это… не надо.
Он просит. Он просит, целуя проклятый, почти бесследно исчезнувший шрам. Горячие капли — на коже, как угли.
А у Дина перед глазами тот мелкий белокурый пацан с глазами синими, как незабудки. Расширившимися от ужаса. Он помнит… у Сэма тогда даже голос пропал. Потом, когда закончилось все.
— Я сделаю все, чтобы ты оставался в порядке. — Выдыхает и прижимается к его спине еще раз. Как к источнику какой-то неведомой силы. Чтобы достало воли уйти, чтобы сделать шаг за порог. — Береги себя, Сэмми. Я позже вернусь.
И, с усилием высвободив руку из хватки, хлопает брата легко по плечу. На ходу подхватывает кожаную куртку с кровати.
Уже на крыльце слизывает с губ кисловатый прикус черники. С губ, что горят. Горят все еще…
Неоновая вывеска забегаловки, что через дорогу, слепит и заставляет слезиться глаза. Надо выпить. Выпить и, вполне возможно, склеить девчонку-барменшу в нелепой шляпе, должно быть, забытой каким-то ковбоем.
Кулак встречается с ближайшей стеной. Почему-то боль от разбитых костяшек не перекрывает другую. Ту, что вгрызлась глубоко и давно, ту, что гложет его час за часом. Днем за днем. Год за годом. Он с ней сросся, он с ней свыкся почти. Только изредка случаются срывы. Вот как сегодня.
— Я на все готов для тебя. Я люблю тебя, Сэмми.
Пятна крови на рубашке почти незаметны. Из притона напротив гремит рок-н-ролл. В окнах их номера все еще не зажигается свет.
Дин мог бы представить, как Сэм сидит там один и смотрит на стену. Дин мог бы… но нет. Он лучше зайдет сейчас в этот бар, чтоб напиться.
========== 5. Осенние мотивы ==========
Комментарий к 5. Осенние мотивы
иллюстрация: https://clck.ru/ShM4U
В Америке, наверное, нет городка, где они бы не отметились за годы кажущихся бессистемными скитаний — долгой гонки за демонами, перевертышами, кровососами, вендиго, призраками, джиннами, адскими псами, сиренами, даже драконами.
В Америке нет дороги, по которой бы они не прошли или не проехали на верной, нестареющей Детке.
В Америке точно нет придорожного мотеля, в котором не приходилось бы ночевать, перекусывая наспех сооруженными сэндвичами с копченым мясом или арахисовым маслом, запивая их темным пивом. Жалюзи закрывая плотнее и запирая дверь изнутри сразу на ключ и засов. Зная, что каждая их остановка на пути — только на время. Что десятки пар башмаков еще придется стоптать.
*
Покидая очередное временное пристанище, что, конечно, не стало им домом, Дин забрасывает в багажник плотно набитый рюкзак, проверяет в револьвере обойму.
— Сэмми, все забрал? Ну, погнали. Странные новости из Небраски. На кукурузных полях нашли идеально ровные концентрические круги. Их заметили при облете с вертолета пожарной охраны. Фермеры до того грешили на бродячий скот, вытаптывающий посевы. Раньше шум не подняли, ведь урожай уже убран, осталась только сухая ботва…
Сэм пристраивает свой рюкзак рядом, тут же укладывает ружье, которое чистил все утро.
В ответ на рассказ брата складывает домиком брови:
— Такие огромные, что можно увидеть лишь с воздуха? Странно. С таким мы еще не сталкивались.
— Мы — нет, но не забывай про рисунки Наски в Перу.
— Так там-то птицы и насекомые, обезьяна, инопланетянин в скафандре, цветы, здесь же — просто круги, заметь, вытоптанные в кукурузе.
Дин проверяет крепления размещенного в багажнике арсенала. Захлопывает крышку.
— Угу. Вот только мы имеем десятки правильных окружностей самых разных размеров с единым центром. Напоминает ведьминский ритуал. Между прочим, ночами по периметру жители ближайшего городка видели странные огоньки. Может быть, светлячки?
— Осенью? Не должны бы. Ладно, так и быть, давай это проверим. В любом случае, отсюда пора уезжать.
Дин поворачивает ключ зажигания, мотор “Импалы” тихо фыркает — приветствует братьев.
— Привет, родная, — он ласково ведет рукой по приборной панели, обхватывает пальцами руль.
Сэм закатывает глаза, но не комментирует действия брата, для которого машина отца давно стала полноправным членом семьи. Вместо этого ищет по радио нужную волну. Звуки старого-доброго рок-н-ролла наполняют салон. Дин довольно жмурится и плавно выжимает педаль газа, выворачивая со стоянки.
Одинокий тополь из-за забора грустно качает голыми ветками с парой ободранных желтых листков. Машет им вслед на прощание.
До встречи, засушливый и пыльный Канзас. Пологие, изрезанные руслами множества рек холмы Небраски, Винчестеры скоро прибудут.
По низкому, свинцом накачанному небу, с севера тянутся ровные клинья летящих на юг журавлей. Ровные, точно их по линейке чертили. Птицы истошно орут, и Дин морщится, прибавляя звук магнитолы на полную. Сэм закрывает окно, отрезая их с братом от внешнего мира.
*
В новом [старом, они тут бывали уже пару раз] мотеле в Небраске по углам развешаны потрепанные кружева паутины. Дин счищает грязь с высоких ботинок прежде, чем переступить невысокий порог. Бухает на застеленный газетой обшарпанный стол упаковку с пивом, пирог и замороженную лазанью.
— Сэмми, устал? Сейчас поедим, и будешь, как новенький. Вот увидишь.
Брат смеется:
— Тебе лишь бы брюхо набить.
— А то как же, — внушительно поднимает палец Дин. — На голодный желудок не то что ведьму или призрака не поймать, дорогу не найти элементарно.
— Особенно, если не удастся пирог раздобыть…
— Видишь, ты понимаешь. Пирог — это вещь!
Ужинают поздним вечером, задвинув плотней занавески. Верхний свет слишком режет глаза, он кажется чужеродным и иррациональным, а потому они зажигают оплывший огарок свечи, который Сэм находит в круглой банке для сыпучих продуктов.
Неспешно обсуждают предстоящее дело, перебрасываясь фразами, как шариком для пинг-понга, в который никогда не играли. Пиво на языке приятно горчит, а лазанья — почти что прекрасна, особенно на голодный желудок.
Дин вырубается на диване перед телеком часа через два под монотонное переругивание героев третьесортного боевика. Сэм накрывает его тонким пледом и возвращается к ноутбуку, в котором через Всемирную паутину пытается отыскать хоть что-нибудь, хоть какую зацепку в их новом деле.
Не раздумывая, захлопывает экран, когда с дивана раздается стон. Тихий, насквозь пропитанный болью. У Сэма волоски на руках и на шее поднимаются дыбом.
Забирается к брату под тонкую ткань и его голову укладывает себе на плечо, губами жмется к макушке.
— Т-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш. Слышишь? Сэмми здесь. Я с тобой. Я больше никуда не уйду и не умру. Обещаю.
— Смотри, чтобы точно, — шамкает Дин неразборчиво, не просыпаясь, и закидывает ногу ему на бедро.
Конечно, надо бы перебраться в постели… или постель, как пойдет. Надо бы раздеться, да и душ бы не помешал. Вот только эти беспокойные сны… Сэм знает, что нельзя больше трогать его до рассвета, иначе нормально Дин не сможет заснуть, будет каждые пятнадцать минут просыпаться, пугая до полусмерти и его, и себя, будет терять его снова и снова, и кричать… кричать очень страшно.
На этом узком и жестком, как подошва, диване, про нормальный сон, конечно, речь не идет. Завтра точно будут ныть поясница и онемевшая шея. Дин пыхтит ему куда-то в ключицу. Щекотно и горячо.
“Присматривать за тобой всегда было моей жизнью, моей главной целью. Моим смыслом. Не смей даже думать, что на свете есть что-то, что я когда-либо ставил выше тебя”, — кричал ему умирающему старший братишка. Давал цель, чтобы остаться в этом мире. Опять.
— Не знаю, кто мог бы быть важнее тебя, — бормочет шепотом Сэм и выгибается, чтобы на секунду коснуться губами расслабленного, теплого рта.
Он опускает ресницы и тут же проваливается в сон под мерное дыхание угомонившегося старшего брата.
Снаружи начинается дождь. Косые струи царапают окна очередного проходного мотеля. Барабанят по крыше и опавшей листве, засыпавшей густо площадку у входа.
Дин и Сэм Винчестеры спят. В объятиях друг друга, то есть попросту дома.
========== 6. Санта-Барбара ==========
В удивительно солнечный и жаркий день на исходе лета Дин затаскивает его на окраины Санта-Барбары. Сам (вот уж странность) предлагает оставить Детку на парковке у супермаркета, где братья покупают упаковку холодного пива и, конечно, пирог. Куда без него?
— Не говори, что собрался купаться?
Сэм с опаской оглядывает почти пустой пирс и лазурные, как в какой-то тропической лагуне, воды, что разбиваются о сваи внизу. Дин играет бровями, и веселые черти по малахитовой радужке пускаются в пляс.
— Не говори, что трусишь, братишка. Я у местных спросил. Вода — просто чудо.
Он через голову стягивает футболку и открывает сразу две бутылки — одну о другую. Долго пьет из своей, запрокинув голову и жадно глотая. Сэм с не меньшей жадностью смотрит на брата. На дергающийся кадык, на мокрые губы, которые тот рукой утирает.
— Чего ты не пьешь? — Сама невинность. Но черти… пресловутые черти с головой его выдают.
— Жду, когда ты мне поможешь?
Всего несколько слов, а Дина на раз коротит и заводит. Дин со стоном притягивает брата к себе. Дин целует его хмельными губами, делясь вкусом пива и сырного пирога. Руки Дина задирают футболку. Сэм не может в ответ не дрожать. Сэм просит:
— Может, все же не здесь?
— Да плевать.
И опрокидывает на прогретые плиты. Целует, руки зажимая над головой. Целует, покусывает шею и на ключице оставляет огромный засос. Сэм пытается на него заворчать, но получается лишь простонать: “Вампирюга”. И тут же слизать довольную усмешку с губ.
*
Осенью Сэма ждет последний курс Стэнфорда, а Дина — их ремонтная автомастерская, в которой на время путешествия братьев заправляет Бобби Сингер — друг семьи. Наставник, с раннего детства им заменивший отца.
Возможно, уже через год они переберутся в Атланту или продолжат колесить по стране — страсть к путешествиям на отцовской “Импале” у братьев в крови.
Может быть, осядут в Небраске или в Техасе, купят ферму или маленький дом ближе к Скалистым горам. Несмотря на ворчание Дина, возьмут из приюта собаку, которую так хочет Сэм.
Конечно же, Дин сделает все, что Сэм захочет. Естественно, Сэм не откажет ему. Никогда и ни в чем.
〜
AU, в котором братья не стали охотниками и живут обычной жизнью.
========== 7. Поход ==========
Комментарий к 7. Поход
Иллюстрация: https://clck.ru/TVeHm
Это совсем на него не похоже, но однажды Дин говорит:
— Мелкий, мы едем в поход, собирайся.
Закидывает в “Импалу” рюкзак, где несколько сменных трусов-носков и рубашек, зубная щетка. На заднее сиденье грузит пиво и ящик каких-то консервов.
“Мелкий” [на самом деле выше на полторы головы и шире в плечах, не просто же так Король Ада дал ему кличку — Лосяра] хмыкает недоверчиво, но идет в свою комнату за вещами, оставив на столе ноутбук.
Сэм не понимает до конца, что его сподвигает отложить в сторону расследование нового дела про гнездо вампиров, бесчинствующих близ Атланты. Накопившаяся усталость, желание отдохнуть? Или отвязные черти в глазах старшего брата? Его двусмысленная улыбка и кончик языка, скользнувший по губам перед тем, как Дин скрылся за дверью?
Сэм не горит желанием копаться в себе. Сэм вообще не настроен думать о чем-то серьезном.
“Просто ты хочешь забраться к старшему брату в штаны. Спишь и видишь, красавчик. Эх, жаль в свое время я до тебя не добрался”, — ехидно комментирует в подсознании Люцифер. И это — самый первый признак того, что Сэму нужна передышка.
“Разрядка. Охренительный трах”, — подсказывает некогда любимейший из ангелов Бога.
— Пошел ты, — бросает Сэм беззлобно ему, на самом деле уже горя предвкушением.
— Ты с кем там? — Выныривает Дин почему-то из гаража,
— Сам с собой, не обращай внимания. Я уже скоро.
Он сам себе не простит, если похерит такой потрясающий шанс.
Уехать только вдвоем к реке или озеру, развести костер и поставить палатку. Варить на огне нехитрый ужин, запивать его пивом или чаем из трав. Валяться на спальнике, закидывая руки и ноги — один на другого. Ночью пересчитывать звезды, виднеющиеся сквозь редеющую листву. Слушать писк комаров и уханье сов. Ловить рыбу на завтрак. Варить Дину кофе с привкусом дыма и частичками листьев, золы. Целоваться до лопнувших губ, ласкать друг друга лениво, не опасаясь, что в любую минуту где-то рядом появится Кас, мама на минутку заглянет или незваным гостем заявится Кроули. То лето любви Сэм им все еще не забыл…